Сделай всё правильно

- Еще немного, Сигрейв, - Джереми шепчет это в промежутках между поцелуями. – Прости, но еще чуть-чуть потерпи, пожалуйста. Еще полчаса на этой вечеринке, и мы уедем.       После такого любое мероприятие, даже подобное, будет мне в радость, поэтому я поправляю платье и иду с ним в зал. Обстановка там чуть изменилась, или мне так показалось, но когда мы вернулись, все взгляды были направлены на нас, а точнее, на наши сплетенные руки. - Как вам фильм? - спросил меня Роберт Дауни-младший, когда Джереми представил нас друг другу. - Она не смотрела, - ответил за меня Джереми. – Она слушает аудиокниги в кинотеатрах. Что было на этот раз? - Ничего, - тихо ответила я, но, судя по лицу Реннера, он услышал и пришел в смятение. – Точнее, это был Мураками. Я пропустила начало, но когда началось вот это, - я подняла руки и попыталась повторить танец Тони Старка, - моя подруга схватила меня за руку, и я даже не заметила, что посмотрела весь фильм.       Джереми комично надулся, изображая обиду, Роберт и стоявшая рядом с ним Сьюзан рассмеялись, а я смутилась еще сильнее. Но потом Джер обнял меня за талию и легко поцеловал в пунцовую щеку. - Хорошо, я не обижаюсь, только будь хорошей девочкой - и приди на следующую мою премьеру без плеера. - Я оденусь как сумасшедшая фанатка и подниму футболку на пресс-конференции, - шучу я. – И тогда меня заберут в полицию, и мой надзирающий офицер будет недоволен, и меня точно посадят в тюрьму. Но что я для тебя только не готова сделать, - я улыбаюсь, глядя на его недоумение. - Надзирающий офицер? – переспрашивает он. - Да, - киваю с улыбкой. - Тюремный срок? - Да. - За что? - Ну… Я тяжело переживала наш с тобой разрыв и ударилась во все тяжкие, - серьезно произнесла я. И рассмеялась, когда поняла, что он тоже воспринял все всерьез. – Штрафы за парковку и превышение скорости, Джереми.       Теперь и он смеется: - Я играл стольких преступников, что уже подумал, что развратил тебя.       Потом к нам подошел Крис Хэмсворт. И каково же было мое удивление, когда, после долгого рассматривания моей персоны и таинственных "хмм…," он все же назвал фильм, на съемках которого мы встречались. - "Белоснежка и Охотник", - уверенно сказал он. – Вы снесли софит. - А вы меня испугали, - я улыбаюсь. - Как он мог тебя испугать? – Джереми вмешивается в наш разговор, беря меня за руку. Ревнивый. Я сжимаю его ладонь в ответ. - Кажется, я выглядел очень сердитым, но это было не так. Я пропустил в тот день завтрак и был голоден. - У меня сломался грузовик в пути, - начинаю я вспоминать, - поэтому я опоздала. Менеджер бегом повела меня по площадке, а в конце привела к декорации мрачного леса. Я тогда еще подумала, что примерно в таком лесу меня прикопают, если Большая Ма слишком рассердится. И вдруг я услышала треск. И вышел ко мне огромный мужчина, в грязи с ног до головы, глаза горят, в руках топор. Менеджер спокойным голосом сказала: "Мистер Хэмсворт, обед привезли", он переспросил: "Обед?". Почему-то я подумала, что обедом буду я, и вот такое для меня наказание за опоздание. Я схватила сумку и развернулась, чтобы бежать. И налетела на осветительный прибор. Да, Джереми, если ты думаешь, что работа курьера очень спокойная и нудная, то ты ошибаешься.       Крис смеется. - Я так и не успел извиниться, мисс, я ждал вас на следующий день, но к нам пришла уже другая девушка. Простите меня, хорошо? Я не специально вас напугал, - он протягивает мне широкую ладонь. - Все в порядке, не волнуйтесь, - отвечаю на рукопожатие.       Джереми отводит меня к столу с закусками и набирает на тарелку разные вкусности, считая, что если я буду есть, то никто к нам больше не подойдет. Пока я жую, он ругается на то, что я не смотрю фильмы с его участием, что не хотела разговаривать с ним на площадке и долго не могла запомнить его имя, и что флиртую с Томом-с-рыжими-кудряшками на вечеринке, где по задумке я должна быть с ним. Впрочем, рулетики с лососем слишком хороши, чтобы я отвлекалась. И тут я замечаю знакомую спину, обтянутую пиджаком, и русый ёжик волос. - Погоди-ка, - делаю несколько шагов, и с чувством шлёпаю давнего знакомого чуть ниже спины. - Эй! – тот поворачивается и так и застывает с готовыми сорваться с языка ругательствами. – Сигрейв? - Привет! – с удовольствием обнимаю Криса Эванса. Этого великана ростом около двух метров я могу обнять только за талию, но он любезно наклоняется, и я обвиваю руками его шею.       Тот обнимает меня в ответ. Не сказать, что мы хорошие друзья, но когда ты чинишь машину только-только пробивающего себе дорогу в фильмы с хорошими гонорарами актера, у которого нет денег на хороший автосервис, то тут даже строгое правило Большой Ма не действует. - Чёрт, сто лет тебя не видел. Говорят, что ты больше не работаешь в доставке. - Да, ушла. Теперь рисую иллюстрации в издательстве. Ты как? Хватает денег на дипломированного механика? - Теперь хватает. Только всё равно скучаю по тебе, - он берет меня за руки. - Кэванс! – сердито окликает Джереми. - О, Реннер! – вздрагивает Крис. – Ты знаком с Сигрейв? - Она моя девушка, - говорит он с нажимом. - Девушка? – Крис смотрит на меня. – Тогда поздравляю, это просто замечательный человек с множеством талантов. - У Криса сломалась машина на пустынной дороге, а я как раз возвращалась с его съемочной площадки, и помогла починить, чтобы он дотянул до ближайшего города. Потом он позвонил мне, чтобы я помогла с запчастями и дешевым автосервисом. - В итоге она согласилась сама починить машину, занималась ею два вечера, ругала бракованные запчасти. Я потом еще несколько раз к ней обращался. - Видишь, как удобно, - Реннер выдергивает меня, обнимая за талию. – И девушка, и автомеханик. Еще бы готовила хорошо – цены бы не было! Поехали домой, - наконец, сдается он, отбирая у меня черничный кекс. - С радостью, - я забираю сладость обратно.       До моей квартиры ближе, поэтому мы ловим такси и уезжаем. - Коньяк, Сигрейв? – он хватает бутылку с полки на кухне, пока я завариваю чай. Придирчиво смотрит на этикетку и отпивает из горла, чтобы через мгновение сплюнуть жидкость в раковину. - Хочу тебя огорчить, но в этой бутылке неделю стояли астры, - иронично говорю я.       С чашками в руках мы перемещаемся в единственную комнату моей квартиры. На полу, кровати, на любом кусочке пространства разбросаны рисунки и наброски. У меня несколько новых книг, и, пусть у меня еще есть время, но я занимаюсь ими. - Я уже и забыл, как это - натыкаться на все это, разбросанное по дому, - он поднимает с пола кисточки и карандаши, ставит на тумбочку акварели. - Ну да, - я уже сняла платье и переоделась в домашнее, поэтому хожу вслед за ним, прибираясь. Мне кажется, или эти листы сами собой расползаются по дому? – Теперь у тебя гораздо чище и никто не шумит, если увидит отпечатки ног на эскизах. Никто не пачкает твою одежду красками. - Ты ведь знаешь, что я никогда не был против. - Тебе нравилось жить в окружении этого мусора? - Мне нравилось жить в окружении тебя. И я скучаю по всему этому. - Теперь у тебя другой источник мусора и шума, - пожимаю я плечами. - Как Ава?       Он кивает, будто отвечает, что все хорошо, но что-то в его взгляде не так, и я не понимаю, что, пока не смотрю туда же, куда смотрит и он. Лист, прикрепленный кнопками на стене. У меня нет мольберта, точнее, есть, но я не люблю им пользоваться, мне проще повесить в ряд несколько листов ватмана и рисовать их одновременно. Сейчас мы смотрим на последний рисунок, который я оставила буквально за несколько минут до выхода из дома. Запущенный сад, разросшийся розовый куст, сцепившийся с тремя себе подобными, что создавало иллюзию единого. Белые, красные, желтые розы и несколько черных цветков с краю, сплетающиеся в одном полотне. И юноша с только что сорванной бордовой розой в руке, ожидающий свою опаздывающую возлюбленную. Он стоит, упрямо смотря вперед, на зрителя, будто он может дать ответ, куда же подевалась девушка. Юноша бережно держит цветок, означающий неистовую страсть и горячую влюбленность, и ждет. - Нарисуй продолжение, где девушка все же приходит. Пожалуйста. - Думаю, в этом и смысл. Он ждет в заброшенном саду с розой в руке. Сам такой же заброшенный и одинокий. Но он должен понять, что она не придет и уйти, оставив все в этом саду. - Нельзя так. Он не достоин этого. Он ждет, и будет ждать свою девушку. И она должна к нему прийти. Люди не должны быть одинокими и заброшенными. - Джер, это ведь не мы с тобой, - со вздохом говорю я. – Ты меня не ждешь, а я к тебе не приду. И ты не очень похож на одинокого и заброшенного. - У меня регистрация через день, - как обухом по голове. – Утром я должен уехать, нас с Сонни тихо распишут, и я вернусь женатым человеком. - Тогда почему ты здесь? У тебя же должна быть эта, как её, вечеринка-мальчишник? - Вечеринка уже была, - он ставит чашку на стол, потом забирает листы из моих рук. – Теперь я хочу развлечься со стриптизершей.       Мне бы обидеться на такое сравнение, но меня останавливает то, то когда-то я уже считала себя временным развлечением, и ни один из нас тогда не представлял, чем это обернется. Его пиджак давно висит на крючке прихожей рядом с моей мотоциклетной курткой. Это разительный контраст между нами, граница, через которую нам не переступить.       Утром он варит для меня кофе и готовит завтрак. Когда я прихожу на кухню, следуя за запахами, то вижу красиво сервированный стол. Джереми рано встал, чтобы найти кофейный сервиз и маленький цветочек для украшения. Мне бы съязвить, но это не к месту. С завтрашнего дня такие утренние приятности будут доставаться другой женщине, а я наконец-то исчезну из его жизни. - Какие планы на сегодня? – буднично спрашивает он, как будто мы не разбежимся навсегда через час. - Заеду в издательство, - я отпиваю потрясающий кофе, который умеет делать только он, с идеальными пропорциями кофеина, сливок и сахара. – Уверена, все в нетерпением ждут подробного отчета. - Я позвоню агенту на счет фотографий и вышлю их тебе на почту. Могу даже с автографом, - Джереми хитро улыбается.       Я вспоминаю о карточке, что дала мне Пегги, и срываюсь с места, едва не разбив чашку. Реннер провожает меня недоуменным возгласом: "Куда?" и долго хлопает глазами, когда перед ним появляется листовка "Повелителя бури" и маркер для дисков. - Пиши, - командую я, - "Для Маргарет Ринк с наилучшими пожеланиями" и подпись. - Эмм… Это для твоей подруги? – он послушно пишет под диктовку. - Да. Прости, я забыла отдать тебе. Ты меня качественно отвлек. - Была б моя воля, ты бы даже на красную дорожку не попала. И… Черт, ты реально знаешь Хэмсворта? - Джер, - снисходительно улыбаюсь, - я снесла софит на съемочной площадке. Такое трудно забыть. Спорю, Ребекка Ромейн тоже помнит, как я шарахнулась от неё в костюме Мистик на съемках первой части Людей Икс. Ты же не забыл меня после того, как я пыталась тебя накормить?       Он хватает меня за протянутую к листовке руку и прижимает её к своей шее. Я подчиняюсь и обнимаю его, в последний раз, я понимаю. У меня два багровых засоса на шее и несколько синяков, свидетельствующих о том, что между нами было сегодня ночью и еще ночами раньше, но через неделю и эти следы исчезнут, как исчезнет из моей жизни приключение по имени Джереми Реннер. Я не знаю, о чем он думает, но, судя по собравшимся на лбу морщинам, о чем-то тяжелом. - Сигрейв, я совсем этого не хочу, - тихо говорит он. - Но тебе придется, - я шепчу это ему в макушку. – Это будет правильно. Помнишь, я просила тебя делать все правильно. - Иногда "правильно" не значит "верно".       С этим трудно не согласиться. Мы допиваем кофе, вместе моем посуду. Так могло бы быть каждое утро в нашей жизни, если бы не были теми, кто мы есть: звезда экрана и художница в грифельной пыли. - Ты помнишь квартиру, где мы жили? – мы уже прощаемся у двери, когда он вспоминает об этом. - Да, ключи, точно, - я тянусь к сумке, чтобы отдать ему связку. - Я переоформил контракт на аренду с домовладельцем. Теперь она твоя. - Это отступные? – я, честное слово, начинаю злиться. - Какие, к черту, отступные. Уймись! Просто не хочу, чтобы она пустовала. Я не хочу думать, что там поселится кто-то другой. Тем более, она тебе нравилась. Можешь пустить гардеробную на мастерскую. - Хорошо, - я слишком вымотана этим безумием, что происходит сейчас, поэтому и соглашаюсь. - Я не приду к тебе, обещаю, - говорит он, опираясь на косяк. – Я больше не появляюсь в твоей жизни, тоже обещаю. - Но ты можешь быть уверен, что я буду в числе зрителей на каждой твоей новой картине, - мне остается пожелать ему только это. – Без наушников. - Договорились, - он целует меня в щеку, в самый последний раз, и открывает дверь.       Думаю, вот так я его и запомню: прямого, немного усталого, в помятом костюме, взъерошенного и повернутого ко мне спиной. Джереми Реннер, дамы и господа, покидает здание.       Я призрак, я долго училась им быть, выйти из тени на свет для меня большой подвиг, а стоять под софитами рядом с самым прекрасным мужчиной – пытка, которую мне не перенести. Я говорю о себе, но знаю, что все это для него. Ему это не нужно, ему это незачем. Его работа – единственная женщина, которой он верен, и заставлять его выбирать между нами я не имею никакого права.

***

      Телефон начинает разрываться очередным хитом 30STM около полудня. Я вздрагиваю и едва не прищемляю палец металлической застежкой-молнией. На дисплее имя Пегги. Ох уж эта Пегги… - Привет! – радостно щебечет она в трубку. На заднем фоне гудит пылесос, похоже, что она делает уборку. - Привет, - я даже забываю вложить в голос жизнерадостности или сонливости. - Милая, что за грусть? Тебе не понравился банкет? Ты не выспалась? – моя подруга тут же выключает пылесос и прикрикивает на кого-то. - Нет, всё в порядке, - откликаюсь я, придирчиво рассматривая календарь. - Господи, ты напилась там и приставала к кому-то!? Ты танцевала голой на столе!? – самое удручающее, что говорит она очень серьезно. - Нет, боже, с чего ты взяла! Прекрати… Чёрт! Пегги, со мной все нормально. Я просто думаю, что нужно бы съездить к родителям, давно им обещала, вот, вещи собираю. А потом займусь переездом, знаешь, я уже устала от этой квартиры. Надоело пачкать простыни красками или просыпаться на кисточках. Хочу отдельную студию, - вздыхаю я, перекладывая трубку в другую руку. - Хочешь, я этим займусь? – Пегги понимает, что все очень серьезно и, как всегда в таких случаях, стремится хотя бы немного облегчить жизнь жертвам мировой несправедливости. - Нет, я сама. Ты ведь знаешь, какая я привередливая в таких вопросах, - тем более что квартира у меня уже есть. Нужно будет зайти к домовладельцу и спросить о стоимости аренды до отъезда. - Звони. И заведи себе Твиттер. Хорошая вещь, кстати. Я многим своим пациентам рекомендую.       Так у меня появляется свой аккаунт в Твиттере.       Итак, Твиттер... Твиттер! Принимай меня в свои объятия.       Вот с этих слова началась моя виртуальная жизнь. Твиттер распахнул передо мной свои двери и затянул в глубины иной реальности. Если бы не лучший психолог в мире по имени Маргарет Ринк, то не видать этому сервису моих истерик и нытья. Если быть честной, то не совсем истерик и нытья. Забудьте.       После премьеры третьего "Железного Человека" мало что изменилось. Я по-прежнему Сигрейв Фернандес, художник в издательстве "Феникс". Я все так же страдаю от неразделенной любви к мужчине с плаката. Живу одна в небольшой квартире. Вожу мотоцикл. Встречаюсь иногда с лучшими подругами - Пегги и Мелани. Слушаю музыку. Езжу к родителям. Посещаю художественные выставки и лекции. Одним словом, продолжаю жить.       Самые верные решения приходят первыми. В моей жизни это уже аксиома.       Подаренное Им платье аккуратно складывается в коробку и пакет, в котором оно было привезено. Было бы лучше оставить его, но это лишь лишнее напоминание. Оно мне не нужно. Я долго думаю, что с ним делать, но все же отправляю к другим вещам на антресоли. Может, когда я буду разбирать вещи перед переездом, то наткнусь на него и оставлю новым хозяевам. Или буду таскать за собой, как напоминание, как символ моего горького урока. И когда-нибудь я покажу его своей дочери, расскажу историю своей неудачной любви и объясню, что если ты не уверена, то слушай свою неуверенность, если ты сомневаешься, то лучше не нужно.       Кто лучший Халк - Эдвард Нортон или Марк Руффало?       Ваше мнение:       Определенно Марк. Брюс Эдварда более угловатый и колючий, он не производит впечатления мученика. Он настоящий ученый, которому свойственен цинизм. Так что в какой-то степени у него есть шанс использовать Халка для исследований. Он направляет всю свободного энергию в себя, на поиски лекарства, которое по сути-то, ему не нужно. А Брюс Марка мягкий и теплый, его хочется обнять и любить. И его кудряшки – это просто прелесть. Он отдает себя другим людям. И тем страшнее знать, что в этот момент его разрывает на части гнев.       Марк Руффало ответил:       Спасибо, мисс.       Родительский дом встречает меня знакомыми с детства звуками и запахами. Моя старая детская на мансарде залита лунным светом, и, когда я включаю верхний свет, тени прячутся по углам, скользят по лоскутному покрывалу и светлым деревянным стенам, по полу, устланному домоткаными половиками. На стенах прикреплены мои детские рисунки в рамках, если постараться, то можно проследить всю мою эволюцию от каракуль до вполне узнаваемых портретов и пейзажей. И окна. Всегда любила свою комнату за окна. Так как это комната под крышей когда-то была огромным чердаком, то из освещения у неё было только маленькое оконце, выходящее в сад. Но папа, когда мне потребовалось своё место в доме, прорубил в крыше ещё два широких оконных проема. И ночью я лежала в своей кровати и наблюдала за звездами перед тем, как уснуть.       Вот уж что не меняется годами, и я очень этому рада. Гимнастическая школа по соседству еще функционирует, и молодые спортсменки также бегут на тренировки, а в перерывах сидят на лавочках и отдыхают. Мама также встаёт рано утром и готовит завтрак, а потом проводит полдня в своём любимом саду. Отец уходит на работу, целуя сонную меня за завтраком, а вечером мы копаемся в гараже, ремонтируя его вечный Форд. Все так привычно и спокойно. Только внешний мир не желает оставлять меня в этом покое.       Люблю бывать дома. Это как вернуться к началу и осмотреть весь пройденный путь. А еще снова ощутить себя ребенком, покушать вишневых маминых пирогов, пройтись по старым адресам и памятным местам. Вспомнить ночи в своей детской. И посетить кладбище, с грустью понимая, что знакомых имен стало больше, а тех, кто помнит тебя вертлявым карапузом – все меньше.       Жизнь налаживается постепенно, мне есть чем заняться кроме сердечных мук. Например, обустройством нового места жительства, наконец, я получаю свою студию и с удовольствием заполняю её инструментами. Или накопившейся за время вынужденного отпуска работой. Или своим твиттером. Меняю дизайн, выкладываю свои работы, даже получаю небольшие заказы на портреты. И выполняю их, если это не мешает моей основной работе. Подписываюсь на новости твиттера Джереми Реннера, когда по всем соцсетям проходит сообщение о том, что самый скрытный актер, наконец, открылся миру, заведя несколько аккаунтов. Это единственная слабость, которую я себе позволяю, помимо посещения кинотеатра вместе с Пегги. Кстати, последняя даже рада моему проснувшемуся интересу и теперь таскает меня чуть ли не каждый четверг, который мы теперь называем "дамским вечером". Её Дерек уже не удивляется, когда вечером означенного дня я появляюсь на пороге их дома.       Квартира, которую мы с Джереми когда-то делили на двоих, навевает грустные воспоминания, я бы не осталась здесь, но Джереми просил, и я согласилась. Действительно, поселись здесь кто-нибудь другой, что бы он сделал со скандальной историей, что творилась в её стенах? Подруги удивляются и радуются одновременно, а я перевожу свою мебель, вешаю картины, читаю и рисую, и иногда ем пиццу с Крисом Эвансом и Себастьяном Стэном, когда они заходят в гости. Неожиданно, да, но мы перевели наше случайное давнее знакомство в крепкую дружбу без намеков на что-то большее.       Началось все с твиттера, где мы с Крисом нашли друг друга, потом мы обменялись телефонами, встретились пару раз за чашкой кофе, я пригласила его к себе в гости на продолжение новоселья (после вечеринки осталось так много еды, что мне было просто не осилить), он пришел со Стэном и двумя бутылками вина, и понеслось…То новоселье быстро перешло как похмелье в затяжной запой, только вместо алкоголя мы объедались разными не самыми полезными блюдами. - Лучшая галерея в моей жизни, - признался Себастьян, сидя на полу перед моей стеной с картинами. – И нарисовано не скучно, и есть можно в процессе. - Тебе лишь бы поесть, - откликнулся Крис с дивана. Он ел из глубокой миски салат с чипсами и был всем доволен. - Разве не за тем мы здесь, друг мой, чтобы съесть все то, что не доели до нас? - Сигрейв, тут планировалась прорва гостей, судя по количеству наготовленного? - Можно и так сказать, - я вытянула ноги в кресле и читала в твиттере последние новости, попутно выкладывая фотографии с праздника и рассматривая те, что были выложены другими участниками. Ох уж эти социальные сети! – Мы с девчонками приготовили много, потом пришли друзья и принесли еще больше… Где-то после полуночи мы решили, что нам надоело сидеть дома и просто есть, поэтому мы все отправились гулять, на улице все потихоньку распрощались… Кто хочет курицу в кисло-сладком соусе с картошкой?!       Себастьян застонал, но доскреб по стеклянной чаше остатки яблочного мусса и протянул ко мне руки за курицей. Крис рассмеялся, глядя на друга: - Эй, космонавт! Тебя ведь ни одна космическая станция не поднимет! - Кто бы говорил. В костюм не влезешь. Что фанатки скажут, если увидят Капитана Америка с огромным пузом? Или ты его будешь щитом прикрывать? - Скажут, что Черная Вдова не только хороший шпион, но и хорошая жена, - сказала я из глубин своего почти сна. Нет, правда, в следующий раз я не буду готовить вообще. Иначе придется звать еще и братьев Хэмсвортов. - Эй, мы нашли того, кто выводит #Romanogers в тренды! – обрадовался Стэн.       Я только подняла большой палец и ощутила, как Себастьян легко толкнул меня в ногу, потому что дать друг другу "пять" мы, два больших обжоры, просто физически не могли.       Вот так у меня появились Крис Эванс и Себастьян Стэн. Пришедший через неделю Крис Пратт меня не удивил вообще. Удивилась я, когда Капитан Америка и Звездный Лорд дали мне в руки камеру и отвезли в больницу, где была организована встреча супергероев из кино с настоящими маленькими супергероями, которые ежедневно борются с тяжелыми болезнями. - А кого еще мы позовем? – притворно удивляется Пратт на мой вопросительный взгляд. – Папарацци в таких учреждениях абсолютно не нужны, фотографы со съемочных площадок слишком профессионалы, привыкли работать с актерами и моделями, просить медперсонал слишком некрасиво, им ведь нужно следить за состоянием детей, а не бегать за нами с фотоаппаратом… - Сигрейв, ну что тебе стоит? – Эванс делает умилительные глазки. – Без фотографий костюмеры нам не поверят, что мы ходили в больницу. - Ой, черти, чего для вас не сделаешь! – смеюсь я, позволяя этим двоим ввести меня в приемный покой.