Дыши

Лестница с первого на второй этаж казалась Бочарову длиннее, чем обычно. Врач ненавидел ночные дежурства из-за того, что он начинал хуже соображать от нарушения режима сна. Белые стены чуть слепили глаза, заставляя жмуриться, поднимаясь наверх. Из окон на лестничном пролёте виднелось серое небо, сообщающее о скором рассвете и начале нового дня. Добравшись до кабинета, Константин Николаевич сразу глянул на часы. Половина шестого. В коридоре послышался звук столкновения стеклянных баночек. Это пришла дежурная медсестра. По-хорошему она должна была здесь находиться всю ночь вместе с врачом, но, будучи излишне уверенным в своих силах, Костя разрешил ей прийти только к утру. — Привет, Тань, — врач вышел, чтобы с ней поздороваться. — Как дела? — он всегда держал дружелюбную улыбку, общаясь с сотрудниками, которые хорошо выполняют свою работу. — Слушай, нормально, выспалась даже, — отвечает девушка, расставляя склянки с лекарствами на специальной тележке. — А здесь у тебя как ночь прошла? Без происшествий? — Если бы, — опирается рукой на тележку, смотря, как Таня вытаскивает градусники. — У Козуба снова приступ случился, и еще одного припадочного ночью привезли на скорой. — Ох, — вздыхает Таня, — не надо было мне уходить на ночь. — Да брось, всё в порядке, — непринуждённо улыбается Бочаров, а про себя думает, что всё-таки её помощь не помешала бы. Чувствует, что засыпает на месте, и, чтобы привести себя в порядок, слегка потряхивает головой. — Что там по планам лечения? — Та-ак, — задумывается врач, — ну, Артёма я буду сам лечить, — ловит вопрос в глазах девушки, — потому что у него очень сложный случай пневмонии. А нового пациента, Никиту, сегодня нужно отправить на анализы и рентген, и потом исходить из результатов. Но я больше, чем уверен, что у него, — случайно зевает, — обструктивный бронхит. — Поняла, — она замечает сонное состояние врача. — Кость, может, пойдёшь поспишь пару часов? А то невозможно смотреть на тебя, — заботливо говорит, зная, что Бочаров становится никаким, когда сбивает режим. — Да утренний осмотр сделаю и пойду вздремну, — соглашается, понимая, что Таня справится без него какое-то время, и на неё можно положиться. Артём всё думал о том, что сказал Алексеев. Всё тело сковала ноющая боль, а мысли захватила полнейшая апатия. Парень неподвижно лежал в кровати, чувствуя одно лишь только безразличие. Слёзы высохли на щеках, оставив после себя ощущение жгучей сухости в покрасневших глазах. Он чувствовал предательство. Будто бы ему дали надежду, а потом безжалостно отобрали её, растоптав на полу, пропитанном хлоркой. Козуб хотел ненавидеть Константина Николаевича, но у него не получалось. Он злился только на себя за то, что наивно поверил в свои же глупые мечты, на которые ему никто не давал никаких гарантий. — Меряй температуру, — над ухом раздался знакомый мягкий голос, но вместо прежних радостных эмоций, он принёс Артёму только давящее мерзкое ощущение в районе солнечного сплетения. Парень ничего не ответил и безразлично взял градусник, даже не посмотрев в глаза врачу. Засовывает прибор под холодную, казалось бы, неживую руку и поворачивается лицом к стене. Костя не придал значения такому поведению больного, думая о том, что бедный Артём очень плохого себя чувствует из-за болезни. — А мне дадите градусник? — спрашивает Никита, развалившись на койке, чувствуя себя, как дома. — Да, сейчас медсестра тебе принесёт, — отвечает врач, продолжая краем глаза смотреть на неподвижное тело Козуба. Никита настойчиво пытался заглянуть в глаза доктора и обратить на себя его внимание, но ничего не получалось. Костя вышел, чтобы принести из процедурной шприц с дозой антибиотиков. Он улыбнулся, представляя, как парень будет снова смущенно краснеть, стесняясь снять шорты, и надрывисто вскрикивать от укола. Но, вернувшись, Бочаров просто не узнал своего пациента. Артём не орал, не вырывался, а спокойно перевернулся на спину со спущенным бельём и без единого звука выдержал укол. — Молодец, — с приятным удивлением произносит Константин Николаевич, — больше не боишься инъекций? — хочет дотронуться до обнажённой кожи бёдер пациента, но тот быстро накрывается одеялом и вновь отворачивается к стене, ничего не ответив. — Артём? — врач понимает, что с кареглазым что-то не так. — Давай сюда градусник, — тянется, желая самостоятельно дотронуться до его руки, но Козуб резко вытаскивает градусник и протягивает ему сам. — Тридцать пять… — читает, пребывая в шокированном состоянии. — Что с тобой такое-то? — осторожно дотрагивается до холодного лба. — Артём, ответь мне, — повышает голос, раздражаясь от неопределённости пациента. — Отстаньте. Всё отлично, — грустно отвечает он, показывая, что он не желает честно отвечать на вопросы. — У меня тоже всё отл… — воодушевлённо хочет сообщить Никита. — Я не спрашивал у тебя, — твёрдо говорит Костя, недовольно выходя из палаты. — Да какого хуя?! — захлопывает дверь и, стиснув зубы, врезается кулаком в ближайшую стену. — Что с ним произошло, — шипит от боли, опуская кулак вниз. Он просто не понимал, из-за чего Козуб начал к нему так относиться. Буквально недавно всё было в порядке, а тут… Слишком сильно сжимает руку в кармане, обхватывая градусник, и чувствует, как в ладони трескается стекло. Артём не стал есть завтрак, и вообще полдня не вылезал из кровати. Никита, будучи от природы брезгливым, посчитал более безопасным для себя не подходить к соседу и не завязывать с ним разговор, считая его странным и боясь заразиться этой самой странностью. Солнце ярко заглядывало в каждое окно больницы, и его лучи касались рассыпавшийся на подушке волос Константина Николаевича, который улёгся спать в одной из пустующих палат. Его ноги прямо в ботинках уместились на заправленном покрывале, а руки лежали под левой щекой. Он даже забыл снять халат и почти сразу отрубился, не видя снов, но зато погружаясь в глубокую расслабляющую тьму. Стекло разбитого градусника случайно выпало из кармана и теперь блестело на полу, переливаясь от солнечного света. Ближе к обеду доктора разбудила медсестра, спрашивая нужно ли делать ингаляцию Артёму. Услышав это имя, Бочаров сразу подорвался с места, оставляя после себя мятое покрывало, и пошёл в пятую палату самостоятельно. — Козуб, — называет его по фамилии, делая голос более серьёзным, и не получает от пациента никакой реакции. — Пойдём со мной, — грозно встаёт около его кровати, всем своим видом показывая, что он не намерен терпеть этого игнорирования. — Тебе нужно делать ингаляцию, — произносит почти сквозь зубы, сдерживая порыв схватить парня за плечи и поднять на ноги самостоятельно. — Не прерывай своё же лечение. — Давайте я схожу вместо него, — говорит Никита, показывая свою готовность встать и отправиться куда угодно вместе с Константином Николаевичем. — Мне медсестра сказала, что мне тоже нужно ходить на ингаляции три раза в день. — Подожди, пожалуйста, — вздыхает Бочаров, на пару секунд повернувшись в сторону Алексеева. — Артём, не тяни время, прошу тебя, встань, — пристально смотрит на любимого пациента, всё ещё не понимая, почему он начал себя так вести. — Ладно, — нехотя надевает шлёпки и, не дожидаясь врача, первым выходит в коридор. — Я не понимаю, что произошло? Почему ты себя так ведёшь? — спрашивает доктор, догоняя Артёма. — Хэй! — с силой хлопает его по плечу. — Не трогайте меня! — раздражённо нахмуривается, убирая с себя чужую руку. В его глазах промелькивает болезненный блеск, который не остается незамеченным Костей. Врачом сразу же овладевает плохое предчувствие, и он, дождавшись пока парень зайдёт в процедурный кабинет, проходит следом и закрывает дверь на ключ. Артём садится на кушетку и подозрительно смотрит на то, как Бочаров убирает блестящий ключик в самый дальний ящик. — Ну, рассказывай, — Константин Николаевич нарочно садится на кушетку рядом с ним. — Включите ингалятор, я сюда пришёл только ради процедуры, — отстранённо произносит Козуб, сводя голые колени и пытаясь натянуть на них ткань шорт. — Рассказывай! — почти рявкает на него, заставляя вздрогнуть. — Вчера всё было охуенно, но сейчас ты начал вести себя максимально уебищно! — топает ногой, и Артём непроизвольно оборачивается в его сторону. — В чём проблема? — В том, — начинает парень, выдержав перед этим достаточно длинную паузу, — что у вас встаёт хер при осмотре новых пациентов, — говорит с открытой агрессией в сторону врача, смотря ему в глаза с огромной неприязнью. — Бля, что за бред? — не выдерживает Константин Николаевич, прикрывая рот рукой от внезапно подступившего смеха. — С чего вообще ты это взял? — случайно хрюкает и от этого начинает ржать еще сильнее. — Не вижу ничего смешного, — отодвигается на самый край лавки, — мне Никита рассказал, — обречённо смотрит в пол. — А он тут причём… — задумывается врач, не понимая, как Алексеев может быть причастен к его стояку. — Ой, бля-я, — внезапно вспоминает тот момент, когда пациент только поступил в отделение. — Ты будешь на меня орать, если я всё объясню, — сидит, неловко закрывая рот рукой, чтоб не сболтнуть лишнего раньше времени. — Да говорите уже, — буркает Козуб, готовясь к тому, что ему окончательно разобьют сердце. — В общем, — делает глубокий вдох. — Когда приехала скорая с Никитой, — в это время Артём замирает, чувствуя укол ревности при упоминании этого имени, — я сидел у себя в кабинете и дрочил на твои фотки, — проговаривает, желая поскорее выдать эту информацию. — Но так получилось, — Козуб в ступоре поворачивается к Косте, думая, что это ему послышалось, — что я не успел кончить, а на осмотр нужно было бежать срочно, и мне пришлось идти туда со стояком под брюками, — рассказывает врач немного проще, свыкаясь с тем фактом, что ему уже нечего терять. — И, наверное, Никита подумал, что это из-за него, но, — коротко смеётся, не представляя, как ситуация могла так повернуться, — нихуя подобного, боже, это так тупо. — А, тогда хорошо, — облегченно вздыхает Артём, услышав главное: что Константин Николаевич не испытывал никакой симпатии к его соседу. — ТАК, НЕТ, СТОП, ВЫ ДРОЧИЛИ НА МОИ ФОТКИ?! — Прости, Тёмочка, — врач видит своё любимое смущение на краснеющем лице пациента и улыбается, чувствуя, что парень приходит в норму. — Я просто не смог удержаться, тем более тебя было так легко найти вконтакте, — парень сидел в растерянности, явно ожидая другого исхода разговора с Костей. — А ты так расстроился из-за того, что подумал, что мне понравился кто-то другой? — опускает свою руку на его голую коленку, нежно поглаживая. — Если я скажу «да», что вы мне ответите? — не отталкивает его, ожидая, что последует дальше. — Я отвечу, — Бочаров медленно наклонятся к его плечу, оставляя на серой мятой футболке короткий поцелуй, — что тебе не о чем волноваться, — шепчет, приближаясь к холодному уху. Парень сжимает руки на кожаной поверхности кушетки, растворяясь под прикосновениями губ доктора. Тёплые пальцы нарочно залезают глубже под ткань шортиков, трогая бёдра, покрывающиеся мурашками. — Мне нравишься ты, — аккуратно перемещает руки на талию пациента, прижимая его ближе к себе. — Константин Николаевич… — вздыхает, неуверенно касаясь бледной рукой скулы врача. Тот решительно наклоняется ближе к парню, желая его поцеловать. — Не надо, — взволнованно срывается с уст кареглазого, и ему удается кое-как увернуться. — Я тороплюсь, да? — Костя понимающе ослабляет хватку. — Нет, просто вы можете от меня заразиться. — Блять, как будто меня это волнует, — не в силах ждать, жадно припадает к губам пациента, прижимая его к твердой бетонной стене. Артём чуть простанывает в поцелуй от неожиданности и обвивает руки вокруг чужой шеи. Горячий язык глубже проскальзывает в его рот, не позволяя отстраниться. Козуб закрывает глаза от удовольствия и вцепляется ногтями в спину доктора, чуть не прорывая белый халат. Бочаров запускает руку под его футболку, начиная откровенно лапать парня, отвечающего на его ласки сквозь поцелуй. — Мх, — короткий стон Артёма вызывает на губах приятную вибрацию, сносящую партнёру крышу. — Ах… — парню приходится резко отстраниться, чувствуя в горле першение, предшествующее кашлю. — Кха, кх, — Константин Николаевич дотянулся до маски лежащей на столе, приставил её ко рту пациента и нажал на кнопку, включающую подачу пара. — Дыши, зайка, — испытывает дикое удовольствие, смотря на красивое личико, скрытое наполовину под полупрозрачным пластиковым треугольником. — А можно каждая ингаляция будет проходить так? — чуть промедлив, спрашивает Козуб. — Посмотрим, — Бочаров мокро целует его в шею и продолжает мирно сидеть рядом, слегка поглаживая обнажённые колени, — Только предупреждаю, — заглядывает в расширенные зрачки, влюбленно смотрящие в ответ, — я могу зайти так же далеко, как пневмония в твои лёгкие. — Я не против, — отвечает, утопая в небесно-голубых глазах. — Заходите куда хотите. Главное, что не в Никиту. — Господи, да заебал уже со своим Никитой! — слабо щипает его за ногу, заставляя парня издать тихий стон, приятный для ушей Константина Николаевича.