Мечты о доме

Вэй У Сянь любил юг за то, как здесь умели пить и танцевать, за громкую ругань на торговых площадях и крики чаек, за липнущее к коже загаром солнце и мохнатые звезды. А как разговаривали местные! Хвастались ли они или ругались, а всегда так вычурно и сложно, что раз услышишь - никогда не забудешь. Вэй У Сянь и сам старался в разговоре с ними вставить то или иное словечко из южного диалекта, местные над ним посмеивались, но, польщенные, уступали его обаянию и начинали болтать с ним тепло и приветливо. Вот и сейчас, расспрашивая рыбаков о том о сем как старых друзей, Вэй У Сянь поинтересовался: - А страшное у вас тут бывает? Всякое там жуткое? - Как же не быть, как же не быть, - ответил самый молодой и общительный. - Лет двадцать назад был один лютый злой волшебник. Он поднимал мертвецов, делал с ними всякое, нарушал все законы, божеские и человеческие... Так вот, говорят, он родился в этом самом городке! Вэй У Сяня кольнуло опасное предчувствие. Он поинтересовался весело: - А что же с ним стало, с волшебником? - Да собрались все сильнейшие кланы заклинателей, три дня его били, только тогда смогли убить, - продолжал рассказчик задорно. - И то, говорят, не до конца, и он живой-живехонек. Вот какие люди у нас в городке рождаются! - Как же его звали, этого волшебника? - спросил Вэй У Сянь. Ответом ему было: - Вай Сянь! Вэй У Сянь рассмеялся, совершенно очарованный. Мало того, что ему же самому в лицо так нагло наврали об его имени и месте рождения, так еще и похвастались этим! Он, вообще-то, не был заинтересован в сплетнях о себе и специально следить за ними не старался, но легче было воздерживаться от пищи, чем от досужих домыслов о старейшине И Лин. Истории о нем рассказывали самые разные, в устах простых людей он был то легендарным злодеем, то чудовищем, которым запугивают детишек, но только здесь, на юге, о Вэй У Сяне говорили как о парне не без странностей, но земляке, а ведь земляк, он пусть даже и мерзавец, но ведь, в сущности, человек свой. - Ясно, ясно, - сказал Вэй У Сянь, прерывая байки о себе. А сам, глядя на улыбчивых рыбаков, вдруг представил дом с зеленой черепицей, небольшим садом, кустарником желтой локвы. И чтобы Лань Ван Цзи ее собирал по утрам вместе с пряным красным перцем и душистым черным, с зеленым горошком, томатами и цуккини, а Вэй У Сянь охотился бы на фазанов, ловил рыбу да ходил в лес по грибы осенью. Все это шипело бы на печи в большом, круглом воке, чтобы стать ароматным ужином, который они с Лань Ван Цзи делили бы при первых звездах и большой, яркой как фонарь, луне, что бывает только в деревнях. Вэй У Сянь закончил поскорее разговор с рыбаками на дружеской ноте и осторожно, словно воришка, оглянулся через плечо на стоящего у края дороги Лань Ван Цзи. Глянул и засмотрелся. Лань Ван Цзи в ожидании был как окаменевшее божество в древнем храме, чинный и величавый, с прямой осанкой и возвышенным лицом, словно созданный иллюстрировать собственное имя: "не ищи богатства и славы, отринь мирские заботы и живи в мире с целым светом". Истинный благородный муж. Подул ветер, сбил пару бутонов с жасминового дерева, уронил лепесток в волосы Лань Ван Цзи, развеял его белое одеяние; словно жизнь вдохнула в камень краски. Вэй У Сянь немедленно задумал безобидную шалость. Он поднялся бесшумно, подкрался со спины к Лань Ван Цзи, то ли отвлекшемуся на бурлящую уличную жизнь, то ли притворившемуся отвлекшимся. Резкий выпад - ладони Вэй У Сяня оказались на глазах Лань Ван Цзи, а сам он прижался грудью к его спине. - Лань-эр-геге, - шепнул он ему на ухо горячо и игриво. - Вэй Ин, - с неискренним упреком отозвался Лань Ван Цзи. Лань Ван Цзи снял чужие руки со своего лица, но и не подумал их отпускать, вместо этого он сжал в ладонях тонкие пальцы и поднес к сердцу. В знойный полдень чужая близость была жаркой, неприятно липкой, но ни один из них даже не пошевелился, чтобы разорвать объятие. Только Вэй У Сянь протянул руку и вытащил лепесток из волос Лань Ван Цзи, а сам Лань Ван Цзи чуть повернул голову и сказал не громче дуновения ветра, щекочущего душистые травы: - Не балуйся. Вэй У Сянь вдохнул и забыл выдохнуть, так хорош собой был Лань Ван Цзи. Будь то юг или север, но на свете не существовало более прекрасного мужчины.