Никогда не мог понять...
- Я так тебе и не сказал... - тихо бормотал под нос гитарист, сидя на подоконнике. Окно было открыто, и ветер немного охлаждал эту мрачную комнату.- Ты для меня был большим счастьем...
Когда пугает нас своею тенью, Когда остаться в темноте боимся мы.
На этой улице царила тишина, не трогала. Совсем не трогала души людей... Где-то скоро перестанут светить фонари, в некоторых из них уже давно погасли лампочки, потому что слишком долго их использовали. Если человека тоже слишком долго использовать, то он погаснет?.. Ему слишком хорошо запомнился этот ненавистный запах виски с шоколадом. Он его просто ненавидит, терпеть не может... Но так в нём нуждается, как в кислороде. Да, кажется, без кислорода он и то бы обошёлся, нежели без него. Ведь Ларссон был именно тем человеком, который бы просто не позволил Риджуэллу погаснуть, как те фонари на улице.Из тьмы взрастает вдохновенье, Сны – яркие кусочки вечной тьмы,
- Почему ты не спишь, братик? - он совсем не заметил, как подошла она - девочка, которая заставила его посмотреть по-другому на ошибки близких ему людей. Одним своим видом... Успокаивала. - Утро уже наступило... Иногда для счастья хватает только того, что ты видишь, как эта маленькая девчушка беспокоится за тебя, трется о твоё плечо щекой и согревает. Это лучше всех ваших психологов. Это лучше антидепрессантов и лезвий. Лучше... И ведь, он, может быть, совсем не помнит, как недели две-три назад гладил её по голове, стараясь как можно больше поговорить с ней о всяких мелочах. Просто она отражает характер своей матери, всегда беспокоится по пустякам. Единственное, что могло настараживать, так это опасение того, что она может стать такой же... Но какие могут быть опасения, если эта маленькая девочка с косичками так мило и искренне улыбается, разглядывая вместе с черноглазым пустые улицы в пять утра...Сны в темноте своей рождают Причудливых чудовищ огромные полки, А также юные, смешные ангелки Вокруг чудовищ тех летают…
Эта улица напоминает чем-то привокзальные могилы тех невинных и непорочных детей. Всё те же могилы однотонного цвета, на гладкой поверхности которых всё также скапливается пыль от пребывающих поездов... Всё та же тишина, которая вовсе никого не трогает, никого это, кажется, вовсе не волнует. У всех свои проблемы, у всех свой ад... - Скажи, ты знаешь, что делают часовщики? - внезапно задал вопрос Томас, всё также смотря в открытое окно. Он совсем не поворачивал голову к девочке, может быть, потому, что слишком задумался... - Ну... Они... - Эми так загадочно задумалась, слегка нахмуривая бровки, губы тоже немного поджались. - Они следят за тем, чтобы все часы работали правильно?.. Всё же, он совершенно не помнит своей сказки, своих ласковых для неё слов и легких поглаживаний по мягким и слегка взъерошенным волосам, заплетённым в косички. Но он точно знает, что ребёнок совершенно не виноват в ошибках матери. Риджуэлл боится... Что и её она может также жестоко бросить, только вот...Она - совершенно не та девочка, что находилась напротив волка...
Сны их по-своему сближают, Они там вместе могут находиться все, Во всей своей таинственной красе Они твое сознанье возбуждают…
Они могли ещё долго вот так сидеть на подоконнике и смотреть на этот всё ещё спящий город, на лампочки, которые одна за другой постепенно угасают и на эту жизнь, которая не даёт третьего шанса... Она даёт две пули. Первая оказывается у тебя в виске, вторая - в сердце. И все эти пули тебе возвращают твои люди... - А я... - подал хриплый голос омега, слегка поглаживая мягкие волосы рукой, в жилках которой уже давно засохла кровь от ниток и пружин. На ту кровать он уже давно не ложится, он всё следит, следит за этим пустым городом. Наблюдает за жизнями людей, а во снах видит невообразимую жестокость, в которой нет ничего, кроме разорванных в кровь вен и новых, застилавшихся новой пылью, могил... - Я похож на часовщика? - Но ты ведь не следишь за часами! - начала протестовать девочка, слегка отстраняя голову от плеча. - Верно, но... - юноша наконец повернулся к ней, чем заставил девчушку спустить тоненькие ножки, на которых были лишь тонкие носочки и лёгкое платьице, вниз с подоконника и немного отойти. Алкоголик немного усмехнулся, после чего снова отвернул лицо к открытому окну, дабы и дальше вдыхать запах свежего ветра. Она уже не услышала ответа на свой протест, уже не услышала этих важных слов. Всё, что он сказал, так это:"Возвращайся в кровать... Ещё слишком рано..." Но он так и не объяснил, что именно "рано". Вставать под первые лучи солнца или...Услышать твой ответ?..
Сны – калейдоскоп твоих желаний, Они рисуют красками твои мечты, Когда желания твои чисты, И помыслы, они...
А хриплый, но великолепный голос продолжал тихо напевать строчки о своих виденьях, задевая окровавленными пальцами жёсткие струны музыкального инструмента. Он всё также продолжал смотреть на этот пустой город, который скоро наполнится людьми, имеющими каждый свои проблемы, свой ад. И всё снова наполнится суетой, станет столько шума, станет столько пофигизма. А все эти токсины города снова будут проходить по твоим венам, оснащая лишь кислородом. Мне не нужен такой кислород... Он так и не сказал ни ему, ни девочке о том, как в них нуждается... Самого достало врать, выскребать ложь из себя и не краснеть, стоя перед любимыми и такими родными людьми. От этого скоро потянет блевать...Когда пугает нас своею тенью, Когда остаться в темноте боимся мы, Из тьмы взрастает вдохновенье, Сны – яркие кусочки вечной тьмы..
Хриплый голос продолжал напевать давно знакомые строки. Свою гитару он совсем давно не брал в руки, не слышал собственной музыки. Тебе жизнь дала второй шанс, но... К сожалению, она и отобрала кое-что... Например, способность спокойно жить. Возможно, глупо достаточно... Беспрерывно, он может говорить о том, какие жестокости снятся ночью, и лишь под эти пять утра он может понаблюдать за этой пустотой в городе... И ведь... Далеко не зря девчушка поскорее удалилась из маленькой комнатки, что так и усеяна тьмой. Бледная кожа, что в некоторых участках имела ссадины, такие уставшие, сонные глаза, которые не смыкались, кажется, неделями, разодранные руки от ниток и металлических пружин и уже давно растрёпанные пепельные волосы, что при любых обстоятельствах будут забавно торчать вверх. Где-то, в некоторых участках уже давно сидит эта печаль и некий страх перед своим сном. Он не ложится спать... Часами, сутками, он не смыкает глаз, а просто сидит на этом уже давно не белом подоконнике, продолжая водить перемотанными пальцами по струнам и тихо напевать. Риджуэлл так и не встречался с Тордом всё это время, никому ничего не рассказывает, даже своей матери, которой, кажется, он уже полностью и целиком может довериться, ведь отношения значительно улучшились, так ей казалось... Алкоголик до сих пор продолжает скучать по этому ненавистному запаху виски с шоколадом, ведь он готов к чертям послать свои принципы и просто снова вцепиться пальцами в рукава его худи, мгновенно прижав к себе, никуда не отпуская... Просто зажмуриться и вновь прислониться лбом к его ключицам, как тогда... Три недели, Ларссон... Три недели он не видел этого альфу с того момента, как они вместе упали на асфальт... Гитарист понимает, прекрасно понимает, что ему вовсе не позволяет этого работа, ведь он сам недавно видел, как тот то и дело носится из школы в различные кварталы и обратно. У него просто физически нету времени на Риджуэлла. Да. безусловно, он мог бы послать к хренам эту работу и наконец встретиться с омегой, но... Это страшно... "Страшно после встречи с тобой снова видеть эти сны..." И вот, от недостатка сна он без сил упал на разорванный в клочья матрас на кровати. Он так не хочет этого, так не хочет закрывать глаза. Встреча с волком была очень большой ошибкой, ведь...Он снова будет видеть смерти... Снова будет, словно часовщик, следить за исправностью часов каждого... Будет наблюдать за смертью и ничего, к сожалению, сделать не сможет...Эта жизнь никогда не даёт третьего шанса. Он даёт две пули...