Ты принадлежишь мне, Эдди

«Ты принадлежишь мне. Ты мой, Эдди»       Клокочущий низким тембром голос, напоминающий скорее глухой рык, эхом раздался в голове, ударяясь о прочные стенки черепа, только после этого переплетаясь с множественными извилинами мозга, вызывая новые волны боли, от которых Брок готов чуть ли не выть, лишь бы это прекратилось. За то недолгое время, что эта зараза сидит в нем, он уже понял, что через какое-то мгновение от опоясывающей голову боли не останется и следа, а он все так же продолжит сидеть и тихо всхлипывать в углу собственной квартиры, судорожно сжимая пальцами влажные от пота волосы.       — Что…? — собственный голос кажется ему неестественно хриплым и дрожащим, а нарастающая паника от осознания собственной беспомощности перед неизвестным напрочь отключала здравый смысл, а тело подчинялось лишь примитивным инстинктам самосохранения. И сейчас они отчаянно вопили о том, что надо слушать и подчиняться — то, что Брок не делал за всю свою жизнь. «Как быстро меняется человек на пороге смерти, » — с издёвкой прорычал голос, вновь вынуждая мужчину зажмуриться.       — Что тебе нужно? — справившись с собственной слабостью, носитель резко вскочил на ноги, опираясь о стену, чтобы сохранить хоть какую-то точку в пространстве. Картины перед глазами расплывались, краски блекли, а единственное, что чувствовал сейчас Брок — невыносимое чувство голода, которое буквально скручивало желудок. Ноги сами дошли до холодильника, а отчаянные попытки найти что-либо привлекательное не увенчались успехом. Лёгкий тремор, вызванный лихорадкой, нарушал координацию, а дыхание всё чаще сбивалось и становилось учащённым и поверхностным. — Что тебе нужно?! — срываясь на отчаянный крик повторил мужчина, оседая на пол и просто захлёбываясь собственным воем, вызванным страхом и бессилием. Необъяснимо откуда взявшаяся злоба рвалась наружу, но журналист не мог даже оторвать руки от пола, лишь сжимая пальцы в кулаки. «Ты слаб,» — рука резко взметнулась вверх, а в следующее мгновение голова Брока метнулась в сторону от ощутимой отрезвляющей пощёчины, — «И жалок!»       Ещё одна пощёчина выбила из лёгких остаток воздуха, и бывший журналист с изумлением уставился на собственную ладонь, которая только что оставила яркую алую отметину на горящей после удара щеке. «Ты неудачник, Эдди, и всегда им был. Но я выбрал тебя. Не сопротивляйся, и твоя жизнь изменится в лучшую сторону.»       — Выбрал меня? Для чего ты выбрал? Зачем я тебе нужен, если я такой неудачник? — опираясь о кухонную тумбу, мужчина поднялся на ноги, невольно зачёсывая пальцами влажные волосы. Давно пропотевшая толстовка неприятно прилипала к телу, но все эти незначительные детали, кажется, ускользали от внимания бывшего журналиста, который пытался сконцентрироваться на собственных ощущениях, прислушаться к этому, засевшему внутри него голосу, принадлежащему неизвестной твари из той злосчастной лаборатории. Брок уже несколько раз успел пожалеть о своём решении заняться этим делом, но теперь было поздно заниматься самобичеванием. Этот симбиот крепко засел внутри и, кажется, он вполне удовлетворён обретённым телом, чего не скажешь о самом носителе. Страх. Липкий всепоглощающий страх мёртвой хваткой вцепился в трепещущее сердце, что лихорадочно билось о прочный каркас рёбер, будто желая их пробить и вырваться наружу, лишь бы избавить человека от этого порочного чувства. Тонкая грань между страхом и самосохранением ничтожна, поэтому приходится каждый раз ходить по этой кривой линии, чтобы сохранять остатки здравомыслия. Но сейчас этот голос в голове метает Брока из крайности в крайность, нагло пользуясь этой никчёмной человеческой слабостью перед желанием жить.

***

      Веном был прав — теперь Брок в этом не сомневался. Жизнь, и правда, заиграла новыми красками, если не учитывать факт того, что эти краски были вызваны взрывами и выстрелами тех, кто любой ценой хочет заполучить журналиста-неудачника, точнее то, что сидит внутри него. Эдди уже успел привыкнуть к незваному квартиранту в собственном теле, который, к слову, оказался неплохим собеседником, вот только лезет, куда его не просят, и имеет большую наглость полностью брать контроль над движением носителя, уводя его куда подальше от любопытных толп — в безлюдные переулки или на высокие крыши домов.       Ещё совсем недавно бывший журналист презирал и боялся эту тварь внутри, а теперь же стыдился этого пронзительного взгляда каждый раз, когда образ симбиота материализовывался перед ним, щёлкая острыми зубами перед самым носом. Веном оказался тем ещё собственником и, чего таить, невыносимым ревнивцем, позволяя себе вольность при общении с той же самой Энн, либо отпуская грубые шутки, либо и вовсе выпуская волну агрессии в сторону девушки, добиваясь того, что она просто уходит.       — Неужели ты обиделся? — язвительно прорычал Веном на ухо Броку, в очередной раз силой затаскивая его на безлюдную улицу, где не светили даже фонари, а лунный свет лишь слегка освещал дорогу перед бывшим журналистом. Мужчина раздражённо фыркнул, без угрызения совести ударяя по зубастой морде, парящей перед ним. — Ты знаешь, что это значит для меня. Я люблю её и хочу вернуть, а ты всё портишь. Веном глухо рассмеялся, принуждая носителя остановиться, максимально приближаясь к его лицу. — Ты мой, Эдди. Ты принадлежишь только мне, — пророкотал симбиот, рывком заталкивая мужчину в переулок, прижимая его лопатками к холодной кирпичной стене. — Или ты забыл, что я для тебя сделал? — наигранно обиженно процедил Веном, высовывая длинный склизкий язык, широко проводя им по щеке носителя, отчего тот лишь брезгливо поморщился, отворачиваясь. — Прекрати! — казалось бы, Брок мог давно привыкнуть к этой беспричинной ревности, но каждый раз эти выходки симбиота были тошнотворно-невыносимыми. Мужчина попытался дёрнуть рукой, чтобы отпихнуть от себя Венома, но тот лишь рассмеялся, нервно клацая челюстями. — Или тебе уже недостаточно одних слов? — тон твари давно сменился на угрожающий, из-за чего журналист невольно вздрогнул, ощущая стадо мурашек, пробежавшихся по влажной спине. Он, как завороженный, смотрел в белёсые глаза напротив, пока его собственные руки справлялись с замком толстовки. — Что ты творишь? — осознание того, что ты ничего не можешь сделать с собственным телом, лишь угнетает, а тугой ком страха встал поперёк горла, перекрывая кислород и мешая нормально вздохнуть. — Предъявляю свои права, Эдди. Прямо как вы, люди, — слащаво протянул симбиот, вновь высовывая длинный язык, взмахивая им перед глазами носителя.       Брок даже не пытался сопротивляться, понимая, насколько это бесполезно. Толстовка падает на землю, а следом за ней и футболка. Холодный колкий ветер сразу же обволакивает разгорячённое обнажённое тело, вызывая новую волну мурашек по спине мужчины. Когда длинный горячий язык скользит по напряжённому торсу выше, намерения симбиота становятся понятны окончательно. Паника застыла в широко распахнутых глазах мужчины, который уже не находил слов, лишь невольно прогибался навстречу языку, сильнее прижимаясь лопатками к сырой неровной поверхности. Видимо, долгое воздержание пробуждало желание куда быстрее, чем он мог себе представить. Стоило носителю ослабить последний рубеж обороны, как симбиот сразу же взял полный контроль. Руки скользнули к ремню джинс, расправляясь с пряжкой, кончик быстро выскальзывает из шлевки, а пальцы уже расстёгивают пуговицу и молнию. — Такой податливый, — шепчет Веном, обдавая импровизированным дыханием изгиб шеи своего человека, — Такой мой. Брок шумно выдыхает, жмурясь и запрокидывая голову, упираясь затылком о каменную стену дома, когда пальцы, обволоченные липким чёрным субстратом Венома обхватывают и без того напряжённый член. Плотное кольцо пальцев скользит от самого основания до сочащейся смазкой головки, срывая с пересохших губ мужчины хриплые приглушённые стоны, которые тот пытался заглушить, прикусывая собственный язык. — Такой чувствительный, малыш Эдди? — кончик языка скользит по контуру плотно сжатых губ, вызывая чуть ли не рвотный рефлекс у Брока, который ощущает вязкую иноземную слюну, невольно разжимая челюсти, впуская язык симбиота в рот. Веном действует уверенно, напористо, словно в очередной раз сливаясь со своим человеком, но на этот раз желая досконально изучить каждый сантиметр его хрупкого тела, переплетаясь языком с его, скользя по ровной кромке зубов и чуть ли не проникая глубже в глотку Брока, удовлетворённо клокоча, когда горло мужчины рефлекторно сжимается, желая избавиться от инородного предмета.       Несмотря на прохладу ночного города, Эдди было невыносимо душно. Горячий язык симбиота, его скользящие по обнажённому телу щупальца, задевающие самые чувствительные точки и собственная рука, не поддающаяся опьянённому мозгу, покрытая чёрным субстратом действовали настолько слаженно и синхронно, что Брок давно потерял эту тонкую нить с реальностью, просто погружаясь в собственное возбуждение, жадно хватая ртом воздух и хоть как-то стараясь прогнать этот давящий со всех сторон гул. Прошло несколько тягостных мгновений прежде, чем журналист осознал, что обильно кончил от умелых действий этой твари и сейчас, обессиленный, сидел на земле в чёртовом переулке, стараясь перевести дыхание, пока ухмыляющаяся тварь изучала его пристальным взглядом. — Я не ограничусь этим в следующий раз, Эдди. Ты принадлежишь только мне, — процедил симбиот прежде, чем спокойно скрыться в расслабленном после перенесённого оргазма теле. Слова Венома колом вонзились в сознание мужчины, который начал постепенно осознавать, насколько его приятель может быть серьёзен. — Подожди, — осознание снежным комом окатило вмиг встрепенувшегося Брока, который невольно нахмурился и вскочил на ноги, — В следующий раз?