Я буду тебя беречь

      У стойки «качок» засуетился, вытянул шею и уставился в сторону Джона. «С чего бы это?» — нахмурился Джон, а потом понял, что смотрит «качок» не на него: задрав подбородок, из-под полуприкрытых век он оглядывал что-то или кого-то возле столика Джона. Повернув голову в направлении взгляда, Джон тоже увидел.       Ещё бы не увидеть. «Ну и что?» — подумал Джон, уткнувшись взглядом в чёрные джинсы с низкой посадкой, в которые заправлена белая футболка, а в карманы засунуты руки вошедшего и попавшего под пристальный осмотр.       «Худой какой!» — продолжал Джон своё зрительное путешествие вверх по бледному предплечью до края короткого рукава, выше. Длинная шея, не тонкая, а сильная, лицо… — «Бог ты мой! Не слишком ли ты молод, дружище, по барам ходить?»       Но самой примечательной деталью посетителя была его причёска. Чёрные вьющиеся волосы обрамляли бледные высокие скулы, придавая парню вид слегка томный и театральный. «Наверняка в школе дразнили девчонкой» — заключил Джон, и в груди встрепенулось нелогично тёплое, сочувственное.       Парень стоял у входа, обводя глазами бар в поисках свободного столика. На Джона он не взглянул. Нельзя сказать, что он был вызывающе одет или резко двигался, чтобы так привлечь к себе внимание «качка». Может, это из-за кудрей, которые были чуть длиннее, чем достаточно? Или он тоже был здесь «новое лицо», и «качок» пялится на него как на пятничное развлечение.       И Джон тоже пялится? Джон сделал ещё глоток виски. Нет, он просто смотрит. Какой-то этот парень… «не отсюда». Слишком хрупкий. Как будто его появление выбивается из логики. Зачем он здесь? А ещё кажется, что он из тех, кто вечно попадает в опасные ситуации, «приманка для неприятностей»… Джон удивился сам себе, когда понял, что включил «режим защиты» и готов остановить любого, кто попытается причинить недоброе этому парнишке. Неожиданно. Джон нахмурился и продолжал наблюдать за странным парнем, всколыхнувшим спокойствие этого вечера.       Парень подошёл к стойке. При настолько худых и длинных «параметрах» он не был нескладным. Джон отметил, что двигался он довольно гармонично, что могло выглядеть грациозно, не будь его плечи такими скованными и напряжёнными.       Тем временем парень что-то произнёс. Чётко очерченные, почти геометрического рисунка крупные губы разомкнулись и снова плотно сжались, на мгновение придав лицу слегка обиженное выражение, которое тут же сменилось бесстрастным. Глаза были потухшими. Грустными. И усталыми. И слегка надменными. А может, Джону всё это показалось в неровно освещённом помещении и из-за виски. Нужно выйти на воздух…       Когда Джон вернулся, худой и бледный парень сидел у стойки рядом с «качком» и что-то ему говорил.       Играла старая песня в стиле диско. Из музыкального автомата. Прямо полное погружение в ретро-кинематограф, в мир винтажных мелодий, в жизнь, которой не стало… Джон узнал «Outside» Джорджа Майкла. Он задержался взглядом на огоньках, хаотично бегавших по краям ожившего железного ящика со стеклянной панелью, усмехнулся, припомнив кадры из клипа на эту песню. В юности они казались такими провокационно-революционными, потрясающими. А потом стало понятно, что в мире гораздо больше поводов для потрясений, чем подглядывание за чужими поцелуями…       — Ах ты пидор! Ты что сказал?! Мне? Ты за кого меня принимаешь?! Ах ты сука — вешать вас! На кол пидарасов! Иди сюда! — Джон услышал длинную тираду, треск разрываемой ткани и резко вернулся в реальность.       Так и знал.       «Качок» держал парня за разорванный ворот футболки, нависая над ним в неустойчивой, но угрожающей позиции. Тот уцепился за его кулаки, пытаясь отстранить чужие грабли от лица, футболка выдернулась из джинсов, открыв полоску кожи на впалом, трогательно безволосом животе. «Качок», азартно вытаращив глаза, толкнул парня в грудь и ухватил его одной рукой за горло, а другой за длинные кудрявые пряди на затылке, прижимая спиной к стойке. Мальчишка сдавленно вскрикнул.       Все застыли, и никто не произносил ни звука, как будто всех в баре разом парализовало.       Ну почему люди такие? Джон быстро трезвел, и в голове проносились обрывки мыслей. Почему уроды всегда выбирают того, кто слабее? Почему так устроен мир?       И почему ему, чёрт возьми, не всё равно?!       Наверное, он такой, как есть. Привыкший надеяться только на себя, зная, что никто не поможет, но стремящийся помочь всем.       Или?       Почему, как только Джон увидел его, он сказал сам себе, что «готов остановить любого, кто попытается причинить недоброе этому парнишке»?..       Защищать слабого? Беречь красоту? Джон по-прежнему не находил объяснения своим ощущениям, да и искать было некогда — в глазах поднимались красные полосы, в сознании плескалась агрессия из воспоминаний, ставшая индульгенцией для дальнейших действий.       «Ну и отлично», — подумал Джон, делая резкий вдох и поводя подбородком. — «Не зря приехал».       — Эй ты, гомофоб. Отпусти его.       Разгорячённый «схваткой» с не сопротивляющимся противником «качок» замер, услышав глухой голос Джона. Он повернулся, удерживая парнишку прижатым лопатками к стойке одной рукой, и процедил:       — Это ещё кто там тявкает?       Ошибка.       Подняться, метнуться от входа к «качку», замахнуться и молниеносно нанести два быстрых и точных удара заняло четверть секунды. «Качок» выпустил жертву и начал обмякать, теряя устойчивость. Джон не замечал, как безвольно свесились руки горе-скандалиста, как бессильно болталась из стороны в сторону голова, пока он впечатывал и впечатывал удары в противную рожу, не ощущал, как трескается кожа на костяшках пальцев, не слышал, как хлюпает под кулаками кровавое месиво…       — Эй…       Чья-то рука невесомо легла на правое плечо.       Джон схватил её левой и дёрнул вперёд, одновременно начиная поворачиваться корпусом вправо, чтобы сделать бросок через бедро того, кто решил атаковать сзади.       И застыл в стоп-кадре.       Первое, что он увидел, были губы, приоткрытые, крупные, красиво и почти геометрически очерченные, около его плеча. А потом глаза, которые его остановили.       — Всё, всё… Тише…       Это он. Шёпот почти у самого уха. Ласково, с нежностью. Это тот парень, за кого он заступился. Джон едва не сломал ему руку, распалённый дракой, нет, избиением… А сейчас этот мальчик говорил ему «тише…», и буря адреналина в крови Джона изумлённо замирала.       «Ох, ты у нас ещё и бесстрашный…» — Джон почувствовал укол где-то в левой области груди, когда подумал, что могло быть дальше, если бы он не смог остановиться мгновенно, а продолжал бы молотить кулаками… И ещё Джон ощутил, как к спине прижалось трепещущее тепло, а горячее дыхание касалось уха и шеи…       — Пусти…       Джон понял, что продолжает сжимать тонкие пальцы в захвате, поэтому голова парня вынужденно застряла на плече Джона, и это значит, что прижимается он к нему вовсе не от избытка чувств, а просто потому, что его свобода передвижений ограничена приёмом самообороны Джона Ватсона.       Джон разжал руку и повернулся.       Первый взгляд. Глаза в глаза. В оглушительной тишине и под звонкое стаккато ударов пульса в висках.       Почему, о небо… Так не бывает… Он видел эти неземные светло-голубые льдистые глаза давно. Всегда. В прошлой жизни. В единственной, настоящей жизни, дорогу к которой ему ещё предстоит отыскать. Наваждение…       Они стояли посередине зала и смотрели друг на друга, тяжело дыша — один от пережитого стресса, а другой — после активных «боевых» действий.       — Спасибо, сэр, я бы сам не справился.       — Да, конечно, ясен пень. Купи газовый баллончик и не ходи по барам…       Не то. Вовсе не так.       — Что ж ты, нежный цветок, так неосторожно?       — Как ты крут, солдат, я впечатлён.       О Боже, нет, и совсем не так…       — Пойдём со мной? На край света…       — Пойдём…       И, наверное, не так.       Да вообще никак.       Они стояли молча.       Не отрывая друг от друга взглядов.       …Гипнотическую тишину, окутывающую их двоих в баре, в городе, во Вселенной нарушил звук. То ли тактичное покашливание бармена, то ли всхлип приходящего в сознание «качка». Посторонний звук, который не имел права возникать здесь и вмешиваться в их головокружительное погружение.       Джон провёл кончиком языка по внезапно пересохшей верхней губе.       Парень сглотнул.       — Шерлок… моё имя.       С последними уходящими волнами адреналина в голову возвращалось и возмущённо отряхивалось логическое мышление. Джон чувствовал себя разбитым, как после марш-броска с полной выкладкой, мышцы мелко дрожали.       «Шерлок. Да на хрена мне эти провинциальные разборки, сейчас окажется, что это чей-то племянник, любовник, брат, а я лезу не в своё дело и огребу за не своё дело… Будто мало мне…»       Лучше поздно. Чем никогда. Убраться отсюда. А не знакомства заводить.       Джон моргнул и покрутил головой, сбрасывая странное оцепенение. С нечитаемым выражением лица он жёстко проговорил:       — Я не спрашивал.       Джон повернулся на пятках и пошёл к выходу, не глянув на избитого им «качка» и вообще ни на кого не глядя…       В дверях его догнало «спасибо, сэр, я бы сам не справился», сказанное барменом…