«Иду на «исповедь». Столько «грехов» накопилось — приятно вспомнить» ©
— Садись, — бросил своей спутнице Эрвин, присаживаясь за стол и пододвигая к себе папку, в которой Микаса почти мгновенно узнала историю болезни Леви Аккермана. — И постарайся, мать твою, объяснить мне, что с тобой происходит? У него был вид человека, которого вытащили из постели после корпоратива глубокой ночью, либо ранним утром, что было однохуйственно неприятно. Расположившись напротив шефа за столом, Микаса судорожно сглотнула. Вполне красивый, серьёзный и умный мужик, а взгляд — крокодил удавится. Захлопнув папку, Эрвин вопросительно уставился на провинившуюся подчиненную. Он всегда был строгим начальником, но сегодня в проявлении своего непростого характера Эрвин превзошел самого себя. Микасе было неприятно ощущать себя пустым местом, но её вчерашняя выходка стала последней каплей, переполнившей чашу терпения шефа. И судя по тому, что он обратился к ней с порога на «ты», а не «вы», как обычно, подчеркивая необходимость установления субординации, вполне можно допустить, что этот человек решил окончательно расставить все точки над «и» в отношениях с подчиненной, устав мириться с её заносчивым характером. — Что вы хотите от меня услышать? — уточнила Микаса, не понимая, что именно она должна рассказать. — Тебе, озабоченной маньячке, вне стен больницы мужиков мало? — рявкнул Эрвин, наслышанный о её ссоре с родителями и расставанием с Эреном Йегером. — Какого ты полезла к этому больному ублюдку? — так он обозвал безобидного, на первый взгляд, её пациента Леви Аккермана. — Или это он к тебе приставал? Признавайся. Ты вообще читала его архивные истории? — Как вам сказать, — неопределенно протянула Микаса, не желая признаваться шефу, что её это не особо интересовало. — В общих чертах… — «В общих чертах»…?! — передразнил её говор Эрвин, вынимая из папки какие-то листы. — В общих чертах будешь свои женские журналы читать, а истории болезни своих пациентов ты, как доктор, должна знать наизусть! На, прочти вот это! И не став ждать, когда полуазиатка, присмирев от его гневного порыва, сама проявит интерес к документам, вынув их из папки, он швырнул эти листы ей чуть ли не под нос. Пробежав глазами пару верхних абзацев, Микаса начала нервничать. Её недоумению не было границ. Перед ней находились докладные записки некой Петры Рал — бывшего лечащего врача Леви Аккермана, жаловавшейся на неоднократные сексуальные домогательства со стороны своего пациента, одно из которых чуть не закончилось для неё изнасилованием. Но вчитавшись в текст повнимательнее, Микаса сделала вывод, что описаниям домогательств не хватает какого-то огонька. — Эта Петра — дура, — нечаянно вырвалось у неё, едва с чтением докладных записей было покончено. Сжав губы, Эрвин шарахнул со всей дури по столешнице ладонью. Выронив из рук листы, Микаса невольно вздрогнула. — Это было два года назад, — повысил на неё голос главврач, — и если бы тебя интересовала биография собственного пациента, то удосужившись ознакомиться с этими документами поподробнее, ты была бы в курсе данной истории и не полезла бы к этому придурку! — Я прекрасно вас поняла, — прикрыв на миг глаза, спокойно проронила Микаса, стараясь держать свои эмоции под контролем. — Но какое отношение история Петры имеет ко мне? Глаза Эрвина опасно сузились. — Девочка моя, ты что, себе последние мозги протрахала? Да с тобой будет та же самая история, что с этой Петрой! — Аккерман меня не домогался. У нас все произошло по обоюдному согласию. Мужчина устало вздохнул. — Нет, Микаса, ты не просто дура. Ты ИДИОТКА. Абсолютная… Конченая… Полуазиатка судорожно сглотнула, не ожидая такого поворота событий. Впервые в жизни ей до такой степени удалось разозлить начальника, что собираясь просветить её относительно каких-то незыблемых житейских «понятий», Эрвин не выбирал выражений, четко давая ей понять, что она представляет из себя сейчас, и где её место. — Вот тебе ручка, а вот бумага… — Эрвин потянулся за канцтоварами. — Что? — у Микасы округлились глаза. — Не перебивай. А вот для образца докладные Петры Рал… Пиши! — Что писать? — Докладные, дура! — прикрикнул на неё Эрвин, намереваясь психологически подавить упрямую подчиненную и попытаться загнать её в глухой угол. — Чтобы потом я смог провести их задним числом. Будет хоть какое-то прикрытие для твоей, ищущей различные приключения, задницы! И если вдруг окажется, что Аккерман первым проявил инициативу… Выслушивая в свой адрес все эти обвинения, Микаса вся внутренне сжалась от омерзения, а когда главврач, устроив ей хорошую взбучку, предложил и вовсе подставить Леви, её всю аж передернуло от подобной инициативы. Швырнув ручку на стол, полуазиатка отодвинула бумагу. — Я не буду ничего писать, — насупившись, выдала она, настаивая на прежней позиции. Эрвину показалось, что он ослышался. — Что? Микаса повторила ответ, поражаясь своей способности каждый раз выдавать бурную протестную реакцию на малейшую попытку окружающих втиснуть её в общепринятые рамки. А ведь она уже давно вышла из возраста подросткового максимализма. С таким характером надо революции делать, а не тратить свое время на общение с пациентами в стенах психиатрической больницы. — Меня никто не домогался и вы прекрасно об этом знаете, — отрезала полуазиатка, взглянув на своего шефа так, будто собирались бросить ему вызов. Приподняв одну бровь, Эрвин посмотрел на неё как на умалишенную. — Только не это, — с трудом выдал он, только сейчас осознав, что договориться о чем-то серьёзном со столь принципиальной подчиненной вряд ли получится. — Скажи мне, что это ошибка и я попросту ошибаюсь. Думаешь, я вправду поверю, что здравомыслящая девушка наподобие тебя могла повестись на смазливую мордашку этого психопата, или тебя, извращенку, возбуждают озабоченные типы подобно ему?! А ведь я, как чувствовал, что произойдет какой-то казус, до последнего не решаясь передавать его тебе в качестве пациента… Только не говори, что успела запасть на этого сукина сына… — Вы не имеете права так его называть, — Микаса встала на защиту Леви, напрочь забыв о том, что разговаривает сейчас не с каким-то левым мужиком с улицы, а со своим, между прочим, шефом, от решения которого зависела её дальнейшая карьера. — Та-ак, — зловеще сверкнув глазами, протянул Эрвин, вживаясь в роль «отца», перед которым сейчас стояла задача отчитать свою единственную «дочь», — а теперь, Микаса Аккерман, посмотри мне в глаза и признайся открыто, насколько все плохо. Послушно подняв голову, полуазиатка перехватила его внимательный взгляд. Мужчина раздраженно поморщился. Ситуация выходила из-под контроля. Надо было пускать в ход решительные действия. Он знать не хотел, как она использовала прошлой ночью свой рот, но сейчас у Микасы был вид не как у лечащего врача, а звезды порно. В какой-то момент ему даже стало страшно отпускать её на смену. — Боюсь, всё намного серьезнее, чем вы можете себе представить, — выдала после недолгого молчания полуазиатка, не рассчитывая на сочувствие со стороны шефа. — Твою мать, — в сердцах воскликнул Эрвин, с трудом контролируя эмоции. — То, что ты абсолютно не отдаешь себе отчета в собственных действиях, как и их последствиях, это я понял уже давно, но ты хоть понимаешь, на что себя обрекла, связавшись с этим неадекватом?! Устало выдохнув, Микаса исподлобья уставилась на шефа. Отвечать на риторические вопросы не было нужды. — Но даже если допустить, что ты ему тоже не безразлична, (в чем, например, я сильно сомневаюсь), какое будущее вас ожидает? Будете жить в разных домах и съезжаться один раз в неделю на нейтральной территории, чтобы потрахаться? Ты выдержишь такой режим? В доводах Эрвина звучала доля правды, но Микаса не спешила прислушиваться к его словам. — Ты умная, красивая девушка, которая в состоянии построить головокружительную карьеру. Тебе ещё рожать и создавать семью. А этот парень просто ищет удовольствия на стороне, привыкнув жить одним днем. С ним ты вряд ли будешь счастлива. Он тебе не ровня, как и ты ему. И когда он это поймет, то предпочтет свалить от тебя. В лучшем случае. В худшем — останется с тобой из чувства долга. Все, что говорил Эрвин, походило на правду, но выслушивать её от постороннего человека, как выяснилось позже, оказалось намного больнее, чем можно было себе представить. И пытаясь играть с шефом на его поле и в ту игру, в которой он реально числился профи, Микаса заранее проигрывала по всем фронтам, стараясь не особо афишировать свои истинные чувства по этому поводу. А Эрвин, как глава крупного учреждения, действительно обладал талантом подавлять своих подчиненных, как и пациентов, в том числе родственников, одним лишь своим присутствием. Достаточно было единственного презрительного взгляда этого широкоплечего мужчины и любой доктор начинал чувствовать себя некомпетентным профаном в вопросах психиатрической медицины. Но было одно «но». Микаса терпеть не могла, когда на неё давили. И именно это послужило однажды причиной для её расставания с Эреном. И как только на полуазиатку начинали наезжать, (неважно кто, женщина или мужчина), она тотчас начинала реагировать, стараясь ударить первой, прежде чем её саму раздавят в лепешку. Впрочем, этот психологический прием срабатывал не всегда, но другого способа самозащиты у неё не существовало. — А ведь он наверняка предлагал тебе все бросить и уехать вместе с ним? — спустя пару секунд добавил Эрвин, надеясь услышать от неё прямо противоположный ответ. Микаса лишь утвердительно кивнула, избавив шефа последней надежды относительно наличия у неё последней крупицы мозгов. — И что ты ему сказала? Неужели согласилась? Микаса не хотела врать, но другого выхода у неё не оставалось. Лучше сразу во всем признаться, даже не пытаясь что-то скрыть от столь проницательного и умудренного опытом мужчины, как её начальник, чем потом придумывать новую ложь, которую рано или поздно все равно раскусят. И едва Эрвин, пристально на неё уставившись, повторил свой вопрос, она снова кивнула, в очередной раз продемонстрировав ему, что ради любви готова пойти куда угодно и на что угодно, лишившись в одночасье не только разума, но и элементарного инстинкта самосохранения. Привстав с кресла, Эрвин вновь откинулся на его спинку, будто ответ подчиненной выбил почву у него из-под ног. — Микаса, ты в курсе, что у тебя серьезные проблемы?! Полуазиатка почти возненавидела этого человека за то, что он осмелился настолько четко озвучить все её страхи и сомнения. Но самого Эрвина куда больше пугало, что она и в самом деле не видела в происшедшем никакой проблемы, зарекомендовав себя перед ним не просто сексуально озабоченной дурочкой, которая не соответствовала занимаемой должности, а еще и конченной идиоткой. — А эти твои бурные аффективные реакции на ровном месте… Ты в курсе, что у тебя размыты представления о социальных нормах поведения и ты считаешь себя выше простых смертных, включая меня?! Тебе нравится причинять боль другим людям, но в то же время любишь испытывать боль сама. Мне продолжать? Разговор был неприятен Микасе, но Эрвин пока не давал ей распоряжения покинуть кабинет. — Хуже всего, — процедил он, решив окончательно «размазать» её по стене, — что ты держишься сейчас, но если этот ублюдок вздумает разбить тебе сердце, я не сильно удивлюсь, если узнаю из секретных источников, что ты собственноручно его грохнула, как это чуть не получилось у тебя сегодня утром с твоим бывшим парнем. — И что вы предлагаете мне сделать? — буравя Эрвина яростным взглядом, поинтересовалась у него полуазиатка. Выслушивать весь этот бред у неё не было желания. Бурная ночь окончательно подточила её силы и обсуждая с шефом тему, связанную с моральными ценностями, она рисковала теперь получить моральную травму. — В данной ситуации у тебя есть только два выхода, — произнес главврач, сменив свой неистовый гнев на милость. — Один — налево, второй — направо. И от того, какой выберешь лично ты, будет зависеть твое дальнейшее будущее. — Что это значит? — осведомилась Микаса, приготовившись мысленно услышать свой приговор. — Тебе придется покинуть это заведение и перейти в другое, — выдал после недолгого молчания Эрвин, надеясь достучаться до её сознания. — Вот адрес, — мужчина протянул ей бумажку с названием населенного пункта, где ей, по всей видимости, придется, начинать свою карьеру с нуля, — хреновая, но все же работа. Мне и так пришлось ради тебя через жопу вывернуться, чтобы ты осталась врачом. Придешь завтра за расчетом и документами. — А с отработкой как? — удивилась Микаса, не рассчитывая так скоро распрощаться с этой больницей. — Иди на хер, — отмахнулся Эрвин. — Кому ты тут нужна… Не осознавая пока всей серьёзности своего нового поприща, Микаса развернула врученный ей листок. «Эргастулум», — прочитала она загадочное слово, которое ей все равно ни о чем не сказало. — Ну что ж, мне остается только поблагодарить вас за проявленное участие, — бросила она уже с порога, когда Эрвин, не предупредив её о нюансах новой работы, разрешил отправиться к себе и начать сбор своих вещей. — Я рад, что ты все поняла, — кивнул мужчина, доставая из импровизированного бара бутылку коньяка, которую собирался распить в одиночестве, чтобы отметить, таким образом, расставание со своей не совсем примерной подчиненной. — Но рад я не за тебя. А за себя.***
Пізно і я крізь засніжений парк Повз вітрини святкові пройду, Так шкода, що ти не лишилась Зі мною чекати на нову весну… Фіолет — Тиша*
Шагнув за порог клиники, теперь уже освобожденная от обязанностей врача, Микаса вновь почувствовала ни с чем несравнимый привкус свободы. Во дворе к тому времени разыгралась самая настоящая метель. Это была погода, в которую даже злой хозяин не выгонит из дома своей собаки, не говоря о родне, но Микасы подобная пословица не касалась. Вдохнув холодный воздух, она посмотрела наверх. В небе кружился вихрь снежинок, чье количество постепенно увеличивалось. Ветер заметно усилился и опасаясь простудиться перед началом нового этапа своей жизни, Микаса поплотнее застегнула воротник своего пальто. Не удержавшись, она зацепилась взглядом за здание больницы и отыскав окно палаты Аккермана, невольно прикоснулась к принадлежавших ему когда-то часам. В какой-то момент ей показалось, что Леви смотрит на неё из этого самого окна, не в состоянии, правда, оказать малейшее влияние на ситуацию и повернуть время вспять. Вспомнив ситуации, в которые они были когда-то замешаны, Микаса невольно усмехнулась. Да, это было весело. Это была самая настоящая авантюра. Да и вообще, большинство взаимоотношений из разряда служебных романов — это сплошные авантюры, когда одной из сторон приходит в голову мысль попробовать что-нибудь этакое. Но как ни крути, их отношения все равно ничем хорошим закончиться не могли. Хотя бы потому, что оба были… Больны. Поэтому ей ничего другого не оставалось, кроме как пожелав ему удачи, без тени сожалений отправиться дальше. Навстречу новой жизни, которая, не успев ещё толком начаться, ей уже категорически не нравилась. Не доверяющая никому, даже самой себе, Микаса снова совершила ошибку, рискнув поверить другому человеку, когда этого категорически не следовало делать. Сейчас же было самое подходящее время выбросить из головы все планы на совместную жизнь с Аккерманом и постараться заняться возведением на руинах канувшего в небытие прошлого некоего подобия новой жизни. Подхватив с собою саквояж, Микаса спустилась по лестнице и не став даже оборачиваться вслед клиники, с которой их пути вряд ли когда-нибудь пресекутся, направилась в сторону остановки, чтобы забрать оттуда свое старенькое авто. Подобное происходило с ней не в первый раз и чувствуя, что хуже, чем есть, уже вряд ли станет, Микаса была уверена, что ей удастся преодолеть очередные невзгоды.КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ