***
Хельга в последний раз окинула себя критическим взглядом и осталась довольна. В такой маскировке её никому было не узнать. Не давая себе ни секунды на сомнения, девочка решительно позвонила в дверь. На пороге показался именно тот, кто нужно: хозяин пансиона «Сансет-Армз» и дедушка Арнольда, носивший такую же фамилию. Он в недоумении посмотрел на низенького худенького паренька, утопающего в огромной толстовке с логотипом местной пиццерии, в синей кепке, сдвинутой на лицо так сильно, что разглядеть из всего лица можно было только пышные усы. – Вы владелец пансиона? – раздался низкий голос из-под кепки. – Я, – подтвердил дедушка Фил, продолжая в лёгком смятении рассматривать явившееся ему чудо-юдо. – Мистер Харрис заказал Вам эту пиццу в знак своих извинений и благодарности за оказанное гостеприимство, – разносчик пиццы ткнул в старичка коробкой, на которой лежали лист и ручка. – Распишитесь, пожалуйста, о доставке. Полное имя с фамилией. Разносчик так и не выглянул из-под кепки, потому не смог увидеть, как счастливый обладатель внезапной пиццы вдруг расплылся в хитрой понимающей улыбке. – Эх, а в моём детстве пицца была редким блюдом, – он не спеша выводил на листе «Филлип». – Однако у меня о ней такая интересная история есть! Позвонили как-то в дверь нашего пансиона, мой дед – он был тем ещё коротышкой – открыл. На пороге стоял паренёк из семьи итальянских иммигрантов, дед сразу узнал его по фантастически буйной кудрявой шевелюре и запаху томатов. Итальянец стал предлагать купить у него пиццу. Дед согласился, нам всем давно было интересно. Вписал своё имя в список покупателей, с которым паренёк собирался отчитываться перед отцом. Едва дед вписал фамилию, итальянец рванул бумажку – и как даст дёру! Он уже почти скрылся за поворотом, как с него вдруг слетел неказистый кудрявый парик. Паренёк неожиданно оказался девочкой, но ещё не коротышкой. Дед успел заметить её настоящие волосы – два светлых хвостика! – Неужели? – голос разносчика пиццы прозвучал выше, чем прежде, но по-прежнему из-под кепки. – Да-а-а, – утвердительно протянул дедушка Фил. – Но дальше – ещё удивительнее! Мы выяснили, что эта итальянская семья никому свои пиццы не продавала, – увлёкшись своим рассказом, старичок виртуозно игнорировал ощущаемый почти физически взгляд, что заклинал быстрее дописать второе имя и перейти уже к фамилии. – А в том списке покупателей было несколько наших знакомых. И что же? Никто из них пиццу не покупал. Ну и ну! Чудеса в решете! Что бы это значило? Хрупкий разносчик пиццы пробубнил в ответ что-то нечленораздельное. – Да уж, задачка! Но всё оказалось довольно просто. Одна моя одноклассница, которая постоянно задирала меня в школе, на самом деле была тайно влюблена в меня и явилась под видом продавца пиццы к нам в пансион, чтобы узнать мою фамилию. Кто бы мог подумать! Маленький усатый разносчик аж перестал дышать. – Даже те, кого ты вроде бы хорошо знаешь, иногда преподносят сюрпризы. Так и мистер Харрис сегодня: заказал нам пиццу, а ведь такой жадюгой был, пока жил в пансионе. Я бы в жизни не подумал! Напряжённые до предела нервы разносчика таки не выдержали, и он вскинул голову, впервые посмотрел в глаза дедушке Филу в безумной, несбыточной надежде, что всё это только совпадение… Не совпадение. Едва Хельга заглянула в сверкающие хитростью и проницательностью глаза собеседника, как ей стало предельно ясно: он всё знает. И то, что в этом несуразном наряде разносчика пиццы скрывается она, Хельга Патаки, и про её чувства к его внуку. Причём, похоже, догадался он отнюдь не сегодня. Девочку захлестнула такая волна смущения и стыда, что она просто не могла этого выдержать. Хотелось оказаться как можно дальше от этого взгляда, от этого места, снова остаться одной в зоне комфорта, где она сможет успокоиться и придумать, как выпутаться из этой ситуации. И как можно скорее. Эти мысли пронеслись в голове Хельги быстрее секунды. Наплевав на всё, она развернулась и убежала. Только очутившись в своей комнате, горе-шпионка осознала, что листок, где дедушка Арнольда писал своё полное имя, она оставила у него. От досады и злости на свою собственную глупость приложилась лбом об стенку. Ну почему она такая дура и неудачница? Мало того, что ей пришлось пережить мучительные минуты, как и всякий раз, когда кто-то узнавал её тайну и становился свидетелем её сумасшествия, так она ещё сама свела на нет все свои усилия, рискованные усилия. Почему, подобно себе из истории старика, не вырвала у него листок, прежде чем смыться? Фамилию ведь он, кажется, всё-таки дописал. Хельга под конец уже не пялилась на листок, она, испуганная, вся обратилась в слух, но первые пару букв дедушка написал точно. И что теперь делать? Что делать? Что делать?! Поистерив ещё какое-то время, Патаки в конце концов немножко успокоилась и вернула способность мыслить трезво. Конечно, к таким радикальным мерам, как пластическая операция и побег из страны, прибегать не стоит. Без Арнольда ей не жить, да и его дедушка вряд ли ему расскажет, раз, всё зная, не рассказал раньше. Однако и приблизиться к пансиону Хельга не сможет. По крайней мере, пока. Как быть? Оставить до лучших времён попытки выяснить фамилию возлюбленного? Уж лучше Патаки узнает тогда, когда её с Арнольдом объявят мистером и миссис такими-то, чем снова встретиться взглядом с его мудрым дедушкой. Не может же быть, чтобы у лучшего мальчика в мире была кошмарная фамилия. В кои-то веки приняв решение отступиться от своей навязчивой идеи, Хельги легла спать. Но её ночь была далека от спокойной. Сначала блондинка во сне удирала от дедушки и бабушки Арнольда в костюмах индейцев, которые кричали, что, не зная фамилию их внука, она не вправе просить его руки. Этот сон сменился другим, где её и Репоголового, закидав тухлыми помидорами, выгнали из церкви, потому что нельзя им пожениться, коль жених забыл свою фамилию. А в третьем сне любимый вовсе предложил им обоим после свадьбы взять фамилию Юджина – Хоровитц. На удачу. Проснулась Хельга совершенно очумевшая. – На удачу, блин, – ворчала она, ещё не отойдя от сновидения. – Мне в последние дни и так привалило столько удачи, что непонятно, куда её девать. Так Патаки усвоила, что отказаться от этой навязчивой идеи у неё не выйдет.***
Очевидно, выудить что-то у бабушки Арнольда тоже была неудачная идея. Хотя поначалу казалась неплохой: чуть-чуть (или не чуть-чуть) спятившая старушка могла многое выложить, не поняв кому, не поняв ситуацию в целом, а может, и забыла бы обо всём вскоре! Она ведь слышала ту злополучную запись, которую Хельга под действием веселящего газа оставила на автоответчике в пансионе, и ничего страшного не произошло! Однако то, что по предположению влюблённой шпионки, должно было ей помочь, на деле ей помешало. Дедушка Арнольда удивился появлению Патаки, но раскусил её. Раскусила ли бабушка, Хельга так и не сумела понять, но то, что её ждали, – это точно. – Дорогая Элеонора! Ты откликнулась на мой зов! – едва завидев девочку с розовым бантом, эксцентричная немолодая леди кинулась к ней в буквальном смысле с распростёртыми объятиями. – А я уж начала опасаться, что малыш Теодор не смог доставить тебе послание, – она махнула рукой в сторону огромного чёрного котища с плешью над правым глазом. Хельга подошла к Гертруде, когда та была достаточно далеко от пансиона и его обитателей, а именно заявилась в городской парк. Да не одна, а со свитой. Свиту эту, кроме упомянутого малыша Теодора, составляли ещё несколько котов, а также собаки, попугаи, голуби, один перепуганный пони, варан, большая черепаха (Лок Джо, ты ли это? Хотя нет, бред), жонглирующая зажигалкой, хлопушкой и пистолетом (?!) обезьянка и утконос (откуда????). Все разных размеров и степени ухоженности. Имена у всех у них были эпохальные: Джордж Вашингтон, Томас Джефферсон, Вильгельм Завоеватель, принцесса Диана, Фидель Кастро, Индира Ганди, Екатерина Медичи, Геракл, Рэмбо, Зубная фея… Тут были все и отовсюду. А ещё Абнер. Но только у Хельги промелькнула мысль, что можно проникнуть в пансион, покуда свинина занята здесь, как та угрожающе захрюкала, словно говорила: «Только двинься – нападу и покусаю». Сама предводительница такого впечатляющего сборища выглядела не менее впечатляюще. Во-первых, костюм индейца сродни тому, что Патаки видела на ней в своём сне. Такое совпадение заставило вздрогнуть, однако на этом совпадения кончились: за спиной у бабушки Арнольда развевалось подобно плащу шторка от душевой кабинки, голову венчала фиговина, схожая с антенной, только усов тут было больше, чем у настоящих антенн. И как только на голове держалась? На ногах – пёстрые кроссовки, а в руках… световой меч? Эта бабулька ещё и «Звёздными войнами» увлекается? Прежде образы, в которых Хельге доводилось видеть безбашенную пенсионерку, были неожиданными, но понятными, чего нельзя было сказать о нынешнем образе. Словно почувствовав это недоумение «дорогой Элеоноры», Гертруда, наконец, представилась: – Я, глава и мать нашего клана доблестных коротышек, собрала вас всех, мои тайные агенты клана, чтобы сообщить о великой опасности, грозящей нарушить мир и счастье нашего клана! Прежде чем продолжить, «глава и мать» скрипуче прочистила горло, и выглядело это так комично, что смазало эффект от сказанных ею после слов, заставив потеряться их торжественный, серьёзный посыл. Впрочем, с этим справился бы и смысл этих слов. – Ухогорлогрызы и зубоплюи! Чем больше проходило времени, тем сильнее крепла в Хельге уверенность, что зря она свои сны абсурдными называла, есть вещи куда абсурднее. Например, «глава и мать клана доблестных коротышек», которая красноречиво вещала об ухогорлогрызах, что ровно в полночь повадились брать штурмом крепость клана, чтобы погрызть уши и горла его обитателей (как неожиданно); зубоплюи же стремились коварно наплевать зубов в пищу доблестных коротышек, особенно в любимый пирог с малиной древнейшего коротышки. Это возмутительно! Недопустимо! Надо защитить свою крепость и свой клан! Они одолеют врагов вместе! Вперёд! Хотя, может быть, более непостижимым и абсурдным было то, что блистала ораторским талантом индеец-антенна-джедай не впустую. Напротив, не прониклась и не воодушевилась, по-видимому, только Хельга. Представители же животного мира, завербованные в тайные агенты, смотрели на своего вождя неотрывно, издавая периодически одобрительное хрюканье-мяуканье-лай-воркование. Но это же невозможно! Впрочем, помнится, бабушка Герти спасала человечество, разъезжая на звериной упряжке, а по пятницам 13-го все чёрные кошки города признавали в ней свою королеву и собирались вокруг неё. А вдруг у неё в самом деле был дар говорить с животными и понимать их? Возможно, Арнольд, который ведёт иногда осмысленные беседы со своим беконом на ножках, унаследовал это от бабушки? Хельга последнее время тоже как-то подозрительно хорошо понимала вредную поросячью тушку, увеличивало ли это её шансы влиться в семью… чёрт, фамилию же она до сих пор не знает! «Дважды чёрт! Патаки, о чём ты вообще размышляешь? Пора делать ноги с этого сумасшедшего собрания, а то окончательно умом тронешься!» Спорить с собой Хельга не стала, и не прошло и двух минут, как она была уже за пределами парка. Смыться оказалось легче лёгкого: очевидно, многочисленный отряд не заметил потери бойца. Решив, что отошла достаточно далеко, девочка сбавила шаг и вернулась к раздумьям о своей плачевной ситуации. Очередное фиаско. Вроде бы пора привыкнуть и перестать бурно реагировать. Но не выходило. Как ей быть? Что предпринять? Неужели эта отвратительная чёрная полоса никогда не закончится?! Чем Хельга заслужила подобную кару небесную?! Патаки просто нужно знать фамилию своего избранника. Фамилию! Это всего-навсего несколько букв, которые никого не обидят, не оскорбят, не опозорят, зато какая услада для измученного влюблённого сердечка! Неужели она многого просит? Бам! Увлечённо читая пылкий монолог про себя, Хельга свернула за угол, в сторону своего дома… и очнулась сидящей на земле, потирающей лоб. А напротив неё ровно то же самое делал Арнольд. Вот уж чему удивляться было странно, такая фигня постоянно приключалась с ними с дошкольных лет. И Патаки не удивлялась. Но при каждой неожиданной встрече всё равно бывала искренне ошеломлена. Парадоксально, но правда. Каждый новый взгляд на возлюбленного переворачивал мир блондинки с ног на голову, делал счастливой, немыслимо вдохновлял, за спиной вырастали крылья… – Хельга, ты в порядке? – обеспокоенно спросил Арнольд. Чёрт, похоже, она задержалась в своих грёзах дольше обычного. Надо исправляться. – Естественно, нет, тупая башка! Ты же только что сшиб меня с ног! Когда ты уже научишься смотреть, куда прёшь?! Хельга очень старалась выглядеть негодующей. Но, как ни странно, Арнольд как будто вовсе не заметил её грубости. Ни на секунду в его глазах не промелькнули недовольство или раздражение, обида или ещё какая негативная и абсолютно понятная эмоция. Всё то же искреннее беспокойство. Необычная реакция. Что бы это значило? – Извини, задумался, – повинился Репоголовый. – Что-то болит? Не столько слова, сколько его взгляд вынудили Хельгу резко сдать назад. Конечно, тревога Арнольда ей, влюблённой дурочке, была безумно приятна, но слишком уж сильной была эта тревога в подобной стандартной ситуации, после таких столкновений у Хельги обычно и синяка не появлялось. Это выбивало почву из-под ног. – Всё нормально, – буркнула Патаки, быстро встав на ноги и отряхнувшись. – Я ничем не ударилась, отвянь, Репоголовый! – грубо добавила она, увидев, что сбивающий с толку взгляд зелёных глаз не изменился. Ей следовало бы оттолкнуть мальчика в сторону и гордо удалиться, пойти по протоптанной годами дорожке, дальше хранить свою тайну за семью печатями. Но Хельга продолжала стоять на месте, смотреть на странно волнующегося возлюбленного и молчать. Зачем? Почему? Чего ждала? Но дождалась. Словно, наконец, на что-то решившись, Арнольд вдруг выдал: – На самом деле я не только про ушибы. Я в целом. Последнее время ты выглядишь… встревоженной. Усталой, будто плохо спишь по ночам… Ты точно в порядке? Может, я могу чем-то?.. Всем знакомым Арнольда доводилось слышать от него похожие вопросы, когда они были в беде печали или растерянности. Но нынче коротышка ростом, но огромный в стремлении помочь ближнему пацан спрашивал в непривычном смущении. Однако Хельга этого не заметила. А её защитные механизмы сработали. Может, потому что Патаки не могла позволить кому-то увидеть свою слабость, а может, дело было в самом Арнольде, который всегда заставлял хулиганку слетать с катушек, даже если не обращал на неё никакого внимания, а уж когда обращал… – Я же не дежурю ночами у городского архива и не удираю во сне от твоих бабушки и дедушки в костюмах индейцев! – горячо возразила Хельга. Защитные механизмы сработали быстрее мозгов. Зачем было говорить это? Арнольд и вообразить бы не сумел таких причин её недосыпа. – Чего? – и, конечно, ничего не понял, недоумённо вытаращившись на собеседницу. – Ничего! – моментально обрубила та. – Л-ладно, – неуверенно согласился мальчик. Похоже, поведение Хельги не помогало ему понять, в каком направлении двигаться. Но он решил не испытывать судьбу дальше и направление сменил: – Интересное совпадение. Ты сказала про моих бабушку и дедушку в костюмах индейцев, а бабушка сегодня как раз нарядилась индейцем. – Если бы только индейцем! Антенну ещё какую-то на голову нацепила, шторку от душевой кабинки – и объявила себя главой и матерью клана доблестных коротышек! – наткнувшись на обалдевший взгляд внука это легендарной «матери», Патаки поняла, что язык у неё нынче тоже работает быстрее мозгов. Но она мигом нашлась: – Я только что видела её в городском парке. Она собрала вокруг себя целый зоопарк. – Да, с ней случается, – не мог не согласиться Арнольд. – С ней вообще не соскучишься, – вдруг весело улыбнулся репоголовый ангел, не иначе как вспомнив проделки любимой, чудаковатой родственницы. – Она и поезд в подземке починит, и даст бой пришельцам из другого мира с напарницей-обезьянкой… – Чего? – пришла очередь Хельги удивляться. – Ну, это целая история! На днях бабушка затеяла уборку в их с дедушкой комнате. Мы с дедушкой в это время были на кухне, но скоро услыхали наверху жуткий грохот и кинулись туда. Комната выглядела как поле боя! А ещё там будто что-то искали: содержимое всех шкафов было разбросано по комнате. Бабушка, вооружившись световым мечом (не спрашивай, где она его взяла, я сам гадаю), грозила распахнутому шкафу, что сразит его. Когда мы с дедушкой спросили её, что всё это значит, она с достоинством ответила, что только что отразила вторжение из другого мира. А помогала ей в этом обезьянка, явившаяся оттуда через портал в шкафу, чтобы предупредить об опасности и защитить нашу семью, которая сыграет в грядущей войне между мирами решающую роль. Так и сражались они плечом к плечу: бабушка со световым мечом и обезьянка с пистолетом – с пребывавшими через портал в шкафу… этими… как же она сказала? – сбился со стройного повествования Арнольд. – Грызоухогорлами. – Ухогорлогрызами, – на автомате поправила Хельга и в ответ на очередной недоумённый взгляд объяснила: – в парке она сейчас именно против них войско собирает. Что там дальше, Репоголовый? – А… ну… в общем-то, это всё, – скомкано ответил рассказчик. – По словам бабушки, они с напарницей дали бой и победили. Но прибраться за собой бабушка отказалась и нам запретила, мол, враги могут вернуться, нет смысла. Итак, понятно: во-первых, откуда погром в спальне предков Арнольда. Во-вторых, что супербабушка шарит не только в «Звёздных войнах», но и в «Хрониках Нарнии», «Терминаторе» и… А есть что-то в фантастике про обезьян, объединившихся с людьми для обороны?.. Внезапно Патаки вспомнила, что видела в составе войска «главы и матери клана» игравшую с пистолетом обезьяну. И хотя эта обезьяна никак не могла быть защитницей из другого мира, на мгновение девочка всё равно почувствовала себя странно. – Но больше про этих пришельцев из другого мира бабушка ни разу не вспоминала – и я думал, на этом всё закончилось, – добавил Арнольд. – Я понятия не имел, что она сегодня замыслила, нарядившись индейцем. Хотя за завтраком она вела себя непонятно: сначала долго и пристально на меня смотрела, а потом знаешь что выдала? «Не волнуйся, Коротышка, всё у тебя с Элеонорой будет хорошо». На мой вопрос, о какой Элеоноре речь, она ответила: об Элеоноре Рузвельт. А вот почему у меня должно быть всё хорошо с Элеонорой Рузвельт, объяснить не пожелала, лишь с загадочной улыбкой похлопала меня по плечу. Да и Коротышкой раньше только дедушка меня называл. Как всё это понимать? – Может быть, сегодня бабушка считает тебя Франклином Рузвельтом? – нервно предположила Хельга, мысленно молясь, чтобы Арнольд её состояния не заметил. – Знаешь, я совсем не удивлюсь, если так и есть, – тот согласно кивнул головой-репой. Кажется, не заметил. А Патаки про себя тихонько радовалась, что чокнутая бабулька ничего внуку объяснять не стала. Бабушка Герти сегодня не в первый раз назвала девочку с розовым бантом Элеонорой. Даже память напрягать не надо было, воспоминания о других случаях всплывали сами собой. Могло ли это быть совпадением? Неужели старушка сознавала сегодня, кто такая Хельга? Всегда всё понимала и только притворялась? Да ладно? И та запись на автоответчике… Если так, то Патаки, как, видимо, и Арнольд, его бабушку недооценила. Влюблённая девочка мысленно вздохнула, осознав, что теперь не сможет показаться на глаза не только дедушке своего предмета воздыхания, но и бабушке. Хорошо хоть, не ему самому. Тут Хельга заметила, что Арнольд продолжает исподтишка встревоженно на неё поглядывать. – А у дедушки не спрашивал? Он после стольких лет лучше должен в её странностях шарить, – брякнула Патаки, дабы не дать разговору свернуть. – Вообще спрашивал, но он сегодня тоже какой-то странный. Говорил мне совсем не о том, о чём я спрашивал, а после только посмеивался и подмигивал. Прямо как… – глаза репоголового блондина внезапно расширились, будто у него сейчас случилось осознание чего-то невероятного. – Прямо как вчера, когда я его спросил… Тут Арнольд захлопнул рот, бросил на слушательницу испуганный (?) взгляд – и покраснел. Такой поворот событий необычайно заинтриговал Хельгу. – Что спросил? – Ну… мне совет был нужен… ничего особенного… – но щёки партизана стали цвета ещё более спелых помидоров, выдавая неискренность хозяина. А взгляд его метался куда угодно, лишь бы не на собеседницу. Это и навело её вдруг на мысль, что вмиг заставила застыть готовое сорваться с языка «Какой совет?» Неужели? Да ладно? Не может быть! Или?.. Арнольд спрашивал у дедушки о ней? Эта догадка делала Хельгу радостно взволнованной в той же степени, что и пугала. Почему Репоголовому понадобился совет по поводу неё, своей одноклассницы? Их неидеальные взаимоотношения являются таковыми уже много лет, почему именно сейчас? Ничего нового ведь не произошло: Патаки не задирала возлюбленного сверх нормы, наоборот, в некотором роде прогрессировала в сдержанности. Но нерепоголовый дедушка Репоголового поймал её на глупой попытке как раз вчера! Неужто Хельга ошиблась, и старый пройдоха рассказал всё внуку? И поэтому Арнольд такой встревоженный и смущённый? Когда она призналась ему в любви в разгар сражения за квартал, он тоже чувствовал себя не в своей тарелке. О, нет! Следовало обороняться и немедленно. Но Арнольд Хельгу опередил, выпалив раньше на какую-то секунду: – Дедушка рассказал историю из их с бабушкой детства! Он часто рассказывает истории, хотя, думаю, большинство из них сочиняет. Но в этот раз история была реальная. Хельга непонимающе воззрилась на него. Он сказал совсем не то, что она ожидала. Может быть, она поспешила с выводами, погорячилась, обвинив старикана в болтливости, и Арнольд по-прежнему ничего не знает? Или внезапное откровение просто повергло его в шок, а он не хочет менять что-либо в их отношениях? Как бы там ни было, с Репоголовым что-то неладно. Он так эмоционально тараторил, жестикулировал руками – это было непохоже на него, скорее, напоминало поведение самой Патаки, когда она, чувствуя, что близка к провалу, начинала неловко импровизированно на него рычать. Она поступала так, когда хотела отвести от себя подозрение, отвлечь собеседника от опасной темы. Мог ли возлюбленный делать сейчас это же? Но что ему от неё, Хельги, утаивать? – Началось с того, что как-то раз в дверь нашего пансиона позвонил паренёк с буйной кудрявой шевелюрой… – продолжал Арнольд, а у его одноклассницы от этих слов остановилось сердце. Буйная кудрявая шевелюра заявившегося в пансион паренька, которая не была его волосами, да и сам он не был пареньком… Вот что старый пень рассказал внуку! Ужас! Катастрофа! Это же как гнусно Хельга теперь должна была оскорбить любимого ангела, чтобы снова убедить в своей ненависти?! – …отец моего дедушки открыл дверь. Готовые врубиться защитные механизмы заглохли от неожиданности. – Отец? – тупо переспросила Хельга. – Не дед? – Отец, – уверенно, но удивлённо подтвердил свои слова Репоголовый. – А что? – Да так, ничего, не обращай внимания, я просто на миг потеряла нить беседы! – у Патаки вырвался нервный смешок. – Отец моего дедушки открыл дверь и узнал, что этот парень из булочной в паре кварталов от пансиона и пришёл, чтобы предложить купить у него пирог с курицей и грибами… Чего??? Какая булочная? Какой пирог с курицей и грибами? Хельге дед втирал про итальянских иммигрантов и пиццу! Кто пудрит Патаки мозги? Должно быть, старик, ему это более свойственно, чем Репоголовому. Но какой в этом смысл? Оставшаяся часть истории дедушки Фила, пересказанная Арнольдом, совпала с первой версией. И только одна ма-аленькая деталь в самом конце… – Это была моя бабушка, представляешь? Она, чтобы узнать фамилию дедушки, специально испекла этот пирог! – мальчик с дивной формой головы, похоже, уже ни о чём не волновался и ничего не скрывал, а просто делился необычной историей любви своих дедушки и бабушки. – Дедушка и сейчас любит этот пирог, но на моей памяти бабушка если и испечёт его, то непременно добавит малины, от которой дедушку пучит. Хельга слушала эту историю любви и безумства с открытым ртом. Она не взялась бы сказать, что изумило её больше. То, что в бредовых, на первый взгляд, словах бабушки Герти был скрытый смысл (вот кто этот «древнейший коротышка, любитель пирога с малиной»!). Или то, что история дедка о фальшивом кудрявом разносчике – непостижимо! – оказалась правдой, а не придумкой с целью смутить незадачливую шпионку и намекнуть на то, что её явка провалена. А может быть, то, что… – Оу, и часто она так над ним прикалывается? – Часто и с самого детства, если верить рассказам дедушки. Впрочем, это подтверждают бабушка и Митци, дедушкина сестра, так что конкретно этим историям верить можно. Они познакомились, будучи совсем детьми, и вроде как с первого дня бабушка не давала дедушке жить спокойно: постоянно прикалывалась и обзывалась. – Да? – продолжала изумляться Хельга. В памяти вдруг всплыла старая фотография: девочка, мальчик и муравейник. – А в детстве твоя бабушка случайно не носила два хвостика? И снова Патаки заговорила раньше, чем подумала. Потому что если бы подумала, вряд ли стала бы спрашивать такое. – Носила, – подтвердил Арнольд, изучая одноклассницу странным взглядом. Да что же это такое? Почему сегодня Хельга никак не может понять, что у возлюбленного на уме? Чего он так смотрит, взгляд не отводит, она же так долго не выдержит и испортит их вполне милую беседу, сказав ему очередную гадость! Если предположить, что Хельга напрасно подозревала старикана в том, что он растрепал её секрет, и великовозрастный пройдоха лишь сделал внуку намёк, рассказав занимательную историю из собственного детства, то Арнольду ничего доподлинно неизвестно. Тогда как трактовать его беспокойство, смущение – нетривиальное поведение при разговоре со своей задирой? Неужели она зря называет его голову репой, и он сумел провести параллели между их собственной историей и историей его бабушки и дедушки? Патаки показалось, или Арнольд сейчас обратил внимание на её хвостики? Зря она спросила про хвостики его бабушки. Зря не изменила сегодня своей многолетней привычке и не заплела волосы иначе. Зря… Так, стоп, он опять покраснел? Надо немедленно разобраться! Давай, Хельга, не могла же ты растерять всё своё мастерство считывать мысли и эмоции Арнольда! Поднапрягись! Он явно чем-то смущён, но вот мотнул головой, и, набрав воздуха в грудь, снова посмотрел в глаза собеседнице. Словно решил оставить смущающие мысли на потом, а сейчас узнать у неё что-то другое. И точно. – Я правда не могу тебе ничем помочь? – Арнольд вновь поднял изначальную тему, о которой Хельга успела позабыть. – Если всё-таки нужна или потом понадобится помощь, то я… Патаки усмехнулась. Ну да, он всегда рядом, чтобы помочь, посоветовать, разбудить совесть, иногда просто сунуть нос в чужие дела. И со всеми так. В этом весь Арнольд: самый раздражающий и самый лучший одновременно. Но чем он мог помочь сейчас? Точнее, понятно чем. Фиби права, Репоголовый не может не знать свою фамилию, если она у него вообще имеется. Но не могла же Хельга такое у него спросить! А уж теперь, когда он знает, что его бабушка в детстве пускалась ради его дедушки в точно такие же безумства, в какие ныне пускается одноклассница, – и подавно спрашивать нельзя. Кстати, если чумовая старушка тоже когда-то познала прелести жизни, в которой не знаешь фамилии своего избранника, то почему не помогла? Она же, кажется, не против кандидатуры Хельги на роль девушки внука. Иначе зачем ей убеждать репоголового коротышку-«Франклина», что у него всё наладится с «Элеонорой»? Логики никакой. А у мужа «главы клана коротышек»? Допустим, Патаки оказалась права, когда предположила, что Арнольд спросил дедушку о ней, о Хельге, а тот в ответ намекнул понятно-на-что историей, из которой явственно следует, что его будущая жена была влюблена в него ещё в детстве, хоть и сомнительно это выражала. Но зачем это понадобилось? Желает ли дедушка внуку такого же будущего? Вчера, делая намёки самой Хельге, с помощью этой же истории, старик однозначно забавлялся, но по отношению к Патаки настроен был вроде как дружелюбно. Однако помочь тоже не разбежался. Как это понимать? Или дедок просто веселился, отсыпая намёки то внуку, то его мучительнице-воздыхательнице и наблюдая, как они сами с этим разгребутся? В этой семейке, похоже, один лишь тупой свинтус прямо давал понять Хельге, что о ней думает и с какой целью действует. Но самое удручающее было всё-таки то, что в отношении любимого Арнольда, который всегда был как на ладони, в последнее время накопилось непозволительно много вопросов. Его фамилия. Что он спрашивал у дедушки по поводу задиристой одноклассницы, почему так этого смущался. Поэтому ли сейчас ведёт себя с ней по-другому. И, кстати, Репоголовый не об одной Патаки тревожится. О ком он тогда с Джеральдом в автобусе говорил, узнать тоже не помешало бы. Но как узнать? Раньше у Хельги всё получалось, она могла воплотить в жизнь любой невероятный план, идеи не иссякали… До настоящего момента. Девочка вдруг с ужасающей ясностью осознала, что действительно не представляет, что ещё можно предпринять. Хельга вынырнула из своих мыслей – и сразу заметила, что Арнольд не сводил с неё внимательного, задумчивого взгляда. Он пытался разгадать, что за мысли гуляют в её голове. И с таким свойственным ему ангельским терпением продолжал ждать от неё отклика. Патаки молча смотрела на него в ответ, и странная мысль вдруг пришла ей в голову. А что если прислушаться к совету Фиби и поговорить с ним о наболевшем? Не завалить его откровениями – на это Хельга, конечно, ещё не способна, – но всё же попробовать просто поговорить? Безусловно, в свете последних событий будет труднее узнать у Арнольда всё и не выдать ему тайну своего сердца, но почему хотя бы не попытаться? Всё-таки любимый не так сообразителен в том, что касается чувств, как его дедушка с бабушкой. Да и что ещё остаётся? – Я в норме… Что? – сразу вскинулась Хельга, когда Репоголовый в ответ на её слова недоверчиво посмотрел и даже как будто разочарованно вздохнул. – Честно, сойдёт! Бывало и хуже, ясно? – А чего он от неё ждал? Что она ему душу изливать начнёт? – Ты сам-то о чём так задумался, что снова соизволил меня не заметить и сбить с ног? – выдала Патаки, вспомнив, что лучшая защита – это нападение. А ещё это неплохой способ свернуть разговор в нужном ей направлении. К фамилии Арнольда она как-нибудь осторожно, постепенно подберётся, а пока вдруг удастся вытащить из него другие возникшие внезапно тайны? Вот о ком он тогда в автобусе тревожился? Уж явно не о Хельге! – Я… – нападение было успешным: этим вопросом Репоголовый определённо был застигнут врасплох. – Ну я… – попытался он начать заново, но опять смолк. И опять покраснел? Сегодня любимый блондинчик до подозрительного много краснеет. О чём же таком смущающем он мог думать? Ох, нет, только бы он не запал в очередной раз на какую-нибудь дурочку! Не может быть! Патаки, конечно, подрастеряла последнее время хватку, но не настолько же, чтобы не заметить, что парень её мечты проявляет к кому-то повышенный интерес! Тем более что Арнольд таких вещей скрывать и не умел, и не стремился. – Я… – Это я уже слышала. Что-нибудь новенькое есть? – съязвила Хельга и в следующую секунду мысленно себя пнула. Ну, почему она не может хотя бы раз сдержаться? Но в ответном взгляде зелёных глаз, как ни странно, не было раздражения. Это больше походило на глубокую задумчивость, сомнение. И вот смущённый, не слишком уверенный, но мальчик вновь решился. – На самом деле хорошо, что я сейчас тебя толкнул… В смысле встретил тебя, – поспешил исправиться Арнольд. – Просто так совпало, что я думал… о тебе. – Обо мне? – тихо переспросила Хельга. От внезапного переизбытка эмоций на большее она была неспособна. О нет, только не растекаться! И не улетать в розовые дали! У неё нет поводов считать, что он думал о ней в том же смысле, в котором она постоянно думает о нём. С чего бы вдруг? Конечно, задира старалась вести себя лучше, но этого по-прежнему было мало, чтобы добиться взаимной любви. – Да, о тебе… – алые щёки возлюбленного ни капли не помогали Хельге мыслить трезво. – Вчера утром в школьном автобусе я заметил, что ты какая-то встревоженная, подавленная, невыспавшаяся… Пожалуйста, не говори снова, что мне показалось!.. По правде говоря, вчера я спрашивал у дедушки совета о тебе. Потому что… ну… э… догадывался, что ты будешь всё отрицать и не захочешь принять помощь. И вот что я хочу тебе сказать: тебе не нужно постоянно сидеть в своём коконе. Я знаю, что ты можешь со многим справиться и сама, что не любишь показывать свою слабость. Но это вовсе не слабость – попросить о помощи и принять её! Всем нам иногда не помешает помощь и поддержка. Это нормально! Мы не обязаны делать всё в одиночку. Хельга слушала Арнольда, поражённая. Его голос был таким проникновенным, его взгляд взывал к ней, и – о боже! – вчера утром в автобусе он думал о ней! Думал утром, продолжал думать весь день, даже разговаривал о ней с дедушкой, думал и сегодня… С ума сойти! Эти два дня не только Арнольд не выходил у Хельги из головы, но и она – у него! Патаки растаяла, её наполненное любовью сердце жаждало откликнуться на зов возлюбленного… Но что она могла ему сказать? «Всё это пасмурное настроение и недосып от неудавшихся попыток узнать твою фамилию, ведь должна же я знать фамилию будущего мужа!» Нет, так ответить Патаки не могла, она пока не готова. – Прости, я не могу тебе сказать… Не смей меня в этом упрекать, желтоволосая креветка! Тебе не приходило в голову, что это может быть что-то личное?! – вскинулась Хельга после нового тяжёлого вздоха Арнольда. Но спустя секунду почувствовала вину за свою грубость. – Это действительно очень личное, – добавила девочка уже мягче. И не соврала. – Но спасибо. Правда, спасибо. Если что, я знаю, к кому обратиться. Но в этот раз как-нибудь сама справлюсь. Я всё-таки Хельга Джи Патаки, помнишь? – Такое не забудешь, – улыбнулся Арнольд, приняв её позицию. Но почти сразу его выражение лица сменилось на задумчивое. – Что? – тут же насторожилась Хельга. – Я думал… сейчас подумал о «Джи». Я имею в виду, что это означает, – пояснил Арнольд чуть смущённо. – Это первая буква твоего второго имени, верно? Патаки удивлённо вытаращилась на него, а потом неопределённо пожала плечами. – Может быть. А может, и нет. Какая разница? – Просто интересно, – тоже пожал плечами мальчик, словно по-прежнему чего-то смущаясь. – Какое у тебя второе имя? – Я ведь не сказала, что оно на самом деле начинается с буквы Джи. – Джорджина? – Неа. – Джиллиан? Джинджер? Джеральдин? – Да зачем тебе вообще моё второе имя? – не выдержала вконец запутавшаяся Хельга. – Меня никто никогда не называл вторым именем, мне кажется, оно существует только в свидетельстве о рождения. – А всё-таки? Тебе что, жалко? – Слушай, я же не спрашиваю твою фамилию! – Шотмен. Хельга зависла. Произошедшее не укладывалось в голове. Она столько перепробовала, рисковала, креативила, а тут… даже придумывать ничего не пришлось, просто вопрос-ответ. – Ты – Шотмен? Это твоя фамилия? – Патаки всё ещё не могла до конца поверить. – Да, а что? – удивился её реакции Арнольд. Тут до Хельги дошло, что надо исправляться, если она не хочет выдать себя с головой. – Коротышка? – девочка посмотрела на возлюбленного сверху вниз, благо как раз была выше него. – Ну да, тебе подходит. – Рад, что ты оценила. Боже мой! Коротышка! «Глава и мать клана доблестных коротышек», «древнейший коротышка», прозвище Арнольда, данное ему предками! А как странно звучали слова дедушки Фила о коротышках! И если его дед-коротышка не вызывал недоумения, то, как девочка из его истории могла быть ещё не коротышкой, было решительно непонятно. Не вниз же она росла! Но, конечно, бабушка Герти в то время ещё не была коротышкой – ещё не была женой дедушки. Это же было так очевидно! Как Хельга могла не понять подсказок стариков? – Вот и мой дом, – сама удивившись, констатировала факт Патаки. За разговором собеседники не заметили ни как тронулись в путь, ни как подошли к месту жительства Хельги. – Тогда, наверное, до завтра, – неуверенно сказал Арнольд. – Ага, – с такой же неуверенностью кивнула девочка. Их беседа как-то резко оборвалась, чувствовалась некая незаконченность. Хельга развернулась, уже собиралась подняться по ступенькам, но продолжала ощущать на себе взгляд Арнольда. И вдруг с решимостью обернулась. – Джеральдин, кстати. Моё второе имя, – пояснила Патаки в ответ на замешательство, отразившееся на лице Шотмена. – Эй, нечестно! Я ведь предлагал Джеральдин, а ты отвергла! – возмутился Арнольд. – Не отвергла, а просто ничего не ответила, – парировала Хельга. Мальчик мягко улыбнулся и неожиданно протянул ей руку. – Как бы там ни было, приятно познакомиться, Хельга Джеральдин Патаки. Хельга Джеральдин Патаки остолбенела, не понимая, что нашло на Репоголового, но быстро пришла в себя. – Взаимно, Арнольд Филлип Шотмен. Они пожали друг другу руки, глядя в глаза. Вроде бы шутливое знакомство, ведь на самом деле они уже много лет знакомы, но… при этом словно происходило что-то необычное и важное. Словно что-то изменилось. Хельгу не отпускало это впечатление, и когда она попрощалась с возлюбленным, и когда зашла в дом. Прошло достаточно времени, прежде чем Патаки поняла, что даже не пригрозила Арнольду, что прибьёт, если он растрезвонит, что означает её «Джи». Будто и впрямь что-то поменялось. Да и сам разговор у них вышел необычный. Но это неплохо. Фиби оказалась права: разговоры бывают полезны в добывании информации. Хельга возьмёт этот способ на вооружение, когда впредь будет собирать сведения об Арнольде. Например, она так и не выяснила причин его сегодняшнего смущения. Вдруг это всё-таки означало то, о чём она грезит и однажды она действительно станет Хельгой Джеральдин Шотмен? Они познакомятся снова, уже как муж и жена: «Очень приятно, миссис Шотмен» – «Взаимно, мистер Шотмен». Впрочем, с этим разговором тайно влюблённая задира спешить не будет, ей самой надо к этому подготовиться… «Миссис Шотмен – звучит особенно прекрасно, – подумала Хельга, засыпая, наконец, с чувством полного удовлетворения. – Я была права: у Арнольда чудесная фамилия».