Ошибки системы

             — Малыш, завтрак будет готов через десять минут! Умывайся и садись за стол, — громко кричит из кухни Чонгук, как будто Тэхён действительно его услышит и придет.       В стенах своей маленькой квартиры альфа сохраняет хрупкую, созданную собственным воображением лишь для них двоих реальность, где его истинный, не подвергаясь насилию и попытке убийства, весел и абсолютно здоров. Ему хочется верить, что Тэхён, хоть и продолжает отказываться от общения, слышит его, понимает и чувствует. Час за часом, изо дня в день альфа продолжает делать вид, что всё в полном порядке, без устали пытается радовать и всячески тормошить омегу, надёжно скрывая собственные срывы и изредка незаметно глотая успокоительные.       Вся квартира альфы, отделанная в стиле минимализма, расцвела яркими заплатками в виде фотографий и постеров на стенах, а их спальня теперь больше напоминает игровой зал или комнату для проведения детских праздников — заполнена шариками и мягкими игрушками, с которыми иногда возится омега. На стенах приветливо перемигиваются разноцветные огоньки развешенных гирлянд. Белые розы давно заменены охапками лилий, самых сумасшедших окрасок и оттенков, и, как показалось Чонгуку, больше всего омеге пришлись по душе тигровые, с крупными тёмно-оранжевыми лепестками, густо усыпанные кляксами черных пятен.       За прошедшие дни Тэхён заметно похорошел — под глазами пропали темные тени, а с лица ушла болезненная бледность, и Чонгук восхищается своим «малышом», одетым в мягкую пижаму с принтом из разноцветных плюшевых мишек. Сам альфа теперь носит, на его взгляд, абсолютно безобразные розовые футболки с глупыми надписями на груди, по которым Тэхёну нравится водить пальцами, ощущая, как холодная гладкость букв сменяется мягкостью и теплом ткани, согретой телом Чонгука.       И всё же, несмотря на все усилия альфы, омега по-прежнему с бóльшим интересом разглядывает озорных щенят на новом пододеяльнике, чем своего истинного, и предпочитает лежать лицом к стене.       Понимая, что Тэхён не просто истощён — он полностью опустошен, вымотан до предела и морально, и физически, Чонгук не дает ему никаких таблеток, считая лучшим лечением для истинного отдых, нежную заботу и положительные эмоции.       — А у нас на завтрак омлет! — Чонгук продолжает кричать из кухни Тэхёну, понимая, что по сути разговаривает сам с собой, и, если в ближайшее время ничего не изменится, то, скорее всего, уже через пару недель ему самому потребуется помощь психиатра. — Ты же любишь о…       Альфа замирает на месте, проглатывая начатую фразу и роняя на пол ножик, которым резал зелень. На кухню, шлёпая по ламинату босыми ногами, заходит Тэхён, отодвигает один из стульев и неуверенно присаживается, ссутулив плечи и сосредотачивая взгляд на собственных пальцах, ковыряющих край стола.       — Малыш, — Чонгук пытается выровнять предательски взволнованный голос и торопливо разбивает в миску ещё три яйца. — Я люблю добавлять в еду много зелени. Ты будешь это есть или тебе отдельно приготовить?       Тэхён продолжает молчать, нарушая образовавшуюся тишину лишь тихим постукиванием ногтей, обдирающих лаковый уголок кухонного стола. Чонгук выливает смесь на шипящую сковороду, щедро засыпая зеленью лишь одну половину.       — Знаешь, я неплохо готовлю, — Чонгук достает из шкафчика необходимую посуду и сервирует стол ещё и на омегу. — Наверное, тебе в это сложно поверить, ведь я кормил тебя всё это время одной лишь кашей. Просто ты почти не пережевывал пищу, и я думал… Неважно. Просто скажи мне, что ты любишь, и я тебе это приготовлю.       Чонгук не надеется услышать ответ, но Тэхён впервые очевидно отреагировал на обращенную к нему речь, самостоятельно вышел из комнаты и упускать этот момент альфа не намерен. Продумывая в голове способы, как мягко вывести истинного хотя бы на поверхностное общение, альфа жарит дополнительную порцию тостов и выкладывает в креманки четыре вида варенья, заботливо сваренные папой и до этого момента задвинутые Чонгуком на самую дальнюю полку.       — Мой папа — кондитер, и в детстве мне нравилось в выходные крутиться около него на кухне, смотреть, как он украшает очередной торт, или таскать с противней остывающее печенье. Когда стал постарше, начал помогать ему: взбивал крем, вырезал формочками из теста фигурки, измельчал орехи. Отцу это не нравилось. Он очень гордился, что я — альфа, хотел, чтобы я продолжил семейную династию врачей и убеждал меня выбирать соответствующие занятия и интересы. Папа и отец часто спорили из-за этого, решали, кем же я стану, когда вырасту, совсем не оставляя мне выбора. Поэтому мои друзья — сначала Намджун, а следом за ним и Хосок — пошли учиться на юридический факультет, а я — в медицинский университет.       Говоря о своей семье, Чонгук замечает, как Тэхён немного склоняет голову, услышав слова «торт» и «печенье», но после вновь уходит в свои мысли, теряя к рассказу всякий интерес. Альфа раскладывает омлет на две тарелки и обе ставит перед омегой.       — Выбирай, какой больше нравится.       Тэхён медленно скользит взглядом по столу, внимательно рассматривая содержимое тарелок, и Чонгуку начинает казаться, что омеге не нравятся оба варианта, но спустя несколько мгновений, которые показались альфе целой вечностью, он всё же подтягивает к себе тот, в котором нет зелени. Чон практически задыхается от восторга и покусывает себе губы, чтобы сдержать рвущиеся наружу неконтролируемые эмоции, опасаясь напугать Тэхёна, который впервые с момента их встречи не с равнодушной покорностью принял предложенное, а осознанно сделал собственный выбор.       Словно завороженный, Чонгук следит за каждым движением своего истинного. Забыв про собственный завтрак, с умилением смотрит, как Тэхён, медленно прожевав первый кусочек, так же неторопливо отправляет в рот ещё один, ковыряет омлет вилкой и размазывает его по бортикам тарелки. Не похоже, что омега в восторге от еды, но он ест самостоятельно, и уже от этого альфа счастлив, принимая совместный завтрак за первую, пусть и незначительную, победу.       — Я так и думал, что ты выберешь без зелени, — Чонгук решает, что пялиться на омегу во время еды неприлично, во всяком случае, ему самому это вряд ли понравилось бы, поэтому нехотя переводит взгляд на свою тарелку. — Мой папа всегда упрекал меня за излишнее количество специй и трав во всех блюдах, которые я готовил.       Тэхён съедает меньше половины порции, тянет к себе креманку с персиковым вареньем, и Чонгук с улыбкой отмечает, что омеге оно пришлось по вкусу. Орудуя маленькой ложечкой гораздо быстрее, чем до этого вилкой, он запивает янтарную сладость горячим чаем, облизывает губы и с интересом разглядывает другие пиалки, содержимое которых он ещё не пробовал. Остановив свой выбор на клубничном джеме, он уже протягивает руку, но вдруг грустнеет, съёживается на стуле и снова начинает нервно расцарапывать край стола.       — Малыш, что случилось? — Чонгук в недоумении. Он искренне не понимает, почему Тэхён, только что с нескрываемым удовольствием уплетающий варенье, снова скатывается в апатию без явных на то причин. — Если не хочешь клубничное, то попробуй вишневое, только аккуратнее с ягодами. Папа любит вишню с косточками и варит только такое. А ещё есть сливовый конфитюр, — Чонгук судорожно пододвигает креманки поближе к истинному, пытается с помощью сладостей продлить завтрак, боясь, что Тэхён уйдет из кухни и снова ляжет на кровать рассматривать стену. — Ты просто обязан его попробовать, это папин фирменный рецепт, ты ни разу в жизни такого конфитюра не ел. Тэ… Пожалуйста… Побудь со мной ещё немного.       Тэхён поднимает на Чонгука удивленный взгляд, немного приоткрывает рот, словно силясь что-то спросить, но морщится и хватается рукой за свою шею, слегка поглаживая её ладонью. Альфа вновь подталкивает креманки, и омега задумчиво пожевав нижнюю губу, осторожно берёт ложечку и вопросительно смотрит на Чона.       — Малыш, это для тебя. Ешь, сколько захочешь.       Когда Тэхён снова увлекается вареньем, Чонгук подходит к кухонным шкафчикам, выставляя на столешницу большую банку с мукой и прочие необходимые продукты. Ничего не говоря и не спрашивая у истинного, достает глубокую миску и венчик, не спеша начинает замешивать тесто. Он не оборачивается и не предлагает присоединиться, хочет, чтобы омега сам заинтересовался и подошел, только для привлечения внимания больше, чем обычно, гремит посудой. И, наверное, из-за этого шума пропускает тот момент, когда Тэхён выходит из-за стола и оказывается прямо за его спиной.       Почувствовав на своей шее теплое дыхание, Чонгук, не прекращая взбивать смесь, чуть поворачивает голову и широко улыбается, увидев любопытное личико Тэхёна, заглядывающее альфе через плечо.       — Давай вместе испечём печенье? Поможешь мне? Если согласен, то доставай формочки, они в нижнем ящике.       «Мой маленький сладкоежка», — думает Чон, наблюдая, как его истинный, сидя на полу поджав под себя ноги, копается в кухонном ящике, выискивая железные формочки среди прочего давно ненужного барахла.

***

      Юнги осознает, какой же его истинный неутомимый зануда, когда Хосок ноет, словно больной зуб, без устали задавая одни и те же вопросы третий день подряд, давая временную передышку лишь уходя на работу.       Снимая с карточки крупную сумму денег, омега был морально готов на многое. Он предполагал, что дома будет грандиозный скандал, ожидал от Хосока криков, обвинений, требований немедленно вернуть деньги и даже не исключал возможности, что в порыве эмоций ему обновят до сих пор не сошедшие на лице синяки. Это была бы привычная расплата и предсказуемая цена за свободу Чимина, которую Юнги был готов заплатить не задумываясь.       Но и здесь альфа смог превзойти все ожидания.       Хосок не орал и не размахивал кулаками. Увидев, что омега дома, он облегченно выдохнул, приложив руку в области сердца, возвел свой взгляд вверх и беззвучно зашевелил губами, видимо, искренне благодаря кого-то живущего на потолке. Закончив выражать признательность незримому существу, схватил растерянно топчущегося в прихожей Юнги за ворот футболки, подтянул поближе и обнял его, охреневшего от происходящего и потому абсолютно не сопротивляющегося. Зарывшись лицом в волосы Мина, долго и жадно дышал молочной сладостью, крепко прижимая к себе чуть было не упущенное, а в мыслях уже навсегда потерянное, счастье. Одной рукой обхватив за талию, в очередной раз поражаясь худобе и хрупкости Юнги, другой — нежно поглаживал его затылок, пропуская сквозь пальцы мягкие пряди.       От неожиданной ласки Юнги сначала впал в замешательство. Немного придя в себя, захотел рассердиться на непрошеные объятия, но не смог. Медленно тая от теплых прикосновений истинного, сам прильнул ещё ближе, заблудившись в собственных мыслях. Склонил голову на плечо Хосока, утыкаясь носом в его шею и ощущая, как от горького запаха пылают легкие. От нестерпимой близости горячего тела альфы у Юнги плавился разум и билось рваным пульсом одно желание — утонуть в поцелуе, спасаясь от невыносимого жара.       И только Юнги потянулся вверх, ища сухими губами пленительную влагу губ Хосока, как тот немного отстранился назад, строго посмотрел омеге в глаза и задал вопрос:       — На что ты потратил деньги?        Кровь, спустившаяся было к паху, ударила Юнги в голову, мгновенно отрезвляя рассудок и уничтожая непонятно откуда взявшееся возбуждение. Отворачивая от альфы пылающее лицо, омега молча вырвался из его объятий и хотел уйти в свою комнату, но Хосок, ловко цепляя истинного за руку, потащил его в гостиную и, с силой усадив на диван, начал допрос.       Сначала Юнги эта ситуация показалась даже забавной. Сидящий рядом Хосок, удерживающий в своих руках его ладони и пытающийся заглянуть в глаза, казался Мину до смешного растерянным и беспомощным, вопросы — глупыми, а сам разговор — пустой тратой столь драгоценного для Хосока времени. Никаких объяснений своему поступку омега давать не собирался, мысленно посмеиваясь над альфой и немного тревожась, как подозрительно легко он смог отделаться.       Интуиция, как обычно, Юнги не подвела.       Через час улетучилось смешливое настроение, через два на Юнги навалилась душащая тоска, а через три уже хотелось, тихонько завывая, биться головой о стену. Упертый Хосок без устали продолжал монотонно спрашивать, на что были потрачены обналиченные деньги, категорически не принимая краткий и ёмкий ответ — «проебал».       Юнги, привычный к физическим расправам и впервые столкнувшийся с подобной психологической пыткой, начал понимать истинное значение фразы «выносить мозг». Звучащие на повторе вопросы словно маленькие пилочки вгрызались острыми зубьями, кусочек за кусочком крошили крепкие кости, вскрывая черепную коробку и обнажая её содержимое, которое Хосок неторопливо выедал десертной ложечкой, уверяя омегу, что если у него есть трудности, связанные с долгами, любого рода зависимостями или трясущими деньги шантажистами, то Мин обязательно должен об этом рассказать, ничего не боясь и не утаивая от своего альфы, способного решить любые проблемы.       Юнги пытался прекратить мучительный допрос молчанием. Понимая, что это не помогло, перешел на хамство и маты. Закрывая ладонями уши, бродил по всей квартире из комнаты в комнату и даже пробовал закрыться в ванной. Бесполезно. Хосок тенью следовал по пятам, не замолкая ни на минуту, одним ударом ноги снёс запертую дверь, а когда омега в своей комнате решил залезть под кровать, вытянул его обратно, схватив за лодыжки.       — Мы ещё не договорили, — спокойным голосом сказал Хосок, усаживаясь рядом на пол, и Мин медленно завалился на бок, притворяясь мертвым.       Юнги, крепко сжав зубы, держался, как мог. Сам себя убеждал, что ради Чимина сможет потерпеть три несчастных дня, пока делаются новые документы, и даже хотел предложить Хосоку возместить спущенные деньги натурой, но отказался от этой идеи. Примерно представляя стоимость работы обычных проституток и трезво оценив себя и свои способности на рынке подобных услуг, лежать с широко раздвинутыми ногами ему пришлось бы до самого побега. К тому же Хосока не беспокоила сумма потраченных денег. Он желал узнать, на что именно они были потрачены.       За завтраком в среду у омеги начинает дергаться глаз от одной лишь фразы альфы:       — Юнги, нам надо серьёзно поговорить.       — Я могу хотя бы пожрать в тишине? — омега отшвыривает от себя столовые приборы, готовясь к новому акту психологического изнасилования в особо извращенной форме, но Хосок примиряюще поднимает руки.       — Ешь спокойно, я уже понял, что ты не расскажешь мне о своих тратах.       — Да неужели? Ты такой сообразительный!       — Не дерзи, пожалуйста, — Хосок промокает уголки рта салфеткой и делает небольшой глоток кофе. — Завтра будет очень важное мероприятие — торжественное собрание новообретённых пар.       — И что это за фигня?       — Небольшая вечеринка всех молодых семей центрального округа, организованная институтом семьи. Не думаю, что там будет весело, но явка обязательна. Всего собраний будет четыре, но поскольку это наше первое посещение, мы будем должны показать имена на своих запястьях, как доказательство нашей истинности и окончательного подтверждения законности нашего брака. Не переживай, долго мы там не пробудем — отметимся у регистратора, немного пообщаемся с куратором, выпьем пару бокалов шампанского и уедем.       — Что я должен там делать?       — Ничего особенного, — Хосок тяжело вздыхает. — Хорошо выглядеть, вежливо отвечать на все вопросы куратора и делать вид, что мы абсолютно счастливы. Юнги, подобные мероприятия — это контроль системы. После встречи и регистрации отношений каждая пара в течение месяца находится под надзором института. Любое несоответствие установленным правилам повлечёт неприятные последствия. Нам же не нужны проблемы? — Хосок дожидается, пока Юнги кивнет в ответ. — Тогда просто слушай меня и всё будет в порядке.       Альфа допивает кофе и, глядя на задумчивую улыбку на лице омеги, мрачнеет от дурного предчувствия.       — Юнги, я тебя очень прошу, постарайся вести себя нормально.       — Не волнуйся, — Мин широко улыбается и тянется рукой к лежащей на столе ладони альфы. Крепко сжимает её. Проникновенно заглядывает в глаза, и Хосок слабо вздрагивает — на дне зрачков омеги разгорается адское пламя. — Всё пройдет идеально.

***

      Намджун просыпается незадолго до звонка будильника. Шарит по тумбочке рукой, ища телефон, смотрит на время и, убеждаясь, что никуда не опаздывает, переводит взгляд на сладко спящего Чимина.       Ким не в силах сдержать улыбку, вспоминая, как вчера омега упрямо отказывался ложиться с ним в одну постель, просясь на диван в гостиную. Услышав в ответ, что спать он будет либо с ним, либо на коврике у входной двери, гордо задрав нос, пошёл в прихожую, а после — забавно пищал и отбивался от рук, когда альфа перехватил его на пороге спальни и, смеясь, повалил на кровать.       Омега долго боролся за свои футболку и штаны, которые Намджун пытался стянуть, убеждая, что только ненормальные спят в одежде, и в собственной постели он такого извращения не допустит, но после, прикрываясь одеялом, сам их снял, получив великодушное разрешение оставить на себе нижнее бельё. Стыдливо отводил взгляд, когда раздевался Намджун, и отполз на самый край широкой кровати, чтобы случайно не касаться обнаженного тела альфы.       Спал Чимин беспокойно — всхлипывал, тихонько скулил и дергался во сне, с каждым движением оказываясь всё ближе к альфе, инстинктивно ища рядом с ним защиты и тепла, и успокоился только когда Намджун, разбуженный вознёй омеги, мягко притянул его к себе, принимая в утешительные объятия.       Приподнявшись на локте, альфа внимательно рассматривает лицо своего истинного. Скользит взглядом по пушистым трепещущим ресницам, по бархатной смуглой коже, по манящим приоткрытым губам и маленькому прямому носику, который почему-то нестерпимо хочется поцеловать, что Намджун и делает, а потом с умилением смотрит, как, просыпаясь, смешно морщится омега.       Чимин, увидев склонившегося над собой альфу, испуганно распахивает глаза, вспоминая, как Намджун вечером издевался над ним, силой принуждая раздеваться и спать рядом. Пытается отодвинуться подальше, но тут же шумно выдыхает, когда воздух из легких выбивает навалившееся сверху тяжелое тело альфы.       — С добрым утром, детка, — Намджун широко улыбается, нависая над Чимином. — Как хорошо, что ты проснулся пораньше и у нас есть немного времени, чтобы… — улыбка сползает с лица Намджуна, а сам он сползает с Чимина, когда на тумбочке раздается трель будильника. — Шучу, нихрена у меня времени нет, так что продолжим, когда с работы вернусь.       Игривое настроение альфы вдруг сменяется тревогой, и он торопливо уходит на кухню, чтобы принять очередную капсулу из баночки с яркой этикеткой. Воспользовавшись его отсутствием, Чимин кубарем слетает с кровати, хватает свою одежду, успевает одеться и снова залезть под одеяло, когда альфа возвращается в спальню.       Намджун проходит к шкафу, восторженно присвистывает, увидев в отражении зеркала на своём теле проявившиеся за ночь следы вчерашней борьбы, и поворачивается к Чимину.       — Детка, ты такой горячий!       — Ты одеться не хочешь? — омега старательно пытается отвести взгляд от обнаженного альфы, но смотрит на него снова и снова, любуется мускулистыми плечами и широкой грудью.       Голову кружит от желания прикоснуться к нему, снова ощутить под своими ладонями перекатывающиеся под кожей крепкие мышцы, и Чимин сцепляет пальцы в замок и выворачивает суставы, лишь бы не потянуть к Намджуну руки. Мысленно возвращается в события вчерашнего дня, пытается вспомнить собственный ужас, но в памяти остались лишь жаркое дыхание альфы и его прерывистый шепот, обещающий несравнимое ни с чем удовольствие.       — Тебя что-то смущает? — Намджун непринужденно пожимает плечами. — В борделе клиентов обслуживал, но к голым альфам привыкнуть так и не смог?       — Я никого не обслуживал, — шипит Чимин, — И не смей разговаривать со мной в подобном тоне.       — А что ты тогда там делал? — Намджуна ярость омеги только дразнит, а уязвленное самолюбие, что его истинный пал так низко, требует компенсации хотя бы в виде колких слов.       Чимин не представляет, что ответить на этот вопрос. Что он просто был заперт в подвале и его время от времени избивали за отказ пойти на встречу с кем-то? Тогда следующим вопросом будет — зачем он был нужен, а на него омега и сам не знает ответа. И почему он вообще должен что-то объяснять своему альфе и унизительно оправдываться?       Намджун воспринимает молчание омеги по-своему. Злится и старается одеться побыстрее, чтобы уйти из дома, дать себе время остыть. Боится, что не выдержит, сорвётся и будет жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Он не хочет причинять Чимину вред и искренне надеется, что со временем сможет смириться с прошлым своего истинного, но сейчас, именно в эту минуту, не может удержаться от злых фраз:       — Не надо мне лгать. Я знаю кто ты, а ты должен помнить своё место рядом со мной.       Альфа подходит к Чимину, резко сдергивает одеяло, вытаскивает его из постели и ставит перед собой. Достает из портмоне банкноты.       — Купи себе всё необходимое на первое время. По магазинам проедемся вместе в выходные, — Намджун прищуривает глаза. — Или ты сам деньги заработаешь, пройдясь по свободным соседям-альфам?       — Я уже понял, что ты любишь пошутить, — цедит сквозь зубы Чимин, бесстрашно смотря Киму прямо в глаза. — Может, наконец-то заткнёшься и свалишь на работу?       От хлёсткой пощёчины омегу откидывает в сторону, и он непременно упал бы, но его подхватывают руки альфы и притягивают к себе.       — Детка, — Намджун тихо мурлычет на ухо Чимину. — Запомни — тебе можно всё, но только когда ты голый и в постели. В остальное время следи за своим языком.       Альфа отводит ладонь омеги, которой он прикрыл лицо, нежно проводит по его щеке влажными губами, а потом несильно дует, остужая пылающую кожу. Подушечками пальцев стирает выступившие у Чимина слёзы.       — В моё отсутствие рекомендую подумать над своим поведением и сделать правильные выводы.       Намджун кидает омегу на кровать и быстро выходит из дома. Лишь когда раздается щелчок закрываемой входной двери, Чимин позволяет себе приподняться на локтях и прошипеть в след альфе.       — Больной ублюдок!

***

      — Намджун, они пропали!       Джексон без стука врывается в кабинет старшего следователя, и Ким, в этот момент задумчиво пьющий кофе, вздрагивает от неожиданности, пачкая рубашку содержимым бумажного стаканчика.       — Совесть у тебя пропала, — укоряюще бурчит Намджун, прикладывая к расползающемуся по ткани влажному пятну бумажную салфетку. — Разве можно так орать, я же испугался.       — Ты не понимаешь! — Джексон взволнованно подходит к рабочему столу и усаживается напротив следователя. — Омеги пропали! Оба, которых ты хотел вызвать на повторный допрос.       — А родственники что говорят?       — Нет у них никаких родственников. Про одного сосед сказал, что уже с месяц не видел. Другой на работе две недели не появляется, но, как я понял, по нему никто не скучает — нового продавца нашли в первый же день прогула, омегу уволили, а то, что он за расчётом так и не пришел, хозяину магазина даже выгодно. Вот что теперь делать?       — Прятать, — невпопад отвечает Намджун, думая совсем о другом.       — Что?       — Других омег прятать. Тех четверых, которых вы вчера из борделя вытащили, пока и они не пропали.       Джексон хочет поправить Намджуна, что омег было пять, но решает не вспоминать лишний раз обстоятельства встречи следователя со своим истинным.       — Куда мы их спрячем?       — Есть у меня один знакомый в следственном изоляторе, — задумчиво начинает Ким и, видя, как от этих слов возмущенно вскинулся Джексон, быстро поясняет: — А что ещё остаётся? Охрану к каждому приставить на неопределенный срок не получится. Сидеть и спокойно ждать, пока их убьют? Извини, но мне совесть не позволит. А в изоляторе им хорошо будет — выделят отдельную камеру со всеми удобствами, попрошу кормежку нормальную организовать, — Джексон по-прежнему недоволен решением Намджуна, но других вариантов предложить не может. — Да всё нормально будет, вот увидишь! Посидят парни вместе, поболтают о прошлой работе, в настольные игры поиграют — почти как в доме отдыха! Может, даже что-то интересное вспомнят о своем пребывании в борделе и наконец-то дадут нормальные показания. Люди, как только за решёткой оказываются, столько всяких подробностей вспоминают.       — И на каком основании мы их туда отправим?       — Заведем уголовное дело, — спокойным голосом отвечает Намджун, а Джексон нервно расстегивает на рубашке две верхние пуговицы и обмахивает ладонями покрасневшее лицо. — А когда найдем убийцу, сразу же снимем все обвинения.       — Если будет проверка вышестоящего руководства — мы огребём по полной программе!       — Если будет проверка, — Ким, ободряюще улыбаясь, наклоняется к Вану, — вали всё на меня, я прикрою.       Когда Джексон, ругаясь себе под нос и не веря, что согласился на подобную авантюру, выходит из кабинета следователя, Намджун тянется к телефону и набирает номер, мысленно хваля себя за предусмотрительность.       — Чимин, ты сейчас где?.. Возвращайся домой, немедленно.