Тролли, демоны, любовь

Спать этой ночью омега ему не дал. Оба знали, что у альф гон короткий и самое сладкое для обоих случается только в первый день, потом тело устанет, и упоительное ощущение замка внутри пропадёт. Так что к вечеру второго дня сомнения, что брак подтверждён, пропали даже у самых тугоухих. А Джаред так привык к мужней власти над собой, что даже не ворчал, когда его выдёргивали из краткого забытья и пристраивали под новых заход. Высшая мера доверия — Джаред мог спать, чувствуя мужа за спиной. Правда, ноги у альфы после насыщенной первой ночи дрожали и разъезжались, выбравшись из-под уютно сопящего на нём омеги, он едва не по стеночке добрался до уборной. Зато вернувшись, он увидел омегу, свернувшегося на его половине кровати, мерзляво сжавшегося возле скрученного одеяла, и обняв его сзади, уткнувшись в благоухающий омежьим счастьем затылок, альфа впервые смог поверить, что всё это взаправду. А на второе утро омега ушёл. Совсем. Вылизал напоследок, отлюбил ласково, словно прощался, и удрал из покоев. Джаред не ожидал, что разлука, самая первая, так ударит. Он привык, оказывается, что в вечной каменной тишине его покоев кто-то есть. То в уборной шуршит, то библиотеку перебирает, а лучше — сопит рядом, доверив мужу охранять сон. Вернуться в привычную тишину Джаред не ожидал. Ребёнок не считается, до ребёнка ещё дожить надо. Может, и не получилось сейчас, как ни крути — перестарок. Зато под окнами появился — гонял по кругу конюхов с лошадьми, выбирал себе по росту да по масти, а выбрал какую-то замшелую клячу. И гонял её, болезную, почти полдня. Джаред затосковал, но вечером омега вернулся. И снова понеслось — в купальне, в умывальне, на кровати… Джаред был счастлив и сам себе удивлялся, что ещё может что-то думать о королевстве. Но, оказалось, мог. Но страхи не оправдались. Отцы без раздумий приняли зятя-омегу. Как и у Джареда, выбора у них, по большому счету, не было. Дженсен в роли прекрасного, но во дворце ненужного зятя освоился моментально — не доставал тестей, вежливо не замечал гостей, до умопомрачения исполнял супружеский долг, а пока Джаред отсыпался — развлекался выездкой. Выползая по утрам из постели, едва шевеля ногами, Джаред с завистью смотрел, как Дженсен гоняет под окнами жеребчиков. То у него был серый, то чалый с белым копытом и проточиной по гриве, теперь вот вороной с теми же приметами. Последний был чудо как хорош, послушный, ладный, такты считал идеально и двигался под стать наезднику — мягко и ловко. Поначалу внезапная любовь к выездке возмущала — у них тут первый брачный гон, Джаред изнывает в ожидании, но вскоре Джаред понял, если бы Дженсен не тратил столько сил на лошадей, она бы обязательно приложилась бы к его многострадальному заду, а уж тут Дженсен и так не отлынивал, объезжал по первому зову, да с выдумкой, которой от невинного омеги не ожидали. Откуда что взялось… Дженсен выласкивал его, зацеловывал. Гладил и трогал в таких местах, что никому другому Джаред в жизни бы не позволил, пусть хоть трижды супруг. И ласки его приносили такое бешеное удовольствие, что Джаред орал и выл, рвал простыни на полоски. Но пощады попросить не смел, так хорошо было. Просил только одного — больше. А Дженсен только и рад был. Впервые Джаред увидел его в боевой готовности день на третий и долго не мог поверить, что в него это поместилось без магии, демон увеличил рост и оснащение омеги, хм, непропорционально. Омега, уловивший его страх, тут же продемонстрировал, что всё помещается в Джареде прекрасно и в важном деле продления рода удовольствие приносит каждый милиметр, на чём страхи навсегда и закончились. Однако Джаред приобрёл смешную привычку краснеть и полыхать ушами при каждой мысли о том, какой дракон прячется в штанах его мужа. Джаред смотрел на себя, щупал, когда оставался один. Ухмылялся, когда вспоминал свои страхи перед супружеством, что задница будет как дыра, что плыть с него будет разное неприятное. Боялся, что муж порвёт и придётся тряпочные валики до конца жизни в штаны подкладывать, чтобы не пачкать. А сейчас готов был на всю оставшуюся жизнь под Дженсеном в спальне валяться, и ничего. Жалко только Лютика было, на ближайший год Джаред стал пешеходом. И всё равно завидно было глянцевому вороному Дженсена. На седьмой день по традиции Джареда разбудили, умыли и сонного повели в храм. Джаред подумал, что корни у этой традиции невесёлые, если муж принца не заездит, то принц мужа добьёт, а на пятый день труп вонять начинает невыносимо. Но Дженсен заявился забирать мужа уже к обеду, и служки ничего не смогли возразить законному, раздражённому и возмутительно живому королевскому мужу. К концу второй недели стало ясно, что Джаред понёс. Зад припух, края ануса привлекательно вздулись валиками, а яички ныли на прикосновения. Любовь Дженсена начала приносить совсем уж неприличное удовольствие, и по утрам Джареду было стыдно смотреть на невыспавшуюся от его воплей прислугу. Отцы старались не выходить с ними на общий завтрак, по пунцовым физиономиям Джаред понял — завидовали. В библиотечном крыле Джаред заметил непривычное оживление, и писцы ходили измаранные в чернилах как воронята — каждый во дворце хотел копию Той Самой Книги. А к концу третьей недели случился казус. Оказалось, Дженсен понятия не имеет об отварах, тормозящих течку у омег. Ни маг, ни родители подумать такого не могли. А когда Дженсен, отлюбивший мужа по самое не могу, ночью проснулся в течке, было уже поздно. Не разливать же сцепившихся. Джаред только хвалу богам вознёс, что не успел уговорить мужа в деревенский дом перебраться, где тишина и спокойствие. И нет слуг. Натешившись течкой, уставшие и, без сомнений, понёсшие супруги остались в замке ожидать, как распорядится судьба, не накажет ли за глупость и безумие. Любиться с большими животами стало труднее, но выходило нежнее и в чём-то приятнее. О выездке пришлось забыть и Дженсену, теперь они вдвоем ходили на конюшню кормить сухариками безутешных лошадок. Отцы смирились с любым исходом. Подняли адвокатов, перекапывали хроники, готовились разрешать казус, если Джаред не доносит ребёнка, а у Дженсена родится альфа. Выяснять, как воспримет омега, что его ребенок не будет наследником, желающих не находилось. Джаред отказывался переживать лишний раз из-за этого. Он был уверен, он носит альфу. Мелкий так же дисциплинированно, как и он, переносил тяготы, не беспокоил и не дёргал без повода. Зато на прикосновение омеги реагировал как Джаред — бурно и самозабвенно, прилипал изнутри к животу, царапался маленькими кулачками навстречу. С ребёнком Дженсена Джаред как раз и ожидал подвоха — кровиночка выжимал из папочки все соки, омега ходил зелёным, голодным и злым. Маг изо всех сил клялся, что это последствия трагедии, что пережил омега, и никакого отношения не имеет к магии демона. Точно. Совсем, совсем не демонячье отродье в омеге поселилось! Падалеки строго пресекали подобные разговоры. Аргумент приводили железный — камень рода не принял бы супруга, имеющего нечистые мысли к мужу или беременного не от него. Но слугам жалование пришлось прибавить, теперь на демона походил сам омега. Судьба оказалась благосклонна к Лихолесью. Весной, едва зацвели сирени, Джаред произвёл на свет крепкого альфу, наследника. Двор счастливо выдохнул. На самом деле Джаред промучился больше суток, узкий таз никак не пропускал крепкого малыша. Обессиленный, он готов был уже сам себе вскрыть вены, лишь бы доктор и маг смилостивились, взрезали живот и освободили его от родильных мук. Даже если ценой будет его жизнь или способность иметь других детей. Доктор колебался, некоторые альфы маялись родами и по трое суток, а маг категорически запрещал. Потом и вовсе приказал снять охрану с комнаты супружнего омеги, с начала родов запертого, чтобы не убил никого. Нечёсаный, с ободранными руками, с животом, обвиняюще выпяченным вперёд, омега вломился в родильную комнату, заорал с порога, сообщая, как он зол. Выдернул альфу из забытья и боли. А потом споткнулся о тапочек. Грохнулся в полный рост перед кроватью. Акушерам, напуганным до седых волос, Николя магически стёр память. О том, во что превратился Джаред, едва соображающий от боли, когда услышал испуганный вскрик мужа, им лучше не знать, Николя и сам-то вздрагивал, когда вспоминал. Но стоило чудовищу убедиться, что с омегой всё в порядке, выяснилось, что чудовище вьётся рядом с омегой, а на пропитанной потом и слезами кровати лежит в плодном пузыре младенец, пуповина и плацента лежали рядом, словно естественно родились. Вернувшись в человеческий вид, чуть живой от усталости, но целый и здоровый, будто и не ходил беременным, не рвал себе когтями руки от боли, Джаред неосмотрительно поклялся испуганному супругу, что согласен от него ещё десяток младенцев родить, только чтобы тот был в безопасности. Дженсен после такого происшествия не удержался, разнервничался, разродился днём позже недоношенными, но полными жизни младенцами. Двойней. Едва те открыли глазки, Николя, сильнее королей переживавший за династию, грохнулся в обморок. На мир смотрели зеленющими глазами ещё двое омег.

***

Потом были торжества и работа. Больше работы. Зависть омеги, что он не успевал так быстро восстанавливаться как альфа после обращения зверем, приведшая к подпаиванию травами для гона и новой беременностью. Попытка родителей оградить сына от коварства супруга, закончившаяся скандалом и напоминанием, что нюх у Джареда не отбило, он прекрасно знал, что ему преподнёс муж. Ежегодная радость для короны и родителей — рождение всё новых сильнейших альф, такой же силы шок, когда появлялись новые омеги. И массовый исход знати из столицы, когда высокородные поняли, что омеги быстрее альф взрослеют и скоро будет охота на мужей, а ни принц, ни короли не склонны своим ненаглядным отпрыскам в чём-либо отказывать. Отцы во внуках обоих полов души не чаяли, всё норовили у Джеев их отнять, сами повоспитывать. Но переманить омег не получилось, несмотря на любовь к сладостям, а альфы братьев из виду не выпускали. Случалось в жизни и нехорошее — тролли на самом севере владений, в Медвяжих Западках. Тролли на границе Прибережья. И глупое тоже случалось — принц Прибережья, один из нескольких тысяч тамошних полунищих зазнаек, закончил свою жизнь прямо на балу, недостойно, но полезно для политики, когда нелестно отозвавался о безродном омеге в дворце Лихогорья. Соседи теперь боялись пикнуть в сторону страны, чьи принцы, пусть и не такие сильные, как Джаред, обладали способностью в любой момент обратиться к образу предков и буквально на клочки растерзать обидчика. И по запаху вызнать всю его ближнюю свиту, загоняя кого на деревья, кого в отхожие ямы. Много чего было, и плохого, и хорошего. Даже Лютик до белого долинял, и родословная чёрного жеребчика неожиданно прояснилась. И только спустя двадцать лет, приведя в мир полтора десятка отпрысков, получив от мужа шестерых детей (кто бы сомневался, омег!), выстроив для него целый город на краю пустыни, расширив владения в четыре раза и даже выдав замуж старших омег (шантаж! шантаж и угрозы! родня приглянувшихся омегам мужей должна была позже осознать своё счастье), Джаред услышал от мужа заветное, прошёптанное розовым солнечным утром, после свадебного пира, после чашечки обожаемой мужем чёрной, пряно пахнущей бурды: — Святые горы! Как вкусно… Джаред, я люблю тебя. Джаред вдруг стал счастлив, снова, как в тот день, когда увидел Дженсена на полудохлой кляче, принёсшегося прямиком на ристалище заявлять свои права на него. Ему тогда впервые в жизни стало понятно, каково это, когда все вокруг тебе жестоко завидуют. Да он сам себе до сих пор завидовал. Счастлив, как в тот день, когда Дженсен протянул ему кубок с вином с «приправами», а на удивлённый взгляд шёпотом сообщил, что хочет взять то, что Джаред ему обещал. Джаред тогда дрожал у него в руках, смотрел в горящие глаза и таял под жадными руками. Вознесённый на седьмое небо от мысли, что так неприкрыто желанен. Как в тот день, когда Дженсен позвал его к себе и положил его руку себе на живот. Ох, Джаред спокойно вспоминать не мог этот момент, даже память пьянила. И как Дженсен приехал погостить к мужу, в ненавидимую Джаредом полупустыню, где пришлось отстраивать новый форт, а после приезда омеги ещё и новый дом… Джаред так и не понял, как омега отказался от магии, если по одному движению его руки, из-под земли забили фонтаны, потекли новые реки, а на берегах проросли невиданные деревья и цветы. Засушливая долина, всё преимущество которой было в кратчайшем выходе из Лихогорья к Срединному озеру, за считанные годы превратилась в земное воплощение райского сада, куда стремились жить люди со всей Ойкумены. Джаред не был так счастлив, когда спас Дженсена, муж, рожая ребёнка, своего младшего, Джерсини, потерял много крови и с помощью мага смог почерпнуть силу у Джареда, а заодно обернуться вместе с ним в пантеру и носиться с ним ночь по дворцовым садам, пугая до икоты охрану. Джаред привычно скрыл раздирающий грудь восторг, припрятал, скрывая от омеги. Дженсен иногда словно спохватывался, что слишком близко подпустил альфу, слишком многое ему отдал. Начинал кусать, жечь словами. Но Джаред знал, что за напускной злостью скрывается, давно догадался. Он улыбнулся, когда омега ревниво глянул, и ввернул из вредности: — Налей ещё кофе и буду любить тебя ещё сильнее. Поцеловал Дженсена в горькие губы. И конечно же поставил перед ним вторую чашечку. Омега же не должен страдать, правда?