Прекрасное далеко

Дискотека всё-таки началась. Многие думали, что её не будет. Но все было как надо. Площадь высохла. Трава в большинстве мест тоже, а небо раскрылось, показывая свою иссиня-черную поверхность, усыпанную множеством звёзд. А ведь сначала были и закат, и сумерки, и только после этого, будто бы специально, облака разъехались за края небесного свода. Кто мог подумать? Ясное дело — никто. А я сел на скамейку, наслаждаться обществом вокруг и уединением с самим собой. Но продолжалось это не долго. Ничто в этом лагере не постоянно. — Сидишь? — Сижу. Тоже хочешь? — Нет, конечно! — удивилась Ульяна. — Так и будешь сидеть? — Ага. Наверное. А что? — Ну, — расстроилась она, — я потанцевать хотела. — Так пригласи кого-нибудь, — попытался, не улыбаясь, сказать я. Вышло плохо. Губы не слушались. А Ульяна посмотрела на меня, как на умственно отсталого. — Нет, так нельзя. Надо, чтобы мальчик пригласил. А не наоборот. Что за странные формальности? И тем более у Ульяны. — Тогда приглашаю, — я встал с места. — По-другому надо, — вполне серьёзно сказала девочка, смотря в мне глаза. Я приподнял одну бровь в немом вопросе. Где Ульяна? Это кто передо мной стоит. Верните старую версию той девочки, которую я знал все это время. Я сжал губы, взял девочку за плечи и усадил на скамейку. — Мадемуазель Ульяна Батьковна, приглашаю вас на танец в этот прекрасный вечер, не займу много вашего драгоценного времени. И не спрошу, какого весь этот цирк с медведями. Идёшь, нет? Ульяна захохотала, а я сунул руки в карманы. Несколько пионеров на секунду прекратили танцевать и посмотрели на нас. Кто-то из малышни крикнул: — Танцуй, Ульяна. Он не очень страшный. Почти как твой брат! Я повернулся и показал средний палец. В ответ раздался сдавленный хохот. Больше комментариев не было. — Я, пожалуй, соглашусь, — хохотнула она и встала, утягивая меня в центр площади. — Ну не злись ты так, — немного сникла Ульяна. — О, ты покраснел. — Ну да… покраснеешь тут, — выдохнул я, следуя за ней. Смутились оба. Вот только она от чего? Заиграла музыка. Медленная, в меру спокойная мелодия с лиричными нотками. Мне она сразу понравилась. Мелодия была не заупокойной, но и бешеных скачков тоже не было. Ульяна же сделала робкую попытку свалить, но я начал танцевать и естественно зацепил её с собой. Девочка и не сопротивлялась, охотно ко мне присоединившись. И вся покраснела, отводя взгляд больших синих глаз. — Ты чего такая… не весёлая? Танцевать не хочешь? — Хочу, — тихо, немного тоньше, чем обычно, ответила она, на секунду подняв взгляд. — Просто… — Ульяна задумалась. — Эй! Ты чего мне на ногу наступил? — Извиняюсь, — улыбнулся я. Танец вышел под стать музыке: спокойным, неторопливым и ровным. Я уже успел заскучать. Что и говорить о Ульяне, которая без активности жить не может? Кружились, держась друг за друга, проходя, как маятник, по одному и тому же месту. Приятно, конечно. Как не крути, держать симпатичную, весёлую, теплую девчонку за руку и поддерживать за талию приятно. Гормоны это и обеспечивают. Вот только выглядело как-то… по-ребячески что ли? Да и она краснела без конца, так и ни разу не посмотрев мне в глаза. Ну, а я не смотрел на неё и остановил внимание на ощущениях. Тепло в ладонях от чужого тела, шум, гам, музыка, спокойствие и желание сделать что-то этакое. Все слилось в этом вечере. Музыка завершилась и началась другая. Громкая, ритмичная и до неприличия активная. Кто её подобрал?! Ульяна? Но она здесь, а других нормальных людей, которым это может понравиться, я не знаю. Взгляд упал на место, где должен был находиться пульт с музыкой. — Юра, ты чего это? — ткнула меня Ульяна с усмешкой, но я отмахнулся. — Кто у пульта сегодня? Я его съем. — Не знаю. А что? — А ты послушай. Я нашёл глазами пульт. Нашёл и того, кто за пультом. Там, с прикрытыми глазами, вовсю сходила с ума Мику. Трясла конечностями, изгибала тело, не забывая про пульт, и скривила рот так, что не хватало только большой сигары для полноты образа. Дурдом. — Каждый сходит с ума, как любит. — И тебе пора, — хихикнула Ульяна и дернула меня за рукав. — Давай танцевать! — Как под это танцевать? — выпучил глаза я. — Я не умею вообще, а тут… Да ну, все, — махнул рукой и собрался садиться обратно на скамейку, будто она была моей зоной комфорта, где есть безопасность от всяких неудобств вроде этого. Потанцевал? Потанцевал! Пора и отдыхать уже, пока эта дикая музыка не закончится. — А зачем уметь? — легонько схватила меня за лапу моя партнерша и широко улыбнулась, резким движением ладошки смахнув лезущую в глаза рыжую прядь. — Надо не уметь, а танцевать! Пошли! Я решил не сопротивляться и просто согласился. Будь, что будет. Плохо с Ульяной мне никогда ещё не было. Да и тем более, меня зовёт танцевать девушка, которая мне весьма симпатична. Могу ли я отказать? Я взял её руки, а она мои. И начали. Закружились, как связанные звенья по кругу. Она повела меня, подмигнув, улыбаясь только шире, и с вызовом во взгляде. Сначала медленно, потом быстрее, постепенно ускоряя вращение. Закружились, завращались, смотря лишь друг другу в глаза. У неё глаза прищуренные, немного изучающие, с едва уловимым огоньком радости, веселья и озорства. Почему мне так нравится этот взгляд? Кто знает, хотя сейчас не стоит думать над этим. Надо хотя бы не отпустить и не упасть, ведь на такой скорости, как сейчас, отпущу, и упадем в разные стороны. И не будет больше этого «танца», а будет лишь горечь и неловкость. На скорости расплывались очертания отдельных пионеров, которые теперь немного расступились, боясь быть банально сбитыми сумасшедшей парочкой. Немного кружилась голова. Хорошо вижу только Ульяну. На нее только и смотрю. Щеки её покраснели, глаза загорелись, а улыбка расплылась от уха до уха. А я прибавил ещё больше и ускорил вращение, делая этот странный танец еще больше сумасшедшим. Ульяна засмеялась. Громко, звонко и чисто, как умеет только она, и через мгновение посмотрела мне прямо в глаза веселым, но каким-то мягким взглядом. Я только улыбнулся в ответ и крепче сжал ладони, чувствуя, что тоненькие пальчики потихоньку выскальзывают из них. Не отпущу! Только попробуй шмякнись. Музыка закончилась неожиданно, и мы, тяжело дыша, двинулись к скамейке, провожаемые взглядами пионеров. Впрочем, те быстро забыли про нас, ведь дискотека в самом разгаре. Кого интересует парочка подростков посреди танцев? А я до сих пор не мог отдышаться и откашляться. Блин. Посмотрел на Ульяну. Девочка вся раскраснелась и, с приоткрытых ртом посматривая меня веселым взглядом, полной грудью вдыхала вечерний воздух. Огоньки в голубых глазах загорелись, и в темноте сумерек чуть ли не светились, придавая хозяйке немного иной вид. Такая она красивая сейчас, когда улыбается, что хочется всегда так с ней крутиться, лишь бы не уходили с её лица эти улыбка, веселье и… жизнь? Вместе плюхнулись на скамейку, откинулись на спинку и облокотились друг на друга почти синхронно. Я осторожно приобнял девочку за талию. Мою руку скидывать и возмущаться Ульяна даже не собиралась, только поерзала на скамье, располагаясь удобнее. Вот теперь и отдохнуть можно. Пионеры все танцевали, кто-то один, кто-то в своей компании, а кто-то с девушкой. Серёга с необычайно довольной улыбкой уговаривал Женю пойти с ним, а она сердилась, опускала глаза и краснела, скрывая улыбку. Впрочем, парень тоже сдаваться не собирался. Уверен, что тут победителем выйдет он. Ульяна прилегла на плечо, и в лицо мне полезли мягкие, немного не уложенные волосы. Это один из хвостов свалился мне чуть ли не на грудь, и я, поморщившись, наклонил голову в сторону. Плечо же налилось приятной тяжестью и теплом. Хотелось прикрыть глаза или зарыться в эти мягкие, пахнущие чем-то приятным волосы. И просто сидеть. Ульяна же пролежала только пару секунд и села на место, подняв голову. Шурик о чем-то болтал с неизвестным мне парнем. Серёга его позвал, но Шура с улыбкой отмахнулся, что-то сказав тому. Серёга огляделся и показал ему средний палец в ответ. Парни сдержанно захохотали, а Женя схватила озадаченного Сергея за ладонь и утащила через ряды пионеров. Ульянка довольно быстрым и неосторожным движением приобняла меня за плечи, украдкой посмотрев за моей реакцией. Ладошка у нее теплая, маленькая, даже немного горячая, а пальчики тонкие и довольно крепкие для девочки. Так и сели, обнявшись. Я её за талию, она меня за плечи. Ольга затерялась где-то на площади среди танцующих. А, нет, вот она. Сидит с Виолой и о чем-то болтает. В глазах медсестры мелькают искры, а у Ольги постепенно поднимаются на лоб брови. Алиски тут нет. Лена сидит на скамье, а к ней идёт тепло улыбающаяся Славя в лёгком голубом платье до колена. — Юра, ещё танцевать будем? — Не охота. А что? — Ничего, — вздохнула Ульяна и отвернулась. — Говори уже своё ничего. Ульяна удивилась, широко раскрыв и без того большие глаза, но только на мгновение. — Как хочешь, — опять улыбнулась она, прищурив взгляд. — Пошли за мной. — Куда? — тут уже я удивился. — Узнаешь. Так идёшь? — Иду. Я не спрашивал себя, куда я иду. Куда идёт Ульяна. Зачем мы свалили с дискотеки, хотя Ольга могла поймать в любой момент. И, наконец, зачем она тянет меня на ночь глядя через лес. Думать не хотелось, хотелось чувствовать. Сейчас я чувствовал и смотрел. Тропинка. Лес. Ночь. И лёгкий аромат листвы, ночных цветов и Луны. У Луны нет запаха? Нет. Он есть. Он свежий, чистый и наполненный странным умиротворением, которое можно почувствовать, только когда все хорошо, тихо, или когда ты спишь, будто бы наяву. Я и сейчас спал наяву. Шёл сквозь ночной темный лес, освещаемый звездным полотном и Луной за девчонкой, которая даже не оборачивалась, чтобы проверить, не свалил ли я, случаем. Просто шла. Спокойно, переступая с носка на пятку, как обычно делают люди, чтобы идти тихо. Так делают, когда подкрадываются, скрываются или просто идут, чтобы не нарушать эту волшебную, ясную тишину. Казалось, никого тут и нет. Даже меня с Ульяной, а есть только состояние души, а все это лишь новая фаза сна, а вот меня тут нет. И все на этом. Что-то говорить было кощунственным и неуместным, да и не хотелось. А мог ли я сейчас говорить, или правда от меня остались лишь ощущения? Странные мысли и странный вечер. А я уже забыл, зачем ушёл с дискотеки с этой девчонкой. А помнил ли? Пройдя по тропе, мы не раз свернули по извилистым проходам, а трава и кусты постепенно все больше делали тропы незаметными. Так шли долго, пока я и вовсе не потерял вид тропы в сумерках. Зато Ульяна шла все так же уверенно, тихо и не торопясь. Лишь редкие следы сандалий были заметны на чуть размокшей земле. Тут уже ходили. Редко, но ходили. Возможно, только один человек. Наконец, когда ноги устали, мы вышли из чащи на простор. Ульяна прошла пару метров и остановилась, стоя ко мне спиной. Волосы трепыхались на лёгком ветерке. Она их зачем-то распустила, пока мы шли. Я подошёл к ней и встал рядом, осматриваясь по сторонам. Высокая трава доставала выше колен и изредка колола кожу ног. Но спустя пару метров впереди трава обрывалась, и там был виден вид на реку где-то внизу крутого высокого склона. Та же самая река, что на пристани и пляже, только здесь гораздо уже и заброшеннее. Все здесь казалось более диким, незнакомым и отрешенным от лагеря. Будто это не его часть, а совсем другое место, очень далекое от «Совенка». — Все думала, можно ли тебе показать это место, — спокойно сказала Ульяна. Я посмотрел на неё сбоку и заглянул в лицо. Из-под чёлки на реку глаза смотрели задумчиво. — А что это за место? — Не знаю. Просто обрыв к реке к востоку от лагеря. — Ясно. Тогда почему именно сюда? Ульяна хотела что-то сказать, набрала воздуха и пожала плечиками в красной футболке. Я же напрягся, но промолчал. Стало непонятно. — Я сюда иногда хожу, когда нужно подумать… одной. — Так ты же сейчас не одна. Сама себе противоречишь. Мне уйти? Ответа не было. Я пожал плечами и собрался уходить. Ничего не понял, но интересно все выходит. Что она имеет в виду? Меня схватили за руку и тут же отпустили. Ульяна одарила меня не добрым взглядом и села на траву. Я последовал примеру и всем видом показал, что слушаю. — Сейчас немного другое, — ответила Ульяна, отвернувшись. — Как знаешь, — неопределенно ответил я. — Может, расскажешь, зачем тут я? — Можно потом? — Ну… ладно, — потер я затылок, но требовать ответа не решился. Ульяна привстала и плюхнулась на землю у самого края обрыва, свесив ноги вниз. Я чуть поморщился и интуитивно приблизился к ней. Зачем только? Крутые берега часто осыпаются вниз. А с такой высоты костей не соберешь. И увидел, что Ульяна к тому же ногами болтает. Совсем без мозгов, что ли? — Совсем сумасшедшая. Рухнешь ведь. Опасно. Ты не видишь, сколько тут падать? — И вижу, и знаю, — легонько улыбнулась Ульяна. В лунном свете, что обильно озарял берег и обрыв, эта улыбка казалась совсем иной, чем раньше. — Около пятнадцати метров. Ну, до воды. Она хихикнула, увидев мои квадратные глаза. — И зачем? Упадешь. Если повезет, в медпункте пару дней проваляешься. А так… — А если я бы сейчас упала, ты бы меня поймал? Ульяна смотрела изучающе, прищурив взгляд голубых глаз, и, похоже, реально ждала ответа. На такой вопрос. Что мне ответить на это? Что бросился бы за ней хоть туда? Нет. Что посмотрел бы вслед, проследил за полетом и пошёл в лагерь спать? Это уже совсем не то. Бррр… Скажу-ка я совсем другое, что думаю. — Ты это… от края уйди подальше, на метров пять. Она послушно пересела, не отводя от меня внимательного взгляда. А я сел рядом с ней прямо на траву, и мысли ушли совсем в неведомые дали. Они ходили в голове, прыгали и играли, мешая друг другу и сменяя одна другую, не неся чего-то реально важного, будто не со мной все это происходит, и не я сейчас сгонял рыжеволосую девчонку с края берега. Ветерок приятно обдувал кожу, заставлял вдыхать глубоко и жадно этот чистый ночной воздух с лёгким ароматом цветов, свежести. Все вокруг казалось одновременно ясным и понятным, но таким нереальным. Будто и правда не со мной все это. Почему это чувство сна и нереальности меня преследует? — Юра. Я посмотрел на нее и мотнул головой, мол, говори. — Как думаешь, мы с тобой взрослые? — Мне пятнадцать, тебе четырнадцать. Взрослым человек становится в восемнадцать. Выходит нет. — Ты думаешь, мы станем с совершеннолетием взрослыми? — А разве нет? — Не знаю даже. Кажется, что это не так. — Почему это? Восемнадцать. Возраст, когда перед человеком все права взрослого открыты. Мальчики идут в армию и становятся мужчинами, а девушки начинают образование или хозяйство, как выйдет. — Так же не всегда бывает. Многие ещё остаются с родителями. А другие пытаются даже семьи создать. — Не всегда. Но большинство. — Юра, тут люди не взрослеют. Взрослость — это не цифра, а уровень ответственности у человека. — И какой человек, по твоему, взрослый? — Ну… это тот, кто сможет жить сам. Тот, кто сможет взять ответственность за принятые решения, может, даже за другого человека. Тот, кто может думать и делать выводы не только на основе своих эмоций и симпатий. — Очень может быть. Тогда ты совсем не взрослая. Сама себе ответила. — Конечно, я же ребёнок ещё. Гиперактивная девочка без капли мозгов и мыслей в голове. И ты. Не взрослый. — Я знаю. Под твоё описание я совсем не подхожу. А про мозги ты зря. Глупые девочки сейчас под допингом гормонов за парней дерутся и обижаются друг на друга годами. — Ты это о ком? — спросила Ульяна, наклонив голову набок. — Ни о ком. Просто для примера. — Спасибо тогда, — улыбнулась она. — Буду считать себя умной. — Смотри, не зазнайся, — ухмыльнулся я в ответ и замолчал, правда наружу рвалось желание сказать что-то ещё. Совсем другое, но важное. — Гулять каждый день с зазнавшейся рыжей девчонкой, пускай и симпатичной, которая думает, что умнее всех, будет не очень. — Симпатичной? — распахнула глаза Ульяна и внимательно посмотрела на меня. Я немного смутился. — Да, ты красивая, — сказал я, посмотрев в глаза, и, похоже, покраснел. Надеюсь, не засмеется сейчас. — И не только. Поэтому мне нравишься. Немая пауза продлилась несколько секунд. Казалось, что я между порывами ветерка и шелеста травы слышу своё и Ульянино учащенное сердцебиение. — Но как же? — смущенно сказала она, медленно опустив взгляд вниз. Куда это смотрит? Неужели на грудь? Я с трудом сдержал приступ хохота и чуть не подавился слюной. — Нравлюсь? — Да забей ты. Уж точно не за сиськи ты мне нравишься, — я ухмыльнулся, но получил сильный тычок под ребра. — Эй! Больно вообще-то! — А за что тогда? Сложно было что-то говорить прямо в глаза, и я просто отвалился назад на траву и лег на спину. — Ну… не знаю даже. Без понятия. Просто, — я опять покраснел. Вот блин. Как неудобно разговор зашёл. Хотя, мог ли не быть этот разговор? Не позже, а вообще не быть? Вряд ли. Иначе бы стерлась целая история. Если человек нравится, надо говорить об этом. Причём, далеко не каждому. А в первую очередь себе и тому самому. — Ты тоже мне нравишься, — тихо пролепетала Ульяна, стремительно покрываясь краской. Вот и все сказано. Вечер. Свобода на просторе незнакомого мне места, где теперь так спокойно и тихо. Лишь все тот же ветерок будто пронзал ночную темноту, шелестя высокой колючей травой и все также обдувая кожу прохладой. И так спокойно здесь. Будто нет шумного и беспокойного лагеря в километре отсюда, где правит смех и веселье. Или ночь в этом месте как раз такая? Задумчивая, слегка грустная и волнительная. Нет ничего вокруг, кроме шумящей внизу воды, тьмы, звёзд и Луны. И, конечно же, Ульяны, что с лёгкой улыбкой смотрит куда-то вдаль. Ульяна вздохнула и тоже легла совсем рядом со мной. Красно-рыжие волосы чуть не лезли в глаза и в рот. А после и вообще пододвинулась ближе и прилегла мне на плечо. Убрав красную шевелюру с лица, я приобнял Ульяну. Такая горячая, худенькая и, казалось бы, лёгкая, как котёнок, даже когти выпустить может, наверное, если надо. Вспомнилось, как меня «избили» в моём домике сегодня. Ну да. Ульяна свернулась в позе эмбриона и прижалась ещё ближе. И больше даже не ерзала и не шевелилась. Только сопела. Стоп. Сопела? Я повернулся к ней и посмотрел в лицо. Глаза закрыты, только ресницы едва шевелятся, рот приоткрыт, показывая краешек белоснежных зубов, а изо рта тянется ниточка слюны. Вот попал. Я попробовал растолкать её. Безрезультатно. Она ворочалась, хмурилась, несла какую-то чушь и в итоге шлепнула мне ладонью по лицу. — Вот пакость, — проворчал я, морщась, и лег обратно, прикрывая глаза. Будь по твоему, Уля. «Ольга нас убьет», — как-то отстраненно подумал я, проваливаясь во тьму.