Истинная красота

      За окном бушевала яростная метель. Она завывала, заставляя ворох снежинок кружиться в причудливом танце. Ритм неясной никому мелодии то и дело менялся, и крошечные танцовщицы безоговорочно следовали ему. Иногда они уставали и присаживались на ветки пышных елей, но не желали подниматься заново, создавая неповторимую картину зимней красоты. Прекрасная принцесса с сияющими голубыми глазами улыбалась одними уголками губ, наблюдая за этим. Она заправила за ухо завитый локон светлых волос, выбившийся из причёски, и обернулась, обращая внимание на придворного шута, который залился смехом, заметив другую девушку, решившую удовлетворить любопытство. — Ваше высочество, всем ли Вы довольны? — её длинные тёмные волосы оставались распущенными и удивительно прямыми, а светло-голубое платье без рукавов плотно прилегало к телу, повторяя все движения, вопреки нынешней моде на корсеты и многослойные юбки.       Сатья Вашвани была одной из немногих людей, прибывших из далёкой южной страны, и её необыкновенная внешность не только привлекала мужчин, но и часто служила поводом для насмешек. Правда, лишь до тех пор, пока сама принцесса Ангела из рода Циглер не забрала её ко двору, сделав фрейлиной. В народе часто ходили слухи о великодушии королевской дочери, но вместе с тем не смолкала молва о её высокомерии и скверном характере. Каким слухам стоит верить, а каким нет — не знал никто, но проверять правдивость не решались. Принцессу любили и боялись, пускай раньше многим казалось невозможным сочетать эти чувства. — Мои балы слывут лучшими во всей стране, — Ангела полностью обернулась, довольно улыбаясь, когда мелодия в зале сменилась, и многочисленные гости поклонились друг другу, завершая танец. Она сложила руки в замок, наслаждаясь результатами собственных трудов. — Подданные живут в счастье и достатке, а казна не пустует со времён правления покойной матушки. Чего ещё может желать монарх, скажи мне, Сатья? — Быть может, любви, моя госпожа? — неуверенно предположила Сатья, и Ангеле от этого стало смешно.       Она не прекратила улыбаться, когда придворный шут, облачённый в яркий несуразный наряд со сломанным синим колпаком, упал на пол от нового приступа хохота. Поговаривали, что этого парня прозвали ненормальным из-за рваных жестов, торчащих во все стороны волос и жутковатого безумного смеха. Вместо одной из ног у него был деревянный протез, а звал он сам себя в шутку Крысавчиком. Пожалуй, лишь принцесса да названый брат, оставшийся при дворе, знали настоящее имя шута и весьма неоднозначную историю его прошлого. Ангела и правда питала слабость к странностям. — Не говори глупостей, дорогая, — вдруг она стала серьёзной, и смешливый тон сменился снисходительным. — Разве найдётся во всём мире мужчина, достойный моей руки?       Фрейлина молча поджала губы, решив ничего не говорить в ответ. Принцесса, довольная таким раскладом, спустилась вниз с помоста, и многие юноши замерли, любуясь её красотой. Они словно старались запомнить каждую черту девушки, которая никогда не даст кому попало поцеловать свою руку, не говоря уже о танце. Грациозной плавной походкой она пересекла бальный зал и села на трон, медленно расправляя веер. Несмотря на уличный холод, в помещении стояла невыносимая духота.       Приятные звуки музыки мгновенно стихли, когда петли тяжёлых входных дверей громко скрипнули. Ледяной воздух, резко ворвавшийся в помещение, потушил все свечи, и неожиданно появившаяся вспышка молнии осветила силуэт человека в широком плаще. Он стремительно пересекал зал, безразличным взглядом чёрных глаз скользя по собравшимся гостям. Кто-то решил тихо сбежать, а кто-то продолжал стоять в ступоре и наблюдать за тем, что же будет дальше. Мужчина остановился у самого трона принцессы и ухмыльнулся, поравнявшись с ней. Ангела, решившая всё-таки подняться, даже была немного выше на каблуках, но незваного гостя это не волновало. — Позвольте поцеловать Вашу руку, милая, — жуткая улыбка и резкий звук захлопнувшейся двери заставил вздрогнуть всех присутствующих, но Ангела оставалась непоколебимой. Даже когда свечи неожиданно зажглись заново, освещая зал, она не отреагировала. — Кто позволил тебе входить и фамильярничать со мной, оборванец? — при свете можно было более отчётливо рассмотреть его внешность: смуглая кожа, крепкое телосложение, скрытое под широким чёрным плащом, несколько шрамов на щеке, хмурый вид и горящие злобой карие глаза. Внешне он, казалось, излучал опасность, но принцесса не собиралась осторожничать. — Я пришёл с предложением, от которого ты точно не сможешь отказаться, — широкая ухмылка не сходила с лица незваного гостя, и никому это не нравилось, в особенности хозяйке бала. Он достал из кармана прекрасную красную розу и протянул избраннице. — Взамен на один танец я отдам тебе целый мир, исполню любой каприз и буду всегда с тобою. Я клянусь тебе в вечной любви и желаю разделить с тобой судьбу. Примешь ли ты моё предложение? — Я не согласна! — резко и настойчиво, как и всегда. Никто не смел прервать воцарившуюся тишину, а Сатья от волнения сжала руки в кулаки. Принцесса была мудра, но молода и вспыльчива, и прямо сейчас это сыграло с ней слишком злую шутку. — Убирайся и больше никогда не показывайся мне на глаза, чудовище! — Что ж, — выдержав выразительную паузу, мужчина вздохнул с притворным разочарованием. Его голос был спокоен, но колкие нотки вызывали куда больше мурашек, чем зимняя стужа. — Посмотрим, как ты заговоришь, лишившись своей красоты!       Свет в зале погас, и дверь вновь открылась, с громким стуком ударяясь о стену и слетая с петель. Яркая фиолетовая вспышка появилась около Ангелы и так же быстро исчезла. Казалось, ничего не произошло, но, стоило мужчине развернуться и неторопливо последовать к выходу, принцесса упала на землю и закричала. Сильная жгучая боль появилась в теле, не хватало сил даже подняться. Несмотря на холод, идущий с улицы, стало невыносимо жарко, и злорадный смех отпечатался в памяти чётко, как сургуч. — Больше никто не захочет приблизиться к тебе, никто не полюбит и не примет тебя, принцесса Ангела, — слова звучали громко и чётко, вызывая новый приступ боли. — Ты не сможешь больше покидать свой замок, ведь отныне ты — Чудовище!