Любовь — это ненависть

      За что Микаса любила понедельники, так это за возможность почувствовать себя трезвой и адекватной сразу после затянувшегося пробуждения. Выходные дни такого эффекта не приносили. Только этот понедельник был особенным. Хотя бы потому, что он предоставлял ей возможность ещё и немного отдохнуть от зверского перетраха.       Поднявшись с кровати, Микаса инстинктивно поморщилась и, бросив мимолетный взгляд на часы, неторопливо прошла в ванную комнату, подхватывая с пола свои вещи. Утренние скитания по дому уже давно превратились в привычку, а неприбранная постель стала своего рода фирменным знаком её свободолюбия. Стоя под душем и прокручивая в голове моменты прошлой ночи, Микаса поставила себе за цель вновь встретиться с этим парнем, а когда и при каких обстоятельствах произойдет подобная встреча, её уже мало волновало. И если вдруг окажется, что он хорош не только в постели, но и в других сферах деятельности, она была бы не прочь продолжить с ним общение, испытав его ещё и в плане уборки квартиры. В конце концов секс дружбе не помеха. Да и самой ей будет потом о чём вспомнить.       Конечно, Микаса была не против разделить с ним не только постель, но и утренний завтрак, но раз у Ривая существовали свои причины покинуть её дом раньше запланированного времени, значит она должна была предоставить ему возможность уйти по собственному желанию. Возможно, Ривай просто не хотел подпускать её к себе слишком близко, а, может, и вовсе не планировал заходить так далеко, ограничившись чисто физическим контактом. Во всяком случае, если бы он загорелся желанием остаться, она была бы только рада подобному раскладу дел, но Ривай предпочёл уйти, и девушке не оставалось ничего другого, кроме как, смирившись с выбором партнёра, отпустить его на все четыре стороны. В результате чего, потратив большую часть своего времени на раздумья, нежели на сборы, Микаса снова опоздала на работу. И, пока туда добралась, собираясь впопыхах, за это время она успела побывать чуть ли не во всех пробках города, которые только возникли на её пути. Старенькая модель авто, доставшаяся ей от отца, выглядела вполне отлично, но, будучи в глубине души ещё тем снобом, Микаса предпочитала парковаться за квартал от здания, в котором работала, точнее за ближайшей заправкой, чтобы никто не увидел, на чём она ездит (по этой причине она никогда и не подвозила коллег), после чего, покинув салон авто, ещё несколько минут тратила на пешие прогулки.       Передвижение на общественном транспорте её категорически не устраивало и, довольствуясь тем авто, что было под рукой, Микаса копила на новую, время от времени урезая себя в общих расходах. Но самым отвратительным для неё в то утро стал не сам факт пребывания в пробках, а невозможность систематизировать полученные за ночь впечатления. В голове царила самая настоящая каша из отдельных фрагментов её единения с новым партнером, так что, когда Микаса, обогнув квартал, добралась до порога престижной психиатрической лечебницы имени Эрвина Смита, где второй год работала врачом, ей пришлось приложить немало усилий, дабы справиться с приступом подступающей мигрени, несвойственной ей в обычное время.       Утро выдалось туманным. Повсюду лежали опавшие листья, от которых тщетно пытались избавиться дворники, обречённо помахивая мётлами, хотя в такую пору года самым правильным было бы просто впасть в спячку до весны. Да и сама больница почему-то тоже напоминала медведя, залегшего в берлоге до первой оттепели — жизнь в учреждении продолжалась, но сами процессы были замедлены до уровня почти полной остановки. Переступив порог больницы, Микаса поплотнее запахнула свой халат и, надеясь хотя бы в этот раз не нарваться на очередное замечание шефа, касательно ненавязчивой откровенности наряда (вечно у неё где-то да останется не до конца застёгнутая пуговица), стремительно направилась вперёд, придумывая на ходу вескую причину собственного опоздания, пока ей не посчастливилось наткнуться в холле на посвящённое годовщине открытия больницы объявление. Текст выглядел приблизительно следующим образом:       «Не забудьте, сегодня мы работаем. Работаем с самого утра. Как начнём работать, так и до самого вечера работаем. Ходим друг к другу в кабинеты и пробуем. Главное, нужно правильно закусывать, а то можно не увидеть конца рабочего дня»       Хорошо, что сам Эрвин не вчитывался в его содержание, в противном случае горе-прозаику грозило бы увольнение. В своё время Микасу отговаривали от устройства на работу именно в эту клинику, но она никого не послушала, о чём успела, правда, немного пожалеть, познакомившись с тамошней кухней поближе. Единственный плюс работы в психиатрической клинике Эрвина Смита заключался разве что в приобретении железного опыта, после которого любая другая деятельность в клинике конкурента могла показаться просто отрадой для души. Хорошо на подобной работе могли чувствовать себя разве что те, кто сами имели все признаки склонности к «садо-мазо», ведь, работая в клинике под началом именно такого придирчивого шефа, «удовольствие» можно было получить несказанное. Попросту говоря, это была не клиника, а самая настоящая школа выживания, потому что если человек чересчур долго проработал в данной больнице, то у него самого было явно не всё в порядке с головой. Но Микаса отработала там не много не мало почти два года. Её почти всё устраивало, коллектив попался вменяемый. Хороший старт для карьерного роста вчерашней выпускницы, если бы только не одно «но».       Когда она только устроилась на эту работу, тамошние условия были вполне вменяемыми, а потом началось… То совещания по три раза в неделю подряд, то бесконечное отчитывание врачей за неумение впаривать пациентам дорогие лекарственные средства.       «Вы не врач, доктор Аккерман, раз не умеете правильно предлагать препараты!» — орала на неё во время одного из таких вот совещаний тупоголовая курица по имени Рико Брженска — заместитель другой конкурентной больницы, которую Эрвин частенько приглашал к себе, смотревшей вместе со своим замом Майком Захариусом на собственных подчинённых как на отбросов общества.       За время работы в клинике Микасе многое пришлось перевидать, но словами пережитое всё равно не передашь. Её неоднократно отговаривали от устройства на работу именно в эту психиатрическую клинику, предупреждая, что в этом аду её саму разделают и сделают психом, но Микаса, принадлежащая к тому сорту людей, которым скучно жить без «приключений», слушать никого не стала и, бросив вызов собственной судьбе, подала документы на прохождение практики именно в это заведение, где её уж очень настойчиво приглашали остаться работать после окончания обучения в медицинском институте. А вот само собеседование, которое устроил ей главврач, расписывая в красках её перспективы, она, казалось, запомнила на всю жизнь. Хотя бы потому, что оно проходило по скайпу, где Эрвин (её будущий начальник — редкий хам и козел), предложив ей пройти психологический тест, на основе его результатов попросил её «впаривать» ему что-нибудь из сильнодействующих лекарственных средств. Ну, Микаса ему что-то «впарила», как могла, а по прошествии недели ей сообщили, что она принята на оплачиваемую стажировку по договору. И это при том, что «впаривать» Аккерман совсем не умела, о чём несложно было догадаться ещё в процессе собеседования, если прослушать запись её заикающегося голоса в момент диалога. А когда она вышла, наконец, в свой первый рабочий день, чуть позже выяснилось, что в штат приняли не только её, но и однокурсников — Армина Арлерта и Жана Кирштайна. Ставки, как таковой, в больнице попросту не существовало, а о возможности сделать в данном заведении карьеру следовало и вовсе позабыть навсегда. Поэтому, чтобы попасть в эту контору, надо было уже изначально казаться тупым и решительным, ни на что не претендуя в карьерном плане.       Интерн здесь являлся не просто начинающим врачом, а универсальным солдатом, который помимо своих прямых обязанностей ещё должен был исполнять роль вышибалы для особо неугомонных пациентов, параллельно развивая в себе способности менеджера по продажам, впаривая родственникам пациентов дорогостоящие лекарства. Но «работать» приходилось с самым различным «контингентом», и часто случалось так, что одни бывшие интерны работали с «прибыльными» пациентами, другие же то и дело нарывались на нищебродов, с которых невозможно было что-то поиметь. И везде штрафы. А за что и почему — объяснять это новоиспеченным врачам администрация больницы не торопилась.       Проскользнув мимо корпуса, где находился кабинет главврача, Микаса поднялась на второй этаж и, больше всего мечтая в этот момент не попасться на глаза начальству, который в любой момент мог устроить обход больницы, направилась дальше, не заметив, как от её халата оторвалась верхняя пуговица, и теперь край её черного кружевного лифчика стал виден невооруженному глазу каждого, кто вздумал бы на неё посмотреть. Впрочем, Микаса спешила на свое рабочее место не потому, что так уж боялась опоздать, а потому что придя в данное заведение за сорок пять минут до начала рабочего дня, ей следовало успеть включить свой компьютер, и, ежели тот начинал работать хотя бы в половину десятого, это считалось большой удачей.       Отворив наспех двери кабинета, Микаса ворвалась в помещение, и первым, на кого ей посчастливилось наткнуться, прорываясь к собственному столу, оказался Армин, едва успевший свернуть все окна на своём рабочем столе, заседая на странице интернет-знакомств. Микаса только краем глаза умудрилась увидеть, что он там печатает, задумав изменить в недалеком будущем жене.       «Ищу девушку 20-35 лет с буйной фантазией для приятных встреч. Можно с парой МЖ. Умный. Состоявшийся. Делаю профессиональный и эротический массаж. Желательны встречи раз в неделю»       Втупившись в монитор компьютера, Арлерт был полностью предоставлен своему любимому занятию — сочинению анкеты для сайта знакомств. Заполнив все графы и тем самым поизощрявшись в плане мистификации своей персоны, он нажал кнопку «Отправить», но стоило ему проделать подобный манёвр, как в следующий момент данный сайт куда-то исчез, а вместо него на весь экран высветилось сообщение о невозможности выполнения этой функции.       — Аккерман, ты так энергично дверь открываешь, что можешь и убить, — подпрыгнув на месте, сделал ей замечание Арлерт, отрываясь на миг от монитора.       Закрыв ногою дверную створку, Микаса устремилась к столу. Оказавшись застигнутым врасплох вездесущей коллегой, Армин поспешил удалить свою анкету, в то время как на экране неожиданно всплыло сообщение о «заморозке» его электронного адреса за «распространение порнографии» в сети.       Выгодно отличаясь от бывших сослуживцев способностью не просто краснеть, а чуть ли не заливаться краской по любому поводу, краснеть в присутствии Микасы Арлерт, разумеется, не стал, из чего давно сделав вывод, что как сексуальный объект она его, к счастью, не интересует, полуазиатка попыталась втянуть парня в непринужденный разговор, отвлекая саму себя от размышлений о проведённой ночи с Риваем, на повторение которой надеяться не приходилось. А ведь раньше Арлерту, чтобы заговорить с девушкой, надо было много чего в себе перебарывать, пока страх не ушёл сам собой. И прежде чем познакомиться со своей будущей женой, ему потребовалось совершить более пятидесяти подкатов к представительницам женского пола, сделав над собой поистине титаническое усилие. Впрочем, после знакомства с Микасой проблема с раскрепощением исчезла сама собой. И, порядочно устав за это время от выходок непредсказуемой коллеги, он начал всерьёз задумываться о том, чтобы перебраться в отдельный кабинет, держась особнячком от остального коллектива. И, наверняка бы, переехал, если бы у него появилась такая возможность. Его тонкая душевная организация требовала закрытого пространства, где, уединившись от назойливых конкурентов, можно было прямо за их спинами наладить негласный «рэкет» среди пациентов, большая часть которых уже давно перешла с ним на рыночные отношения.       Ненавязчиво требуя с больных авторучки, тетради, блокноты, а также лампочки мощностью в сто ватт и выше, Армин уже успел последние повкручивать в своей квартире, осталось теперь наладить освещение в кабинете. Также у него был пациент-алкоголик (инженер по медтехнике), и, заранее узнав о его специализации, прежде чем выписать больного из психлечебницы, он заставил его перечинить в своей квартире все розетки и проводку за еду; результат превзошел все ожидания. И только Микаса с Кирштайном, не совсем понимая мотивов поведения корыстолюбивого коллеги, не упускали ни единой возможности подшутить над его взглядами на жизнь, за глаза называя «капиталистом». На удивление, Арлерт на них не обижался, и, с искренним недоумением наблюдая за тем, с каким трепетом он начинает относиться к больному, едва до его слуха доходила информация о неограниченных финансовых возможностях подлежащего лечению «объектов», оба не переставали подзадоривать коллегу, подсознательно чувствуя, что их шутки не оказывают на него ровным счётом никакого влияния.       Однажды в качестве больного ему попался депутат местного созыва, так Армин, надеясь поиметь с него хорошую выгоду, с таким энтузиазмом взялся за «лечение» чиновника, что, продержав бедолагу в стенах психиатрической лечебницы больше срока, выписал его из проклятого заведения тогда, когда тот, помимо денежной «компенсации» (так называемых «мотивирующих»), соизволил расщедриться ему на канцтовары и чашки с эмблемами собственной партии. А на днях Микаса тоже умудрилась позаимствовать у него пару «оппозиционных» чашек. Будучи равнодушной к политике, ей было всё равно, из какой чашки пить — «левых» или «правых» сил, продвигающих свои кандидатуры в местный созыв накануне выборов. Её очаровывала сама перспектива соприкосновения с «незыблемым». Бывало, у Армина даже коты ели дома из мисочек с лозунгами партий, враждебно настроенных по отношению друг к другу. Не упуская ни в чём своей выгоды, Армин научился за это время находить подход практически к любому человеку и, применяя по отношению к пациентам определенные методы, рано или поздно получал своё. Принимая участие в разных акциях и попутно вырезая из газет разнообразные скидочные флайеры, Армин постоянно что-то выигрывал. К примеру, в их кабинете висел календарь, доставшийся ему от фирмы, производящей лапшу быстрого приготовления. И, выиграв совсем недавно в супермаркете зубную щётку, он умудрился получить к ней в подарок зубную пасту. Заметив, как славно продвигаются дела у коллеги, давно превратившего кабинет в некое подобие торгашеского киоска, Микаса с Кирштайном решили тоже поиметь выгоду с «капиталистических» устремлений своего коллеги, и пока их напарник таскался по сайтам знакомств, приноровившись к его распорядку дня, они не уставали над его шустростью, пользуясь результатом чужих трудов. Поэтому, заметив с утра в кабинете приставленный к стене свёрнутый новенький ковёр, Микаса довольно быстро догадалась, что Арлерт занялся «обработкой» очередного пациента.       «В принципе, вложил в вещь. Теперь буду смотреть на неё. В завернутом виде», — так отзывался он о ковре, хвастаясь перед коллегами своим новым приобретением.       — А ты, Микаса, не хочешь зарегистрироваться на сайте знакомств? — поинтересовался у неё Арлерт, даже не пытаясь скрыть мотивацию своих действий в виртуальной реальности. — Ты ведь больше не встречаешься с Эреном?       — Отношения меня не интересуют, — потупив взор, нагло соврала Микаса, придав своему лицу бесстрастное выражение, как будто проницательный коллега мог и правда прочитать все её эмоции касательно вчерашнего вечера, — я мужчин вообще ненавижу.       А ведь когда-то у Арлерта были все шансы опередить её бывшего — Эрена Йегера, и, не прояви второй столько запредельной настойчивости в своём желании захомутать неприступную полуазиатку, её теперешним парнем вполне мог оказаться Армин. Впрочем, если не особо фиксироваться на слабовольном характере этого парня, в глубине души он был довольно отзывчивым человеком и неплохим специалистом. Так что единственный его изъян заключался в том, что он был женат. А вот Микасу, ярую представительницу активной сексуальной жизни, втянуть в серьёзные отношения, кроме Эрена, так никому и не удалось. Да и вообще сожительство с Йегером она никогда не воспринимала всерьёз, потому что совместное проживание с этим человеком было для неё неким подобием исправительной колонии, в которой ухажёр выполнял все функции надзирателя; и за какие такие грехи судьба наказала свободолюбивую и темпераментную полуазиатку жизнью под одной крышей с этим неадекватом, о том она была не в курсе. Но как бы дело не обстояло на самом деле, об истинной подоплёке данной истории знали только эти двое. Похвастаться особыми победами на личном фронте Микаса не могла, а количество непродолжительных романов, которые она крутила в поисках новых ощущений, с каждым годом становилось все меньше и меньше… И если бы она поставила себе за цель соблазнить впечатлительного Армина, с равной успешностью у неё получилось бы даже это, особенно, если учесть тот факт, что иметь дело с девственниками ей не приходилось.       Пару лет брака превратили Армина в банального подкаблучника, который без разрешения своей половины не решался даже развлечься с коллегами на стороне по окончании рабочего дня. И изредка оставаясь с ним наедине, Микаса ещё долго не могла взять в толк, как этому парню со столь простовато-деревенской физиономией удаётся с особым успехом производить на окружающих сильное впечатление. Другое дело — её второй коллега, холостой сноб Жан Кирштайн. И давно начав общаться со вторым за отсутствием другой альтернативы общения, Микасе нравилось вместе с ним играть роль этакого себе змея-искусителя, то и дело увлекая женатого Армина в мир разврата и порока, где пару лет назад они отрывались с невероятной раскрепощённостью, не задумываясь о последствиях. Впрочем, довольно быстро обустроившись на рабочем месте и включив компьютер, Микаса собиралась по привычке заварить себе чаю, когда дверь помещения вдруг резко отворилась и на пороге кабинета появился Жан Кирштайн собственной персоны.       — Аккерман, а ты случайно не рассчиталась? — лукаво приподняв бровь, переспросил он, не надеясь застать её на рабочем месте. — Ты до сих пор здесь работаешь?       Проигнорировав его замечание, Микаса молчаливо поставила чашку на стол. Какой козёл додумался поставить их столы друг напротив друга, оставалось только догадываться. Однако за время их совместной работы неугомонному коллеге удалось до такой степени задолбать её своей манерой поведения, что Микаса автоматически рассчитывала после смерти попасть сразу в рай, ведь свой персональный ад она уже проживала здесь, на земле, рядом с Кирштайном. С другой стороны, его визиты невероятно её взбадривали, заставляя настроиться на рабочий лад. То же произошло и сейчас. Заметив, что полуазиатка не собирается реагировать на его неоднозначное приветствие, которое даже сложно было назвать приветствием, Жан, плюхнувшись за свой стол, принял решение найти подход к хранившей молчание коллеге, но уже с другой стороны, тщетно пытаясь задеть её за живое.       — Аккерман, у тебя проблема, — едко усмехнувшись, бросил он, с энтузиазмом буравя сияющим взглядом Микасу.       — Потрясающая новость, — процедила та, занимаясь своими делами. — А конкретнее можно?       Переместившись к ней, Кирштайн присел на краешек ее стола.       — В нашу клинику положили некоего Леви Аккермана, — протянул Жан, перехватывая её заинтересованный взгляд.       — И Микаса будет его курировать? — уточнил Арлерт, искренне переживая за коллегу.       Кирштайн утвердительно кивнул.       Микаса никогда не имела ничего против него, но порой этот тип выглядел так, словно, задумав какую-то изощренную пакость, только и ждал момента, чтобы сполна насладиться реакцией человека на его «нечаянный» розыгрыш. И, соизволив напроситься на разговоры о загадочном однофамильце, через несколько минут полуазиатка получила от коллеги подробный отчёт о предыдущих госпитализациях своего будущего пациента.       — Этот мерзавец из хорошей, но жутко скандальной семьи, — продолжал разглагольствовать как ни в чём не бывало Кирштайн, найдя в лице заинтригованной Микасы достойного слушателя своих рассказов. — Вообще ходят слухи, что в пылу ссоры он чуть не зарезал собственного дядю, из-за чего был заточён в психлечебницу Эрвина Смита, и сколько наш шеф продержит этого пациента с диагнозом из разряда реабилитационных, о том я не имею ни малейшего понятия. А так, производит впечатление обычного социопата и психопата с ранним началом заболевания.       — Короче, этот Аккерман — не просто головная боль, — подтвердила его опасения Микаса, перекладывая со стола бумажки, прежде чем покинуть кабинет, не в состоянии вынести присутствие болтливого Кирштайна и минуты, — а ещё диарея и нарколепсия в одной упаковке. В таком случае, в скором времени мне придётся обзавестись собственным психоаналитиком, чтобы не сойти с ума самой.       Придержать денежного клиента, не поставив никого в известность насчёт его настоящего диагноза — было вполне в духе Эрвина Смита, но почему под её опеку он решил отдать именно этого пациента, такая постановка вопроса для Микасы также оставалась загадкой.       — И как же ты будешь приручать своего буйного пациента, Аккерман? —поинтересовался у неё Кирштайн, так и не дождавшись вменяемого ответа коллеги.       Неоднозначно хмыкнув в ответ, Микаса уткнулась в монитор компьютера. Она просто терпеть не могла, когда мудаки наподобие Кирштайна пытались сбить её с толку своими размышлениями вслух, но, не став чересчур долго тянуть с ответом, обратив своё внимание вновь на этого человека, она сделала знак Армину закрыть свои уши. Устало вздохнув, тот всего лишь отвёл в сторону свой взгляд.        — Сначала отметелю его до потери сознания, — театральным шепотом проронила полуазиатка, играя роль напыщенного персонажа, — а потом выебу, чтобы знал, кто здесь главный.       Кирштайн захохотал.       — А после я вернусь сюда, — добавила она, вставая с места, — и проделаю всё это с тобой.       Дальнейший их диалог был нарушен вторжением Кристы Ленц. Остановив свой испытывающий взгляд на Микасе, блондинка, слегка выглянув из-за двери, тотчас же сообщила ей:       — Микаса, доктор Смит просил тебя к нему зайти.       И, будучи вынужденной прислушаться к её посылу, полуазиатка, многозначительно подмигнув торжествующему Кирштайну, поспешила покинуть кабинет. Эрвин Смит — несомненно, корыстолюбивая сволочь, но таким циничным ублюдкам, какими считали себя Микаса и Жан, было вполне комфортно работать под его началом.