***
Лишь через полчаса ругани к нему зашла Клодия. — Корби… — Клодия, ничего не говори. Я сам этого захотел. Что ещё можно было ожидать от кого-то из «чокнутой семейки»? Он закатил глаза и скрестил руки на груди. — Я просто хочу найти Эстер. Сегодня я наведаюсь в больницу и будь что будет. Я постараюсь вытащить ее какой бы она ни была сейчас. — Корби, там сейчас очень напряжённая атмосфера, мы знаем, что она у Дамы из Берлина, но забрать ее сейчас практически невозможно. — Значит я приду и заберу ее оттуда сам, без тебя, Клоди. Корби надоело говорить с ней и он быстро вышел из своей комнаты.***
Виктор лишь ощутил холод воды и невозможность дышать, от которых моментально пришел в чувства. Безумная боль пронзала его тело. Он примерно понимал, что происходит. Он видел только флешбеки того, что стало последним, что он смог увидеть: подвал, чёрно-белый убийца, молоток, бита, собственный глаз, дрожащий пол во взгляде второго глаза в неестественном положении. Затем одна лишь чернота. Наверное, они выкинули его в какой-то водоем. Он шел на дно, что-то было прикручено к его ноге и он понимал, что уже не всплывёт. Он немного пошарил в кармане и достал чудом уцелевшие раритетные карманные часы. Он стал яростно крутить стрелки, иногда прожимая кнопки. Воздуха не хватало. Последнее, что он смог представить — лица четырех мальчиков. Двое французов Жак и Руби, племянник Максимилиан и любимый родной сын Стефан. После этого видения он лишь ощутил как стрелки сдвинулись сами, его тело пронзила очередная волна боли, он ощутил как кости в ногах словно вправились, он сам по себе стал лишь наполовину реальным, Виктора осветило мерцанием часов, после чего он словно сколлапсировал из этой реальности. Часы немного покрутились в воде, после чего словно сами прорезали материю реальности и провалились в дыру, навсегда покинув этот мир…***
Ванесса шла по лаборатории, громко стуча каблуками. Она уже собрала всех и сообщила, что с сегодняшнего дня вся корпорация переходит в защитный режим, подопытных уже попрятали, причем там что-то случилось, но это не очень важно. Она ощущала всеми фибрами тела, что сегодня будут гости, поэтому держалась ближе к выходу, чтобы как минимум постараться отвернуть внимание полиции от черного хода.***
Льюис вновь поднялся на крышу и ожидаемо нашел там мальчика, тот сразу постарался отвернуться. — Корби… — Что «Корби»? Я виноват? Хватит нападать на меня и друг на друга. Я сестру свою спасти хочу! Мальчик нервно всхлипнул и накрыл лицо руками. Льюис же подсел к нему поближе, мягко приобнял. — Ну так иди… Мальчик поднял голову и недоуменно посмотрел на него. — Что? Ты серьезно? — Да, Клодия уже верещала, что ты куда-то собрался. Я знаю, что ты вольный ветер, я не смогу тебя остановить. Поэтому иди, а я буду смотреть. Я буду наблюдать за твоими действиями, Клодия будет мониторить полицию. Я верю, что у тебя все получится. Забери ее, возможно мы успеем все исправить. Мужчина мягко улыбнулся ему и аккуратно погладил по щеке. — Льюис. Мальчик поджал губы и ещё чуть всплакнул, Утер слезы и затем нежно обнял его. — Я люблю тебя. Прости за то, что произошло. Я не хотел чтобы так вышло. Как думаешь, Клодия перебесится? Он заглянул в его глаза и Льюис прикусил губу, очень стараясь держаться ровно, заговорил — Да, конечно же перебесится. Так бывает, когда придет время, если ты желаешь продолжить то, что мы начали, мы просто поговорим с ней и объясним ситуацию, да и тебе вот вот и шестнадцать. Все будет хорошо. Наглая ложь. Льюис понятия не имел, что теперь будет. Он никогда не видел свою сестру такой озлобленной. Он настолько переживал за нее, что это и стало причиной, по которой он легко решил отпустить мальчика в больницу, потому что если обезумевшая сестра захочет отправить Льюса на тот свет табуреткой — пусть это будет не на его глазах, Льюис очень боялся, что Корби может просто сломаться. Он хотел закрыть гештальт с Эстер, поговорить с ним, пусть даже и придется играть и дергать за нити чувства влюбленного подростка, но он уведет его из ДАЭАП. И из семьи желательно. Он отведет его, возможно, к его бабушке, договорится с его семьёй и оплатит ему учебу, поможет поступить и в конце концов жить нормально. И тогда Корби сможет решить сам: влюбиться в какого нибудь сокурсника, сокурсницу или остаться с Лью. Льюис корил себя за эту ночь, все-таки Клодия права, разница в возрасте была слишком велика, поэтому, он решил, что если он любит Корби — он его спасет, а затем отпустит. Корби мягко положил руку на его щеку, он заглянул в синие глаза мужчины. — Мне так нравятся твои глаза, рыжие, темно красные ресницы, а под ними эти озера… Льюис мягко улыбнулся. — Корби, я влюблен в твои изумруды не меньше. Мальчик издал смешок и коротко поцеловал его в губы, Льюис аж спохватиться не успел. — Я пойду уже в больницу! Лью же дрогнул и лишь успел крикнуть вслед убегающего по ступенькам мальчику. — Только надень бронежилет, я тебя прошу! — Да ладно, я в нём в то окно не пролезу!***
Вернувшись домой Остин лишь налил себе выпить и надолго встал у окна. На улице был обычный денек, с первого взгляда обычный. Он думал о Даме из Берлина, о том как ее поймают, о том как плывут ее мозги, если она добралась даже до него. Он заметил дрожь в руках. По лицу расползлась улыбка. Обычные люди, совершенно ничем непримечательные немцы шныряли туда сюда по делам и из окна его квартиры все равно походили на муравьев. Надо быть готовым, что она захочет потянуть его за собой. Что делать в этом случае? Когда все запахнет жареным ещё сильнее, нужно достать все свои паспорта, все паспорта Джека, придется обоим облить волосы черной краской. Учитывая темперамент современных немцев, Остину возможно придется сыграть роль милого паренька, который едет в путешествие со своим мужем. Кота он спакует в переноску. Стоп. Собака. Собака займет много места в машине, хотя они не будут брать излишне много вещей. Нужно будет взять путевки куда-то в отпуск, посмотреть отели, куда можно с животными. От преследователей он будет отбиваться с помощью собаки как раз, хоть что-то полезное будет. Но эти мысли были скорее прикрытием. В глубине души он даже завидовал, что какую-то врачиху ловят активнее него, грех жаловаться конечно, учитывая всю эту суматоху, да и в тюрьму он бы возвращаться не хотел. Как оказалось, он не способен завалить на лопатки даже одного среднестатистического мужчину, а Джека могут посадить и в другую камеру. Перед его глазами мелькнул образ светловолосого мальчишки, он увидел его смеющимся и выкрикивающим «педик» без остановки, перед глазами мелькнула рваная книга по парфюмерии, затем голубого цвета бассейн, его руки, с побелевшими от напряжения костяшками, он вспомнил свой кашель, а ещё белобрысый затылок, как он топит своего обидчика, держа его в мертвой хватке. Он тогда был обезумевшим, сначала все смеялись, пытались ухватить его за гениталии сквозь плавки, не нащупав семенников, они стали гоготать как ненормальные, щипать за соски, обзывать девчонкой, потому уже белобрысый стал его топить, а потом уже никто не смеялся. Рот никто не открывал секунд десять, пока не увидели, что коротышка без яиц нашел в себе силы придушить и опустить обидчика под воду, когда капилляры в носу парнишки лопнули и по воде стала расползаться кровь все стали кричать от ужаса, затем мигалки полицейских машин, суд с родителями, которые кричали, что Остин чудовище убившее их сына, ещё бы, они ведь так его любили, что сдали в приют. Остин увидел собственное отражение в зеркале с обритой головой, едва отросшим рыжим ёжиком, пропахшая сигаретами вонючая толстовка, толстый охранник, который под смех сокамерников нависал над ним. От него пахло потом и кофе с табаком, он хрюкал и делал свое грязное дело, а затем кончил, совсем не как в порно, невыразительно капнул и ещё что-то хрюкнув напоследок пошел прочь. Тогда Остину повезло, его не пустили по кругу, нашелся один единственный парень с пластырем поперек носа, который видимо пережил подобное и никого не подпустил к юному тогда ещё Девису. Остин долго стоял в душевой, он ощущал себя ужасно грязно, смотрел на осколок стекла с чьими-то следами крови. Но не решился, в конце концов он просто лишит руки подвижности, да и он помнил, что тут делают с самоубийствами. На повторном слушании адвокат чудом доказал самооборону и Остину понизили срок, на тот момент оставалось сидеть меньше года, в конце концов он все ещё был несовершеннолетним. Перед глазами мелькнуло то самое лицо с пластырем, Остин вспоминал моменты их общения с теплотой, даже видел в нем опору, они прятались в самых темных углах и целовались, а параллельно Клаус учил его немецкому, чтобы тому было легче. И в один день Клаус решил, что была измена. Драка, ругань, крики, даже нервные слезы, а затем полет спиной вперёд куда-то. Остин наблюдал за тем как его парень физически отдаляется от него, уже сам пугается силе своего удара. Остин летел меньше секунды, затем удар головой, он вспомнил звон в ушах и как все вокруг чернеет. Внезапно перед глазами встал образ беловолосого мужчины со спокойным лицом, волосы были ниже лопаток, Остин вспомнил как выглядит его улыбка. Из глаз градом хлынули слезы, стало немного плохо. Реальность стала наслаиваться сама на себя. Он вспомнил наручники, ремень, член с шипастой насадкой. Его затрясло почти как в приступе. Он увидел как он вонзает нож в грудь своего «хозяина», а затем ещё раз, ещё, ещё и ещё, Остин не замечал как смеётся, безумно, давясь, кашляя и не переставая плакать. Когда он немного успокоился, он сделал глоток. Вернувшийся с прогулки с Пефером Джек увидел лишь то как Остин стоит спиной к нему и чуть дрожит. Он покачал головой и подумал про себя «адреналин»…