Ошибки системы

             В субботу, ближе к обеду, Намджун без предупреждения приезжает к Чонгуку. Он, пренебрегая договоренностью с Чоном, не берет с собой Чимина, решая заняться лечением своего истинного в более спокойное время, и надеется получить от Тэхёна крайне необходимые для дальнейшего расследования показания, хоть и не представляет, как ему это удастся осуществить.       Чонгук открывает дверь и молча пропускает гостя в квартиру. Намджун с удивлением рассматривает друга, который, судя по одежде, явно собрался куда-то уходить, замечает его хмурое лицо и насупленного Тэхёна, стоящего тенью за спиной своего альфы и крепко держащего его за подол свитера.       — Если честно, твой визит сейчас некстати, — Чонгук пытается освободить край своей одежды от цепких рук истинного, но тот недовольно сопит и сильнее сжимает пальцы.       После пары минут молчаливой возни, нарушаемой лишь тяжелым дыханием альфы и напряженным пыхтением омеги, Чонгуку удается вырвать подол свитера из рук Тэхёна, но тот тут же хватает с тумбочки ключи от машины и прижимает их к груди, показывая всем своим видом, что сдаваться не намерен.       — Что у вас тут происходит? — обескураженно спрашивает Намджун.       — Мне срочно нужно уйти, а Тэхён против, — коротко отвечает Чонгук, внимательно наблюдая за истинным и в уме прикидывая, как можно быстро и не причинив боли отнять у него теперь уже ключи.       — А зачем тебе куда-то уезжать?       Чонгук, задумчиво прищурившись, переводит свой взгляд на Намджуна. После смотрит на упрямо сжавшего губы Тэхёна и снова поворачивает голову в сторону пришедшего альфы.       «Плохая идея! Очень плохая идея!» — истошно кричит внутренний голос, но Чонгук его игнорирует.       — Малыш, пожалуйста, иди в гостиную, — просит Чон, и омега, рассерженно топнув ногой, оставляет двух альф наедине, на всякий случай прихватив с собой ещё и чонгуковскую куртку.       — Мне нужно съездить к ювелиру, чтобы расплатиться за работу и забрать заказ, — шепчет на ухо другу Чонгук, как только за Тэхёном с оглушительным стуком закрывается дверь. — А малыш не отпускает! С сиделкой оставаться не хочет, один — тоже. А с собой я его взять не могу. Я ему сюрприз готовлю, — альфа быстро оглядывается, убеждаясь, что дверь по-прежнему плотно закрыта и Тэхён его не подслушивает, и шепчет ещё тише: — Я заказал нам кольца. Парные кольца.       — Чего? — изумленно восклицает Намджун, но Чонгук предупреждающе шипит, прикладывая к губам указательный палец, и альфа послушно переходит на шепот, хоть и смотрит на своего друга не пытаясь скрыть насмешки. — Ну, ты даешь, рыцарь средневековья! Кольца, свадьба, брызги шампанского. Ты бы ещё, блин, как в прошлом тысячелетии шамана приволок и предложил Тэхёну закрепить вашу истинность кровью, выплясывая у ритуального костра.       — Ой, да что ты понимаешь в романтике, — язвит в ответ Чонгук и неожиданно просит: — Если несложно, последи немного за Тэхёном. Я уверен, с тобой он точно согласится остаться.       Намджун задумчиво хмурит брови и сжимает губы, чтобы не выдать своё ликование. Он едва сдерживает восторженную улыбку, радуясь возможности остаться с омегой наедине и взять у него все показания. Невероятная удача!       — Ну, если только Тэхён не будет против, — с ложной неуверенностью в голосе начинает говорить альфа, но Чонгук, не дослушав, хлопает его в благодарность по плечу и быстро уходит в гостиную.       — Малыш, а давай ты с Намджуном немного побудешь, пока я по делам езжу? — доносится из комнаты заискивающий голос альфы. — Чай вместе попьёте, в приставку поиграете.       Видимо, омега даёт свое согласие, потому что сразу после слащавой речи разувающийся в коридоре Намджун слышит звуки влажного поцелуя, и уже через минуту Чонгук возвращается обратно, победно неся в руках свою куртку и ключи от машины. Проводив взглядом стремительно улизнувшего за дверь друга, Намджун недолго роется в сумке, проверяя, есть ли всё необходимое, и заходит в гостиную. Тэхён приветливо машет ему и нетерпеливо хлопает по обивке дивана, а когда альфа садится рядом — вкладывает в руку джойстик.       Намджун, размышляя, что недолгая игра поможет ему проявить дружелюбие и расположить к себе омегу, лениво жмёт кнопки и с неудовольствием замечает, что первый бой он проиграл практически «всухую». Альфа чуть собирается и продолжает играть уже более внимательно, но проходит совсем немного времени и омега вновь становится счастливо подпрыгивающим на диване победителем. Такие же результаты оказываются после третьего и четвертого раунда, и Намджун, поддаваясь азарту, усаживается удобнее и разминает пальцы, готовясь к следующему бою, но вовремя вспоминает цель своего визита.       Альфа мягко откладывает в сторону джойстик и протягивает омеге открытую ладонь, в которую тот сразу же доверчиво вкладывает свою руку.       — Тэхён, ты же знаешь, что я — лучший друг Чонгука? — осторожно и издалека начинает разговор Намджун, успокаивающе поглаживая большим пальцем тонкую кисть омеги. Он дожидается утвердительного кивка и продолжает: — А это значит, что я и твой друг тоже.       Омега снова согласно кивает и щурит глаза в добродушной улыбке, с радостью принимая дружбу первообразного.       — А если мы с тобой друзья, то ты можешь полностью мне доверять.       Улыбка медленно гаснет на лице Тэхёна и он внимательно смотрит на альфу, явно ощущая в его словах какой-то подвох.       — Я хочу, чтобы ты знал, что я всегда буду на твоей стороне и во всем помогу тебе, — альфа достает из форменной сумки плотную кожаную папку, и омега аккуратно вынимает свою ладонь из его руки.       — Тэхён, — тихим и проникновенным голосом говорит Намджун. — Ты очень умный мальчик и сам понимаешь, что рано или поздно тебе придётся это сделать. Преступник должен быть наказан, и будет лучше, если ты дашь показания мне, своему другу, в спокойной домашней обстановке. Поверь, тебе так будет гораздо проще, я знаю, о чем говорю.       Омега нервно сглатывает и отрицательно мотает головой, жестами показывая на своё горло, безмолвно объясняя, почему он не может этого сделать.       — Я понимаю, что ты не можешь говорить, — сочувствующе произносит Намджун, и Тэхён, ошибочно решая, что на этом их неприятный разговор закончен, даже не успевает облегченно выдохнуть, как холодеет всем телом, услышав новую фразу альфы: — Ты не можешь разговаривать… Но писать-то ты умеешь.       Широко открытыми от ужаса глазами Тэхён следит, как Намджун зловеще щёлкает застежкой плотной папки для документов и достает из неё чистый бланк и простую шариковую авторучку. Альфа закрепляет лист зажимом и мягко кладет папку омеге на колени.       — Напиши, пожалуйста, всё, что с тобой случилось. Не надо ничего бояться и утаивать. Если будет необходимо, я выпишу для тебя охранный ордер. Поверь, ты в полной безопасности, и я всегда рядом, чтобы помочь и поддержать. Твои показания очень важны, Тэхён. Этим ты поможешь спасти не одну жизнь…       Омега резким движением руки скидывает со своих коленей папку, словно это ядовитая змея, и вскакивает с дивана. Какое ему дело до чужих жизней, если его собственная в тот же миг разлетится на осколки? Он испуганно пятится к окну, и в его глазах Намджун видит боль и безысходность. Тэхён пристально смотрит на альфу и отчаянно мотает головой.       «Это нечестно! Так не должно быть! Ты должен сам найти зверя и уничтожить его!»       Омега продолжает отходить от вставшего следом за ним Намджуна, пока не прижимается поясницей к подоконнику. Альфа что-то растерянно говорит, желая успокоить, но Тэхён не слушает его. Он беспомощно озирается по сторонам, пытаясь найти подсказку, как уйти от разговора. Омега понимает — надо срочно что-то придумать, чтобы первообразный навсегда отказался от мысли взять у него показания. Надо сделать так, чтобы больше ни о чем его не спрашивал. Надо… Надо…       — Тэхён, не надо! — испуганно шепчет Намджун, увидев, как начинает жалобно дрожать подбородок омеги.       Поздно. Тэхён трагично поджимает скривившиеся губы, а по его щеке, срываясь с ресниц, скатывается первая слеза. Следом за ней бежит другая, и через несколько мгновений омега заходится в беззвучном плаче.       Намджун судорожно подхватывает под бедра медленно оседающего на пол Тэхёна и крепко прижимает к себе. Словно маленького ребёнка носит на руках по комнате, пытаясь утешить и убаюкать.       — Тише, малыш, не плачь, — альфа гладит ладонью мелко вздрагивающую спину омеги, при этом ощущая, как по его собственной спине стекают капли холодного пота. — Всё хорошо, я рядом.       Тэхён не успокаивается. Он плачет всё сильнее, и Намджун тревожно размышляет, что об этом подумает Чонгук, который должен вернуться не позднее, чем через полчаса. Альфа с ужасом представляет, в какой ярости будет его друг, когда увидит, что он довел его истинного до слёз. Чон доверил самое ценное, самое дорогое, что у него есть — своего малыша, и из-за Намджуна тот сейчас безутешно плачет.       — Успокойся, малыш, — нежно воркует Ким, продолжая скакать по гостиной с Тэхёном на руках. — Давай не будем плакать, иначе Чонгук очень расстроится, увидев твои слёзки.       Омега чуть затихает, обдумывая услышанное. Его истинный действительно очень рассердится и начнет требовать от своего друга объяснений. И если Намджун убедит Чонгука в необходимости получения показаний, то Тэхён не сможет сопротивляться уговорам своего альфы.       Замечая, что омега плачет уже тише, альфа поспешно уносит его в ванную комнату. Он включает холодную воду и начинает умывать Тэхёна, который на удивление быстро затихает, послушно склоняясь над раковиной.       — Вот так, умница. Сейчас умоемся и снова будем красивыми-красивыми! — продолжает мурлыкать Намджун.       «Чонгук мне голову оторвёт!» — в панике думает он, видя, как сильно покраснели омежьи глаза, а Тэхён, глядя на перекошенное от ужаса лицо первообразного, злорадно размышляет, что теперь тот точно оставит его в покое.

***

      Чимин лежит на кровати, плотно закрыв глаза.       В квартире царит оглушающая тишина, которая ещё неделю назад олицетворяла безопасность и покой, но теперь невыносимо давит на нервы, выматывая безмолвностью и одиночеством. Не то чтобы омега нуждается в общении с Намджуном — его по-прежнему настораживает, а иногда и просто пугает, вспыльчивость и импульсивность альфы — но всё же на душе как-то спокойнее, когда он находится рядом. Истинный теперь не заходит в спальню, неожиданно ставшую для Чимина надежным укрытием, но его незримое присутствие скрашивает и наполняет гулкую пустоту квартиры щелканьем клавиш клавиатуры и шуршанием мыши, шорохом одежды и звуками мягких шагов. Омега даже может поклясться, что чутко слышит дыхание альфы и биение его беспокойного сердца, но, конечно же, это не так.       Чимин неторопливо переворачивается на живот и тянется рукой к телефону, узнавая время. Два часа. Ровно два часа, как за истинным закрылась входная дверь, и омега от обиды прикусывает клыками нижнюю губу, понимая, что альфа предпочел провести свой выходной подальше от него. Прикрыв ладонями веки, он продолжает лежать на постели, не находя в себе сил заняться хоть чем-нибудь, и стойко ждёт возвращение вспыльчивого, насмешливого, нахального, но такого нужного человека.       Едва в квартире раздается шорох открываемой двери, Чимин кубарем скатывается с кровати и, чуть не упав, поскользнувшись на линолеуме, выскакивает в коридор. Опасаясь подходить слишком близко, внимательно наблюдает за нахмуренным истинным, который почему-то разочарованно рассматривает в своих руках яркий пластиковый пакет и недоуменно качает головой. Замечает, что Намджун выглядит вымотанным и непривычно растрепанным. Омега несмело подходит чуть ближе к истинному, но останавливается и сжимает кулаки, почувствовав разлившийся по коридору незнакомый запах — запах чужого омеги, который принёс в их дом альфа.       Услышав за спиной глухое рычание, Намджун удивленно оглядывается. В двух шагах от него стоит истинный, которого мелко трясёт от злости. Альфа изумленно округляет глаза, видя вставшие дыбом волосы на загривке омеги и подрагивающую верхнюю губу, обнажающую клыки.       — Тварь, — коротко выплевывает Чимин и набрасывается на альфу.       Не ожидающий нападения Намджун пропускает первый удар в область плеча, но тут же блокирует омегу, на лету перехватывая его руки и крепко прижимая спиной к себе.       — Ты что делаешь, мелкий? — зло шипит альфа. — Совсем страх потерял?       Омега его не слышит. Он всеми силами пытается освободиться, бьёт ногами и откидывает назад голову, стараясь попасть затылком по лицу альфы. Намджун толкает омегу вперед, впечатывая в стену, и заламывает ему за спиной руки. Наваливается всем телом, полностью обездвиживая, и запускает пальцы в чужие волосы.       — А теперь немедленно объясни, что ты вытворяешь, — альфа грубо дергает омегу за волосы, поворачивая его голову к себе, но Чимин, который чудом не разбил лицо от столкновения со стеной, отводит свой взгляд. — В глаза мне смотри!       Чимин глядит куда угодно, но только не на Намджуна. Он тихо шипит от боли, но старается отвернуться, спрятать лицо. Неконтролируемая ярость, не нашедшая выхода, скапливается в горле склизким комком и рвётся наружу злыми слезами, ни одну из которых не должен увидеть альфа.       — Я тебя в последний раз по-хорошему спрашиваю — что происходит? Или мне вызвать санитаров и в психушку тебя отправить?       — Отправь, — цедит сквозь зубы Чимин. — Так тебе встречаться со своим любовником будет гораздо удобнее.       Намджун ошарашенно смотрит на омегу.       — Каким ещё… — начинает он говорить и резко обрывает фразу, понимая, что случилось. Он умывал и носил на руках Тэхёна, прижимал к себе, стараясь утешить. Его одежда, волосы, открытые участки кожи пахнут чужим омегой. Он насквозь пропитан его запахом.       — Чимин! — Намджун, схватив за плечи, разворачивает омегу лицом к себе и пристально вглядывается в его глаза, наполненные невыносимой болью и пока ещё непролитыми слезами. — Ты что, ревнуешь меня? Ой, дурак!       Альфа крепко прижимает к себе истинного, тихо смеясь, и Чимин, в злом отчаянии молотящий кулаками по широкой спине, чувствует поцелуи в своих волосах и слышит ласковый шепот:       — Глупый. Мне кроме тебя никто не нужен. Только ты один.       От теплого дыхания альфы на своей щеке омега теряет последние силы. Он обвивает руками шею истинного и утыкается носом в его грудь, пряча хлынувшие слезы. Намджун подхватывает омегу, с удовольствием отмечая, как удобно небольшой Чимин, в отличие от высокого Тэхёна, помещается на его руках, и идёт в гостиную. Он удобно устраивается на диване, сажает истинного к себе на колени и мысленно посылает к чёрту Чонгука, советы которого опять так некстати пронеслись в голове.       — Не плачь, маленький, — Намджун гладит по волосам Чимина, который продолжает прятать лицо. — Это запах истинного моего друга. Ты сам в этом убедишься, когда вы познакомитесь. Никогда и никого у меня не будет, кроме тебя. Ты — мой единственный омега, а я только твой!       — Мой, — согласно всхлипывает омега.       — Твой альфа.       — Мой альфа…       — Самый лучший на свете, — осторожно подсказывает Намджун.       — Отвратительный! Ненавижу тебя, — шепчет Чимин, крепче обнимая истинного.       Намджун ни на секунду не отпускает Чимина, пока он тихо плачет. Не выпускает, когда тот пытается отстраниться, говоря при этом какие-то глупости, что он зарёванный и некрасивый. Не позволяет слезть с колен, когда раздаётся звонок домофона, и идёт в коридор, по-прежнему держа омегу на руках.       Альфа недолго разговаривает с охраной, давая разрешение на въезд автомобиля с человеком, на которого нет пропуска и обещая его оформить вечером, когда посетители будут уходить, и радостно сообщает Чимину:       — К нам приехали гости.       — Юнги? — с надеждой в голосе спрашивает Чимин и, увидев утвердительный кивок, выскальзывает из рук альфы и скрывается в ванной комнате, чтобы поскорее привести себя в порядок.

***

      К великому разочарованию Юнги пробраться в логово зверя тайно не удаётся. Их задерживает на въезде охрана, которая предупреждает альфу о прибытии гостей, и Мин недовольно откидывается на сидении, сокрушаясь о сорванном плане.       Хосок не спеша паркуется у подъезда и выходит из машины. Достаёт из багажника пакеты с продуктами, купленными по дороге, и с удивлением смотрит на озирающегося по сторонам омегу.       — Интересно посмотреть, где теперь живёт Чимин, — терпеливо объясняет Юнги и широко улыбается, продолжая внимательно осматривать двор. — Красотища-то какая!       Хосок тоже оглядывается вокруг и недоумённо пожимает плечами. Двор, как двор. С пожелтевшим газоном и двумя чахлыми астрами на клумбе у подъезда серой казенной малоэтажки. Чего тут красивого?       Юнги, не переставая по-идиотски улыбаться, сканирует взглядом окрестности, выискивая возможные пути побега для Чимина. С удовольствием замечает, что на двери подъезда нет замков; значит, Пак может свободно выйти из дома, но что ему делать дальше? Вся территория огорожена высокой стеной, перелезть через которую невозможно. На въезде — вооруженная охрана; просто так мимо неё не пройдешь, а пробиваться с боем Чимин будет категорически против. Да ещё и камеры слежения повсюду! Вот же влипли!       От этих невесёлых размышлений отвлекает Хосок, напоминая, что их ждут друзья, и омега, тяжело вздохнув, идёт следом за альфой.       Первое, что видит Юнги, зайдя в квартиру — припухшие от слёз глаза Чимина.       — Кажется, мы не вовремя пришли, — неловко улыбается Хосок, передавая Намджуну пакеты с бутылками и закусками.       — Наоборот, очень даже вовремя! — громко восклицает Юнги и, злобно прошипев в сторону истинного «обманщик», уволакивает Чимина в ближайшую комнату.       Он плотно закрывает за ними дверь, для большей надёжности щелкнув замком, и внимательно осматривает помещение.       — Это ваша общая спальня? — коротко спрашивает Юнги, с ненавистью глядя на широкую кровать.       — Намджун сейчас спит на диване в гостиной, — потупив взгляд, тихо отвечает Чимин.       — А он вообще в эту комнату заходит?       — Иногда, чтобы взять одежду… Юнги! Ты что делаешь?       Мин его не слушает. Он, резко дернув вниз бегунок застёжки-молнии, быстро стягивает с себя куртку и откидывает в сторону. Следом летит скомканный джемпер, и уже через мгновение омега достает из-под футболки черный пакет, засунутый под ремень джинсов, а из кармана — узкий рулончик скотча. Чимин ошарашенно смотрит на друга, который ложится спиной на пол, и заползает под кровать, из-под которой, спустя несколько мгновений, раздается сухой треск отрываемой липкой ленты.       Юнги, убеждаясь, что пакет закреплён достаточно надежно, выбирается обратно и встаёт на ноги. Наклонив голову вперед, руками взъерошивает волосы, стряхивая с них собранную пыль, и тянется к валяющемуся рядом джемперу. Пресекая попытки Чимина узнать, что происходит, тихо шепчет «потом» и выходит из спальни, громко зовя Хосока. Следом за омегой выходит Чимин и идёт на кухню, откуда раздаются шумные голоса.       Когда они заходят на кухню, то стол уже оказывается накрытым, и Хосок, в это время обшаривающий ящики шкафчиков, пытаясь найти хоть что-нибудь, чем можно будет открыть бутылку вина, заботливо интересуется у Чимина, что он будет пить. За омегу отвечает Намджун, сообщая, что его истинный очень любит апельсиновый сок, а Юнги молча открывает две банки пива и решительно вкладывает одну из них в руку Пака. Окинув грозным взглядом смущенного Чимина и нахально ухмыляющегося Юнги, Намджун ненадолго выходит, чтобы вернуться на кухню с вытащенным из тайника штопором, который он вручает обрадованному другу.       В течение следующего часа Хосок пытается усмирить рассерженного Юнги, поглядывая с тревогой на плотно сжатые губы Намджуна. Они, сидящие за столом напротив друг друга, обмениваются презрительными взглядами. Мин упражняется в остроумии, стараясь как можно больнее задеть собеседника. Намджун про себя отмечает, что вывод о том, что омеги больше не вызывают раздражения, был сделан поспешно. Конкретно этот бесит неимоверно!       Устав наблюдать за нескрываемым противостоянием, Хосок поворачивается к сникнувшему Чимину, задумчиво заплетающему бахрому скатерти в тощие косички, стараясь немного его развеселить и отвлечь от грустных мыслей.       Заметив, что истинные больше не обращают на них внимания и увлечены оживленной беседой, Намджун недовольно складывает на груди руки, а Юнги достает из кармана пачку сигарет.       — В моем доме не курят, — сухо предупреждает альфа.       — Но ты же не будешь против, если Юнги выйдет покурить на балкон? — торопливо спрашивает Хосок.       Намджун коротко кивает в ответ, не желая отказывать другу в просьбе, и омега встает из-за стола.       — Можно, я немного побуду с Юнги? — осторожно спрашивает Чимин, поднимаясь следом.       Намджун с тревогой провожает взглядом двух ушедших омег и делает попытку встать, чтобы проконтролировать своего истинного, но его за руку ловит Хосок, вынуждая оставаться на месте.       — Оставь их. Дай возможность поговорить наедине, — альфа крутит в руках пластиковую тарелку и наклоняется ближе к другу. — Слушай, Намджун. Я, конечно, понимаю твои опасения по поводу суицидальных мыслей истинного. Я бы, наверное, и сам в таком случае ножи в доме попрятал. Но где остальная посуда? Боишься, что осколками вены вскроет?       — А посуду я не прятал, Хосок, — насмешливо объясняет Намджун. — Нет в моем доме больше посуды. Все тарелки и стаканы Чимин разбил, когда в очередной раз истерику мне закатывал.       — Мужайся, — Хосок понимающе кивает и сочувствующе хлопает по плечу Кима, который, трагично сжав губы, с благодарностью принимает дружескую поддержку.

***

      Омеги стоят на балконе. Они снова вместе, на расстоянии вытянутой руки и между ними больше нет никаких видимых преград, но незримой стеной их отделяет осознание, что отныне они не принадлежат друг другу. Рядом истинные альфы, с которыми они обязаны прожить всю оставшуюся жизнь, разделяя дом и постель.       Юнги стягивает через голову джемпер. Еле слышно матерится, запутываясь в рукавах, и резкими движениями освобождается от мешающей одежды. Ему нестерпимо жарко, и омега вытирает ладонью покрытый испариной лоб.       Чимин зябко кутается в прихваченную куртку, укрываясь от влажного холодного ветра, и старательно избегает обращенный на него взгляд. Кажется, это первый раз, когда ему нечего сказать Мину.       — Бред какой-то, — тихо шепчет Юнги, подтверждая своими словами, что разделяет мысли Чимина, и крутит в руках вынутую из пачки, но так и не прикуренную сигарету.       Чимин водит рукой по мокрому поручню балкона, задумчиво вырисовывает узоры из влаги, которая собирается под пальцами в тяжелые капли и срывается вниз, исчезая в густом от тумана вечернем воздухе.       — В том пакете деньги и документы, — нарушает затянувшееся молчание Юнги, прикуривая сигарету. — Вернее, фальшивая временная справка из полиции, что ты сдал личные документы на переоформление. С твоей фотографией, но чужим именем. Она действительна в течение месяца, но десять дней уже прошло, и поэтому бежать надо как можно быстрее.       — Юнги, послушай, — жалобно тянет Чимин. — Я очень благодарен тебе за всё, но я не могу уйти от Намджуна. Это невозможно. Он первообразный. Он найдет нас. Как ищейка пойдёт по нашим следам.       — А мы их не оставим! — жестко отвечает Мин и уже мягче добавляет: — У нас достаточно денег, чтобы выбраться из страны. Мы улетим на независимые южные острова. Как мы хотели раньше, помнишь? — омега чуть улыбается, вспоминая их совместные мечты и желания. Он делает шаг навстречу, становится вплотную и чуть наклоняется вперед, продолжая говорить прерывистым шепотом: — Мы можем улететь на юг, подальше от сырой осени и слякотной зимы. Навсегда забыть про холод и круглый год наслаждаться солнцем и теплыми ливневыми дождями. Возможно, у нас даже хватит денег, чтобы купить какую-нибудь лачугу. У нас будет дом, Минни. Наш дом.       Чимин болезненно прикусывает нижнюю губу и отворачивает лицо. Всё, что говорит Юнги невероятно прекрасно, но…       — А как же Хосок?       Мин невольно вздрагивает и отодвигается назад, отворачиваясь. Облокачивается локтями о мокрые перила и делает несколько глубоких затяжек.       — Хосок сильный. Он справится без меня.       Чимин печально качает головой, хоть этот жест и не может увидеть стоящий к нему спиной Юнги.       — Я не за Хосока переживаю. Я спрашиваю, как ты будешь жить без него? Сможешь забыть, навсегда вычеркнув из памяти?       Омега сосредотачивает свой взгляд на тлеющем кончике сигареты. Слишком много пережито за эти недолгие дни, чтобы бесследно стереть всё связанное с его альфой. Он никогда не забудет Хосока.       Он никогда не признается в этом вслух.       Но Чимину не нужны слова. Омега чутко понимает молчание Юнги и ласково проводит рукой по чужой ссутуленной спине.       — Вот видишь. А я не смогу забыть Намджуна, — Чимин тяжело вздыхает и говорит медленно и вдумчиво, стараясь найти нужные слова. — Сейчас в наших отношениях всё очень непросто. Мы не понимаем друг друга, но я уверен, что это временно. Когда-нибудь потом мы обязательно будем счастливы…       — А сейчас ты просто обливаешься слезами! — вскидывается Юнги и хватает свободной рукой омегу за плечо. Они стоят близко. Опасно близко. — Я не узнаю тебя, Чимин. Посмотри, что с тобой делает этот альфа! После твоего воссоединения я вижу тебя второй раз. И второй раз ты плачешь! Так почему же ты уверен, что это изменится? Всё, что я слышу от тебя — это «не могу» и «не хочу». А чего ты ХОЧЕШЬ?       Чимин скользит глазами по родному бледному лицу. Обводит взглядом каждую до боли знакомую черту. Рассматривает чуть влажный лоб и высокие скулы. Вглядывается в зло сощуренные лисьи глаза. Спускается вниз по переносице, останавливаясь на ярко-красных губах.       — Я хочу, чтобы ты меня поцеловал.       Юнги едва заметно усмехается, ослабляя хватку проводит рукой вниз по чужому предплечью, а после обнимает Чимина за талию, подтягивая ближе. Поворачивает голову и подносит ко рту сигарету, делая последний глубокий вдох, и щелчком пальцев откидывает тлеющий фильтр. Приближает лицо к омеге, замечая, что тот тоже тянется навстречу, и выпускает тонкую струю дыма.       Чимин неторопливо вдыхает, ловит пухлыми губами отфильтрованный чужими легкими табачный дым, а после, привычно укладывая ладони на чужие плечи, нетерпеливо припадает ко рту Юнги. Они целуются тягуче и глубоко, скользят по дёснам и переплетаются языками. Стараясь удержать как можно дольше вырывающиеся между их губ белые обрывки ядовитого облака, делят на двоих одно дыхание, опьяняющее горечью послевкусия.       Они словно утопают друг в друге, захлёбываясь собственными чувствами. Забывают о промозглом окружающем их холоде, погружаясь в сладостное забвение прошлых темных ночей, сотканных из нежности ласкающих рук и чистой сладости поцелуев.       В те ночи Юнги проникновенно шептал, что запах Чимина чистый и свежий, как лесной родник, из которого он никогда не сможет напиться вдоволь, никогда не сможет утолить мучавшую его жажду. Чимин звонко смеялся в ответ и говорил, что Мин в лесах никогда не бывал и родниковую воду не пробовал. Услышав это, Юнги лишь целовал ещё глубже и сильнее, думая, что ему не надо ничего пробовать, ему достаточно знать вкус чиминовых губ.       Но тогда он не мог предположить, что чистый желанный вкус действительно станет лесным, впитает и сохранит в себе нотки запаха истинного альфы.       Юнги осторожно прерывает поцелуй и чуть отстраняется назад. Внимательно смотрит на Чимина, и тот стыдливо опускает глаза. Пак не хотел встречи с альфой. Не хотел, чтобы на его шее появилась метка. Он не хотел всего этого, но принял, смирился с неизбежностью, находя в этом непонятные для Мина утешение и надежду.       Чимин морщится, словно от боли, каждой клеточкой ощущает, как между ними рвется что-то очень нужное и невообразимо дорогое для обоих. Он поднимает свой взгляд и пристально всматривается в лицо напротив, пытаясь поймать, удержать ускользающее счастье, которое теперь кажется миражом, спасительной иллюзией, чарующим мороком для двух путников, затерявшихся в тоскливой пустыне одиночества. Их прошлая жизнь, которая оборвалась так недавно, теперь кажется размытым сном, который вместе с туманом растает поутру. Забудется, уйдёт, словно её и не было никогда.       Но ведь было же! Было!       Чимин помнит их смущенные улыбки и первые робкие прикосновения. Помнит долгие жаркие ночи и короткие суетливые дни. Помнит, как им нравилось заклеивать пластырями запястья и писать маркером на тканевой бежевой поверхности имена друг друга. Как они любили звёздными летними ночами забираться на покатую крышу невысокого скрипучего дома и, крепко сплетая пальцы, молча лежать рядом, провожая глазами проносящиеся мимо поезда. Как они сходили с ума, вместе громко зачитывая тексты, сочиненные Юнги. Как изредка напивались, а после падали на диван, лаская друг друга. Они клялись любить вечно.       Тогда они не знали, что вечность закончится для них слишком быстро.       Юнги обнимает Чимина, у которого снова дрожат губы. Словно извиняясь, нежно трётся щекой о чужую щеку и несколько раз коротко целует.       — Не плачь. Не показывай этой твари свои слёзы. Помни — я рядом. Я всегда буду рядом с тобой.       Чимин часто кивает и незаметно вытирает глаза.       — Я свои слова никогда назад не забираю, — продолжает тихо говорить Юнги. — Если станет невыносимо, если ты решишься на этот шаг, то знай — я пойду вместе с тобой чего бы мне это не стоило. Только скажи мне — и мы уйдём.       Он хочет сказать ещё о многом, но в комнате раздаются чужие шаги, и омеги отстраняются друг от друга. На балкон выходит Хосок.       — Юнги, мне жаль прерывать ваш разговор, но нам уже пора домой.       Омега согласно кивает, но не смотрит на своего истинного. Кажется, в этот момент он ненавидит альфу даже больше, чем в день их воссоединения.       Они втроём выходят в коридор, где уже обувается Намджун, который целует истинного в нос и с улыбкой объясняет, что выйдет проводить гостей до выезда, чтобы оформить на Юнги пропуск. Хосок прощается с Чимином, стандартно говоря, что был очень рад их знакомству, а Мин, упрямо посмотрев на альф, крепко обнимает.       Когда закрывается входная дверь, Чимин, чуть пошатываясь, медленно уходит в спальню и обессиленно падает спиной на кровать, закрывая ладонями глаза.       Намджун проезжает вместе с гостями до выезда. Ненадолго заходит к дежурным охранникам, оформляя необходимый пропуск, но после почему-то не спешит возвращаться домой. Хосок, стоящий рядом с машиной, замечает волнение друга и требовательно смотрит на него. Альфа выглядит непривычно растерянным и смущенным. Намджун сомневается в правильности своего решения, но всё же обращается с просьбой:       — Хосок, можно я поговорю с Юнги? Это касается Чимина, — и получив согласие, открывает дверь автомобиля.       Омега недовольно смотрит на альфу, который садится рядом с ним на заднее сидение машины. Сейчас он ни с кем разговаривать не хочет, и больше всего не хочет общаться именно с Намджуном, но тот игнорирует его насупленный взгляд.       — Юнги, ты же друг Чимина, — начинает разговор альфа.       — Надо же, какой ты наблюдательный.       — А, значит, знаешь, что ему нравится, — альфа делает вид, что не услышал обращенной к нему язвительной фразы. — Помоги мне, пожалуйста. Скажи, чем я могу порадовать Чимина?       Юнги задумчиво осматривает собеседника.       — Ногу себе сломай. Чимин этому очень обрадуется.       — Может быть, я могу сделать для Чимина что-нибудь ещё? — сквозь зубы цедит Намджун, с трудом сдерживая злость.       Юнги замечает укоризненный взгляд Хосока, думает, что Намджун может запросто запретить ему общаться с Паком, вспоминает слова Чимина о том, что этот альфа ему вроде бы как дорог, и вздыхает.       — Дверь закрывай и поехали, — недовольно бурчит омега, а после обращается к Хосоку. — Я покажу дорогу.

***

      Намджун возвращается домой через несколько часов. Осторожно ставит на пол прихожей пакет с покупками, не выпуская из рук рыжего мурчащего кота. Альфа нежно проводит пальцами по спутанной грязной шёрстке, и кот, цепляясь когтями за куртку, подтягивается выше и начинает тереться о довольно улыбающееся лицо.       — Какой ты классный! — восхищенно шепчет Намджун, уворачиваясь от влажного носа, который тычется в его щеку.       Он неслышно подходит к закрытой двери спальни и чутко вслушивается в тишину. Убеждаясь, что Чимин спит, осторожно и медленно поворачивает дверную ручку и опускает на пол рыжий комок.       — Ну, иди, — тихо шепчет Намджун, слегка подталкивая кота ногой к образовавшемуся проходу. — Поучи своего хозяина, как быть ласковым.       Кот проскальзывает в спальню, почуяв запах Чимина, и Намджун снова прикрывает дверь. Он слышит шорох одеяла, по которому быстро пробежали маленькие лапки, и на мгновение пугается, подумав, что Юнги мог посмеяться над ним. Мог обмануть, заставив принести в дом обычного уличного кота, и вместо радости Намджун получит от Чимина очередную истерику с воплями и требованиями немедленно убрать из его постели это помойное животное. Но опасения альфы улетучиваются, едва он слышит сонный возглас омеги:       — Рыжий?       Намджун слышит шелест постельного белья под омегой, который, видимо, быстро сел на кровати и притянул к себе кота.       — Ты как здесь оказался?       Альфа прикрывает глаза, пропуская через себя и каждой клеточкой тела впитывая удивленный восторг омеги. Упираясь лбом в дверной косяк, наслаждается неподдельным счастьем Чимина, чутко вслушиваясь в его непривычно ласковый голос и урчание кота, громкость которого уже находится на уровне кухонного комбайна.       И Намджуну кажется, что вся его жизнь, весь смысл его существования заключен в этих звенящих радостью словах омеги:       — Рыжий! Мой Рыжий!