"Твою ревизию!" или Как научиться доверять этикам

(февраль 2018) Достоевская в последние пару месяцев сама не замечает, как приобретает привычку жить на автомате, будто отматывая обязательную программу. Чуть свет в институт, кое-как вытерпеть три-четыре пары, предусмотренные расписанием, выслушать полуторачасовой вынос мозга от научной руководительницы-Драйзера, вернуться домой затемно, успокоить маму, до ночи просидеть в сети, болтая обо всём и ни о чём всё с той же Гюго. Донна выходит на связь редко, её сообщения всё чаще содержат в себе либо непереводимый фольклор на языке Колумба и Сервантеса, либо железобетонный русский синонимический по поводу и без. В общем, самым цензурным, исходящим от Искательницы в последнее время, становились «очерки» примерно следующего содержания: Loca de la Mancha (29.01.18, 18:17): -Извращенским Досточкам привет. Ты там ещё не забыла, что у меня в бетах числишься? Извини, в последнее время всё творчество встало, учёба и работа, по ходу, тоже. Loca de la Mancha (02.02.18, 18:59): -Только что звонила Еся, а я безголосая, как столетний старик. Чёртовы Робеспьеры и Бальзаки ходят на занятия больные и без респираторов, начхав на всех и разнося заразу. Еська подумала, что я перешла с кофе на что покрепче. Еле успокоила. Loca de la Mancha (09.02.18, 19:24): -Лучше бы мне твой тождик глаза мозолил так же, как наш кафедральный Аналитик. Я и без него знаю, что я слепая бестолковая бестия и путаюсь под ногами у всей группы. Вот пусть мой Штирлиц его и берёт к себе под руководство, а не меня мучает! На каждую подобную «исповедь» у Гуманистки всегда находится сотня утешений. Правда, Донне ни одно не годится, и этик понимает: если отдельно взятый ревизор, обитающий в том же НИИ, что и эта психичка, не починит ей крышу – это не сделает никто. А значит, с вопросами лучше не приставать. Правда, в этот вечер Ламанчская в кои-то веки объявляется в сети в то же время, что и её бета, и демонстрирует относительный оптимизм: Loca de la Mancha (11.02.18, 17:46): -Привет. Как ты там, тебя в твоём институте ещё не заморозили? У нас отопление, судя по всему, только по протоколу, а в аудиториях дубак. Без кофе и верхней одежды сидеть невозможно. Dostochka (17:46): -Ух ты, ты там жива, оказывается? У нас тоже Арктика. Приходится вцепляться мёртвой хваткой в Гюго или кутаться в её пуховик. Мой-то давно на свалку просится… Loca de la Mancha (17:48): -Вот застудишься, дурацкая ты Досточка, и опять будешь терафлю переводить. Почитай вот лучше кое-что на досуге. Здесь моя новая графомань, а без тебя я её даже в узких кругах не обнародую. Dostochka (17:49): -Ну-ка, ну-ка? Там больше нет пропаганды ненависти к ревизорам, надеюсь? Loca de la Mancha (17:49): -Сама всё увидишь. Я тебя не тороплю, знаю, что у вас на филфаке засада, да и мне самой сейчас некогда. Мой научник, твой тождик и наш Аналитик скоро подведут меня под монастырь! Dostochka (17:50): -Эй, давай вот только без необдуманных поступков! Звони Есе, пей успокоительное и кофе и не делай глупостей. Loca de la Mancha (17:51): -Кто бы говорил про глупости-то. Спасибо, приятно знать, что ещё хоть кому-то нужна здоровая и без поехавшей крыши. Но правки всё равно жду на этой неделе. Сопроводив последние указания смайликами и ещё какой-то ерундой, логик в другой точке страны нажимает иконку выхода, захлопывает ноутбук и, снимая гигантские старые очки, тяжело вздыхает. Огромные некрасивые окуляры в роговой оправе Искательнице не нравятся – но что поделаешь, если заказ из оптики ещё не пришёл, а учиться, работать и творить надо? Вот и приходится пользоваться этими стеклянными чудовищами, найденными где-то в ящиках. «Катя Пушкарёва, версия десятых,» - Донна недовольно хмурится собственному отражению в зеркале, - «Да и ну их, будто у меня других проблем нет, кроме как сокрушаться из-за разбитой оптики…» Проблем у неё действительно хватало – ещё полтора года назад, только-только поступив в магистратуру, Ламанчская всерьёз взялась за ум, больше не желая копить пересдачи, конфликты с деканатом и прочие неприятности на непутёвую голову. А начать решила с перемены специальности, променяв родную, но непонятную биохимию на более близкий её складу ума экологический мониторинг. «Только вот в гробу я видала всех этих экологов,» - ворчит уже в сотый раз за последнее время, - «На них пустырника не оберёшься, а в институте мне потом остаться всё равно не позволят. Ещё и у Достоевского с расписанием чёрт разберёт что». Как и следовало ожидать, поддержание какой-никакой связи с людьми из прошлого и отдельно взятым ревизором волновало логика не меньше (а то и больше) академических неурядиц. Из того, настоящего окружения рядом с ней оставались только Еся, Досточка и Штир («Тоже мне, пробирок командир, копия моего руководителя, их что, на одном заводском конвейере штамповали?!»). Ну и тот самый ревизор, конечно – ради кого вся эта магистерская чепуха затевалась-то вообще? Уж явно не затем, чтобы терпеть всех этих гаммийских и альфийских логиков, которым пребывание в НИИ не так жизненно важно, зато будущее у них предопределено и обеспечено. Убрав «чёртовы стеклянные страшилища» в очечник с твёрдым каркасом, чтобы не сломать пока хотя бы их, Ламанчская открывает ящик стола и перебирает бумаги с отчётностью за прошедшую в конце января практику – надо сдавать на кафедру, иначе «штампованный на конвейере» научник-Администратор завтра голову оторвёт и не подавится. Вроде всё на месте – отчёт, график, индивидуальный план, рукописи одногруппников, прилагающиеся в качестве конспектов прочитанного занятия. Пересчитывая их, скептически ухмыляется – вот что за клинопись, даже она уже так не пишет? Отложив в сторону бальзачьи китайские иероглифы, джековскую пародию на рецепт врача из поликлиники и каллиграфию Робеспьера «а-ля благородный институт девятнадцатого века», копается в домашней аптечке и находит начатый блистер с пустырником в таблетках. Вот что они творят, эти кафедральные сотрудники, что она из-за них почти месяц на успокоительных? С какого перепугу ей вечно приходится доказывать всем и вся, что она хоть чего-то да стоит? «Если Дост не объявится хотя бы в ближайший месяц – я точно вернусь к своему паническому расстройству четырёхлетней давности,» - зябко ёжится и боязливо передёргивает плечами, - «Хорошо хоть Драйзер больше не возникает из ниоткуда и не раздувает из ничего махровый конфликт, а то бы вышло совсем как тогда…»