Я буду тебя беречь

      …Проснулся Джон от настойчивого стука в дверь.       — Откройте, полиция!       Джон моргнул, крепко зажмурил и распахнул глаза, сел и огляделся вокруг.       Номер отеля. Он в кровати, и ему хочется в туалет.       Всё? Это и все «последствия» вчерашнего «пьяного разгула»? Даже голова не болит… А полиция тогда чего?       — Одну минуту…       Осознание обрушилось на него из зеркала в ванной.       Джон увидел там отражение человека, который только что нашёл самое необходимое, понял самое правильное, принял важное решение и… остался один на один с фактом, что своё «самое необходимое» он не удержал.       О, Шерлок…       …Полицейский сказал, что его задерживают по подозрению в нанесении телесных повреждений средней тяжести и предложил пройти с ним. Джон безучастно наблюдал, как вокруг его запястий лязгнули холодные серые кольца, и заклеенные пластырем, кое-где посиневшие, кулаки выглядели не лучшим оправдательным доводом…       С момента, когда Джон восстановил в памяти вчерашний день, всё, что случалось в сегодняшнем, проходило мимо. Мысли кружили только над непонятным, влекущим и удивительным.       Шерлок.       Где он? Почему его опекает и контролирует брат? Почему ему нельзя жить самостоятельной жизнью? Где он учится или работает? Где работает Майкрофт — что за лимузины…       В кабинет, где инспектор безразлично допрашивал Джона, заглянул сержант:       — Инспектор… Тут это… Заявление вчерашний пострадавший забрал. Да, за ложную тревогу уплатил. Да, просто упал с лестницы.       «Не понял?» — Джон, прищурившись, посмотрел на полисменов. — «Кто-то повлиял на пострадавшего, это очевидно!» Но в ответ на «приносим извинения, вы свободны» ничего не сказал.       Джон вернулся в отель за вещами. Сумка, куртка — Шерлок говорил, что он в куртке и с сумкой. Он знал всё о нём.       Шерлок…       Джон спустился в бар. В раннее послеобеденное время посетителей не было, и бармен, завидев Джона, радостно помахал рукой. Джон подошёл и заказал кофе.       — Простите, сэр, что так получилось. Вся эта полиция, нервотрёпка… — ловко орудуя у кофе-машины говорил бармен.       — Да ладно — за что извиняться? Это же не ты копов вызвал.       — Ну да, это Хорни. Знаете, сэр, здесь не часто такое происходит. — бармен смотрел с восхищением и тем особым выражением, которое бывает у человека, заглянувшего в чужой дневник. — Целых два «новых лица», драка.       — Хорни тоже «новое лицо»? — спросил Джон, чтобы поддержать разговор, втайне надеясь, что словоохотливый бармен выложит ему что-нибудь про Шерлока.       — Нет, Хорни завсегдатай. Новый — этот, пострадавший… То есть — первый пострадавший, ну, худой, бледный… Знаете, сэр, это какой-то богатенький пижон… из Лондона. Сержант Диммок рассказал. А вчера его увезли на лимузине. — бармен посмотрел на Джона с сочувствием? Или ему показалось. — Такой, постарше, с зонтом. Наверное, «папик» этого кудрявого, или как там у них это называется…       — У кого «у них»? — прозвучало глухо, как предупредительное вежливое рычание волкодава, и бармен невольно попятился. Джон выдохнул и добавил: — Это его брат.       — Так вы с ним знакомы, сэр? — глаза бармена округлились, он понял, что сейчас может получить урок на всю жизнь по теме «как не хорошо сплетничать о других людях, не имея полной информации». Прямо на собственном лице.       — Не хорошо сплетничать о других людях, не имея полной информации, — сказал Джон спокойно. Он видел, что бармену неловко, и что он не хотел расстроить Джона.       — Да, да. Я сожалею, сэр. Я не против — что здесь такого? То есть… Я не то… В общем, я…       …Сидя у окна автобуса до Лондона, Джон думал, что это было глупо — возвращаться в участок и пытаться разузнать у сержанта Диммока о Шерлоке. И донимать девушку у стойки регистрации отеля расспросами о вчерашних безжизненно-костюмных визитёрах тоже глупо. Тем более, что результата, кроме изумлённых лиц и «понимающих» улыбок, не принесло. Даже то, что Джон ухитрился пролистать книгу посетителей, тоже ничего не дало — Джон и сам вспомнил, что Шерлок записался как «Уилл Скотт». Может, это и есть настоящие имена — Шерлок Уильям Скотт? Маскировка — это всегда автопортрет, как говорил их преподаватель по психологии в университете. Хотя в случае с Шерлоком общие правила точно не работают. Он слишком умный, чтобы быть предсказуемым.       И что теперь делать?       Джон поразился, что мысли о том, чтобы отдать ключи хозяину квартиры и уехать в Брентвуд потеряли силу. Вообще потерялись.       Джон улыбался.       Где-то в Лондоне живёт Шерлок.       И Джон его найдёт.       Правда, пока он не представлял в точности, как он это сделает, но сделает, даже если придётся изгрызть толстый телефонный справочник Лондона и проехать по адресам всех Шерлоков, которых он там обнаружит… И когда он найдёт его, он больше его не отпустит.       Всё изменилось по сравнению с вчерашним вечером, когда будущего не было.       Будущего, наверное, и сейчас нет.       Ни у кого.       Так устроен мир.       Когда он умрёт, здесь всё останется по-прежнему. Ничего не изменится. День будет сменяться ночью, люди будут ходить на работу, зависать в телефонах, влюбляться и расставаться, радоваться и горевать. По телевизору будет идти продолжение очередного сезона какого-нибудь шоу «Битва титанов». Где-то будет война, а где-то — праздник, и даже, может быть, одновременно.       Мир продолжит жить, как будто Джона никогда не существовало.       Но сейчас — сейчас он есть.       Сейчас он живой.       И, выходя на улицу ясным осенним днём, щурясь от последних тёплых солнечных лучей, слегка затуманенных дымкой поднимающегося к небу предчувствия зимы, впуская во вдох аромат пекарни за углом и затхлой воды у моста над Темзой, ощущая прикосновение уже почти морозного воздуха к лицу, он будет знать, думать, слышать и верить, что у него есть настоящее — мир во всём его объёме, цвете и глубине, и впереди целая жизнь, и ещё предостаточно возможностей для того, чтобы действовать.       Он найдёт Шерлока.       Потому что из-за него он чувствует себя живым.       Джон щурился от ярких солнечных бликов, стремительно пронзавших стекло автобуса и скользивших по лицу. И все пару часов поездки до Лондона его сосед по креслу тщетно пытался определить, чему так мило и по-детски улыбается крепкий молодой человек с наклейками пластыря на посиневших местами кулаках…