Зайка

      Наши встречи были нерегулярны — скорее тогда, когда удобно было ему. С той лишь разницей, что после спортзала я обязательно подвозил его домой, и мы недолго сидели у подъезда в машине, держась за руки.       Хотелось притянуть его к себе, вздохнуть запах тела, забраться руками под футболку и провести пальцами по спине, пройтись языком по губам и следом ворваться, чтобы услышать стоны, ощутить его руки на своем теле. Конечно, я желал большего, но увы, чему не суждено быть, того и не будет. Люди, увидев нас за таким занятием, этого не оценили бы. Меня немного напрягало то, что Влад в будние дни, а иногда и в выходные, отказывается от моей компании, ссылаясь на большую нагрузку на работе.       Было обидно и досадно, хотелось верить, что я не один из нескольких — это был бы удар ниже пояса. За то время, что мы встречались, я уже успел прикипеть к Зайке если ещё не совсем душой, то телом уж точно.       В таком медленном темпе мы встречались уже пару месяцев, и если вначале меня устраивали наши редкие встречи, то теперь хотелось большего, а может, и насовсем.       Мои же вечера ничем не отличались друг от друга, я проводил их в одиночестве за просмотром новостей или с книгой в руках. Правда, иногда поздними вечерами садился за руль и катался по городу. Мне нравилось ездить по пустынным улицам, ощущая и осознавая свободу. Порой я выходил из машины и бродил вдоль набережной, она у нас красивая. Осенние дожди ещё не пошли, погода не хмурилась, гуляй себе, наслаждайся.       В один из таких вечеров заморосил дождь, и я решил укрыться от него в ближайшей кофейне, где замечательно готовили латте и подавали идеальный тирамису. Что поделать, люблю сладкое, поэтому и хожу в спортзал, чтобы держать себя в форме.       Устроившись у окна, я наблюдал за прохожими и за теми, кто заходил внутрь. И, отхлёбывая латте из вместительной чашки, чуть не поперхнулся, когда увидел своего Зайку с тем хмырём, который чуть не испортил наше первое свидание.       Они прошли мимо меня и устроились в уголке. Мне со своего места было видно, чем они занимаются. Дыхание спёрло, когда увидел, как Влад тянется к руке незнакомца и начинает её поглаживать, тот же резко её отдёрнул и убрал под стол. Правильно, женат же гадёныш. Они сделали заказ и о чём-то оживленно разговаривали. Влад счастливо улыбался ему, а у меня холодело на душе. Как мог я довериться и влюбиться в него? Надежды на будущее стремительно рушились, а в сердце наступала темнота.       Достал телефон, набрал вызов. Увидел, как он тянется к своему, нервно поглядывая на него, думая, отвечать или нет. Видимо, его собеседнику надоело всё это, и он велел Владу ответить.       — Алло.       — Чем занят? — как можно спокойнее произнёс я.       — Мне сейчас неудобно говорить, я тебе перезвоню, — на одном дыхании ответил Влад и отключился.       Ещё пару минут я с грустью смотрел на него, затем попросил счёт. Когда выходил, зацепился с ним взглядом, увидел, как с его лица сошла краска, глаза расширились, а рот непроизвольно приоткрылся. Я усмехнулся ему краешком губ, отвернулся и ушёл гулять в эту чёртову ночь, где мелкий моросящий дождик прибивал листья к земле, и даже сильный ветер не мог подхватить маленькие, уже насытившиеся влагой листочки.       Я чувствовал себя разбитым и наполненным горечью. Укутавшись в не особо тёплый шарф, я бесцельно бродил по улицам, медленно огибал клумбы, деревья. Когда я очнулся от этого состояния, на часах уже было двенадцать ночи.       Я усмехнулся своим мыслям, вспомнив детскую сказку, где ровно в полночь карета превратилась в тыкву. Так же и у меня — последние два месяца неожиданно превратились в ничто, иллюзия счастья растворилась в небытие, оставив горький осадок.       С тех пор прошло чуть больше месяца, декабрь приближался не только на улице. В душе́ становилось всё холоднее, и даже небольшой лучик надежды не теплился в ней.       Я больше не звонил ему, а он — мне. Думаю, в тот момент он увидел, что я всё понял, и мысленно попрощался со мной. Зачем мучить друг друга разговорами, если и так всё предельно ясно. Спортзал я теперь посещал в другие дни, чтобы случайно не пересечься, и уже не обращал внимания на вертлявых мальчиков и девочек, которые вились вокруг меня и не оставляли надежды заполучить меня в свои сети.

***

      Друзья видели, что со мной что-то происходит, и старались вытянуть меня из болота, которое с каждым днём засасывало меня всё сильнее, где я упивался своим одиночеством.       Зазывали в бар и не отпускали меня до утра, вытаскивая на танцпол и подливая в стакан излюбленный напиток. Подсылали ко мне юных мальчиков, которых я трахал и заставлял себе отсасывать в тесной кабинке. Наутро я неизменно просыпался с похмельем, болью в голове и мерзким ощущением на душе.       Сергей старался не оставлять меня надолго одного, постоянно крутился рядом, заставляя работать, подкидывал новые идеи для развития магазина (и откуда это в нём взялось?), напоминал о встречах с клиентами и поставщиками. Регулярно таскал меня к себе домой, где Лора кормила меня своими наивкуснейшими ужинами, вздыхала и иногда незаметно проводила ладонью по голове. В эти минуты она напоминала мне мать, которой уже много лет не было в живых, мне немного не хватало её, но я давно уже с этим смирился.       Я вспомнил, что у меня всё же есть отец-пенсионер, который жил в соседнем посёлке, занимаясь выращиванием кроликов, уток и кур и сбывая их на ближайшем рынке. Одному ему было много, а заниматься этим в маленьких объёмах не мог — всегда был максималистом, даже удивительно, что на пенсии отошёл от дел и уехал в такую глухомань.       Хотя, скорее всего, подкосила его смерть матери, которую он безумно любил и не перестал любить до сих пор. Правда, жили они как кошка с собакой, постоянно лаялись, но потом с чувством мирились. Думаю, они не смогли бы иначе, каждый старался подмять другого под себя. Два лидера в доме — это урагану подобно. Непонятно было, кто из них чаще уступал, обычно скандал заканчивался так же неожиданно, как и начинался; мгновение — и вот они уже мило воркуют друг с другом, смеются, обнимаются, не замечая никого вокруг, включая и меня.       К отцу я приехал с первым снегом, он стоял на крыльце и с удивлением смотрел, как я захожу в калитку и топаю по направлению к нему.       — Привет, пап.       — Привет, сын. Давно ты не навещал своего родителя. Случилось что?       — Я не могу приехать к тебе просто так? — не отставал я от него.       — Ты — нет. Ты когда последний раз мне звонил? Не говоря уже о том, чтобы приехать и навестить.       — Да ладно, пап, я тебе постоянно звоню, пару раз в неделю обязательно. А то, что не приезжал, — так дела, сам понимаешь.       — Как же мне не понимать, сам ведь варился в этом деле. Но ты мне тут не заливай, время для семьи я всегда находил.       За разговорами мы незаметно перешли в дом, отец заставил меня вымыть руки — ей богу, как в детстве — и усадил за стол, подав довольно плотный завтрак. Что-что, а готовить он любил и умел; и в кого я такой безрукий уродился? Кроме меня, в семье все умели готовить. Для меня же подвиг пожарить купленные котлеты или отварить пельмени.       — Так что у тебя случилось? В бизнесе непорядок или на любовном фронте? — вот всегда он так, нет чтобы сначала накормить, а потом расспрашивать.       — В бизнесе всё отлично, магазины приносят прибыль, покупатели и работники довольны.       — Значит, на любовном. Эх, тридцать пять лет оболтусу, а ни семьи, ни детей.       — Пап, вот скажи, откуда у меня могут взяться дети? Только если наука так ушла вперёд, что мужики беременеть стали, — поржал я.       Мне повезло в своё время, что родители приняли меня таким как есть, не было скандалов и упрёков, просто попросили быть осторожнее и не светиться. Но, как и бывает в любящих семьях, время от времени причитали, что им не хватает внуков.       — Может, мужики и не беременеют, зато бабы могут.       — И что, вот скажи, я с этой бабой буду делать? Может, на один раз и прокатит, но ей-то захочется любви и ласки, а я не смогу их дать.       — А кто говорит о любви? Найди такую, чтобы родила да по хозяйству помогала.       — И заодно мне мозги делала.       — Заключи соглашение. Сейчас женщин полно одиноких, может, какая и согласится.       — А мужиков я куда водить буду?       — Сними квартиру, можешь даже приобрести, чай не бедный.       В словах отца был смысл, и я поневоле стал об этом задумываться. Всё же давно уже не мальчик, империю строю, а наследника или наследницы нет. Да и охота иногда вкусной домашней еды, а не магазинных пельменей. Сколько можно к Лоре на хлеба ходить.       Отцу я не стал рассказывать о своих страданиях и метаниях. Зачем? Пусть живёт спокойно, да и я тоже, а то начнутся нравоучения, а оно мне надо?       В гостях у родителя я провёл всего три дня, больше выдержать не смог. В деревне, конечно, есть свои плюсы, воздух свежий, например, но и минусы — задыхаюсь я тут, мне нужен постоянный ритм, а не размеренная здешняя жизнь. Каждому своё, может, и я на старости лет изменю мнение и перееду жить сюда. Кто знает?       — Игорь, у Галины Петровны дочка есть, Лизавета. Возьми её к себе домработницей, а то девка тут задыхается, да и тебе не помешают лишние руки в доме. Готовит вкусно, хозяйка отменная. Квартира у тебя большая, комнат много, так что поместится.       — Пап, это ты меня сейчас сватаешь?       — Как знать? Может, и приглянется.       Отец с хитрым прищуром посмотрел на меня. Вот не люблю, когда он так делает, явно старается манипулировать мной.       — Они нас сегодня на ужин пригласили.       — Так я собирался в обед уже выдвигаться домой.       — Задержишься ещё на денёк, никто без тебя не умрёт. Ты даже кота за всё время не завел.       — Кот, папа, имеет свойство гадить в неположенных местах.       — А ты его кастрируй.       — Как я могу мужика кастрировать? Это не по-мужски будет.       — Оболтус. Тогда домработницу заведи, и будет тебе счастье в виде пирогов, борщей и котлет.       — Котлеты я и в магазине могу купить, а от всего остального растолстею и не буду пользоваться спросом.       — А ты, значит, пользуешься?       — Не представляешь даже каким!       — А что тогда в печали приехал? — не отставал отец.       — А тебе всё вынь да положь. Всё нормально отец. Отдохнул у тебя и как новенький стал.       Вечером мы всё-таки отправились на застолье к Галине Петровне и её дочке Лизавете.       К моему удивлению, всё прошло отлично, встретили нас радушно, накормили всякими яствами, напоили настойкой на бруснике, заняли разговорами.       Лизавета оказалась симпатичной девушкой двадцати восьми лет с синими глазами, тяжёлой толстой косой и стройной фигурой. Работала она в местной больнице врачом-педиатром на полставки. В принципе, неплохой генофонд для будущих детей — уже размышлял я. Оставалось только всё прояснить, чтобы в будущем не было проблем ни у меня, ни у неё, ни у возможных детей.       Мы решили выйти во двор и уже там, подальше от чуткого слуха родителей, всё обсудить.       — Лиза, а зачем Вам это? Вы молодая, симпатичная, умная, в Вашей жизни ещё может появиться мужчина, который полюбит.       — Здесь точно не появится, — усмехнулась она, а в глазах появилась тоска.       — Вы врач, а хотите у меня домработницей быть, — не отставал я.       — Я хотела бы и в городе врачом оставаться, для меня несложно и работать, и вести хозяйство. Единственное, нужна крыша над головой, а зарплата врача не позволяет снимать жильё.       — А вдруг я захочу привести кого на ночь?       — Это Ваше право, Вы же хозяин квартиры.       — А вдруг это будет парень?       Лиза во все глаза уставилась на меня, для неё это явно было шоком, она с недоверием смотрела на меня и молчала. Я тоже молчал.       — Вы гей?       — Да.       — И давно?       Я невольно рассмеялся её наивности, вроде врач, а такие вопросы задаёт.       — Всю жизнь, — улыбнулся я ей.       — И с женщинами не можете?       — Ну почему, могу, только это как-то неправильно для меня.       — А как правильно?       — Лизонька, Вы хотите, чтобы я в первый вечер знакомства всю душу раскрыл перед Вами?       — Извините, просто Вы не похожи на гея.       — Вы их много видели?       — Вы первый.       — Тогда разговор бессмыслен. Все люди разные.       — Простите, — потупила она взор и пальцами стала нервно мять платок.       — Не переживайте, Вы не первая и не последняя.       Помолчав ещё немного, я решил всё же прояснить ситуацию до конца.       — Лиза, теперь Вы знаете обо мне главное, и мне хотелось бы знать — Вас не смущает тот факт, что Ваш ребёнок будет от гея?       — Если Вы не будете водить в квартиру кого ни попадя, то нет.       — И ещё, возможно, я встречу когда-нибудь любимого человека и захочу с ним жить. Мне бы не хотелось, чтобы в этой ситуации Вы начали манипулировать ребёнком. Ребёнок однозначно останется со мной, так как я смогу обеспечить его будущее, да и крепкая рука не помешает. А вот Вы для себя решайте, останетесь ли Вы на правах матери, или уйдёте из семьи.       Лиза смотрела на меня неверящими глазами, явно пытаясь проанализировать всю сложность ситуации, в которую, возможно, она попадёт.       — У Вас есть время подумать.       — Да, Вы правы, мне надо подумать.       — Лиза, и ещё: я не хотел бы, чтобы об этом разговоре кто-либо знал, даже Ваша матушка. Здесь живет мой отец, и я не хочу для него проблем.       — Не переживайте, я никому не скажу.       — Вот мой номер телефона, надумаете — позвоните.       На этом наш разговор закончился, а утром я уехал домой, в город.