***
Остин брел по совершенно пустому Честеру. Древний город был совершенно пуст, словно люди решили сегодня поиграть в массовые прятки от Морта. Кругом было тихо, люди не нашлись ни на Ратуше, ни в зоопарке, в садах встретился только один человек, как сначала показалось, но рыжий мальчишка, смотрящий на Остина, оказался лишь старым зеркалом со своими причудами, мужчина проверил прядь волос, та оказалась белой, как и полагалось. Родной двор был все таким же забытым, в отличии от центра города. Ох! Эти развивающиеся шторы на втором этаже! Как раньше слышалась скрипичная музыка, а потом голос Диктора из телевизора, затем разговор по телефону с одноклассником. Мужчина долго стоял под этим окном. Двенадцать лет его не было в родном доме. Шесть лет он не говорил по-английски. В душе что-то заболело, когда, мимо рыча мотором, проехал старый форд его дяди. Мужчина без возраста, примерно от тридцати до шестидесяти лет, засаленные три волосины на голове, слегка мутные глаза и неравномерная кожа. Это сейчас Остин понимал, что мерзкого вида мужчина просто догонялся всем, чем только было можно. Его семья всегда пила. Это никогда не было критично, просто его родители иногда «слепли» и не видели, кого пускают в дом. Мужчина поморщился, воспоминания о его последнем дне рождения, который он праздновал, сами полезли в голову. Первый и последний взмах розочкой из разбитой бутылки, лишивший его отца свободы на три года, а мать одной груди и прав на единственного сына. Мужчина сатанел, помня первый щипок за задницу. Ох, этот ублюдок просто хотел имущество, а продать Остина оказалось сложно ровно настолько, насколько сложно включить «Тор» и купить очередную порцию «мультиков». Так он и сел однажды в этот самый красный форд с облепившейся краской и был продан в Германию. Его новый владелец всегда был жесток, при этом его лицо всегда выражало глубокий покой. Что интересно, то он не менял тон даже когда показывал мальчику британский новостной выпуск о его же исчезновении и задержании его дяди, где его мать орала в больнице «Нет! Нети! Остин! Верните мне моего мальчика! Верните мне моего сына!». Хозяин был спокоен, когда давил ему каблуком гениталии и Остин ощущал его улыбку сквозь маску чумного доктора на его голове. Хватило года, чтобы мальчик возненавидел мерзостных блондинов. Что сейчас Остин делает на свободе? Очень просто, сильная тяга к жизни позволяет пройти Гоморру и Содом. Мужчина ощутил ярость и адреналин, разворачиваясь и проходя по английской улочке, где насмешливо расположились тюрьма и приют. Затылок стал странно чесаться и появилось ощущение влажности, Остин брезгливо поморщился и почесал голову. Его пальцы оказались покрытыми кровью. Страха это особо не вызывало, старая же «песня», не волновало даже то, что кровь начала течь на спину и капать на землю. Он шел и лишь немного удивился, как из безмолвного Честера он вышел в Графство Антрим, в северную Ирландию. Он шел вдоль буковой аллеи «Дарк Хэджес», с каждым шагом погода все портилась, в какой-то момент упали первые дождевые капли, они были красноваты, а следующие уже явно не были водой, это была кровь, словно над головой мужчины плыла летучая скотобойня. Черно-белый поморщился и ускорил шаг, а через минуту встал как вкопанный. Впереди была собака, огромный рыжий доберман. Кровь капала на него с неба, он лишь иногда подергивал купированными ушами и пристально смотрел на мужчину, словно говоря «мои зубы десять сантиметров в длину». От мыслей, что сейчас он станет заголовком в газете, которая напишет о том, что его разорвала собака прямо посреди аллеи Остину стало не по себе, он чуть попятился и совершенно глупо побежал назад. Он не смотрел назад, нет, он просто знал, что собака совершенно не отстает, а не убила только потому что, хочет размяться и побегать. Нога обо что-то зацепилась и в падении парфюмер ударился грудью обо что-то. Это «что-то» оказалось камнем, чуть повыв и покашляв, он поднял голову и сразу вспомнил место, куда ездил с мамой в далеком детстве, он был посреди «Уистманс Вуд», самого древнего леса во всем Соединенном Королевстве. Низкие дубы и скалы, покрытые мхом, которые казались подозрительно огромными, скалы были холмами, а чешуйки коры дубов были размером с небольшую лодку. Едва все еще истекающий кровью мужчина решил подняться, сильные лапы придавили его к земле. Мужчина застыл, но собака не спешила убивать. Остин повернул голову и увидел, как сияет в лучах пробивающегося сквозь ветви солнца собачья голова. Кровь все еще капала с неба, и пес очень заботливо лег на парфюмера сверху, закрывая от алого дождя своим телом, Остин смог лишь прочитать имя на жетоне, прикрепленном к ошейнику «Джонатан». — Что за странное имя для собаки, «Джонатан»? — Спросил у добермана мужчина. Тот же внезапно порозовел, а все вокруг стемнело, его нос вытянулся, а когти вогнулись внутрь. Слон — вот кем теперь была собака, огромным розовым слоном, явно под веществами. Он пластично двигал всем телом, напоминая какой-то мультфильм из детства убийцы. Джонатан трубил и ходил вокруг Остина словно танцуя. — Ну хватит, кто ты и зачем делаешь это? — С азартом спрашивал парфюмер, бегая за слоном, пока тот не разделился в двух танцующих розовых слонов, а затем в четырех и он явно не спешил тормозить, Слоны кружили вокруг него и танцевали что-то дикое для нормального человека, но очень веселое для безумного парфюмера. К нему подлетела слоновья голова с хоботом в виде кальянной трубки и Остин затянулся, выпуская просто чудовищного размера розовое облако, которое вскоре стало еще одним слоном. Остин буквально плыл между этих слонов, куря свой ароматный ягодный кальян, а они все множились и плясали вокруг него, стало очень душно в один момент, слонов было много и посчитать их было чертовски сложно, они изгибались и закручивались в самые разные формы, совершенно наплевав на законы физики. Парфюмеру казалось, что это длилось вечно, вскоре он ощутил, как проваливается вниз под весом пляшущих животных и внезапно все побелело, появились облака, золотеющие в лучах солнца, вернее солнц. Светил было три, на востоке краснело первое, второе зависло высоко по середине, а третье белело и розовело на западе. Трискелион. Любимый символ мужчины. Фазы солнца, стихии, эмблема BDSM культуры — все толковали по-разному. Но для Остина, трискелион всегда был символом того, что каким бы ни было холодным утра — солнце все равно будет в зените через несколько часов, все трудности можно пережить, если найти в себе достаточно стойкости, чтобы четко пройти все испытания к цели и тогда судьба сама тебя наградит удачей и везением. Светила сблизились и начали прокручиваться, держать глаза открытыми было невозможно. Послышался странный писк, а облака рассеялись, уступая нарисовавшимся светло зеленым стенам. Остин проморгался и особо не всматриваясь, широко открыл рот громко зевая и лениво мыча. Наконец решил осмотреть помещение. Зеленые стены, медицинская аппаратура, под ним была скрипучая койка, рядом была крохотная тумбочка со стаканом воды, а лучи солнца, тянущиеся из-под белых занавесок, щекотали нос. За белой дверью слышались голоса. Старая знакомая больница. Остин всегда был частым гостем у врачей, так что он не был особо удивлен. Через несколько минут, прямо как в фильмах, зашел розововолосый принц в неброском пальто, Джек Вагнер. В его руках была коробка конфет и одноразовый стакан с чаем, сладким, Джек в больницу только такой и носил, хотя знал, что его любовник сладких напитков не переносит. Парфюмер грустно отвернул голову, глядя в окно. — Что на этот раз? Инсульт пережил? — горько усмехнулся убийца, даже не глядя на любовника. — Ночная эпилепсия, Господин — Грустно вздохнул мужчина, аккуратно ставя гостинцы на тумбочку. — Почему я не сомневался? Опять ты не даешь мне умереть — издал смешок парфюмер и потянулся, зевая вновь. — Тебе во сне плохо стало. Если бы эта твоя тварь, которая меня ненавидит, не укусила бы меня за ногу — я бы не заметил…- Джек ощутил, как уголки его глаз намокли. Он не в первый раз спасал его жизнь. Остин хотел жить так, как он решил, и эпилепсия не входила в этот план, он продолжал работать в своей мастерской ароматов, которые плохо влияли на его недуг. Остин как курил еще с тюрьмы, так и курил, а любовь к фильмам с кучей ярких вспышек явно не способствовала смягчению приступов. Вагнер всегда боялся не успеть на помощь тому, кого он так сильно любил. — Меня до вечера не отпустят, да? — Буднично спросил лежащий на койке Морт. — Нет. Приступ я по времени не смог засечь, тебя еще проверят на пример последствий, ночь тут проведешь. Но я могу принести тебе сюда все, что тебе угодно. — Постарался скрасить настроение хозяина Джек. — Джеки, сюда мне ничего не надо. Только сигареты, телефон, зарядку и наушники. У меня для счастья есть все ведь, чай с жасмином, который ты превратил в помои сахаром. У меня здесь есть койка и запах медикаментов. Прекрасно. Разве что принеси мне что-то «вонючее» на перекус, местный суп из сосиски меня добьет. — Ехидно посмеялся мужчина и накрыл нос одеялом, выглядывая хитрыми глазками на обеспокоенного любовника. Тот невинно наклонил голову набок. — Но Остин, ты уверен, что хочешь есть что-то из забегаловок именно сегодня? — Очень обеспокоился программист. — Это не обсуждается. Я хочу огромный лаваш с телятиной и побольше горчицы, а еще крем соду, большой стакан. Но не суть, у меня есть для тебя дело. Духи, Юлия Шредер, продукция готова. Сегодня надо отнести клиенту и забрать денег, иначе хер мы с тобой оплатим счета, Джеки — Остин говорил буднично, словно речь шла о покупке хлеба, а не о продаже человеческой парфюмерии. Он даже бровью не повел, когда увидел, как лицо Джека побледнело. — Что?! Да никогда, Остин! Мы же договаривались, я только помогаю тебе в процессе! Я не хочу никому доставлять это все в одиночестве! Я боюсь! — Затараторил мужчина. Он был белым как лист бумаги, что совсем не обрадовало парфюмера. — Ты все умеешь, хренов трус. Ты знаешь, как перевозить продукцию, у тебя есть все необходимые документы на машину, а еще ты умеешь заговаривать зубы полицаям и заметать следы. Никто тебя не поймает, если будешь работать как я сам. Сделаешь — я награжу тебя — Остин лишь немного нахмурил нос. Отказ Джека был совершенно нереален для Морта, он же верный пес, ну повозмущается, но выполнит, не иначе, осталось только надавить. — Я не хочу! Господин, это же единственное, что я просил не заставлять меня делать! — Бедный Вагнер уже едва слезами не брызгал, что заставляло черно-белого закатывать глаза. — Будь мужиком, Джек. Ты уже реально действуешь мне на нервы. Черт возьми! Тебе просто нужно взять духи и при случае улыбаясь сексапильным полицайчикам привезти духи на окружную к нашему заказчику, отдать духи, забрать деньги, приехать сюда, отдать их мне, получить свою мелочь на вечер, заехать в «Lidl» купить чипсов, еду в отделе кулинарии, заскочить в табакерку, купить себе жидкость «арбуз со льдом», приехать домой, включить дерьмовую дораму, начать плакать под нее, обжираясь всей этой купленной дрянью и куря свой чудо-гаджет. Ничего сложного и все счастливы! А сейчас без истерик, у меня голова болит ужасно. — Едва лидер их дуэта закончил монолог, в палату вошла высокая медсестра, с крайне сердитым взглядом на все, что только попадало под него. Остин расплылся в улыбке и раскинул руки, словно хотел ее обнять. — Ох, Кейт! Привет моя главная порно-звезда всей клиники! Столь «солнцезадое» существо должно работать кем-то вроде актрисы или модели. Сейчас толерантный век, твоя одноглазость легко сойдет за изюминку, а не недостаток! И не нужно пускать мне воздух в вену из твоего большого шприца — Несчастная Кейтлинн всегда была главным развлечением Остина. Уволившийся судмедэксперт, последнее, что ее заботило — была ее внешность, наоборот, красивые формы и натуральный блонд скорее мешали жить, ей казалось, что ее не воспринимают всерьез, а Остин подшучивал, как ему казалось, безобидно. Женщина лишь прикрыла повязку на левом глазу растрепанными и неухоженными волосами и скрипнула зубами. Ей хотелось иногда разорвать его в клочья, но в таком случае — ее бы немедленно уволили. Так что, она лишь осмотрела пациента, бросила несколько озлобленных взглядов и процедила сквозь белые зубы. — Анализы сдавать идешь, немедленно. Заканчивайте болтать, голубки. — Немного не сдержалась, но этот двухцветный регулярно сюда попадает, так что он ее порядком достал. Остин очень послушно собрался и поднялся, накинул на ноги заботливо принесенные Джеком тапочки, лениво потянулся и заключил, так и не дав любовнику ничего сказать. — Уколю пальчик и скину тебе всю инфу с телефона. Иди выпей кофе и езжай — Остин уже проскользнул за дверь, оставив паренька буквально без шансов еще хоть как-то отказаться, шел он, правда, совсем не так бодро, как говорил с медсестрой, Остина шатало, его тело вновь демонстрировало всю его хрупкость и беззащитность. Остин сутулил спину. Джек был расстроен и напуган, снова задумался, как он вообще до этого докатился и аж всхлипнул от жалости к самому себе. Но делать нечего, так что он действительно засобирался сходить хоть куда-то на кофе. Джека ждал очень тяжелый День.***
Белокурый мальчик влетел в семнадцатую квартиру на окраине города. Это не была его квартира, это была просто одна из тысяч квартир Берлина, в одном из опустевших районов, какие были в каждом городе. Поразительно, но здесь практически нет никакой преступности, что всегда восхищало местных. Мальчик обиженно на всю свою жизнь зарычал, уходя в истерический крик и пнул вешалку с куртками и пальто, та в свою очередь упала на мальчишку и тот присел на корточки, накрывая голову руками. — Что так сильно расстроило тебя, Корби? — Раздался приятный мужской голос из комнаты рядом. — Я снова забыл смыть косметику после ночной смены, Льюис! Чего не понятно? Осмеяли меня эти малолетние ублюдки! — Слезливо ответил мальчик и принялся поднимать вешалку и развешивать упавшую одежду. — Почему ты не дал сдачи? Ты бы был отомщенным и тебе было бы легче — Обладатель нежного и бархатного голоса не заставил долго ждать ответа. — Льюис! Чему ты учишь его? Корби нужен отдых, а ты заставляешь его снова переживать ситуацию и ощущать неприятные эмоции! — Сердито перебил женский голосок мужской. — Мальчик только становится мужчиной. Ему необходимо, чтобы другие мальчики воспринимали его как мальчика, а не смеялись над косметикой. — Мужчина спокойнее быть не перестал, ну а юный Серпант заглянул в комнату. Два одинаковых человека сидели в креслах за стеклянным столиком. За ними была небольшая библиотека, из которой они всегда доставали книги и молча читали, попивая ароматный чай. Вся остальная комната была огромна, в свое время Близнецы Мерфи просто разрушили пару стен и сделали огромный офис для себя. Это место напоминало кабинет Шерлока Холмса кучей книг, всевозможных листочков с записями, полосатыми жалюзями на окнах и даже настоящей детективной доской с красными ниточками и фотографиями берлинских закоулков. Сестра Клодетта или просто Клодия поправила оправу очков и поднялась с кресла, мягко обнимая мальчика, Льюис отличавшийся от сестры отсутствием груди и очков лишь оторвался от книги, изучая измученноглазого блондина. Девушка нежно улыбнулась и потрепала парнишку по волосам. — Иди за чашкой на кухню, Льюис только что заварил улун — Клодия всегда старалась не оставлять тех, кто нуждался в поддержке, Корби был уверен, что его любимая сестра Естер именно за это полюбила эту девушку, с Клодией было приятно дружить, а еще лучше быть лучшими друзьями. — У тебя лучше получается — Подметил печальный юноша. — Вздор! — Обиженно фыркнул Лью. Когда Серпант вернулся с чашкой и налил себе чаю, близнецы заговорили. — Корби, мы с Клодией решили, что сейчас смысла педофилов ловить нет. Сейчас стоит сосредоточить все силы на Естер. Вчера мы исключили вариант того, что выкрал ее кто-то из близких людей. — Мужчина подошел к доске и провел крест на листочке с надписью «семья». — С ней была только Капелла, когда они шли на собеседование в клинику, но она пропала вместе с ней. И хотя там нам дали от ворот поворот и сказали, что девушки вообще не приходили, с этой клиникой не все так чисто, как кажется: скандальные врачи, смерти людей шедших на поправку, коррупция, но ключом будет та информация, которую нам должен дать ты, ведь ты был внутри — Ее глаза пытливо блеснули, а мальчишка побледнел. Его зубы застучали, а ноги стали ватными. Он ответил хрипло, его голос просто пропал. — Нет, Нет, нет. Клодия, Льюис, умоляю, дайте мне обдумать это, а перед моей исповедью налейте мне что-то выпить, потому что, то, что я увидел превратило мою жизнь в «до» и «после» — Внезапно он отошел от шока и из его глаз брызнули слезы. — Моя сестра, мой друг, мой наставник, моя вторая мама, моя Естер — С каждым словом он все сильнее дрожал, пока не упал на колени и не зарыдал как раненный зверь. — Они! Боже, во что они превратили ее?! Почему ее?! — Сокрушался мальчик. Сердце рвалось на части, его сознание не могло быть прежним после увиденного. То, что он увидел — было невозможно и невыносимо травмирующе. Клодия не смогла выносить криков мальчика, она видела как он рос и улыбался, она любила его ровно так же как и пропавшую подругу, даже немного больше, поэтому она подбежала и прижала его к себе, подставляя грудь его слезам. Девушка ничего не говорила, она знала, что Корби итак знал все слова, которые она могла сказать, лишь коротко заключила, обращаясь к брату-близнецу: — Не сегодня, сейчас Корби идет спать…***
— Новое тело! У нас новое тело! — Кричал на весь отдел молодой стажер Филипп, нарушая покой и тишину. — Чего? Новое Тело? Несите мне! — Крикнула Мод, подскакивая с кресла и едва не роняя пятую за сегодня кружку кофе. — Генрих! Если это еще одно тело нашего убийцы — у нас появится больше доказательств! — Уж очень сильно воодушевилась девушка. — Доказательств чего? — Лениво отозвался детектив. Генрих совсем не был рад новому телу, ведь ему снова придется ехать на место обнаружения, расклеивать ленту, искать что-то, фотографировать. Это Фрау Шенау живет на всем готовом и жить готова в своем любимом морге и копаться в частях тел. — Доказательств моей правоты, конечно! — Гордо заявила судмедэксперт и после короткой паузы продолжила. — Генрих, мы ищем врача, который решил поиграть в генетика. Мы ищем врача, который скорее всего болен, потому что другого смысла в создании собаки гуманоида я не вижу. Ну а еще, если судить по посмертной полной кастрации именно девушек, у меня есть основы предполагать, что это женщина, которой чем-то провинилась женская анатомия, возможно у нее был выкидыш, мне в голове хочется сложить это в цепочку, что виной всему смерть ребенка или послеродовая депрессия. — Она сделала глоток кофе из чашки и заглянула в глаза задумавшегося следака. Тот что-то анализировал у себя в голове, а потом сам кивнул своим мыслям. — Ну, Фрау Шенау, это очень хорошая теория. Если мы хотим увидеть тело в первозданном виде — нам нужно спешить, благо в такую рань наш город спит и зевак сейчас немного. Если будешь брать еще кофе, сделай одолжение, завари и мне, а я пойду соберу бланки, протоколы и прочие «радости» нашей с вами работы. — Воодушевленно сказал детектив, а женщина вполне довольно улыбнулась и отправилась на кухню, бросив пустой стаканчик в мусорное ведро. На месте как всегда было шумно, увы более ранние птахи «убойного отдела», как их в шутку называла Мод, уже успели погрузить тело в катафалк. Была скорая, бывшие сокурсники Генриха с юридического университета, кто-то с кем-то говорил по телефону, моросил легкий дождь, а Мод нетерпеливо распахнула катафалк чтобы увидеть своего Кадавра, игнорируя все предупреждения. Действительно, зрелище было не из приятных. Выколотые пустые глазницы, множественные надрезы, битые зубы, выкрученные конечности и вспоротое брюхо. Она услышала странный звук, и почувствовала знакомый едкий запах. Генрих стоял с потерянным взглядом и вытирал губы салфеткой, в рвотном пакете бултыхался выпитый ранее кофе вперемешку с желчью. Шуппе спокойно выбросил пакет в мусорный бак рядом. — Шредер. Юлия Шредер. Ох, не такой я тебя запомнил…- Горько произнес мужчина. Юлию он знал еще со школы, местная красавица всегда ему нравилась, только вот она пошла дорогой наркотиков, пьянок, тусовок и беспорядочных половых актов, раз за разом разбивая его сердце, даже не зная этого, а сейчас забрала его с собой на тот свет, словно трофей. Мод подняла взгляд и увидела как изменился внешне ее коллега и друг. Его взгляд был холодным и яростным одновременно. Сегодня он явно задержится на работе до самой ночи вместе с ней, но Мод никак не могла понять, что он нашел в тощей омерзевшей наркоманке, что видел в мешках под глазами, сальных волосах и судя по отсутствию ран, давно утерянных двух зубах и почему его так омрачила смерть такой «крыски», ведь сама женщина знала о Юлии лишь то, что она периодически попадалась по кражам и мелкой хулиганке. Шенау понадеялась, что сможет отвлечь мужчину лишь работой, так просто было всегда, но в этот раз его лицо с совсем не стало мягче, скорее наоборот, гораздо злее…***
Остин лежал в постели уже несколько часов и место себе не находил от скуки. Он говорил сам с собой, сочиняя песенку из потока мыслей. — Четыре ноги и одна рука — доберман на детской площадке. Доберман, доберман. Рыжий доберман по имени Джонатан танец розовым показал слонам… — Он чуть помолчал, обдумывая сказанное им же. Вскоре заключил пустой палате. — Ебучие розовые слоны. И откуда же они взялись в моих снах?.. Остин болезненно закашлялся, аж до рефлекторных слез и укутался в плед, отворачиваясь к стене.***
Солнце красиво освещало полупрозрачные занавески и стол у окна, блестели алмазами капли воды на стекле, в вазе стоял букетик лаванды. Клодия сидела в кресле, укрыв ноги пледом и пересматривала старые фото. Вот она с братом собирает мяту у озера в их родном городе. Ну как родном, они просто там родились, Америка Клодии никогда не нравилась. Среди всех восьми домов больше всего она любила домик в Довиле и эта старая берлинская квартира, которую она считала местом, которое можно было назвать домом. Здесь она встретила Эстер. Их всегда было трое: милая эмоциональная девочка-лапочка Клодетта, заучка и любимица учителей Капелла Фрагл и самая прекрасная звезда из когда либо живших на земле Эстер. Клодия никогда не видела в ней ничего, кроме прекрасного. То готка, то эмо, потом вообще «панк» Эстер всегда пыталась себя найти, украшая свое лицо блестящим пирсингом, крася волосы в голубой, который всегда становился блеклым уже через неделю. Когда малыш Корби стал уже достаточно взрослым для игр во дворе, Клодия любила представлять, что с Эстер они семья и это их сын. Она никогда и никому не рассказывала это. Однажды она видела, как Эстер с Капеллой целовались в школьном туалете, но даже когда ее сердце дало трещину и разлетелось на куски, Клодия не перестала наблюдать за ней, даже курить училась просто чтобы проводить с ней больше времени. Когда Капелла и Эстер исчезли — она рвала на себе волосы, но сейчас искала ее потому что в глубине души не могла принять их пару. Она не испытывала ненависти. Просто хотела чтобы ее муза вернулась, потому что если не вернется — этот мир будет не спасти… Корби буквально проплыл в комнату не издавая звуков и устроился на подлокотнике кресла рядом с рыжей. На одном из фото три девчонки задорно прикрывали лица рукой, словно спасаясь от камеры. Мальчик поджал губы и не смог сдержать всхлипа. Клод смотрела на кольцо с розовым камнем, которое совсем не вязалось с ее эмо в тот момент образом. Клодия прекрасно помнила как Эстер гордо рассказывала, что ее самый лучший в мире брат работал два месяца в фургончике с мороженым чтобы купить его ей на день рождения. Причем не бижутерию, а настоящее серебро и неочищенный рубин. Занавески развивались на ветру, сбивая капли со стекла. Корби обнимал ее, они оба жались друг к другу ища спасения от горя. — Я расскажу тебе, что видел, Клодия, я расскажу тебе все. Ветер выбил один цветок лаванды из вазы и он упал на стол, оставляя каплю воды на поверхности, словно слезу…