***
Неинтересно. Если Вы встретите когда-нибудь парня, которому интересны бляди местных клубов, баров, то примите к сведению, что этот парень — либо слишком молод, либо долбаёб. Полноценному мужчине никогда не будет нужна легкодоступная девушка. Они слишком скучные. Все как одна готовы трахаться везде — на подоконнике в подъезде? В заблёванном толчке клуба? В комнате обслуживающего персонала в отеле? Пф, знаем, умеем, практикуем. Все как одна считают, что она — та самая и что именно с ней, к примеру, Ваня обретёт семейное счастье. Она родит ему прекрасного мальчика — будущего профессора или футболиста, они заведут лабрадора и будут жить душа в душу, и в гроб они вместе лягут. Но вот только после сухого «привет» прокуренный голосом, единственный шанс, который ей выпадает — пять минут, чтобы нацепить шмотки и съебать. — Именно. Пять минут, чтобы нацепить шмотки и съебать, дорогая, — вообще, не особо дорогая — два коктейля в клубе и она уже хрипло стонет у него на хате. Противно стонет. Обычно он просто затыкает им рот рукой, чтобы не слышать этого. Не дожидаясь ответа, Ваня уходит в душ, даже не посмотрев на девицу, с которой он провёл незабываемую для неё ночь. — О, Господи, знала бы ты, милая, сколько таких незабываемых ночей меня ещё ждёт, — усмехается самому себе в зеркало, но получается кривовато. — Кого ты обманываешь, Рудбой, тебе давно это не интересно.***
— Какого хуя? — В полном недоумении Ваня наблюдал за тем, как в его футболке «ночная» девушка шарится по полкам в поисках чего-либо съестного, пока на плите готовится омлет. — Ой, ну я подумала, что могу отблагодарить тебя за чудесную ночь вкусным завтраком, садись, — с искренней улыбкой говорит девушка, смотря на Рудбоя. На его бёдрах вишнёвое мохровое полотенце, а с волос на пресс стекалют капли воды. Послушавшись, Евстигнеев молча сел за стол, обратив всё-таки на девушку каплю внимания. Алые длиные волосы струились по его белой футболке, которая в свою очередь чуть прикрывала её широкие бёдра. На плече была массивная татуировка белки. Честно, Ване абсолютно не хотелось выяснять смысл этой тату, если он вобще имелся. «Футболку придётся выкинуть», — что-что, а когда брали и тем более присваивали себе как трофей Ванину вещь — он не мог её носить или как-либо эксплуатировать. Как будто её заляпали. — Как тебя там.? — Неинтересно ему было знать её имя, но ебучая вежливость, здравствуйте, со шлюхами мы ещё не церемонились. — А. Меня зовут Милена. Я тебе говорила, ты не помнишь? — Милена поставила перед Рудбоем тарелку с ароматным омлетом и присаживается рядом. — Милена, по-моему твоя задача выполнена, можешь идти и футболку себе забрать тоже можешь, — максимум доброжелательства, будь на её месте, Рудбой бы сам повёлся на «неподдельные» эмоции. Актёрище, ей богу. — А может погулять сходим. — предложение девушки прерывает телефонный звонок, и Ваня жестом показывает девушке закрыть рот. — Да, Мирон? — Мысленно благодаря друга за спасение от навязчивого времяпровождения по типу прогулки с наглой дамой, Евстегнеев уходит в спальню, — Молчать долго будешь? Что-то случилось? — Нет, Вань, всё хорошо. Ко мне Настя сегодня приходила, говорит, что ты опять не берёшь трубки. Ты что-нибудь собираешься с этим делать? — С усталостью проговорил друг. Точно, Настя. Маленькое, милое создание Чиги, которая по уши влюбилась в плохого мальчика. — Рудбой, блядь, поговори с ней. Ты виноват в этом. — В чём я виноват? В том, что не смог полюбить её? Ну сори, — усмехнулся Евстигнеев, сильнее прижимая телефон к уху плечём и крутил в руке зажигалку «КССУ», решая накинуть куртку перед выходом на балкон или же слечь с температурой, вальяжно попивая на кроватке разведённый в стакане с водой терафлю и утопая в соплях. — В том, что трахнул и кинул, — сухо рявкнул Фёдоров. В его стиле. — Она умная девчонка, просто эта хуйня, которую люди называют любовью, нацепила на неё розовые очки, которые я надеюсь скоро спадут с неё, и она поймёт, что мне похуй, — забыв про куртку, он выходит на балкон. Ему определённо нужно с этим что-то делать. — Милочка, съёбывай домой.***
Алкоголь — такая классная штука. Жаль только, что некоторые пить не умеют, но выёбываются тем, что у них в руках стопка, не понимая даже нахуя они это делают. Но Ваня понимал, что сейчас «на сухую» не сможет раздробить чувства девушки на маленькие кусочки, оставив только воспоминания, которые будут приносить ей боль. — По накатанной, Рудбой, по накатанной, — он делал так множество раз — выпивал и приходил к девушкам высказываться. Не мог он пускать всё на самотёк. Пусть лучше сразу разочаруются в нём, кинут в него чем-нибудь и назовут фиерическим уёбком, чем будут дальше слепо верить, что когда-нибудь он на них посмотрит, как на девушек. Было впервые безумно сложно. Он уже минут пятнадцать стоял у её подъезда, собираясь с мыслями. Вот только мысли никак не хотели собираться воедино и только путались между собой. Настя — не просто девушка, влюбившеяся в него, она в первую очередь друг, с которым он делился почти всем. Она забирала его из семнашки, когда он не мог и двух слов связать. Она готовила ему безумно вкусные оладьи и дарила конфеты «с милыми котиками внутри». Бесспорно, она — его маленькая девочка, с которой можно обсудить всё на свете, а когда это «всё» заканчивается, ты готов пойти по второму кругу. Он давно не встречал настолько странных, в хорошем смысле, девушек и был бы готов самовольно отдать ей своё сердце, но есть одно «но». Он не любил её и никогда не полюбит. Звонок в дверь. Из маленькой уютной квартиры Чиги слышаться аккуратные шажки по линолеуму. Он уже представляет, как Настенька в его старой футболке, которую он забыл у неё, без макияжа бежит открывать дверь, надеясь увидеть виновника своих бессонных ночей. И вот казалось, что сейчас она опять покроет трёхэтажным матом его из-за его игнора в течение нескольких дней, после снова сильно-сильно прижмётся к его груди щекой и скажет, какая Евстигнеев мразь. — Ваня? Где ты был? — Он опустил глаза на девушку, как он и представлял — в его белоснежной футболке и с нелепым пучком на голове. — Так, послушай! Настя, внимательно послушай! Я устал. Устал закрывать глаза на твои чувства, Настя, пойми пожалуйста, не могу я быть привязан к одному человеку, ты знаешь, что вышло из моих последних отношений, мне больше не нужен такой опыт. Настя… — протянул Евстигнеев, устало прикрывая глаза. В голове всё перемешалось. — Какие чувства, Вань, ты о чём… — опуская взгляд вниз, проговорила Чиги. — Себе не ври. Ты влюблена в меня и проблема в том, что я нет. Ты найдёшь себе парня, я уверен. Он будет моложе, красивее, умнее и ответственнее. Ты замечательная, и мне очень жаль, что сейчас наши пути должны разойтись. — Уйди, Вань, уйди, — по щекам катятся слёзы. Маленькие хрусталики срываются с подбородка, и Ваня очень надеется, что сегодня Настя выплачет все чувства к нему. Он молча разворачивается и уходит, оставляя Чиги одну, смотрящую на то, как дверь лифта закрывается, как и их возможное будущее.***
Единственным планом на сегодня у Рудбоя было напиться до состояния овоща. Чтобы не один охранник ни вытащил его за пределы бара. Только после баттла, важного для его друга. Вот только один звонок сорвал все планы и выкинул мысли о Насте из головы. Ассоль.