Безопасность

      При подходящих условиях всё может стать рутиной.       Когда Джим только присоединился к Звёздному флоту, его раздражала форма; он находил какие угодно предлоги, лишь бы сбросить эти яркие красные костюмы… но через несколько месяцев он начал находить их… удобными. В этой форме профессора видели в нём студента, который старался быть лучше, а не какого-то рецидивиста, бегающего по барам, которому здесь не место. К концу его пребывания в Академии форма ощущалась как вторая кожа.       Командование шло тем же путём. Разочаровывали. Ужасали. Сбивали с толку. Столько новых способов испортить жизнь не только ему, но и всем под его командованием. Но он продолжал двигаться вперёд; продолжал работать, чтобы оправдать доверие, которое ему оказал Звёздный флот после катастрофы с Нероном… и после пары лет этой борьбы дни, когда Джим полностью сомневался в способности делать свою работу, стали редкими.       — Значит, все девятнадцать аугментов уже проснулись, Кирк?       По крайней мере, их было немного и они были далеко друг от друга.       И Джим надеялся, что так и будет.       Он невольно повернулся в кресле; сосредоточился на крошечном изображении адмирала Комсола в центре обзорного экрана в его кабинете. В этот раз он решил провести встречу в своей каюте. Не было необходимости каждый раз напрягать всю команду мостика, когда орда адмиралов требовала… повседневных… отчётов. Которые он давал дважды в день по… ну, это занимало меньше времени, чем казалось, но больше, чем ему хотелось.       — Трудно сказать, все ли они проснулись, адмирал, — доложил Джим. — Работа наших сенсоров ещё слишком искажена, чтобы уловить чёткие сигналы жизни на поверхности луны… но снимки колонии, которые мы получили с оптического сканера «Энтерпрайза», показали, что несколько человек ходят по полю вокруг «Ботани Бэй». Кто-то из них, возможно, ещё спит, но на данный момент я сомневаюсь в этом.       — И Хан продолжает предоставлять доказательства того, что доктор МакКой всё ещё жив? — спросил Комсол.       — Да, — ответил Джим, вздохнув. — Не похоже, чтобы Хан позволял ему выйти на улицу с тех пор, как проснулись первые аугменты, но два раза в день он показывает нам прямую трансляцию медотсека и позволяет мне задать Б… МакКою вопрос. Хан всегда добавляет к нему свой комментарий… но передаёт его. И Леонард отвечает в режиме реального времени. Он определённо жив.       И с каждым днём всё больше ненавидит Джима.       Было… сюрреалистично… слышать, как его лучший друг называет его монстром в камеру видеонаблюдения — это стало частью его рутины… но если это значило, что он однажды вернёт Боунса… Джим мог с этим жить.       — А что насчёт клингонов? — спросил адмирал Ногура из верхнего центра экрана. — Прошлой ночью вы сказали, что они готовились увести все свои корабли, кроме двух. Они это сделали?       — Да, — подтвердил Джим. — Канцлер Горкон говорит, что не планирует покидать нейтральную зону, пока этого не сделаем мы, но признаёт, что слишком много жаждущих битвы воинов в одном месте — это путь к катастрофе. Судно Горкона ещё находится на орбите луны, как и другой клингонский корабль, что является понятной мерой предосторожности, учитывая ситуацию. С вашего разрешения, адмиралы, я хотел бы пригласить канцлера на экскурсию по «Энтерпрайзу».       — Зачем, чёрт возьми, вам это делать? — выпалил адмирал Энрайт из своего крошечного квадрата в правом нижнем углу экрана. — Разговаривать с ними — это одно, но позволить этим разжигателям войны взойти на борт одного из наших кораблей…       — Вероятно, это один из умных ходов, которые мы можем сделать, — перебил его Ногура. — Если пройдёт по крайней мере неделя, прежде чем мы безопасно доставим остальной экипаж Хана, то у команды «Энтерпрайза» будет много времени, чтобы просто сидеть, сложив руки. Гораздо лучше использовать эту возможность для культурного обмена.       — Культура, — фыркнул Энрайт. — Эти пираты с черепашьими панцирями годами совершают набеги на форпосты и корабли, и тогда, когда мы усиливаем патрулирование, у них внезапно появляется полноценное, функционирующее правительство, которое утверждает, что владеет половиной Бета-Квадранта, и угрожает начать войну, если мы не…       — Энрайт, ты либо прекратишь свою фанатичную тираду, либо покинешь канал, — оборвал его Комсол. — Если бы ты потрудился прочитать отчёты, которые я тебе отправил, ты бы знал, что у клингонов, похоже, действительно есть глубокоуважаемые культурные традиции. Традиции, которые могут склонить их к войне, да… но у них также есть кодекс Чести, который значит для них больше, чем собственная жизнь. Нам нужно больше узнать о них, а им нужно больше узнать о нас, если мы надеемся когда-нибудь перестать жить под постоянной угрозой войны. Не так Федерация хотела начать диалог с клингонами, но мы возьмём от ситуации всё, что сможем.       Энрайт нахмурился; его лицо покраснело… но он промолчал.       Это было самое умное, что он когда-либо делал.       — А теперь, — Комсол сделал глубокий вдох; выдох; посмотрел на Джима. — Капитан, у вас есть полное право пустить канцлера Горкона на борт «Энтерпрайза». Сделайте так, чтобы он был доволен ещё три дня, затем сможете сосредоточиться на возвращении следующей группы экипажа Хана, пока небольшая армия адмиралов работает над поправками к договору о Двойных звёздах вместе с клингонами.       Джим напрягся.       …Три дня?       Корабль Федерации не мог добраться до них так быстро. Не в варпе; особенно не через ту линию пульсаров. Что значило, что они планировали…       — Адмиралы… — Джим надеялся, что сможет выразиться деликатно. — Как бы сильно я ни хотел покончить с этим, мы сказали Хану, что не будем использовать трансварповую транспортацию, чтобы доставить его людей сюда. Она всё ещё не достаточно точная, чтобы безопасно транспортировать криокапсулы, не рискуя людьми внутри.       — Тогда хорошо, что мы не используем трансварповую транспортацию, — ухмыльнулся Комсол. — Существует… органический… метод космических путешествий, впервые применяемый одним из наших новых исследовательских судов класса «Кроссфайлд». Технология всё ещё является экспериментальной, но теперь, когда «Дискавери» нашёл обходной путь для решения проблемы, из-за которой был выведен из строя их братский корабль, технология кажется весьма надёжной. Если капитан сочтёт, что совершать необходимые прыжки безопасно, то мы сможем доставить к вам весь экипаж Хана в течение недели. Двух — если она предпочтёт быть осторожной.       …Органический… метод космических путешествий…       Джим понятия не имел, что это значит, но, чёрт возьми, он хотел узнать об этом всё.       И если это действительно поможет покончить со всем этим как можно быстрее, он был целиком и полностью за этот метод.       …Но разве «Дискавери»…       — Адмирал… «Дискавери» — это корабль под командованием капитана Майкл Бёрнем, верно? — спросил Джим, пытаясь скрыть своё волнение.       Комсол кивнул.       — Да. Не забудьте сказать коммандеру Споку, чтобы он подготовился к семейному воссоединению. Не хотелось бы застать его врасплох.       — Конечно, адмирал, — Джим улыбнулся неожиданной хорошей новости.       Он даже не знал, что у Спока есть сестра, до того, как началась вся эта заварушка; теперь у него будет возможность выудить у неё грязные секреты и детские фотографии. Он уже мог представить стоическую панику на лице Спока, когда его воображаемые друзья будут вытащены на дневной свет; он даже мог представить Ухуру и Боунса, улыбающихся от уха до уха…       Но они ещё не прибыли сюда, верно?       Пока что не было известно, когда…       — Что у вас на уме, Кирк? — вырвал Джима из размышлений голос адмирала Корнуэлл. — Я не видела, чтобы выражение лица так быстро менялось, с тех пор, как обыграла Террала в покер.       — Адмирал Террал — вулканец, — недоверчиво выпалил адмирал Гарт. — Как ты вообще…       — У него есть свои секреты, а я чертовски хороша в покере, — Корнуэлл пожала плечами; вернулась к Джиму. — А теперь, капитан, не говорите, что на вашем фронте ещё есть плохие новости. Последствия вашего откровения о хирургическом вмешательстве и так вызывают здесь достаточный хаос.       …Он хотел знать, что это значит, но у него были более насущные проблемы.       — В этом нет ничего катастрофического, адмирал, — покачал головой Джим. — Просто… с тех пор, как Хан узнал об операциях, он стал намеренно неопределённо отвечать о том, когда отпустить Б… доктора МакКоя. Сегодня утром я снова спросил его, и всё, что он сказал, это то, что он освободит МакКоя, «когда колония будет создана». Когда я попытался точно выяснить, что это значит, он улыбнулся и отключился.       Джим надеялся, это значило, что после того, как все аугменты будут возвращены, и будут доставлены последние основные припасы… но был шанс, что Хан отложит возвращение Боунса на несколько недель и после этого. А если он решит издеваться над ними слишком долго…       — Значит, Хан по-прежнему играет в игры разума, — адмирал Гарт закатил глаза. — Не волнуйтесь, Кирк, я уверен, Хан понимает, что для него будет плохо сейчас казнить своего заложника. Он не сделает этого, если хочет, чтобы у его людей были дети.       Джим уставился на него.       — Адмирал… вы же не предлагаете…       — Это он сделал эти припасы условием сохранения жизни доктора МакКоя, — настаивал Гарт. — И если он снова подслушивает, я хочу напомнить ему об этом.       — Ваше мнение принято к сведению, Гарт, — нахмурился адмирал Комсол. — Хотя я думаю, ты должен помнить, что у Федерации нет привычки намеренно отказывать в поставках медикаментов людям, которые в них нуждаются… Кстати, Кирк, вы должны понять, значительная часть соглашения о поставках этой колонии основана на вере, что люди Хана не попытаются сбить наши шаттлы. Если Хан убьёт доктора МакКоя на этом этапе переговоров, то сомнительно, что мы когда-нибудь снова сможем доверять его слову… И в этом случае поставки могут быть приостановлены на неопределённый срок. Для безопасности наших пилотов.       — …Ясно.       Джим надеялся, что Хан не подслушивал их в этот раз… Или, по крайней мере, не пропустил часть разговора. У них и так было достаточно недоразумений во время этого хаоса; если Хан подумает, что они пытаются освободиться от этих поставок…       — Не волнуйтесь, Кирк, — вмешался адмирал Ногура; слегка улыбнулся ему. — Это всё гипотетические предположения. Если дела и дальше будут развиваться так, как сейчас, то скоро у Хана будет надёжный дом для его народа, а доктор МакКой вернётся на Землю.       …Вернётся на Землю?       — Адмирал… вы имеете в виду временное возвращение на Землю, да? — нервно спросил Джим. — Чтобы у него был перерыв; шанс переварить то, через что он прошёл, а затем вернуться на «Энтерпрайз», если и когда он будет готов?       Адмирал Энрайт рассмеялся.       — Кирк, Хан морочил голову этому человеку больше двух месяцев! Как ты можешь думать, что он когда-нибудь вернётся на службу?       У Джима упало сердце.       — Вы… вы шутите.       — Энрайт, покинь канал, — приказал адмирал Комсол. — Сейчас же.       — Но, адмирал…       — Сейчас же!       Энрайт нахмурился; его экран погас.       Комсол покачал головой; вздохнул.       — Мне жаль, Кирк. Мы… не так хотели затронуть эту тему. И прежде чем вы сильно расстроитесь: дать доктору МакКою почётную отставку — это только один из вариантов, которые мы рассматривали. Это ещё не решённое дело.       — Значит, вы действительно думаете вышвырнуть его, — рыкнул Джим. — После всего, через что он прошёл, вы собираетесь убрать…       — Выдохните, Кирк, — перебил Комсол. — Как я и сказал, это не решённое дело. И я уверяю вас, что мы не рассматривали это как дисциплинарное взыскание. Доктор МакКой не сделал ничего плохого… но, капитан, вы должны признать, что он также много пережил. В крайнем случае, вполне вероятно, ему понадобится длительный отпуск. Из которого он, возможно, не захочет возвращаться.       — Тогда пусть он сам это решит, — взмолился Джим. — Он не… Послушайте, я знаю Леонарда МакКоя уже шесть лет и могу вам сказать, что у него не так много друзей за пределами Звёздного флота. Уже нет. Он поступил на службу после неудачного развода. Его сестра опекает его дочь, и они вместе живут в системе Цербер. Единственный, кто остался у Боунса на Земле, это его мама. Вот и всё. Вынудить его покинуть Звёздный флот; вынудить вернуться на Землю на неопределённый срок после всего, за что он боролся, чтобы построить здесь… Честно, я думаю, что это его уничтожит. Пожалуйста, не принимайте это решение, пока мы его не освободим.       — Мы и не планировали, — настоял Комсол, в его голосе ясно слышалось разочарование. — Энрайт просто… он просто ведёт себя так, словно мир рушится; по какой-то причине он стал ещё хуже, когда ситуация с аугментами и клингонами стабилизировалась. Я не знаю, что происходит у него в голове, но будьте уверены, не он будет принимать окончательное решение о будущем доктора МакКоя.       — А кто будет принимать это решение? — спросил Джим.       — Это буду я, Кирк, — вмешалась адмирал Корнуэлл. — Как глава отдела Звёздного флота по психологическому здоровью, я не в первый раз буду иметь дело с жертвой похищения. Я прибуду со следующей группой аугментов, чтобы выяснить всё, что вам известно о состоянии доктора МакКоя, и если и когда Хан наконец соблаговолит отпустить его, я оценю его психологическое здоровье и дам свои рекомендации остальному командованию.       — Не давай человеку ложную надежду, Кэт, — предупредил адмирал Гарт. — У доктора МакКоя практически нет шансов сразу же вернуться к своим обязанностям.       — Никто её не даёт, Гарт, — сверкнула глазами Корнуэлл. — Конечно, ему понадобится отпуск… Но многие люди выздоравливают быстрее, когда возвращаются в привычную обстановку в течение короткого периода времени после освобождения. Как я уже неоднократно говорила тебе, у нас не будет представления о том, что лучше для МакКоя, пока он не освободится и у меня не появится возможность оценить его.       …Это всё ещё было неправильно.       Намеренно или нет, но всё выглядело так, словно они пытались выгнать его друга из Звёздного флота; сказать, что опыт Боунса с Ханом мог превратить того в слишком тёмную лошадку, чтобы ему можно было доверять на командном посту звездолёта… или на какой-либо должности вообще.       Это было неправильно. Это было нечестно…       И, если это случится, это уничтожит Боунса.       — Адмирал… — Как такое сформулировать лучше всего? — Не хочу показаться грубым, но вам не кажется, что будет лучше, если мой корабельный психолог первым оценит доктора МакКоя? Леонард лично выбрал его на эту должность. Он доверяет ему. На самом деле, вам не нужно специально ехать сюда.       — Я не сомневаюсь, что доктор М’Бенга отличный психолог, — заверила его Корнуэлл. — Но он также друг и подчинённый МакКоя. Даже у самых объективных людей могут быть слабые места, а МакКою нужен тот, кто сможет посмотреть на его дело свежим взглядом.       — Но, адмирал…       — Если и когда доктор МакКой вернётся на действительную службу, М’Бенга может заняться его делом, — строго сказала Корнуэлл. — Но МакКой за два месяца прошёл бог знает что, и я могу заверить вас по прошлым делам, с которыми я имела дело: есть вещи, которые он не захочет рассказывать другу. Не сейчас. Первоначальную оценку доктора МакКоя должен провести тот, с кем у него нет личных отношений. Ради его же блага.       Джим открыл рот, чтобы ответить; остановился; сделал глубокий вдох.       …Она была права. Была определённая процедура. Процедура, гарантирующая, что все в Звёздном флоте будут в безопасности и здоровы как физически, так и морально.       Личная предвзятость во время оценки Боунса может в конечном итоге навредить ему в долгосрочной перспективе. Джиму это не нравилось… но это была правда.       — …Значит, решение будет принято после того, как Леонард освободится?       Корнуэлл дёрнула бровью.       — Как и вам, Кирк, мне не нравится идея принимать решения о будущем любого офицера Звёздного флота через подпространство. Мне бы не хотелось потерять одного из лучших врачей, который у нас есть, из-за того, что какой-то придурок решил отомстить… И если то, что вы сказали о семье и друзьях МакКоя, правда, то есть большая вероятность, что вы правы, когда говорите об его отставке. Изоляция может усугубить последствия травмы, поэтому, если друзья МакКоя на «Энтерпрайзе» являются его основной системой поддержки, тогда отправка его на Землю может ухудшить его состояние. Поживём — увидим.       …Если быть честным, это был лучший ответ, на который он мог надеяться.       Джим заставил себя расслабить плечи; глубоко вздохнул.       — Это всё, о чём я прошу, адмирал. Спасибо.       — Рада, что мы уладили этот вопрос, — сказала адмирал Корнуэлл. — Теперь, раз мы заговорили о здоровье доктора МакКоя: дал ли Хан какие-либо указания на прогрессирование ксенополицитемии МакКоя?       Джим нахмурился; покачал головой.       — Ни слова. Клянусь, половину времени Хан ведёт себя так, словно Б… словно доктор МакКой даже не болен… но Леонард не рискнул бы лгать Хану о чём-то подобном, и есть много других болезней, которые Хан мог бы использовать, если бы выдумал это. Такие, симптомы которых легко подделать…       — А ксенополицитемия практически бессимптомна… по крайней мере, внешне, — закончила Корнуэлл. — Хорошо, капитан, если вам нужно, чтобы мы послали дополнительный медицинский персонал, чтобы помочь с операцией, просто дайте нам знать.       — Спасибо, адмирал, — Джим немного расслабился. — Я… на самом деле, надеялся, что вы скажете это. У нас на борту есть пара фантастических хирургов, но, опять же, они все друзья Б… Леонарда. Возможно, это хорошая идея пригласить кого-то более… отстранённого… для руководства.       Корнуэлл кивнула.       — Тогда я посмотрю, не захочет ли кто-то из хирургов «Дискавери» взять это на себя.       — Это если Хан не опередит нас, — фыркнул адмирал Гарт. — Возможно, причина, по которой Хан, кажется, не беспокоится о ксенополи-как-оно-там в том, что он планирует, чтобы операцию провёл этот доктор-аугмент.       Джим опять начал напрягаться.       Адмирал Комсол ответил первым.       — И зачем это нужно Хану, Гарт?       — Потому что это способ поставить Федерацию в неловкое положение, — сказал Гарт, пожимая плечами. — Если МакКой больше не будет болен, то Хан может удерживать его ещё несколько месяцев. Даже лет. Этот террорист может расхаживать вокруг заложника из Звёздного флота, жизнь которого была спасена человеком, который научился держать лазерный скальпель всего за несколько часов до операции. Получится довольно неплохая пропаганда. Чёрт, эти люди настолько отсталые, что их доктор может попытаться просто вскрыть Леонарда металлическим ножом и зашить рану обратно…       — Их уже тогда называли скальпелями, Гарт, — в голосе Корнуэлл послышалось предупреждение. — А у врачей уже в двадцатом веке был этический кодекс. Ты никому не поможешь своими предположениями о том, что все аугменты такие же кровожадные, как Хан.       — Но, по правде говоря, у нас нет доказательств, опровергающих это, — настаивал Гарт. — С какими аугментами мы имели дело? Хан, который убил десятки людей только за последние два месяца, и те три психопата, которые пытали лейтенанта Элвина Кима. Вот и всё. Они не приносили ничего, кроме насилия, и теперь мы вручаем им колонию.       — Не похоже, что у нас большой выбор, — напомнил ему адмирал Ногура. — Или ты забыл, что бомбы всё ещё активированы?       — О, я не забыл, — сказал Гарт. — По крайней мере, я не забыл, что Хан говорит, что они активированы. Мы подчиняемся прихотям террориста, основываясь только на его словах. Держу пари, что если бы мы прямо сейчас просто оглушили его с орбиты и взяли, то смогли бы…       — Начать войну с клингонами? — нахмурился Ногура. — Вспомни, Гарт: Хан выиграл эту луну в соответствии с клингонскими законами. Даже если бомб нет — а лично я верю, что они есть, — нападение на Хана сейчас уничтожит наш шанс на прочный мир. Это ненужный риск по всем фронтам.       — Хорошо, ладно, — развёл руками Гарт. — Только не приходи ко мне плакаться, когда поймёшь, сколько ресурсов Федерации придётся направить на бесполезную луну в глуши, просто чтобы избежать «ненужного риска».       …Адмирал Гарт действительно жаловался на необходимость отправлять в колонию основные припасы? Он всё ещё выступал за…       …Дело было вовсе не в припасах, верно?       — Адмиралы, — выпалил Джим, прежде чем по-настоящему подумал, что хотел сказать.       Они перестали спорить; выжидающе посмотрели на него.       Ему… ему нужно было выразить это словами. Было… было кое-что, что грызло его месяцами… и если он не спросит сейчас, то никогда себе этого не простит.       Но он мог также попытаться уберечь себя от того, чтобы его не вышвырнули из Звёздного флота. Ради Боунса, если не ради чего-то ещё.       Джим подошёл к выбору цели тщательно. Чем выше ранг человека, который это одобрит, тем лучше он будет защищён.       — …Разрешите говорить свободно, адмирал Комсол?       Комсол изогнул бровь.       — Буду честен, Кирк, мне немного страшно узнавать, почему вы почувствовали необходимость спросить об этом после того, как спорили с нами в течение пятнадцати минут… но мне слишком любопытно, чтобы отказать. Разрешаю.       …Неплохо для начала.       — Я… замечания адмирала Гарта заставили меня задаться вопросом, на который, я надеялся, он сам ответит.       — Правда? — недоверчиво спросил Гарт. — И что это за вопрос?       — Я… — Некуда отступать. — Я задался вопросом, кто-нибудь в командовании Звёздного флота… или даже Совете Федерации, раз уж на то пошло… задумывался о будущем колонии аугментов? Двадцать, сорок… сто лет спустя… какой план у Федерации?       Гарт застонал.       — Кирк, мы ещё даже не написали поправки к договору. Ты забегаешь вперёд.       — Я так не думаю, — прямо сказал Джим. — Я считаю, что поправки к договору должны содержать формулировку, которая гарантирует, что колония аугментов будет рассматриваться как суверенная нация. Такая, чьи граждане могут обратиться за гражданством или убежищем к Федерации… или даже Клингонской империи… в случае краха их нации. И я считаю, что двери должны быть открыты для…       — Ты с ума сошёл? — от удивления адмирал Гарт даже раскрыл рот. — Ты действительно хочешь, чтобы эти люди бегали по квадранту…       — Большинство «этих людей» никогда не делали нам ничего плохого, — возразил Джим. — Я думал, что мы оставили предубеждения в прошлом, адмирал. Я не говорю, что мы должны дать Хану корабль с варп-двигателем и предложить ему порезвиться. Я спрашиваю, действительно ли мы рассматриваем целую часть человечества как угрозу, слишком опасную, чтобы выпустить её в галактику. Притворимся ли мы, что это будет правильно — заставить их оставаться на этой луне независимо от того, сколько пройдёт времени? Независимо от того, как изменится их общество?       — Это их выбор, — прорычал Гарт. — Они уже сказали, что не хотят быть частью Фед…       — Хан не хочет быть частью Федерации, — поправил Джим. — Но остальным его людям никогда не давали такого выбора. Да, он их лидер, и велика вероятность, что это поколение аугментов поддержит его решение… Но что насчёт их детей? Или внуков? Или пра-пра-пра… правнуков? Если мы сейчас не разработаем план, который гарантирует, что их не будут судить за дела их предков, то в конечном итоге окажется, что мы снабжаем лагерь для интернированных, а не колонию.       — Хватит драматизировать, — прервал его адмирал Гарт, закатив глаза. — Это Хан начал кровопролитие. Никто не заставлял его убивать. Что бы ни произошло с его народом, это его собственный…       — Достаточно, Гарт, — устало сказал адмирал Комсол, потирая виски. — Это… тёмный омут, Кирк… но я понимаю вашу точку зрения. Это… это обоснованное беспокойство. Я поговорю кое с кем из своих друзей в Совете Федерации; посмотрим, какие формулировки они посоветуют включить в поправки, чтобы ничего подобного не произошло.       …Если Джим когда-либо и задавался вопросом, почему из всех адмиралов главой командования Звёздного флота был назначен Комсол… то теперь он знал. У этого человека были ум, совесть и душа.       Это было одно из самых обнадёживающих открытий, которое Джим сделал за последние месяцы.       — Спасибо, адмирал, — Джим позволил себе глубоко вдохнуть. — Это… я думаю, это хорошее начало… И нам нужно убедиться, что в учебниках по истории будет рассказано всё, что здесь произошло. Не только то, что Хан сделал с нами, но и то, что мы сделали с ним и его народом. Нам нужно помнить о зверствах, совершённых от нашего имени, работать над устранением ущерба и бороться за то, чтобы не вернуться к тому, с чего всё началось. Я думаю, что это — единственный путь, благодаря которому Федерация может стать тем, кем мы всегда себя считали.