Ранение прямо в сердце.

      Утро мягко осветило постель лежащих рядом друг с другом девушек своими тёплыми, до мурашек ласковыми лучами. Прошлось по их пухлым губам, расстянутых в нежных улыбках; задело смотрящие друг на друга глаза, совершенно разных цветов; мазнуло лучами по оголённым плечам, пересчитывая родинки и веснушки; проскользило к ладоням и, касаясь дыханием переплетённых рук, впиталось в кончики их пальцев, даря им ещё больше умиротворения и долгожданного спокойствия.       За ночь на бархате кожи Ани фуксией расцвели орхидеи и, смешиваясь с черничным соком, багряным разлились, сводящим с ума, сладким коктейлем.       Рыжие волосы теперь, словно рассыпанная​ ароматная корица, веером покоились на подушке, притягивая взгляд голубого океана. Запах шевелюры её источал аромат имбирного печенья, вымоченного в сладких сливках и был до такой степени сводящим с ума, что по телу Милас расходилась мелкая приятная дрожь.       А в глазах у неё плескалась раскалённая лава. Она, поражая красотой своей, смешивалась в искусном танце с жаром Солнца и молочным шоколадом, что растопили лишь для того, чтобы сделать юную Анну ещё прекраснее.       Сейчас они вдвоём. Полностью откровенные друг перед другом, без малейшей зажатости и стеснения. Полностью раскрытые, словно две книги, давно запертые под стальными замками собственных проблем. Полностью оголённые, словно два провода под высоким напряжением,-стоит им только дотронуться до тел друг друга, как искры сразу посыпятся, рассекая собою воздух.       И каждая сейчас в тайне сходит с ума, понимая, что теперь может откровенно смотреть на свою любовь, трогать её, целовать, любить и полностью жить ею, чувств своих не скрывая за недавно выстроенными из-за страха отказа стенами. -Ты такая красивая.-Милас смотрит взглядом затуманенным, со зрачками расширенными на то, как смущается рыжая, глаза за ресницами пушистыми прячет и румянцем вмиг заливается,-веришь мне?       Аня ещё больше краснеет, чуть заметно кивает, и закрывая ладошками лицо веснушчатое, скрывает улыбку блаженную.       Ксения, умилённая до безумия своей соперницей любовницей поднялась на локтях, возвышая себя над рыжеволосой, освободила её лицо от её же ладоней, заглянула в глаза и не разрывая зрительного контакта, медленно приблизилась, мягко касаясь её губ своими, целуя их нежно и трепетно, будто боясь спугнуть.       Ей от счастья хотелось улыбаться, пока челюсть болеть не начнёт; смехом счастливым расходиться до образования боли под рёбрами; обнимать Аню, пока сил никаких не останется; быть с нею, пока миру конец не придёт.       Руки Гороховой обвили шею Ксении, мягко притягивая её к себе. Она тянула её к себе всё ближе и ближе, пока полностью не почувствовала весь её вес всем своим обнажённым телом. Тонкими пальцы с небольшими, но острыми ноготками нежно впились в голую спину Ксюши, оставляя тонкие полосы возбуждения и сладкой истомы.       А губы Милас тем временем медленно шли по мягким щекам рыжей, задевали горячим дыханием ухо и спускались к шее, даря рыжей уже более настойчивые поцелуи.       Ночные кровоподтёки на молочной коже мгновенно смешались с новыми, занимая весь периметр тонкой шеи и всю поверхность чуть выпирающего изгиба ключиц. Она целовала каждый участок её тела, прижималась губами, пробовала её на вкус и осторожно кусала, зубами впиваясь в молочный, с вкраплением апельсиновой цедры, холст.       Будоражащие стоны то и дело вспархивали с Аниных губ испуганной птицей и каждый раз радовали слух Ксении, возбуждая её ещё больше, доводя до самого пика кипения. Голос рыжеволосой пробуждал в ней дикую страсть, завладевал её руками и заставлял со страстью блуждать по знойному телу девичьему. -Ксюююш,-звучание её имени в перемешанку со стоном и чуть охрипшим голосом, встрепенул девушку ещё больше, выбив из лёгких весь воздух,-я хочу больше, Ксюшшшш. Я хочу больше.       Ксения оторвалась от дегустации своего личного произведения искусства, и улыбнувшись взглянула на Аню.       Волосы её спутанной гривой обрамляли раскрасневшееся лицо, пухлые губы в наслаждении приоткрыты, а глаза, сквозь застилающую пелену смотрели на неё с особым желанием, безоговорочно клеймя своим взглядом, делая Милас всецело только лишь её собственностью. -Ты уверена?       Ксюше тоже хотелось больше.       Ксюше хотелось ярче.       Ксюше хотелось ближе.       Ксюше хотелось Аню.       Но, не хотелось спугнуть и оттолкнуть своим напором этого только-только приученного к рукам зверёныша.       Желание соединиться с ней в сладком движении перебивал страх того, что позже рыжеволосая засчитает время, проведенное с ней в список своих ошибок. -Уве'ена, Ксюш.-короткий, но требовальный поцелуй в губы,-Я, блять, давно уве'ена в том, что дико хочу тебя.