***
Калеб лежал в гробу где-то под землей и удивлялся тому, как ему было весело. Он чувствовал боль в груди от появления гвоздя, но ему было все равно на этот раз. Также у него появилось время поразмыслить над всем, что случилось в лабиринте и после. Там на сцену вышел почти прежний Калеб: сострадательный, мягкосердечный, обремененный муками выбора. Этот - циничный, непосредственный и решительный - сейчас даже чувствовал подобие стыда за себя самого. Хотя, если учесть какой перепуганной была Алиса, то, возможно, так было даже лучше: проявить слабость один последний раз, чтобы ей было легче чувствовать себя беззащитной. Но теперь все представало перед его взором намного проще и яснее: то, чем он был здесь, и какими были границы его возможностей, то, что значило все вокруг в Стране Чудес, то, чем была Алиса. На ум пришли странные образы того, какое будущее ждало бы девушку, не случись тот пожар. Гувернантки научили бы ее играть на рояле, нескольким языкам и одновременно держать язык за зубами, следить за осанкой и за чужими намеками в свою сторону, ну, и само собой делать вид, что она не человек, а кукла. Ей бы непременно нашли жениха из высшего общества, единственной заботой которого было бы контролировать, чтобы жена не растратила все его деньги на безделушки. Она родила бы нескольких детей и страдала от депрессии, это в лучшем случае. Если бы повезло меньше, то превратилась бы в подобие королевы Виктории: тучную печальную женщину с десятком детей, которых она на самом деле никогда не хотела, и ее лечили бы от несуществующих болезней неэффективными лекарствами. Алиса была бы окружена целой кучей услужливых и доброжелательных людей, и никто из них бы не знал, кто же она на самом деле такая. Она бы балансировала как могла между одиночеством и моветоном, а там, кто знает, на сколько бы ее вообще хватило. Но тем не менее все случилось, как случилось. Почем знать, появись Алиса на свет где-то посреди нигде и ничего, возможно, она создала бы мир, а то и несколько. Но по какой-то глупой ошибке она родилась в теле обычной девочки в самом лицемерном из городов мира. И новые вселенные начали расти в ее голове, словно опухоли, принося одновременно облегчение и безумие. Теперь Калеб отчетливо понимал, что изначально нельзя было вылечить ее от того, чем она была. Единственным шансом было заболеть вместе с ней, что он бессознательно и сделал. Сверху послышался скрежет, и через несколько минут в привыкшие к темноте глаза ударил яркий свет: Калеба откопали, а вернее, вырыли. Когда возможность что-то видеть вернулась, юноша разглядел несколько довольных псиных морд. Если бы у его слуг остались хвосты, они, наверное, ими бы виляли сейчас, ведь к ним вернулся их король - главный пёс здесь. Восстав из могилы буквально второй раз за полчаса, Калеб бегло окинул себя взглядом и удивленно хмыкнул. Юноша был одет во все черное: двубортный фрак, жилет, рубашку с воротником стойкой, перчатки, штаны и кожаные сапоги на шнуровке доходящие до икр - словом, выглядел он, как типичный аристократ. Черный цвет был на пике своей популярности в Лондоне, так как почти всеми горячо любимая королева, казалось, уже не собиралась снимать траур по безвременно почившему мужу до конца жизни. Старуха затворничала, напялив ожерелье из зубов убитых Альбертом оленей, и скорбела, а в высшем обществе смерть медленно входила в моду. Бледные от мышьяка и кровопусканий вдовы носили броши, кольца, подвески и ожерелья с волосами своих мужей, обвешивались черным янтарем, а самые модные использовали в одежде чучела убитых ими животных, особенно экзотических. Почти в каждом богатом доме нашлись бы посмертные фотографии нескольких детей, на которых скончавшимся открывали глаза и придавали безмятежные выражения. Муниципалитет города вел борьбу с аристократами за каждую свежую могилу, вырытую в пределах города, а те без тени сомнения выкладывали тысячи фунтов за красивые склепы для любимых родственников. Калеб решил, что помирать он хочет не в Лондоне во избежание подобных издержек, но для того, чтобы это осуществить, предстояло еще пожить. Юноша осмотрелся: его могила находилась посреди полуразрушенной часовни - псы разворотили деревянный пол и засыпали все вокруг сырой землей. Один из них подошел к парню, держа в руках самую настоящую корону из какого-то серого металла. Она мало походила на приличествующий монарху символ власти и представляла из себя узкий ободок с четырьмя мелкими зубцами. Когда Калеб взял ее в руки, корона и вовсе потеряла вес и, вырвавшись из пальцев, переместилась примерно туда, где мог бы быть его нимб, а именно на дюйм выше макушки. Не раздумывая очень много над формальностями, Калеб, подав знак следовать псам, быстро пошел наружу, ведь там его ждала самая настоящая война. Часовня находилась на высоком холме, а у его подножья своего короля ждала самая странная армия в мире, что состояла из песиголовцев-воинов, держащих разномастное оружие, начиная мечами и топорами, а заканчивая арбалетами; песиголовцев-чернокнижников, которые смотрели спокойными умными глазами, а в руках у них были посохи с бледно мерцающими навершиями; песиголовцев-рыцарей, что седлали странных чудовищ с телами и рогами оленей но волчьими головами, закованных в металлическую сбрую, и многих других странных созданий его воображения. И вся эта братия издавала такой громкий лай, что лязгало в ушах. Картину дополняли кроваво-красные низко нависшие тучи над темно-серым пепелищем, где и разворачивалась последняя битва: все здесь сгорело в том черно-зеленом пламени, которое можно было потушить лишь кровью, ведь страх можно победить лишь храбростью, а не побегом. Внезапно перед лицом Калеба из ниоткуда появился Кот. Теперь он походил на обычного представителя своего семейства почти всем, кроме широкой улыбки. Это был пушистый серый котяра, каких тысячи, вот только он хитро щурил глаза, возлежал в вальяжной позе прямо в воздухе, да еще узоры на его шкуре повторяли татуировки. Песиголовцы за спиной юноши немедленной зарычали, и Кот исчез, снова появившись уже на плечах у Калеба, обвив его шею хвостом. - Брысь! - угрюмо выдавил Калеб, который еще не забыл ту решетку с шипами да и остальные ловушки подлеца. - Я пришел принести свои самые искренние извинения, насколько они могут быть таковыми у кота, как и его чувство вины, впрочем. Калеба это позабавило, он почесал Чеширскому Коту за ушком и немедленно встретился с полным снисходительного неодобрения взглядом желтых глаз. "Вот уж кого стоило во фрак вырядить!" - Понимаешь ли, я допустил ошибку, приняв желаемое за действительное, и хотел справиться насчет того, собираешься ли ты что-то предпринимать, - мерзавец комфортно разлегся на плече юноши и игриво поддел пушистой лапкой корону. - Ведь так тяжело быть котом: делаешь, что хочешь, а исправлять ошибки что-то совсем не хочется, максимум, признать. Парень отлично понимал, что за юмором и парадоксальностью скрывалась просьба о помощи. Но это понимание не мешало поиздеваться над Котом за причиненные "неудобства". Тот тем временем продолжал: - Безумные дети остались на стороне кукол, а еще дергали меня за хвост, и мне пришлось бежать с поля боя... - в памяти Калеба возник визгливый ребенок из кукольного домика, который, очевидно, был против любого намека на вступление Алисы во взрослую жизнь. - Мы все тут конечно же ненормальные, но эти сорванцы совершенно безумны. Даже в шутке должно быть что-то остроумное, а дети это совсем не шутка! - разглагольствовал Кот дальше. - Я и без тебя знаю, что мне делать и когда, если ты это хотел спросить. Кот на этих словах изобразил удивление и с деланным ужасом воскликнул: - Время! Мы совсем забыли о времени, как всегда говорит Кролик. Взгляни же на часы, Калеб. - Чешир свесил лапку с плеча юноши, указывая на нагрудный карман жилетки. Парень извлек оттуда красивые серебряные часы на цепочке и открыл их, но, вместо стрелок и цифр, на циферблате красовалось одно слово - "Время". "Очень бесполезно и в то же время резонно…" - подумал юноша, ведь то, что часы показывают время, он и так знал, но они одновременно говорили, что время пришло. Кот испарился, как всегда, не попрощавшись, Калеб перекинулся в дракона и взмыл над полем боя. Песиголовцы оживились, видя, что у армии появился главнокомандующий. Далеко впереди пролегла полоса пустой выжженной земли, а за ней белело войско противника. Дракон на огромной скорости устремился туда, оглашая поле битвы громкими птичьими криками, что были сигналом для атаки. Армия псов рванула вперед, грохоча оружием и доспехами, самозабвенно лая. Приближаясь, Калеб разглядел, как куклы неспешно продвигались вперед, дергаясь и шатаясь, словно калеки, но их вид был обманчивым, ему хорошо было известно, какими быстрыми и стремительными они могут быть. Каждая из них несла в груди черное пламя страха, но каждый пёс готов был умереть, чтобы погасить его. Между рядами кукол ползли гидры, полностью состоящие из фарфоровых рук, они напоминали клубки водорослей и буквально катили себя вперед, цепляясь пальцами за землю. Чувствуя удовольствие и удовлетворенность, которые прежний Калеб никогда бы не ощутил, кого-то убивая или калеча, дракон спикировал вниз спиралью и, словно змея, рассек войско кукол, круша все на своем пути челюстями. Фарфоровые тела трескали, словно яичная скорлупа, под его зубами и когтями, морда дракона обгорала от черного пламени, но новая кожа вырастала слишком быстро, чтобы это его останавливало или замедлило. И все же это было просто развлечением и некой помощью армии, что справилась бы и без него. Настоящей целью Калеба были не куклы, а истинный источник огня. Он имел некие предположения, где тот находился, это место куклы и охраняли, поэтому, уничтожив несколько сотен врагов, дракон оставил войну для своих солдат и устремился туда, откуда куклы приходили. Пролетев около двух километров вперед, он заметил место скопления гидр и начал снижаться кругами. Там было что-то на земле, это что-то белые руки обвили и заслонили собой. Но теперь им было никак не справиться с Калебом: чем больше он понимал свои возможности и то, кем он стал, тем меньше у них было шансов. Спустившись на землю, дракон начал отрывать гидр от земли и дробить их челюстями, расшвыривая ошметки кругом. Через несколько минут короткой но жестокой расправы дракон смог увидеть, что же прятали враги: это была дверь, ведущая куда-то под землю, и ее он уже видел только с другой стороны. В самом начале своего путешествия юноша побывал в доме просевшем так, что даже крыши не было видно; там он видел эту же дверь, за которой полыхало пламя. Тогда Калеб не понимал, что это, почему и как вообще возможно, но теперь он точно знал, что все значило. Вернувшись в свое человеческое обличье, парень потянул дверь на себя, но та оказалась запертой. Ощущая легкое раздражение, он снова перекинулся в дракона, взлетел на несколько десятков метров и, разогнавшись, намеревался развалить дверь, упав на нее всем своим весом, но за несколько мгновений до столкновения, когда останавливаться было уже поздно, дверь открылась вовнутрь.***
Алиса, строго-настрого запретив себе думать о произошедшем между ней и Калебом, решила искать выход из комнаты. Только теперь она заметила, что все стены полностью завешаны зеркалами. Но двери в комнате все же были: одна - на потолке, а другая - в полу. Девушка сначала присела возле той, что была в пределах досягаемости, и прислушалась, из-под нее исходили странные и пугающие звуки. Появилось какое-то нехорошее предчувствие, которое бывает, когда отправляешься в длительную поездку, и кажется, что не вернешься домой живым. Алиса решила не трогать нижнюю дверь и начала размышлять, как добраться до верхней. Кроме зеркал и электросвечей, в комнате был еще стул, на котором девушка очнулась. Подставив его под дверь, она, тихо ругаясь на свое новое платье, с трудом встала ногами на сиденье и протянула руки к ручке. Буквально десяти сантиметров роста ей не хватало, чтобы дотянуться. Молясь, чтобы она открывалась вовнутрь, Алиса решилась на рискованный шаг: подпрыгнула, ухватилась рукой за ручку и потянула ее за собой, падая. Дверь открылась, а через миг со страшным грохотом из нее резко высунулась ободранная обгорелая собачья морда, застряв на половине пути, так как сама голова была чуть больше дверного проема. Алиса, что тем временем на полу который раз запуталась в многочисленных слоях платья, замерла от удивления. Не успела она встать, как морда со странным шумом пропала, а сквозь проем свалился Калеб. Поднявшись на ноги, он первым делом обошел дверцу, висящую на петлях, и, даже не вставая на стул, со страшной силой захлопнул ее так, что с потолка посыпалась штукатурка, а лампочки задребезжали и начали мигать. - Это - чтобы не было гостей, - прокомментировал Калеб. Когда юноша повернулся к девушке и увидел ее новый облик, на его лице расплылась широкая ухмылка. Смущение и раздражение вернулись, Алиса снова покраснела и, разозлившись на саму себя, не придумала ничего лучшего, чем угрюмо сказать: - У тебя все губы в саже.