La Tortura

Женя любил раннее утро. Особенно такое, как сегодня — середина мая! Нежное тепло солнца, ещё не успевшего раскалиться до летнего зноя. Пышная зелёная листва, яркая и не покрытая слоем серой будничной пыли. Всё такое новое и свежее, душистое и прекрасное — настоящий покой после леденящего ветра зимы и промозглого длинного предвесенья. Парень шёл по тропинке между серыми домами и с улыбкой щурился на воробьёв, со скандалом дерущихся за крошки, на сонного дворника, сметающего фантики в совок, и оглядывал редких прохожих. Которые, как и он сам, вынуждены были рано вставать на работу. Но сейчас, тёплым майским утром, Женю ничуть не напрягало, что впереди целый рабочий день с неизбежными трудностями, усталостью, изредка почти плановыми скандалами. Что поделать? Говорят, самая трудная работа, это работа с людьми, а Женьке повезло устроиться в известный оранжевый супермаркет кассиром-контролёром. Именно повезло, потому что в их малюсеньком городке с работой был полный швах. Вдобавок Евгений, двадцати шести лет от роду, проживал в близлежащей деревеньке, где уж совсем жизни не было. Первое время приходилось мотаться туда сюда на автобусе, пока рейс не отменили за нерентабельностью. Теперь он снимал однокомнатную квартирку по сходной цене у знакомой старушки и в родном доме появлялся лишь несколько дней в месяц. Черёмуха возле широких ворот заднего входа почти распустилась, и Женя с удовольствием глубоко вдохнул. Тяжёлый аромат ещё не успел стать резким и душным, а лишь напоминал о себе тонким, приторным акцентом. Он снова улыбнулся и стукнул сжатыми пальцами в толстую железную дверь. Петли скрипнули, и уборщица Елена Сергеевна, или баба Лена для своих, впустила его в подсобное помещение. — Здравствуй, Женечка! Как ты рано сегодня! Всё было на месте, изо дня в день. И выбоина на плитке возле огромного холодильника с мясом, и старый стеллаж для специй, сломанный ещё при царе Горохе, и гора чёрных ящиков из-под молока. Их вывозили раз в неделю, но они всё равно успевали накопиться в угрожающем количестве. И запах. Особенный запах подсобки — отсыревшего картона, упаковочного пластика, чуточку вчерашнего мороженого минтая и железных скоб тяжёлых дверей. Всё это было обычным, ежедневным и странным образом успокаивало Женю, как оплот стабильности и надёжности окружающего мира. Помогало войти в колею и настроится на рабочий лад. Он надел фирменную жилетку, проверил наличие бейджика, вышел в торговый зал, попутно включая свет над витринами с мороженым. И тут же, обгоняя его на повороте, мимо промчалась вихрем высокая фигуристая девушка. — Убью за кружку кофе! Посиди за кассой, я колбасу сама потом разложу! — Жене не пришлось ничего отвечать, поскольку, ухватив с кассы пакетик Нескафе, Маша уже усвистала обратно, обдав его запахом пряных духов и задев краем длинного шёлкового шарфа. Красивая, разбитная Мария была на пару лет старше Жени и всё время находилась в состоянии активного поиска личного счастья. Поэтому такие сцены с опозданиями и спринтерскими забегами были обычным делом. Весь коллектив с азартом следил за калейдоскопом Машкиных кавалеров и прощал ей всё, прикрывая перед начальством, поскольку в быту она была человеком отзывчивым и незлобливым. Неженатый Женя чудом избежал внимания с её стороны, как бесперспективный жених, видимо. Это его радовало — Манюня пугала своей агрессивной активностью и акульей хваткой. С другой стороны, чего уж греха таить, приходилось мириться со своей неликвидностью на брачном рынке. Совсем не богатый, не блещущий никакими особыми талантами и обладатель более чем скромной внешности, часто впадающий в ступор от стеснения и путающий слова в спешке — Женя не питал иллюзий на свой счёт. Но, будучи вполне себе романтичным молодым человеком, он твёрдо верил, что судьба где-то его ждёт. Очень-очень ждёт. И именно его. Пофыркав и поморщив лоб в сторону улетевшей Машке, он не торопясь прошёл на рабочее место. Поменял бумажный рулончик в кассе, вытащил мусорный пакет из корзинки. Протёр ленту для покупок и снова замер, прислушивась к себе и миру вокруг. Часов до двенадцати можно было не париться вообще. Народ попрёт в обед и после работы, значит впереди славные часы почти безделья. Ближе к закрытию тоже можно будет расслабиться — там, в основном, бегом бегут любители выпить, дабы успеть до двадцати двух, да забредают редкие парочки за шоколадками и сигаретами. Кстати, про сигареты! Ещё вчера надо было принести на обе кассы. Женя отправился за коробками, попутно отмечая, что скидки на масло закончились ещё позавчара, а Маша — скорее бы уж она замуж вышла, что ли, — и не подумала поменять ценники. Закружился и понёсся вскачь обычный день супермаркета и парень принялся старательно выколупывать жёлтые карточки скидочных ценников со стеллажа. Краем уха Женя уловил стук входной двери и шаркающие шаги. Высунулся из-за полки. По проходу шёл парень, задумчиво уставившись в телефон. Капюшон на голове, белый провод наушников болтается на шее, ядовито-оранжевые кроссовки. Он шел, не глядя по сторонам и себе под ноги. Женя напрягся. Такие товарищи обычно рассовывали по карманам банки с пивом, пакетики с орешками и уходили, с милой непосредственностью «забыв» заплатить. Но молодой человек неторопливо прошёл до самого конца полок с хлебом и уже взялся за ручку двери в подсобку. — Э, а ты куда это? — «Фигасе, кекс! Так и пройдёт весь магазин насквозь?» Парень резко дёрнул головой и растерянно заморгал: — Я к маме! — это получилось так неожиданно по-детски от такой взрослой дылды, что Женя не нашёлся, что ответить. На шум из двери выглянула очередная коллега женского пола и всплеснула руками: — А ты чего с главного входа, сынок? Я тебя сзади жду, а ты… — она утащила сына во внутрь, дружелюбно и извиняющеся кивнув Евгению. Женя пожал плечами и вернулся к своим делам. «Какие, однако, у Оксаны дети большие.» Оксана появилась в их сплочённом коллективе совсем недавно и сразу была принята в штыки. Ну не любит у нас народ товарищей нерусской национальности! А чернобровая, черноволосая Оксана оставляла не слишком приятное впечатление яркой одеждой, броским макияжем и шумным поведением. Однако, познакомившись с коллегой поближе, местные кумушки кардинально поменяли своё мнение. Она оказалась вовсе не хабалистой, бесцеремонной цыганкой, как показалось вначале, а чистокровной татаркой, семейной, верующей и бесконечно домашней. Наличие аж троих детей и работящего мужа укрепило веру коллектива в то, что Ксюша уживётся в их меняющемся кадровом потоке. Выглядела она молодо и всегда следила за своей внешностью, поэтому Женя и подумать не мог, что у неё может быть такой взрослый сын. Он раскладывал снятые ценники под кассу, зависая, как обычно, в своих думах и машинально, не поднимая глаз, пробил поставленную на ленту баночку колы. — Пакетик нужно? Здравствуйте! — касса привычно щёлкнула и откинула жестяную крышку. — Не настопиздело ещё, не? Женя в изумлении поднял глаза. В голове промелькнула старческая мысль насчёт наглой, невоспитанной молодёжи. Ксюшин сын смотрел насмешливо и с непередаваемым превосходством. Муж у Оксаны был русским, и это причудливо соединилось в их общем сыне. Узкое, скуластое лицо с острым подбородком и едва заметной ниткой бледных губ, длинный нос с горбинкой и большие карие глаза, улетающие уголками к вискам, как на древнеегипетских фресках. Странная, вызывающая внешность. То ли Тутанхамон при смерти, то ли Чингачгук в юности. Нахалёнок томно прикрыл свои фресочные глаза, почти не пряча кривую усмешку. Женьку выбесило то, что сам он стоит, открывает и закрывает рот, не в состоянии придумать на месте достойный ответ. — В смысле? — в конце концов глупо ляпнул он, чтобы хоть что-то сказать. Парнишка сдул со лба косую чёрную чёлку. — Ну, стоишь тут целый день — пакетики-хуетики — не надоело? — Нет, — спокойно отрезал Женя, положил на ленту сдачу мелочью и закрыл кассу, — нормальная работа, не лучше и не хуже, чем у других. — Да бабская какая-то работа, не? — хохотнул парень, с хлопком оторвав колечко на банке. — А тебе мама матом разрешает ругаться? Не рановато, не? — Женя разозлился вконец, угрожающе оперевшись о прилавок расставленными руками. — Да ладно, рыжик, не парься, чё ты? — мальчишка очаровательно улыбнулся и развернулся на выход. Женька едва удержал себя, чтобы не догнать этого убогого и не навалять, как он того заслуживает. Мелкая скотина, вероятно сам того не понимая, наступил на самую больную Женину мозоль. Если с невысоким ростом, невыразительными, маленькими глазками и неуклюжестью ещё можно было как-то жить, то бороться с огненными веснушками, покрывающими несчастного Женьку от макушки до пяток, не представлялось никакой возможности. С возрастом шевелюра на голове приобрела приятный каштановый оттенок, но бесцветные брови и ресницы в сочетании с, как и полагалось, блёклыми голубыми глазами, никуда не делись. Женька был обречён прожить всю жизнь рыжим-рыжим, конопатым, и это здорово отравляло ему существование. И никакой мужественный подбородок, широкие плечи и мягкий характер положение не спасали. С самого детства людское внимание мотало его между «солнышко поцеловало» до «тараканы обосрали», вкупе с извечной присказкой про убийство родственника садовым инвентарём. Поэтому любое акцентирование на собственной внешности Женя воспринимал весьма болезненно. «Недоиндеец, сука, недобитый!» Женя скомкал чек, швырнув его в мусорку со всей злостью. Естественно, промазал. Снова выругался про себя, наклонился, отправив бумажку куда следует. А когда выпрямился, всё ещё ругая себя за бесхребетность и пустую обидчивость, обнаружил, что мальчишка снова стоит напротив него. — Ты это… извини, если чё не то ляпнул, ладно? Я чёт злой сегодня с утра. Выглядел он при этом сконфуженно, чем очень удивил Женьку. Второй раз за ближайшие десять минут. И опять чёртова неуверенность не дала ему ответить по-человечески: — Думай, что мелешь, — поджав губы выдал Женька, но кивнул примиряюще. Мальчишка порозовел, по всему было видно, что он здорово раскаивается в своей наглости. Шагнул вперёд, протянул руку: — Мир? Меня Никита зовут. — Евгений… Женя, — ему пришлось смущённо прокашляться. Не привык он к таким скоропалительным знакомствам, да ещё после почти ссоры. — А меня вчера в армию не взяли! — радостно сообщил новый знакомец. — Ну, там ещё не всё ясно, но строгий дядька с большим сожалением сказал, что вряд ли возьмут. Женя даже не знал, что ему делать с этой ценной информацией, на ура выданной Никитой. — Это потому что ты дрищ? — Наверно, — не обиделся парнишка и, вытряхнув в рот последние капли из баночки, дисциплинированно оглянулся в поисках мусорки. — Давай сюда, — протянул руку Женя и избавил его от опустевшей тары. — Чем заниматься думаешь? — Да фиг знает. Экзамены сдам, там видно будет. По всему выходило, что Никита — лентяй знатный и совершенно за себя не беспокоится. Хотя, в его возрасте редко у кого мозгов навалом. Женьку и самого помотало то в таксисты, то в строители, пока не осел у кассы в относительной стабильности. — Мама говорит, иди ко мне в магаз на лето, потом определишься, — продолжал сыпать идеями парнишка, вертясь рядом. — Угу… грузчиком, например. — Женя сам засмеялся от такого предположения, оглядывая узенькие плечи и хрупкие запястья Никиты. — Да не, ну ты чё! — поддержал его смехом парень и глянул на экран телефона. — Ты это, до вечера сегодня? — Женя согласно мотнул головой, отпуская между разговором опрятному мужичку в «горке» кефир и печеньки. — Я забегу тогда после смены, попиздим, — и хитро подмигнув смылся за дверь, не ожидая ответа. Женя скомкал очередной чек, поправил скидочную банку кофе на полке рядом. «Да у тебя, никак, приятель завёлся, Евгений.» Друзей у него было мало. Ровесники уже обзавелись семьёй и детьми, и близкое общение с ними означало выслушивание нытья по поводу нехватки денег, либо жалоб на скандалы с жёнами. Более счастливые женатики доставали бесконечными вопросами «когда свадьба», настырной демонстрацией фоток новых диванов («не в кредит, ты чё!») или новых младенцев («прямо на первое мая, четыре сто, ты прикинь!»). Он, конечно, был очень рад за своих друзей, но разница в жизненных ценностях и нехватка свободного времени приводила к тому, что общались они всё меньше. А новых тем для общения не было вообще. Вот и мыкался одинокий во всех смыслах Женёк, перебиваясь случайными, ни к чему не обязывающими встречами, да редкими посиделками с пивком с почти позабытыми приятелями. Однако, было странно, что Никита оказался заинтересован в их дружбе. Сейчас время летело так стремительно, что разрыв поколений даже в пару лет составлял очень глубокую пропасть в понимании. «Поживём — увидим», — здраво рассудил про себя Женя и улыбнулся следующему покупателю.