Лисья нора

      Курильщика разбудили прикосновения к лицу. Пальцы были холодными, какими-то неживыми, что ли. Парень поморщился. Он снова видел во сне Гомера, который твердил ему, что он плохой мальчик и нет ему спасения. Бывший воспитатель в самом деле как-то зачастил к нему в гости во снах, это уже напрягало.       Разлепив глаза, Курильщик сперва недоуменно поморщился, узрев гриву черных волос того, кто над ним склонился. Похоже, уже начало светать. В комнате было достаточно светло, чтобы парень мог понять, что склонился над ним именно человек. А у кого в четвертой длинная грива черных волос? Додумать это не составляло никакого труда.       ― Эм-м…       Пришлось напрячь зрение, дабы убедиться, но вот тот, кто его разбудил своими прикосновениями, заговорил.       ― Просыпайся, Курильщик. Идем.       Слепой тут же отстранился. В тот миг Курильщику он показался до ужаса высоким и долговязым, хотя чем-чем, а внушительным ростом вожак никогда не выделялся.       ― Что? Куда?       Едва разбуженный парень решительно ничего не понимал, а Слепой вовсе не имел привычки что-то объяснять. Но вожак все же обернулся, смотря куда-то на стену невидящим взглядом.       ― Есть разговор. Вставай.       Такое заявление пугало. Курильщик сглотнул и поспешил оглядеться. В комнате царило полное умиротворение; все мирно спали, кроме одного лишь Македонского, который стоял у плиты и, судя по запаху, заваривал кофе. Интересно, он хоть иногда спит вообще? Рядом с самим Курильщиком, как и следовало ожидать, спал Табаки, который умудрился едва ли не забраться на посапывающего рядом Сфинкса. Лысый, к слову, лежал на спине мирно, словно на нем вовсе не покоился проворный Шакал.       Македонский, определенно слышавший слова Слепого, тут же оказался рядом с Курильщиком. Он подкатил коляску, а сам парень уставился на его действия с опасливым любопытством. Вожака уже не было видно, должно быть, он покинул комнату.       ― Слепой никогда со мной не разговаривал.       Эти слова вырвались словно против воли Курильщика. Да, вожак в принципе не отличался общительностью и беседовал, разве что, со Сфинксом или Стервятником. Хотя что вообще Курильщик мог знать о Слепом? Он ничего толком не знал, но искренне боялся вожака, памятуя о том, что для него не проблема просто перерезать горло любому неугодному. Этот человек явно не ценил чужие жизни.       ― Ты переживаешь?       Казалось, Македонский был удивлен. Курильщик посмотрел на него, и в тот же миг состайник оказался рядом, чтобы подать ему руку и помочь переместиться в коляску.       ― Я просто не знаю, с чего это вдруг.       На ум сразу пришел минувший вечер, который он по собственной неосторожности провел в комнате третьей. А ведь Слепой велел ему зайти к Птицам и что-то забрать, а он этого так и не сделал. Может, дело в этом? Вряд ли, будь оно так, вожак сказал бы что к чему прямо на месте, а не стал бы его звать с собой не пойми куда.       ― Но ты это узнаешь. Тебе ведь незачем бояться.       В голосе Македонского чувствовалась такая уверенность, что Курильщик ощутил подвох. Незачем бояться? Что за бред? Слепого боятся все обитатели Дома, и при том по весьма вескому поводу, так с чего бы Курильщику не опасаться за свою жизнь?       ― Я так не думаю.       Глаз Македонского не было видно из-за длинной челки.       ― Но почему?       Едва оказавшись на своей коляске, Курильщик выдохнул. Он был бы совершенно не против еще поспать, но видно не судьба. На ум отчего-то пришел Стервятник и тот момент, когда сам Курильщик очнулся на его коленях.       ― А разве не понятно?       Македонский выпрямился, когда дело было сделано. Он посмотрел куда-то в сторону, и в какой-то момент Курильщику показалось, что состайник превратился в изваяние, перестал быть живым человеком из плоти и крови. Это было довольно жуткое ощущение.       ― Ах да, разумеется…       Он ушел, скорее даже уплыл в сторону, совершенно тихо, даже половицы не заскрипели от его шагов. Недоуменный Курильщик лишь пожал плечами и поспешил за Слепым, ведь нельзя заставлять вожака ждать, это может плохо закончиться. Парень тут же задумался над столь заторможенной реакцией Македонского. Почему он был уверен в том, что Курильщику ничего не угрожает? Почему вообще все, кроме, разве что, Черного, забыли о том, что произошло с Помпеем? Или не забыли, а просто делали вид, будто ничего и не было, общались со Слепым как и прежде. Какое лицемерие. Черный это понимал, а потому говорить с ним Курильщику было куда проще. Ровно до тех пор, пока Черного не начало заносить. Он сильно изменился за последнее время, и эти изменения Курильщику совершенно не нравились, хоть он и не посмел бы винить в чем-то состайника.       В коридоре было светлее, чем в комнате, а потому парень сперва невольно поморщился и огляделся, выискивая силуэт Слепого. Тот обнаружился чуть поодаль. Он услышал шум и махнул рукой, давая понять, что Курильщику следует направиться за ним. Парень, разумеется, не посмел бы хоть как-то с этим спорить.       Интересно, что вообще задумал Слепой? О чем им вообще говорить? У Курильщика не было даже хоть какого-то предположения, а неизвестность всегда пугала. Спросить он так и не решился. Его глаза изучали фигуру напротив, спину Слепого, спрятанную в бесформенную черную кофту. Худоба этого человека всегда казалась ему какой-то аномальной и противоестественной, словно коснись его пальцем ― развалится как хрустальная фигурка. Весьма и весьма обманчивое ощущение, заставлявшее забыть о том, кто это на самом деле. Почти как в случае с Лордом, но с ним Курильщик хотя бы мог нормально общаться и даже предугадывать изменения в его настроении и тем самым избегать любых конфликтов. Со Слепым же никогда и ничего не угадаешь.       Они достигли учительского туалета. То самое место, которое Курильщик всегда считал укромным. Укромным настолько, что в нем можно было тихонько покурить, если ты Фазан. А Курильщик был Фазаном, и в тайном месте он нуждался.       ― Вот здесь, ― заключил Слепой.       Курильщик пересек порог и огляделся. Он не решился что-то спрашивать, потому как вовсе не был уверен в том, что вожак обращался к нему. С тех пор, как Курильщик попал в четвертую, он не приходил сюда. Пропала такая необходимость. В четвертой можно было спокойно курить, не вставая с кровати, никто за это не порицал, никто этого не запрещал. Рай, да и только, особенно после едва ли не тюремного режима в первой.       Дверь с противным скрипом закрылась, стало темнее. Кажется, лампочка в этом туалете так и не появилась. Наверное, это помещение так и осталось одним из самых необитаемых в Доме. Слепой коснулся стены пальцами, самыми кончиками. Он заскользил ими, словно что-то выискивая, наткнулся на обвалившуюся штукатурку и тут же отломил кусочек, а после повернулся к стене спиной и сел там же, где и стоял. Курильщик сглотнул, смотря на все это действо. Вожак подтянул ноги к груди, согнув их в коленях, почесал наспех грязную голову, сунул кусок штукатурки куда-то в карман и после обратился к Курильщику.       ― Сигареты с собой?       Парень опешил, а после сам удивился своей же реакции. Разумеется, они же пришли поговорить. Сигареты в самом деле нашлись, как раз в кармане ветровки, которая висела на спинке коляски.       ― Да, ― отозвался Курильщик.       Он достал пачку, оказавшуюся наполовину пустой, и достал пару сигарет. Ему тоже стоило закурить, чтобы хоть немного успокоиться. Он подкатил коляску поближе к Слепому, понимая, что тот не планирует сам подходить к нему, а сразу после протянул вожаку сигарету. Зажигалка у Слепого обнаружилась в кармане. Едва они оба закурили, вожак оперся рукой о коляску так, что Курильщик осознал ― пути для отступления перекрыты. Планировал ли Слепой таким образом не позволить ему уйти, он не знал, но выглядело это именно так.       ― Ты тут бывал?       Голос Слепого по обыкновению звучал крайне незаинтересованно, бесчувственно и лениво, словно он находил саму необходимость разговаривать чем-то невероятно скучным и пресным. Курильщик кивнул, сделал затяжку, а потом едва не стукнул себя по лбу.       ― Да, ― ответил он. ― Раньше. В последний раз был здесь, еще когда был в первой группе.       С тех пор, казалось, минуло года три, а не несколько месяцев. Тогда Курильщик был Фазаном, который отчаянно старался соответствовать нормам, заданным в первой группе, жить по правилам, заданным первой группе, быть тем, кем необходимо было быть в первой группе. Регулярные посещения врача, диетическое питание, здоровый образ жизни. Разумеется, никаких сигарет, ни в коем случае не больше трех чашек кофе в день, всегда постиранная одежда, от которой несет дешевым стиральным порошком, точный график подъема и отбоя. А еще накрахмаленные наволочки с немного желтоватой белизной. Все это было живо в памяти, но казалось чем-то настолько же далеким, как и жизнь дома, с отцом.       Курильщик понял, что не может так больше жить задолго до того, как его выгнали из первой. Но он, разумеется, не предпринимал никаких действий для того, чтобы что-то изменить. Фазану ведь не из чего выбирать. Фазанов любят только воспитатели, учителя и директор, остальные жители Дома считают своим святым долгом превратить жизнь Фазанов в сущий ад, особенно логи. Так было всегда. Так всегда и должно было быть. Но потом в дело вмешался Сфинкс, благодаря которому неприметный Фазан, имевший при себе один-единственный секрет и пару запретных красных кроссовок, стал известен на весь Дом как Курильщик. И после этого вся жизнь просто перевернулась с ног на голову.       ― Ты помнишь тот день?       Курильщик нахмурился. Это что же, такая прелюдия к разговору, из-за которого Слепой его сюда и привел? Довольно странная тема для обсуждения.       ― Ну… вроде.       Это был тот самый день, когда Курильщик узнал о том, что его переводят в другую группу.       ― Значит, ― Слепой выдохнул едкий дым, ― ты помнишь, что тогда произошло. Помнишь, что изменилось.       ― Изменилось?       Курильщик совсем уже ничего не понимал. Что изменилось? Его положение в Доме? Его окружение? Его жизнь?       ― То, что произошло именно здесь, ― уточнил вожак.       Должно быть, это имело какое-то значение. Курильщик задумался. Он помнил, как курил в туалете, а потом наугад читал объявления в коридоре, наткнулся на одно и, решив, что это точно знак судьбы, умчался в Кофейник. А уже потом он сидел за одним столом с Лордом и Табаки. Эти воспоминания были потрясающе отчетливыми. Парень точно помнил, о чем они говорили, помнил, как неугомонный Табаки писал в своем блокноте правила переселенца. Вообще все помнил из того, что было уже после. Но Слепой явно имел в виду то, что было до этого.       ― А что произошло? ― спросил он.       Слепой как-то странно склонил голову.       ― Это я хотел спросить у тебя.       Пришлось снова напрячь память. Как странно. Курильщик точно помнил, что был в туалете, выкуривал припрятанную сигарету и предавался самым мрачным мыслям. Вот и все. Воспоминания меркли на фоне того, что происходило уже потом, в том же коридоре или Кофейнике. Должно ли было его это удивить?       ― Ничего особенного. Здесь почти не бывало никого.       Слепой вновь затянулся.       ― Вот как. Понятно.       Сказав это, он замолк, продолжив курить. Курильщик все ждал хоть каких-то пояснений, но их так и не последовало. Он нервно чиркнул зажигалкой, судорожно соображая, что вообще ожидал услышать вожак. Возможно, что-то важное тогда произошло, а Курильщик об этом забыл или же просто не знал? В любом случае, эту тему Слепой поднял не просто так, это слишком очевидно.       ― А почему… В смысле, зачем ты об этом спросил?       Курильщик сглотнул и снова припал к сигарете. Слепой все так же опирался рукой на коляску, так что просто отъехать от него было сложно. Близость этого человека немного напрягала. Уж что-что, а воспоминания о смерти Помпея точно были свежи в памяти.       ― А ты как думаешь?       Слепой не поднимал головы, оно и понятно почему. Когда-то Курильщику казалось, что Слепой и Сфинкс похожи, а пожив с ними в одной комнате он осознал, что более непохожих людей еще поискать надо. При общении с ним Сфинкс умел давить взглядом так, что никаких рук не надо ― редкий талант, выработанный годами тренировок и жизненным опытом. Слепой тоже умел давить, своим полным равнодушием, от которого сквозило могильным холодом.       ― Я не знаю, ― признался Курильщик.       Вожак кивнул.       ― Ты знаешь, что такое ментальные узы?       Резкая смена темы заставила Курильщика зависнуть с приоткрытым ртом. Он выдохнул дым и глубоко задумался.       ― Какая-то связь между людьми?       ― Я бы сказал, что это связь между теми, кто имеет душу, ― заметил Слепой. ― Душу имеют не только люди.       Курильщик задумчиво кивнул.       ― Табаки говорил что-то подобное.       Вожак вновь затянулся.       ― Тебе стоит чаще прислушиваться к тому, что он говорит, в его словах много смысла. Тебе вообще стоит больше слушать и меньше спрашивать, в этом много пользы.       А вот так ему говорил Сфинкс. Этот лысый верзила был, наверное, одним из самых умных обитателей Дома, но он, по его же собственным признаниям, не любил вопросы больше всего на свете, а если и отвечал на них, то настолько витиевато, что по итогу становилось еще непонятнее.       ― Я слушаю, ― признался Курильщик. ― Но слышу только какую-то бессмыслицу.       ― Значит, надо учиться понимать. Ментальные узы с Домом есть далеко не у каждого, но у тебя они есть. Только ты сам этого не знаешь. А я все думал, почему же.       Понимать Слепого было все сложнее. Он говорил о некой связи. Из его слов выходит, что у Дома есть душа, а еще есть связь с обитателями, некие ментальные узы. И вожак считает, что у Курильщика есть такая связь. Если хорошо подумать, эти слова не были лишены некоторого смысла. Буквально месяц назад нечто подобное говорил Черный, что-то о связи, которой у него самого так и не появилось за все те годы, что он провел в Доме. «Дом не принял» ― так он сказал. В эту фразу он вкладывал весомый сакральный смысл, Курильщик не мог этого не понимать. А теперь нечто подобное говорил еще и Слепой.       ― А почему ты думаешь, что у меня есть какая-то связь с Домом?       Вожак ответил не сразу. Он смотрел перед собой невидящим взглядом и курил, заставляя состайника нервничать все сильнее и сильнее. В раковину капала вода из ржавого крана. Эти звуки вдруг показались Курильщику ужасно громкими. В какой-то момент он и вовсе ощутил, что на него давят стены. Они были сырыми и грязными, только капитальный ремонт может спасти этот ужас, и то вряд ли. Вот он ― Дом. Ничего особенного в нем нет, обычное здание, не самое лучшее. Все тот же серый неприметный Дом, который своим видом портил окружающую многоцветную действительность. Курильщику никогда не казалась жизнь в этом месте хорошей. По крайней мере, период его существования в рядах Фазанов определенно был ужасен. Парень только жил мыслью о том, что однажды он выпустится из стен Дома и вернется к нормальной жизни, в которой будет отец.       ― Не я, ― ответил, наконец, Слепой. ― Так думает Стервятник, а я привык доверять его чутью. Он не ошибся.       ― Стервятник?       Опять этот Птичий Папа. На ум вновь пришли события минувшего вечера. Вожак третьей явно его чем-то напоил, раз Курильщик настолько сильно потерял всякий контроль над собой, теперь стоило лишь гадать о том, что вообще происходило, когда Курильщик вырубился. Пришли Птицы и переложили его на кровать Стервятника, головой на его ноги? Курильщик не мог даже примерно представить нечто подобное у себя в голове, все равно выходила как какая-то лживая и жалкая пародия на правду.       ― Он самый, ― Слепой поднял голову. Черные волосы закрывали половину его лица, глаз и вовсе не разглядишь. Наверное, Курильщик просто привык всегда смотреть в глаза собеседнику, даже если тот совершенно незрячий. ― Стервятник разглядел то, что было скрыто от всех. Даже от тебя самого, что и вовсе удивительно.       Курильщик мотнул головой.       ― Я не понимаю. Что он разглядел? О чем вообще речь?       ― И не поймешь, если сам не вспомнишь.       Яснее не стало от слова совсем. Курильщик снова огляделся, словно в поисках ответов на свои многочисленные вопросы, но кругом все так же были только сырые стены.       ― Что я должен вспомнить?       Тем временем Слепой докурил сигарету и потушил ее о грязный кафель рядом с собой, а после отстранился от Курильщика и поднялся на ноги. Худые ноги его, казалось, еле держали. Стоило лишь шокировано задаваться вопросом о том, как он вообще еще живой.       ― То, что тут произошло.       Он обошел коляску Курильщика, ориентируясь в пространстве слишком уж хорошо для того, кто ничего не видит. Его состайник даже не сразу осознал, что вожак уходит. Неужели разговор уже закончен? Об этом они и должны были поговорить? Но какой вообще в этом всем смысл?       ― Подожди… ― Слепой замер, не утруждая себя тем, чтобы обернуться. Курильщик сглотнул: ― Ты только об этом хотел поговорить со мной? Не о том, что было вчера в третьей?       Это казалось куда более уместной для разговора темой. Слепой все же обернулся. Он смотрел куда-то мимо, мертвые глаза не выражали ровным счетом ничего.       ― А что там произошло? Что-то, что заставило тебя волноваться?       ― Нет, просто…       Кажется, все окончательно зашло в тупик. Курильщик уже и сам не понимал, что должен говорить и как должен реагировать на все сказанное вожаком. Он все так же не понимал всего того, в чем Табаки, например, видел невероятный смысл.       ― Тогда об этом не нужно говорить, ― заключил Слепой. ― Вспоминай, Курильщик, потом ты сам все поймешь.       Он достал из кармана тот самый кусочек штукатурки и с совершенно спокойным видом надкусил его, словно это был кусок свежеиспеченного хлеба, не иначе, а после покинул туалет. Курильщику только и оставалось, что недоуменно смотреть на прикрытую дверь, за которой исчез вожак. Что же такого особенного он должен был вспомнить? Что он мог такое забыть вообще? В этом туалете произошло не так уж и много видных событий. Да, здесь его однажды застал Сфинкс. Он потом и дал ему прозвище, раскрыв его тайну перед всем Домом, и именно это окончательно настроило всю первую группу против него. Фазаны не любили, если кто-то из них выделялся и нарушал установленные правила. Возможно, в третьей никто не стал бы выгонять тебя, если бы ты не носил с собой горшок с комнатным цветком. Не факт, конечно.       Произошло ли что-то еще? Курильщик не мог припомнить ничего из ряда вон выходящего. Он обреченно выдохнул и уставился в потолок ― такой же серый и неказистый. Почему он раньше не замечал, что это помещение настолько отвратительное?       Уже светало, Курильщик это ощущал даже несмотря на отсутствие в туалете окна. Выдохнув, он выкатил свою коляску прочь из туалета. В коридоре дышалось куда приятнее. Кому ему теперь задавать свои вопросы? Кто сможет его понять и хоть как-то помочь? Первым делом парень подумал о Черном, однако тот явно был не в духе в последнее время. Сфинкс тоже был хорошим вариантом, даже несмотря на его нелюбовь к вопросам, но его ответы вполне могли бы запутать Курильщика окончательно.       В итоге решение пришло словно само собой. Кивнув собственным мыслям, Курильщик покатил коляску вперед.       На сей раз дверь третьей была открыта настежь. Рядышком у стены на своей коляске восседал величественный Дракон. Устроившийся перед ним на коленях Дронт с важным видом завязывал шнурки на ботинках Дракона. Он явно медлил, немного чертыхался и путался в шнурках, которые словно выскальзывали из пальцев, но Дракон, прижимавший к груди горшок с довольно симпатичным пушистым цветком, никоим образом не показывал, что его раздражает такая медлительность.       ― Идем собирать утреннюю росу, ― зачем-то сообщил он подоспевшему Курильщику. ― Но уже немного отстали от всех.       ― Я уже почти… сейчас… ― Дронт, казалось, решал сложнейшую задачку по тригонометрии, до того он был сосредоточенным.       Курильщик сперва невольно опешил, а потом пришлось вспомнить о том, что в третьей группе вообще все странные.       ― Понятно, ― кивнул он, понимая, что в приветствии нет никакого смысла. ― Вы всегда так делаете? В такую рань?       Он был уверен в том, что еще нет и пяти часов. В это время все спят и видят десятый сон, Курильщик даже не догадывался о том, что для кого-то день начинается раньше.       ― После дождя всегда, ― отозвался Дракон. ― Он как раз закончился два часа назад, самое время для росы.       Курильщик нахмурился.       ― А зачем вам роса?       Дракон, наконец, соизволил на него посмотреть. Он был немногим старше Курильщика, от силы года два-три, но смотрел как умудренный жизненным опытом старец, поучающий неразумное подрастающее поколение. Морок был настолько осязаемым, что Курильщик ощутил себя еще младше, чем он есть.       ― В ней содержится сила, ― сказал Дракон. ― А сила нужна для зелий, чтобы усилить их эффект.       На сей раз Курильщик кивнул. Понятно, решили сварить очередную наркотическую бурду, а роса ― это один из ингредиентов. Неужели руководство Дома в самом деле не замечает, что в третьей творится нечто подобное?       ― Ясно. Эм-м… ― он нерешительно заглянул внутрь помещения. ― У вас все ушли?       Дракон мотнул головой.       ― Не все. Стервятник занят делами.       Наконец, Дронт разобрался со злосчастными шнурками. Они ушли, не потрудившись попрощаться, а Курильщик кивнул сам себе. Он хотел застать именно Стервятника. Раз уж именно Птичий Папа как-то натолкнул Слепого на мысль о связи Курильщика с Домом, то именно с ним об этом и нужно говорить. Может, хоть что-то прояснится. Да, Стервятник тоже умел говорить витиевато, как и Сфинкс, и его ответы больше походили на ребусы, но он хотя бы отвечал охотнее, порой давая шанс себя понять.       Дождавшись того момента, когда Дракон и Дронт исчезнут за ближайшим поворотом, Курильщик заглянул внутрь еще раз. Здесь все так же царил полумрак, который теперь казался даже каким-то гармоничным и не отталкивающим.       ― Заходи, Курильщик.       Знакомый голос застал врасплох, потому как увидеть Птичьего Папу сразу не вышло. Курильщик пересек порог и вгляделся в темноту. Горело уже меньше ночников, всего два, так что видимость была неважная. Когда Стервятник заковылял в его сторону, опираясь на свою трость, Курильщик ощутил невероятно острое волнение. Минувшей ночью Птичий Папа сделал что-то немыслимое ― он зачем-то поцеловал его. Думая об этом, парень попытался сам себя убедить в том, что это был какой-то ничего не означающий жест. Мало ли, может для Стервятника нормально целовать в губы других людей. Может он так сильно вошел в роль птичьего папы. Объяснения были глупыми, парень это понимал, но иных вариантов просто не было, а спрашивать об этом напрямую он стеснялся.       ― Я помешал?       Когда Стервятник оказался в зоне видимости, Курильщик смог убедиться в том, что выглядит вожак третьей более чем воодушевленным и выспавшимся.       ― Нет, я буду не против компании. Только закрой дверь, а то как бы запах таинства не приманил Псов.       Курильщик нахмурился, но решил даже не пытаться понять, о каком таком таинстве идет речь.       ― Ладно, ― он прикрыл дверь, ощутив, что снова тонет в том самом запахе. Что-то растительное, словно распустившиеся цветы на поле, но вперемешку с вызывающим ароматом спирта и сырости. Такой запах действительно сбивал с толку. ― Я хотел поговорить, если ты не сильно занят.       Странно, но сейчас парень ощущал себя куда увереннее, чем минувшим вечером. Даже чертов запах переносился куда легче. Неужели он успел к нему привыкнуть?       Стервятник заметно усмехнулся.       ― Нет, не занят.       Он сжимал в руках небольшой веник из засушенных трав. На первый взгляд они походили на мяту, но Курильщик не мог быть в этом уверен. Достигнув плиты, Стервятник с глубокомысленным видом принялся отрывать сухие листочки и кидать их в кастрюлю. Под ней горел мелкий огонь, ничего не бурлило. Курильщик принюхался. Ядерным спиртным, как еще вчера, теперь уже не пахло.       ― Это что?       Разумеется, Птичий Папа вполне мог просто не отвечать ему, но интуиция подсказывала, что ответ все же будет. Стервятник закончил свое занятие, положил веник куда-то в сторону и, взяв в руки большую ложку, перемешал содержимое кастрюли.       ― Всего лишь отвар трав. Пара моих птенцов простудилась, надо лечить их, пока всех не заразили.       Курильщик перевел взгляд на него, а потом покосился на кастрюлю с откровенным недоверием.       ― А почему ты не отправишь их к врачу? Больные должны находиться в Могильнике.       Стервятник хмыкнул.       ― Я знаю, как будет лучше для моих птенцов, Курильщик. Их нельзя вырывать из родного гнезда.       Парень решил не спорить. В третьей были свои, особенные и мало ему понятные отношения, при которых Стервятник был для Птиц вообще всем, самым главным авторитетом, едва ли не богом во плоти. Птиц никто не посмел бы тронуть, потому как многие боялись самого Стервятника и знали, что тот за своих стоит горой. Иногда Курильщику становилось интересно узнать, как вообще у них сложилась такая система. И как все было до Стервятника, ведь он тоже был в Доме не всегда. До него ведь был кто-то другой. Был ли этот кто-то таким же авторитетом для своих? Кажется, Сфинкс однажды сказал Курильщику, что у Птичьего Папы когда-то был брат, с которым они были очень близки. Этот брат погиб при странных обстоятельствах, а уже потом, спустя какое-то время, Стервятник стал тем, кем он в итоге стал.       ― Значит, им будет лучше пить это?       ― Да, ― лаконично кивнул вожак третьей. Он убрал ложку и прикрыл кастрюлю крышкой, а после повернулся к Курильщику. ― Угостить тебя чаем?       ― Нет, ― поспешно отозвался тот. ― Мне твоего чая хватило вчера.       Не хватало еще снова словить приход от этого «чая» и вновь начать видеть себя в образе лисы в норе.       Стервятник понимающе хмыкнул.       ― Не ценишь ты птичье гостеприимство. Но я обещаю, что на сей раз это будет самый обычный черный чай, без всяких трав.       Он обернулся и зашагал в сторону стола, который Курильщик хорошо помнил. Парень смотрел в спину Стервятника и невольно переместил взгляд ниже, а потом моментально покраснел. Ему стало стыдно, но взгляд он, однако, так и не отвел ровно до тех пор, пока Стервятник сам к нему не обернулся.       ― Ладно, ― кивнул Курильщик. ― От простого чая не откажусь.       Было бы лучше выпить кофе, определенно. А еще хотелось покурить, даже несмотря на то, что он уже выкурил сигарету буквально пару минут назад и едва выбросил окурок.       ― Так о чем ты хотел поговорить?       Курильщик внимательно пронаблюдал за тем, как Стервятник заварил чай из обычной заварки. Как там он вчера говорил – нужно сперва узнать, из чего сделана жидкость, а уже потом только пить? Кажется, смысл был именно в этом. Пора уже учиться не попадаться на всякие дешевые фокусы вроде галлюциногенного чая.       ― Мы разговаривали со Слепым. Он сказал, что ты считаешь, что у меня есть какая-то связь с Домом?       Птичий Папа не спешил садиться. Он поставил перед гостем чашку с чаем и так и остался стоять рядом, опираясь на свою трость.       ― О, ты про ментальные узы?       Курильщик выдохнул. Что ж, Стервятник хоть в курсе, что к чему, это уже радует.       ― Я вообще не знаю, что это такое. Так с чего ты взял, что это есть? Слепой теперь считает, что я должен что-то вспомнить, чтобы что-то понять, а я не знаю, о чем речь.       Стервятник вдруг засмеялся. Искренне так засмеялся, беззлобно, чуть прикрыв ладонью рот.       ― Слышал бы ты себя, Курильщик. Что-то вспомнить, что-то понять. Тебя порой хочется просто пожалеть, до того ты много не знаешь и не понимаешь, ― он перестал смеяться, но не перестал выглядеть неприлично веселым. ― Прости, я не хотел насмехаться. Но ты сейчас выглядишь куда невиннее и милее любого из моих птенцов.       ― Да пошел ты.       Несмотря на извинение, Курильщик ощутил себя невероятно оскорблённым и униженным. Совсем неприятно от мысли о том, что понимает ситуацию вокруг него едва ли лучше, чем неразумный Толстый.       ― Не злись, ― улыбнулся Стервятник. Когда Курильщик предпринял попытку объехать его и уйти прочь, Птичий Папа склонился над ним, выронив трость и оперевшись руками о подлокотники коляски. Он так легко пресек все попытки к бегству, что Курильщик просто замер. ― Ты можешь задать мне любой вопрос. Обещаю больше не смеяться.       ― Не надо. Я просто уйду.       ― Уйдешь без ответа?       Курильщик быстро понял, что нет смысла в попытках вырваться. Он посмотрел в глаза Стервятнику и замер. Близость этого человека творила с ним что-то немыслимое, заставляя мысли путаться в голове, а сердце стучать быстрее, чем обычно. Никогда прежде парень не ощущал ничего подобного, это пугало и вместе с тем волновало воображение.       ― У меня слишком много вопросов, ― ответил он. ― Что тут вообще происходит? О каких узах идет речь? Почему ты знаешь обо мне больше, чем я сам знаю о себе? Что ты вчера подсыпал в чай? Почему я вчера спал на твоих коленях? Зачем ты вообще вчера сделал то, что сделал?       Курильщик не сразу осознал, что его прорвало. Он заткнулся, надеясь, что Птичий Папа лишь усмехнется в своей привычной манере и просто отстанет, но этого почему-то не произошло. Стервятник как-то странно сузил глаза, смотря на него в упор. Волнение усилилось многократно.       ― Что я вчера сделал? ― спросил вожак третьей. ― Что тебя волнует, Курильщик? Вот это?       Парню до последнего не хотелось верить в то, что это снова произойдет, но Стервятник вновь накрыл его губы. Теперь не было ни эффекта того чая, ни марева после сна. Теперь Курильщик понимал, что это был именно полноценный поцелуй, пусть и такой недолгий и целомудренный. Чуть отстранившись, Стервятник серьезно спросил:       ― Это? ― его голос звучал настолько томно, что у Курильщика по телу пробежались мурашки. Никогда прежде с ним не происходило ничего подобного. ― Тебе не нравится?       Сложно было понять, волнует ли Стервятника ответ на самом деле. Он все так же смотрел ему в глаза, и Курильщик осознал, что его уже повело. Нечто неведанное, такое незнакомое и пугающее накрыло с головой, лишив самообладания.       ― Да чтоб тебя…       Он перестал отвечать за свои действия. Его руки словно сами собой вцепились в волосы Стервятника. Сократив жалкое расстояние между ними, Курильщик сам припал к чужим губам, целуя и окончательно пропадая в собственных ощущениях. И именно в тот момент все было как никогда прежде правильно и уместно.