Лисья нора

      Зеленая и плохо пахнущая жижа быстро впиталась в серые простыни, оставив от себя некрасивое пятно. Лорд поморщился. Удар в висок оказался слишком сильным, у Черного была тяжелая рука. Уставившись на пятно и уже пустую бутылочку рядом, парень крепко сжал зубы. Он был зол. Все еще стоявший перед ним Черный тяжело дышал, словно он пробежал только что кросс, не иначе.       — Какого хрена ты творишь? — рыкнул Лорд. — Все пролилось и теперь простыни еще грязнее стали.       Он чуть приподнялся, потирая место удара. Хотелось срочно дать Черному сдачи, чтобы неповадно было. Редко кто смел вообще трогать Лорда, зная о его мстительном характере. Парень вздрогнул, когда блондин склонился к нему вместо того, чтобы унести прочь ноги.       — Это ты что творишь?       В его голосе была откровенная угроза. Лорд вдруг осознал, что Черный взбешен, и при том взбешен сильно.       — Да тебе-то какое дело?       Нет, Лорд не собирается ни перед кем отчитываться, тем более перед Черным, который вообще слишком активно лезет не в свое дело уже несколько дней подряд.       — Это отрава, — прошипел Черный. — Ты хоть понимаешь, чем это может тебе грозить?       Лорд посмотрел в его мутные глаза и усмехнулся. Даже тупая боль в виске как-то забылась сама собой.       — Ты думаешь, что я тупица? Конечно, я знаю, чем это может грозить. И я принял решение.       Хотелось, чтобы Черный просто ушел куда подальше. Неважно куда, это не Лорда дело вообще. Он надоел ему. Просто надоел своими попытками повлиять на чужое мировоззрение.       — Ты решил умереть?       Черный выпрямился. Теперь он казался еще и растерянным, совсем немного, но Лорд обратил на это внимание.       — Я решил причаститься. Имею право.       Да, это личное право любого обитателя Дома, даже Фазанов, если на то пошло. Курильщик уже доказал на собственном примере, что это возможно. Никто не посмеет остановить того, кто принял решение, даже Слепой. Не потому, что не может, а потому, что это — личное дело каждого.       — Ты решил сдохнуть, идиот.       — Это не одно и то же.       Черный вел себя странно. Лорд не помнил, чтобы он прежде был сильно обеспокоен чьими-то делами. Да, он умел влиять на людей, мог заставить кого-то передумать, например. Не в открытую, разумеется, но все же. Но одно дело — Псы или Фазаны, или даже Крысы, и совсем другое — кто-то из четвертой.       — Дом может не принять тебя.       И это была чистая правда. Даже некоторые из тех, кто слышал зов Дома, были в итоге им не приняты, Лорд об этом знал. Он умел слушать чужие разговоры и понимать их смысл, в отличие от Курильщика, например, который даже зову внимать не научился. Лорд ему совсем немного завидовал. Если Слепой прав в своих умозаключениях, то выходит, что Курильщик уже принят Домом.       Наверное, именно это осознание и заставило Лорда в итоге вспомнить о «Лунной дороге». Ведь если даже Курильщик принят, то неужели у него самого меньше шансов?       — Я знаю, — Лорд горделиво задрал голову. — Но даже это будет лучше такой жалкой жизни.       Он смотрел на Черного снизу вверх. Это напрягало, даже несмотря на то, что Лорд привык быть инвалидом, передвигаться с помощью подручных приспособлений или же просто ползком, используя руки. Он всегда смотрел на мир вот так — снизу вверх. Парализованные ноги сломали ему жизнь, заставив обозлиться и в самом деле желать смерти. Либо же иного избавления, шанс на который у него был. Да, мизерный, неопределенный, но он был.       — Ты вообще не думаешь о последствиях?       Черный явно не был намерен оставить его в покое. У них уже был неприятный разговор, который, как надеялся Лорд, слышал только Македонский. Благо пришел Курильщик и появился повод пойти уже спать, оборвав тем самым неприятный разговор. Но Черный уже понимал, что Лорд решился на что-то. И именно поэтому он сейчас не на занятиях, а рядом с Лордом.       — Я думаю намного больше любого из вас, — прошипел Лорд.       Он злился. Достать еще раз «Лунную дорогу» будет сложно, если вообще возможно. От нее уже много кто умер. Кто бы ни готовил и распространял этот коктейль, он уже перестал это делать из вполне логичных опасений. Искать достойную альтернативу тоже сложно.       — Совсем не похоже.       Черный так и не сдвинулся с места. Это раздражало Лорда. Даже Табаки, при всей его навязчивости, и тот не лез в душу и сам ставил себе границы, за которые не стоит переступать.       — Какое тебе вообще дело, Черный? Почему ты просто не отвалишь к черту, оставив меня в покое?       Этот вопрос он хотел задать еще минувшей ночью. Так уж вышло, что Черный услышал, как Лорд говорил со Стервятником о причащении. Лорд расспрашивал обо всех деталях, Стервятник делился своими знаниями. Черному хватило ума не встревать в чужой разговор, но уже потом он привязался к состайнику с расспросами, а после и с навязчивыми уговорами, и это разозлило Лорда.       Черный не верил в причащение. Он даже в зов не верил, хотя и говорил сам, что Дом его не принял. И именно это Лорд считал фатальной глупостью. Как вообще можно было провести столько лет в Доме и не поверить в настолько очевидные вещи?       Лицо Черного разительно изменилось. Для Лорда стал большой неожиданностью еще один удар. Он зарычал и поспешил отвесить ответный удар, но Черный уже повалил его на кровать спиной и сам забрался на него всем телом.       — Пошел вон, урод!       Лорд тут же заткнул сам себя. Не хватало еще, чтобы кто-то услышал крики и что-то заподозрил. С Черного станется рассказать Паукам о том, что он пытался отравиться наркотиком сомнительного происхождения. Если это станет известно руководству, Лорда могут забрать из Дома в Наружность, а это будет для него хуже смерти.       Черный слишком ловко схватил его за руки и прижал их к кровати. Лорд оказался спиной к тому мерзкому пятну от «Лунной дороги», и это возмущало так же сильно, как и сам факт того, что на него повалился Черный. Дать отпор ногами он не мог по вполне очевидным причинам, так что парень зарычал, словно раненное животное.       — Да слезь ты, идиот!       — Заткнись.       Черный был слишком спокоен. Да, голос выдавал волнение, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что он мог выдать в пылу бешенства. Лорд даже замер.       Теперь они смотрели друг другу в глаза. Слишком близко. Настолько близко, что Лорд мог в точности рассмотреть мелкие морщинки в уголках глаз Черного и на лбу, а так же щетину на щеках. Волосы были слишком светлые, чтобы разглядеть их на расстоянии. Хотя кто сказал, что Лорд вообще рассматривал Черного?       Он не удивился, когда Черный, явно и сам сбитый с толку своими же действиями, склонился к нему, окончательно сократив и без того слишком жалкую дистанцию между их лицами. Лорд закрыл глаза, отчетливо вспомнив не такое уж и далекое прошлое.       Когда он попал в Дом, он был озлобленным и не идущим на контакты с другими детьми мальчишкой, которому едва стукнуло пятнадцать лет. Лорду не хотелось думать о том, что у других обитателей Дома история жизни явно куда печальнее его собственной, хотя бы потому, что он был предрасположен к самоуничтожению. Лорд не любил себя. Не любил настолько сильно, что хотелось спровоцировать кого-то посильнее на драку и получить по лицу. Тому самому лицу, которое все считали прекрасным. Да, он был красив, весь в мать, красотой которой тоже восхищались. У него были прекрасные светлые локоны, шелковистые и мягкие, таким бы позавидовала любая красотка. У него были красивые голубые глаза, аккуратный изящный нос, пухлые розовые губы, симметричное лицо с высокими скулами. Все в нем было подчеркнуто красивым и благородным. Но разве в этом есть хоть какой-то смысл, если он — калека с рождения, полное разочарование для своей именитой семьи. У Лорда были брат и сестра, надежда для родителей, но мать сокрушалась над тем, что они оба и вполовину не такие красивые, как старший сын. Лорд знал об этом. Он вырос с мыслью о своей ущербности, а потому и начал ненавидеть как свою внешность в частности, так и всего себя в целом.       Он предпринимал несколько попыток покалечить себя еще сильнее, и каждая новая становилась все опаснее. В итоге все закончилось тем, что его отправили от греха подальше в Дом. Оно явно было к лучшему, но именно тогда парень этого не понимал и не хотел понимать. Попав в четвертую группу, он первым делом начал кричать на Лэри, который разозлил его каким-то сущим пустяком. Поразительно, но ребята из группы просто посмеялись тогда, отшутившись, что к ним подселили королеву, не иначе, а Лэри криво улыбнулся и извинился за свою погрешность. Они не реагировали на его попытки довести все до драки. Любые провокации были бессмысленными. Все старались наладить с ним отношения, один только Черный держался в стороне, наблюдая порой за всем, что происходило в комнате. Он молчал, не лез, обходил стороной, а потому Лорд и сам привык считать его чуть ли не предметом интерьера.       Кое-что изменилось, когда Черный застал Лорда, оставшегося по обыкновению в одиночестве в комнате. Это был самый обычный зимний день, ни чем не примечательный и серый. Все ребята ушли на занятия, а Лорд вернулся, отпросившись с урока, заверив учителя в том, что он плохо себя чувствует. В сторону Могильника он и не думал сворачивать. В руках было украденное у кого-то из крыс лезвие, на сердце было желание причинить себе как можно больше боли, в идеале вскрыться и умереть уже.       Лорд и правда хотел смерти. Он понимал это слишком отчетливо, как никогда прежде. И он совершенно не ожидал того, что Черный зачем-то пойдет следом за ним и вырвет из его рук то самое лезвие. Лорд тогда начал кричать на него, однако все его заверения о том, что состайник лезет не в свое дело, были разрушены странными действиями Черного. Лорд даже не сразу понял, что происходит, он и потом не сильно это понимал. Они лежали вместе на общей кровати. На спине Черного зияли отметины от напиленных ногтей Лорда, а на шее следы от укусов, сам Лорд растерянно кутался в одеяло, ощущая на своем теле то, что он прежде ни разу не чувствовал. Это была странная смесь из боли и немыслимого удовольствия. Он впервые в жизни занимался с кем-то сексом, а ведь до этого у него и мысли не было о том, что нечто такое вообще возможно.       Они с Черным ни разу не говорили об этом, но едва они оставались наедине, это повторялось. Однажды, Лорд мог в этом поклясться, их застали Слепой и Сфинкс. Они оказались в комнате, но едва Лорд испугался и приподнялся с места, от тех уже и след простыл. Но и с ними они ни разу об этом не говорили.       Да, ни Слепой, ни Сфинкс не лезли в чужие дела, это все знали. Они определенно знали и понимали куда больше, чем показывали, но молчали. И что Лорд точно осознавал, так это то, что вздумай он сам поговорить обо всем со Сфинксом, тот бы помог ему словом и делом, помог бы понять себя. Но гордость не позволяла просить этого совета.       А уже потом, когда в воздухе почувствовалось наступление весны, Лорд впервые услышал зов. Это было настолько странно и пугающе, что он не выдержал и спросил об этом у Черного. Того аж перекосило. Он разозлился непонятно на что и сказал, что Лорд просто выжил из ума, раз ему слышатся какие-то там голоса. И вот тогда Сфинкс и вмешался. Дело едва не кончилось дракой, но Черный вынужден был уйти, а Лорд после узнал и про зов, и про причащение и все прочее.       Целый день раздумий привел его к решению, изменившему его жизнь и давшему ей хоть какой-то смысл. Сфинкс довольно кивнул тогда и сказал, что Лорду не стоит слушать Черного. Ведь он не слышит зов, он не принят Домом.       Уже потом было то, что Сфинкс называл тренировкой духа. Как же Лорд намучился, пока эта тренировка шла. Сфинкс, слишком уж сильный для калеки, порой просто мучил его, причинял боль и заставлял скулить и даже плакать, но Лорд понимал, что это важно для дела. В итоге именно Сфинкс и сделал Лорда тем, кто он есть — гордым и сильным молодым человеком, уверенным в себе и не склонным совершать глупые поступки. Нервозность никуда не ушла, но стала более-менее подконтрольной, ненависть к себе поутихла.       Лорд научился жить, а не существовать. Он знал, что все кругом восхищаются его красотой, что им любуются и восторгаются. Знал и принимал это, а не пытался закопаться в себе еще глубже. Лорд научился быть благодарным, научился быть своим в четвертой. За какие-то полгода он стал едва ли не всеобщим любимцем в своей стае, и это даже несмотря на его сложный характер и привычку устраивать скандалы. Его все равно любили. Стая стала для него настоящей семьей, а вот с Черным они сильно отдалились друг от друга.       Лорд понимал, почему. Черный и так всегда ощущал себя изгоем, и дело было не только в том, что он не слышит зов. И когда ему показалось, что он нашел родственную душу, все обернулось против него. И пусть им было сложно сосуществовать вместе в одной комнате, никто из них не показывал внешней неловкости. Словно и не было между ними интимной близости, о которой, стоит отметить, знала вся четвертая.       И вот теперь Черный снова помешал Лорду. И снова это злило. Но стоило этому наглецу начать его целовать, как Лорд просто сдался на его милость. Он ненавидел себя за эту слабость, как видно, Сфинкс из него не всю дурь выбил. Ненавидел, но наслаждался чужими прикосновениями.       Нет, Лорд не влюблен, вовсе нет. Ему просто приятна сама мысль о том, что этот человек настолько сильно его желает. А ведь мог из мести выдать его Паукам, и не видать бы тогда Лорду ни причащения, ни принятия Домом. Ведь он не является хозяином своей жизни.       — Ненавижу тебя…       Шепот пропал в воздухе. Черный с силой сжал его волосы и дернул на себя, целуя длинную шею Лорда, чуть прикусывая кожу и оставляя отметины. Пусть, подумал Лорд. Пусть делает то, что хочет, благо его самого это невероятно сильно возбуждало.       — Я не отдам тебя смерти.       Голос Черного оказался хриплым, Лорд его даже сперва не признал, да и смысл слов дошел до него не сразу. Он ничем не ответил, вряд ли вообще была необходимость.       «Возьми его с собой. Ты этого хочешь, я знаю»       Лорд с шумом сглотнул и закрыл глаза. Ему было хорошо.

***

      Курильщик, не долго думая, направился обратно в учительский туалет. Слова Стервятника не давали покоя, равно как и желание понять, наконец, что же происходит. Он остановился резко, совершенно не думая, зачем вообще. Мимо прошли два лога, оба низкорослые и неказистые, в грязных трениках и растянутых футболках. Они покосились на Курильщика с толикой любопытства, но тот сделал вид, будто вовсе их не видит. Когда коридор снова опустел, парень подкатил инвалидное кресло к стене.       На стенах всегда было множество самых разных рисунков, странных надписей и иных отметин. Как-то раз руководство Дома наняло маляров. Те закрасили стены бежевой краской, но едва она подсохла, обитатели Дома снова принялись творить, теперь уже по новой. Это могло сойти за полнейшее безумие.       Курильщик не понимал ни смысла в этом действе, ни сути всех этих отметин. Кое-где снова начала падать штукатурка, ремонт сделали неважно, не сильно старались. Прямо над окном виднелось нечто вроде сломанного надвое человечка с поднятыми вверх руками. Сами руки были подкрашены красным, и это наталкивало на определенные мысли. Чуть левее был криво нарисованный то ли орел, то ли ворон.       — Значит, поизучать стены? — проговорил Курильщик в пустоту. — И что тут изучать-то?       Голова просто пухла от обилия вопросов. Да, он совершенно ничего не понимал. Курильщик привык к старой как мир схеме «не понимаешь — спрашивай», но в Доме она не работала. Стоило ему что-то спросить, и на него сразу смотрели как на полного идиота. Они словно вопрошали, неужели это так сложно, что ты не можешь додумать сам. Но Курильщик не верил в то, что они поняли сами. Нет, скорее всего просто делали вид, что все им ясно и понятно, а стоило что-то спросить у них, так они высокомерно задирали головы:       — Ну и глупый же ты, Курильщик.       Еще бы, как они объяснят то, чего сами не знают.       На ум приходило то, что случилось с Помпеем. Тогда Курильщик решил тоже делать вид, будто он все понял. Для него это была своеобразная игра. Он решил, что понимает ее правила, решил всем подыграть. Все тут же воодушевились, его словно подняли по какому-то рангу на ступень выше, и парню это даже начало нравиться. С ним делились планами, его водили на тайные посиделки Стервятника и Рыжего, его, казалось, приняли по-настоящему.       Но потом Слепой убил Помпея на глазах у всех. Пришлось с ужасом осознать, что все это не было игрой с самого начала. Курильщик едва не возненавидел сам себя, просто осознав, что он в этом участвовал, что он не понял, к чему оно идет, что он не предупредил Помпея о смертельной опасности.       — Все правильно, Помпей не мог стать вожаком Дома. Ведь Дом его не принял, все это видели.       Нет, Курильщик видел смерть человека и это было ужасно. Со временем его ужас как-то поутих, что ли. Он перестал шарахаться от Слепого и думать, что живет в одной комнате с убийцами и психопатами. Разве что приступы меланхолии участились и начали мешать нормально спать. Он постоянно о чем-то думал, и эти думы сводили с ума.       — Ладно, допустим я попробую, — кивнул Курильщик. — Наверняка же это не полная бессмыслица. Если спрошу Табаки, он поделится? Он тут все читает каждый день.       Парень совсем не долго находился в Доме, тогда как Табаки провел в интернате едва ли не всю жизнь. И он действительно понимал все эти рисунки. Конечно, Шакал объясняет все так же заковыристо, как и Сфинкс, но он хотя бы охотно это делает.       — Это не хлам, это — история. В каждой вещице есть история, которую при желании можно прочитать.       Или же Табаки просто поехал крышей. Забавно, но когда Стервятник сказал, что к Табаки надо прислушиваться, уверенность Курильщика в том, что Шакал не более чем просто идиот, как-то надломилась.       — Ладно, спрошу.       Решив так, Курильщик задумался. Есть ли смысл идти на уроки? Кажется, он уже прогулял самый первый. Прогуливать Курильщик не любил, это сказывалось на его успеваемости. Совершенно недопустимо, ведь он хочет потом поступить на высшее, у него есть шансы на нормальную жизнь. Если бы не смерть матери и подорванное здоровье отца, он бы даже не попал вовсе в Дом.       Стоило вернуться в комнату, взять необходимые вещи и поспешить на второй урок, но Курильщик был уже на полпути к учительскому туалету. Может, еще можно туда просто заглянуть. Курильщик не знал, что ему там искать, но слова Слепого слишком уж сильно засели в голове. Там произошло что-то, чего Курильщик не помнит. Что-то очень важное, судя по всему.       Парень выдохнул и покатил кресло в сторону туалета. Буквально на пару минут. Он там осмотрится, попробует вспомнить что-то, вдруг это хоть как-то поможет. В этом туалете Курильщик раньше курил, пришлось найти место, чтобы делать это максимально незаметно и не выдать себя другим Фазанам. После перевода в четвертую необходимость в секретном месте отпала сама собой. Так когда же это произошло? Переставший наблюдать за часами Курильщик и вовсе начал теряться во времени. Полгода? Месяцев восемь или девять? Целый год?       Туалет снова встретил его затхлым запахом сырости и противным шумом падающих в раковину капель. Курильщик оказался внутри. Лампочка давно перегорела, так что дверь парень оставил открытой. Закатив кресло внутрь, он поморщился.       Воспоминания накатили сами собой. Когда он оказался тут впервые, в углу лежала швабра и валялось ведро, пол был мокрым и скользким. Он тогда искал тайник для сигарет, которые не стоило держать в комнате первой группы. Приглянулось местечко под раковиной. Уже потом Курильщика застал в этом туалете Сфинкс, который в тот же день растрезвонил о пагубной привычке одного Фазана всему Дому и стал его крестным, дав прозвище. Именно это событие окончательно настроило против Курильщика всю первую группу.       Было ли что-то между известием о том, что его исключают из первой и опасным походом в Кофейник?       Странно, но на ум приходил только этот туалет. Что-то явно тут было, и на это непонятное событие намекал Слепой. Но что же это вообще такое? И почему это что-то ушло из памяти?       Курильщик снова осмотрелся. Тут были кабинки. От них всегда пахло сыростью и затхлостью, так что приближаться к ним желания, естественно, никогда не возникало. Когда Фазаны ополчились против него всей гурьбой, парень, кажется, испытал нечто вроде горькой обиды и страха перед неизвестностью. Ведь он не знал, что будет дальше. Фантазия услужливо подкидывала ему всякие страшные картины того, что с ним будет в любой другой группе.       Но потом стало все равно. Он просто обнаружил себя в коридоре, смотрящим перед собой и словно ничего не видящим, а после уставился на висящие рядом объявления. Начал читать их просто ради того, чтобы отвлечься от неприятных дум, увидел то самое объявление про «Лунную дорогу» и, не долго думая, направился в Кофейник.       Откуда вообще взялось столько смелости и решительности? Куда делся ужас? Почему обида прошла, оставив после себя полное равнодушие к Фазанам и их отношению вообще?       — Я был здесь?       Вопрос был задан в пустоту, но Курильщик даже не удивился, когда услышал ответ в своей же голове.       «Был»       Парень выдохнул. Стало откровенно жутко, казалось, сердце на миг похолодело и перестало стучать вовсе.       — Но почему я этого не помню?       Странно ли это — разговаривать с голосом в своей голове? Курильщик не знал. Но на ум сразу пришли слова Стервятника о зове. Неужели вожак третьей тоже слышит такой голос в голове? Да и похоже, что не только Стервятник.       «Ты сам так решил»       Курильщик вдруг осознал, что он с силой сжимает в ладони пачку с сигаретами, которую едва успел достать из кармана. Он невольно вздрогнул и разжал хватку; пачка упала на грязный пол с тихим шумом, который, однако, вибрациями прошелся по всему помещению.       — Черт…       Наверное, не стоит так разбрасываться сигаретами, их не так уж и просто доставать. С этими мыслями парень осторожно склонился, стараясь взять пачку, пока она чего доброго не промокла от сырости на полу, но вновь замер, уставившись на то, что не видел прежде. Пол был не совсем грязным, не от грязи он казался черным.       — Мох?       Может ли вообще прорасти мох на старой плитке? Вряд ли. Конечно, Курильщик не был уверен, он совершенно не разбирался в таких вещах, но поверить в наличие настоящего мха было сложно. Пачка с сигаретами позабылась вовсе. Кончики пальцев коснулись влажного мха. Настоящий. Самый что ни на есть настоящий мох.       — Откуда он здесь?       Возможно, парень действительно сошел с ума, но он дожидался ответа на свой вопрос.       «Там, где было причащение, прорастает мох»       Понятнее не стало.       — Причащение? Что это вообще значит?       Голова вдруг резко разболелась. Курильщик не удержался от тихого вскрика. Он снова сел ровно и схватился за виски.       Он украл это из Могильника. Там он провел больше недели после того, как Лорд выбил ему зуб одним грубым ударом в челюсть. Это было очень больно, Курильщик долго сходил с ума, потому как казалось, что все тело превратилось в один оголенный хрупкий нерв, который кто-то постоянно тыкает палками, не позволяя продохнуть.       Лезвие лежало на полке. Сидя на инвалидном кресле так просто и не дотянешься, но Курильщик зачем-то постарался, когда остался один. Он не понимал, зачем ему это лезвие сдалось вообще. Из него не сделаешь оружие для защиты, да и сколько было бы проблем, решись он нападать на кого-то с лезвием. Однако холодный кусок металла был надежно спрятан под сидушкой кресла. Просто так, на всякий случай. И судя по тому, что никто из Пауков не забил тревогу, пропажу не заметили.       Лезвие было всегда при нем. Вернее, оно всегда было в инвалидном кресле. В скором времени боль прошла, лезвие забылось. Все было относительно хорошо долгое время, пока его не застал в этом самом туалете Сфинкс с зажатой меж губ сигаретой. Или же все стало плохо намного раньше, в тот день, когда он нашел на днище сумки не помнится уже откуда там взявшиеся красные кроссовки?       Нет, началом конца были именно кроссовки. Какой-то голос в голове настойчиво твердил ему, что эти кроссовки должны быть на его ногах. Позже, когда Фазаны требовали избавиться от «неправильной» для образцовой группы обуви, тот же внутренний голос твердил, что нельзя идти на поводу у этих умалишенных, что надо стоять на своем до конца. А уже потом этот голос подсказал, что ему стоит прямо во время занятий пойти в учительский туалет и покурить, дабы успокоить нервы.       А ведь Курильщик до этого никогда не ходил курить днем, только вечером, после занятий, когда Фазаны в своей комнате или в Могильнике, а остальные обитатели Дома плотно заполняют закрепленные за ними территории. Именно вечером Курильщик мог уединиться в неработающем туалете, но не днем.       Он был объят страхом перед неизвестностью, а потому и поплелся в сторону туалета, чтобы вновь покурить, теперь уже не опасаясь чужих глаз. Ведь Акула лично дал ему понять, что он больше не является частью образцовой группы. И именно тогда, выкуривая вторую подряд сигарету, Курильщик и вспомнил про лезвие.       Парень распахнул глаза. Собственные воспоминания казались чужими, словно он просмотрел киноленту, а не то, что происходило с ним. Ладони скользнули сперва к сидушке кресла. Да, лезвие было, как он мог про него не помнить вообще? А что еще было?       Взгляд снова упал на мох. Он был редким ближе к парню и куда более густым в направлении дверцы третьей кабинки. Та вообще всегда была закрыта.       — Я… не понимаю…       Тело снова окутал животный страх. Да, он вспомнил, но легче от этих воспоминаний вовсе не стало, скорее даже наоборот. Руки задрожали. Курильщик уставился на них, на собственные запястья, которые он резал лезвием. Шрамов не было. Не было вообще никаких следов повреждений или чего-то вроде этого.       — Я не понимаю!       Он едва не испугался собственного крика. Захотелось разрыдаться от накативших вмиг страшных эмоций, но парень все же взял себя в руки и снова посмотрел на закрытую дверцу кабинки. Голос в голове молчал. Должно быть, Курильщик должен решиться сам, без какого-то давления со стороны.       И он решился. Подкатив инвалидное кресло ближе, он резко потянул дверцу на себя. В кабинку мягко скользнул тусклый свет, осветив собой фигуру человека, который лежал на грязном полу рядом с унитазом, едва ли не весь окутанный мхом. Курильщик распахнул глаза. Он узнал это лицо, не мог не узнать. Черные волосы сальными патлами закрывали лоб, одежда казалась почерневшей, на безвольных ногах же отчетливо виднелись красные кроссовки. Этот человек был холоден и мертв, его вены были вскрыты. Из них, должно быть, уже вытекла вся кровь.       В кабинке на полу лежал мертвый Курильщик.