Артллоуин

В трактовке Колониального Совета "забота о здоровье колонистов" почему-то включала понятие "армейская дисциплина". Каждое утро всех будило плавно разгоравшееся освещение, затем легкая музыка, затем - за полчаса до начала рабочего дня - звонкая трель побудки. Те, кто оставался в жилом блоке после нее, автоматически записывались в больные, к ним отправлялся медик, в дневном отчете колонии ставилась отметка. Хорошо, если успеешь объяснить, что застрял у экрана, листая утреннюю сводку новостей, и плохо, если ляпнешь что-нибудь про касание чего-то склизкого прямо через скафандр посреди пустого плато. Хотя про это лучше не рассказывать никому и никогда, иначе прощай, карьера и здравствуй, уютная комната с мягкими стенами. Слухи о том, что за куполом есть Что-то или даже Нечто, расходились по колонии с большим трудом. В основном, из-за карьерных опасений: малейший намек на душевное нездоровье превращался в билет на Землю в один конец и крест на дальнейшей работа в космонавтике. "Бывших" берегли не хуже, чем свидетелей в программе защиты - составляли новую биографию, подбирали работу где-нибудь на станции связи посреди океана, пресекали все контакты с прежними друзьями и одноклассниками. Земное население твердо верило в то, что в колониях яблони цветут, в колонисты отбирают лучших, и им нет ни малейшего резона возвращаться, а еще - что в космосе безопасно, что на станции пояса Койпера никто не вешался из-за беспрерывных панических атак, а экипаж Сатурна-U погиб по трагической случайности, а не потому, что свихнувшийся борт-инженер перегрыз горло командиру и штурману, а потом выбросился в открытый космос. Но все-таки в маленьком коллективе утаить что-либо сложно. Сложно, когда камера фиксирует появление следов на песке, как будто прошла огромная курица, а самой ее нет, только следы. Потом приходит мрачный, как туча, начальник службы анализа, собственноручно зачищает кусок съемки, заменяет его копией с предыдущего часа, когда никаких следов не было, и правит хронометки. Все это молча и не глядя на подчиненных, ровно за полтора часа до отправки ежедневного отчета на Землю. Сложно, когда обработка телеметрии сбоит и показывает отрицательные биты, причем в одинаковых последовательностях, но в разные дни. "Как если бы кто-то вдыхал звук, - шепотом пояснил ведущий программист. - Установка звуки издает, а это их кто-то поглощает. Или что-то. Только я этого не говорил, ага?" Сложно, когда ты сам ощущаешь прикосновение - холодная рука гладит плечо поверх термокостюма, под защитным верхним скафандром. Настолько холодная, что чувствуешь сквозь супер-нано-фиброткань. Гладит, чуть сжимает, словно подбадривая, и исчезает. На ключице остается синяк, который долго, очень долго не уходит, и странно - вроде бы удара не было, и не болит совсем. Побудка звучала даже в выходные, потому что в колонии не было такого понятия - общий выходной. Вернее, был, один-единственный, раз в год, 12 апреля. В память о. Графики у колонистов были плавающие, дни отдыха размазывали ровным слоем по всей неделе, причем старались раскидывать неравномерно - якобы, так боролись с рутиной и "замылением" сознания, когда изо дня в день делаешь одно и то же в одном и том же ритме и ничего в этом колесе не меняется. На самом деле, конечно, заботились о бесперебойной работе колонии в целом. В этот раз про "замыление" можно было не волноваться - выезды за купол делались нечасто, техосмотр антеннам требовался раз в месяц. На самом деле, реже, но съездить было нужно. Фото, видео, отчет, подпись в трех местах, архив. Рутина, но рутина необходимая. Он уже шел обратно к мобилю, на ходу отряхивая скафандр от пыли, как странный звук заставил замереть. Очень далекий, едва слышный... и ужасно знакомый. Собачий вой. Первым делом глянул на рацию, щелкнул тумблером - да нет, выключена. Значит, это не в эфире. Это тут, вживую. Вживую, на необитаемой планете с давлением в полтора процента земного. Без кислорода, зато с заморозками до -200 С. Собака. Самому не смешно? Он ускорил шаг. Почему-то стало не по себе, хотелось скорее оказаться хотя бы под защитой мобиля, не говоря уже о надежном (ха-ха) куполе. Ты же сам его строил, колонист, какая там надежность? Минимум необходимого. Герметичность, теплоизоляция, радиационная защита - вот и все, миллиметров 7 высокотехнологичных слоев. А хотелось, чтобы был хотя бы метр хорошего кирпича. И железные решетки на окнах, и откидной мост, и пушки вместе с кипящим маслом. Успокойся, ты же профессионал, а не пятилетняя девочка. Понапридумывал тут на ровном месте. Когда закидывал в багажник мобиля инструменты, случайно поймал собственное отражение в панели. И замер - почему-то даже сквозь не самое чистое стекло было заметно, что губы стали фиолетовыми. Облизнулся - вроде, все как обычно. Может, краситель какой в завтрак попал? В джем? В печенье? Самочувствие-то на отлично, и перед выходом его проверили, как и всегда. Сказали бы, наверное - а чего у тебя с губами, парень? Но ведь промолчали... Значит, это тут проявилось. К куполу гнал на максимальной скорости, игнорируя писк с панели. Когда вызов оператора сменился вызовом начальника, все-таки ответил. Толком ничего объяснить не дали. Пригрозили перевести мобиль на автопилот, если он не в состоянии водить нормально. Пришлось притормозить. От стоянки мобилей до жилого купола идти было всего ничего - в обход теплиц, мимо склада, минут пять от силы. Едва обойдя газовую установку, он замер. По спине проскакал целый табун ледяных мурашек, на глаза почему-то навернулись слезы. Плакать от ужаса ему еще не доводилось - это было первый раз. На песке отпечатывались следы. Сначала середина явно трехпалой лапы мягко вдавливалась в песок, следом ложились два пальца вперед и один - противостоящий - назад, следом - три острых углубления когтей. И правда, почти что курица. Курица ростом с теплицу, раз уж лапа размером с человека. Невидимая курица. Не-о-щу-ти-мая, иначе ее бы обтекала поземка пыли. Он опустил глаза - взглянуть на руки. Говорят, если во сне попытаться рассмотреть руки, то не сможешь и точно проснешься. Руки окружало синеватое свечение. Руки, ноги, весь скафандр - так выглядит коронный разряд на опорах электропередач. Курица вдруг застыла на месте - напротив него. По крайней мере, следов больше не было. Он сполз по стене теплицы, нелепо заслонив голову руками. Кажется, кричал, плакал и умолял его не трогать. Кажется, что-то обещал и невнятно ругался. Кажется, его не тронули. - Я написал в докладной, что это был обморок от перегрева, - сказал начальник с соседней койки. Стульев для посетителей в госпитале почему-то не полагалось. - Не стал писать, что ты истошно орал, не умолкая, пока тебе не вкатили транквилизатор. - Ты бы тоже орал. Если б увидел. - Я видел. По камерам. Потому и написал. - Они здесь, понимаешь? Они существуют. Я больше не поеду на антенну. И вообще больше никуда отсюда не поеду. - Ты лежи, лежи, отдыхай. Тебе полезно. Начальник направился к выходу. Перед самой дверью обернулся на прощание. - Я бы не орал. Поздно орать-то. Я бы поздоровался. И улыбнулся - жуткими фиолетовыми губами.