Прекрасное далеко

Проснулся я от утреннего света, бьющего в окно домика. Отвернуться от него не представлялось возможным. Да и чувствовал я себя достаточно бодро. Но подниматься при этом тоже не хотелось, поэтому я просто лежал на кровати, пялясь в потолок. Ладно, належимся ещё. Пора вставать. Я сказал, пора. Кое-как надев форму, я взял умывальные принадлежности из шкафчика, вышел из домика и огляделся. Пионеров ещё не было видно. Должно быть, все ещё либо спят, либо уже очень давно проснулись. Последнее маловероятно. Солнце едва вышло из-за горизонта и озаряло небо оранжевой аурой утренней зари. Свет играл на домиках, скамейках, дорожках и вообще на всем, куда только мог дотянуться. Лёгкий, прохладный ветерок нежно обдувал кожу, не вызывая мурашек и дрожи, как это обычно бывает ранним утром. Должно быть, лагерь где-то на юге. В моих родных широтах утром совсем неприятно, даже летом, отчего все желание выходить на улицу в это время суток пропадает. Не люблю холод. Особенно зиму. Кожа мерзнет, и холод очень быстро переходит в боль. А с моей циркуляцией крови это происходит постоянно. Не помогают ни перчатки, ни тёплая куртка. Обычно такое происходит после сильного обморожения когда-то в прошлом. Только вот я не помню, чтобы ТАК сильно замерзал. Может, это просто физиология такая. А впрочем без разницы. Я направился в ту сторону, где предположительно находились умывальники. Точного местоположения я не знал, поэтому сразу понял, что это будет та ещё прогулочка. В итоге после получаса поисков в заданном квадрате, я отыскал нужное место. Среди кустов и деревьев на небольшом открытом участке стояли несколько рядов раковин с длинными металлическими кранами. Повсюду была заметна неглубокая ржавчина, только сами раковины каким-то чудом избежали этого губительного и крайне неприятного процесса. Умывальники выглядели старыми и пережившими не одно десятилетие. Но несмотря на свой неблагородный вид, выглядели надёжно и целостно. Я подошёл к ближайшей раковине и повернул вентиль подачи воды. Стоило подставить под струю руки «лодочкой», как они наполнились чистой и прозрачной, но очень холодной водичкой. Пока я умывался, руки жгло. Лицо тоже, но лучше померзнуть, чем ходить грязным. Не то что бы я за чистоту и порядок, просто самому неприятно. Вытеревшись, я, подрагивая от холода, пошёл обратно в домик. Дани все ещё не было. Интересно, куда этот товарищ подевался в такую рань? Пожав плечами, я сложил принадлежности обратно в шкаф и решил перевязать галстук. Простой узел мне категорически не нравился. Но дверь резко открылась. — О, с добрым утром, Юра, — поприветствовал меня Даня. — Привет, Дань, — кивнул я, продолжая пытаться завязать галстук. После нескольких минут моих потуг Даня не выдержал. — Давай покажу, что ли? — Если умеешь, давай. Он быстро снял с себя галстук, а затем также быстро его завязал обратно. Я попытался повторить, но банально не успел. — Ещё раз покажи. Только медленнее. В следующий раз Даня, будто издеваясь, завязывал галстук крайне медленно. Но мне удалось завязать что-то похожее на правильный узел, чему я был несказанно рад. — Так-то лучше, спасибо, — искренне поблагодарил я. — Родина вас не забудет. Он хмыкнул в ответ и сел на свою кровать. И только сейчас я заметил, что форма моего соседа была неслабо так испачкана. — Дань, ты где так извозился? — А? — он недоуменно посмотрел на меня, потом на свою форму. — Упал недавно. Блин, форме трындец. Он подошёл к шкафу и вытащил оттуда ещё один комплект. Там что, запасные комплекты есть? И так можно было? Пока Даня переодевался, я заметил у него на груди здоровенный такой шрам. Ого, ничего себе?! — Э-э-э, ты где это так «порезался»? — указал я ему на грудь. — В детстве неудачно упал. Кровищи было… море, — после небольшой паузы ответил он. Как-то это ненатурально прозвучало. Ну да ладно. Я встал со своей кровати и отправился на площадь, где, согласно словам Ольги Дмитриевны, должна проходить линейка. Площадь утром немногим отличалась от площади дневной, ночной или вечерней. Все те же скамейки по бокам. Все тот же памятник неизвестному «Генде», который с высокомерием, граничащим с презрением, смотрел на уже собравшихся пионеров, которые сейчас не стройными рядами заполонили площадь. Многие вожатые начали раздавать указания и рассказывать планы на день для своих отрядов. Но «родной» Ольги Дмитриевны не было в поле зрения. Как и большей части нашего отряда. На скамейке, ближе к памятнику, оживлённо болтая, сидели Лена, Славя и крайне необычная особа. Выглядела девушка очень необычно, тем более для пионерского лагеря. Невысокий рост, хрупкая фигура, утонченные черты лица в сочетании с завязанными в два длинных хвоста бирюзовыми волосами выдавали в ней человека, явно не принадлежащего к этому месту. Сейчас эта «бирюзовая» девочка без остановки что-то говорила Славе, в порыве эмоционального возбуждения расширив без того большие глаза до ещё больших размеров. Они по оттенку не сильно отличались от волос. Как она достигла такого результата — неясно. — Юра, ты чего застыл? — меня легонько толкнули в бок. Ну кто же это может быть? Алиса. — Привет, Юрик, — поздоровалась неизвестно откуда появившаяся Ульяна. — Вам тоже привет, — повернулся я к говорящим, поморщившись от звука своего искаженного имени. — Это что за девушка… необычная? — я кивнул на мило болтающих на скамейке девушек. — Это? — кивнула Ульяна на «бирюзовую» девочку и непонятно чему заулыбалась. — Её Мику зовут. — Мику? — удивился я. — Это что за имя такое? — Она японка, кажется. Или полуяпонка, — пояснила Алиса. — Интересная особа, выглядит очень ярко, — кивнул я, ещё раз посмотрев на полуяпонку. Надо будет как-нибудь лично познакомиться, — Ольга Дмитриевна когда будет? — Не знаю, она обычно вовремя приходит, — ответила Ульяна, на секунду задумавшись. — Скоро будет, успеешь ещё наслушаться. Ульяна не соврала. Не успел я заскучать, как Ольга Дмитриевна уже пришла и теперь пыталась при помощи команд построить свой отряд. Не могу не отметить, что у нее, несмотря возраст и кажущуюся при первой встрече неопытность, как педагога, это получилось очень быстро и без особых затруднений. Не знаю, что тут сыграло большую роль: её профессионализм или авторитет среди уже знакомого отряда. Но факт остаётся фактом, со своей обязанностью она справлялась на ура. Сама линейка запомнилась мало. Если первое время я вниматель вслушивался, впитывая всю полученную информацию разной степени нужности, то потом постепенно перестал что-либо слушать вообще и перевёл взгляд на более интересные предметы. Например, на куст шиповника, стоящий за Ольгой Дмитриевной. Для меня не представляла почти никакого интереса советская агитация к труду, к служению Родине и партии. Просто не интересно. Пустые слова. У вожатой план, а нам стой это и слушай. Хочешь, не хочешь — какая разница? Стой и всё. Я сам не заметил, как понял, что шиповник — это даже очень интересный объект. И расположился так удачно. Будто я смотрю на вожатую и киваю, соглашаясь с ней. Удобненько. Вскоре Ольга резко замолчала, отчего я вздрогнул и отвлекся от своего молчаливого зелёного собеседника, который качнулся от ветра в сторону. Будто попрощался со мной до следующей линейки. Все ребята стали медленно уходить с площади. А я с пустой головой решил придерживаться главного правила бараньего стада: куда толпа, туда и я. Толпа, которую по дороге вожатые безуспешно пытались построить в две шеренги, привела меня в столовую. Ну да. Логично. Завтрак в девять, как раз по расписанию. Время, когда ещё никто не проголодался, но мысли о еде уже теплятся в голове молодых растущих пионеров. По дороге меня догнала Алиса. И мы, перекидываясь незначительными фразами, направились в столовую. Пришлось протискиваться через толпу, которая никак не могла нормально пройти в такой «узкий» дверной проем. Вернее, протискивался я, а Алиса чуть ли не расталкивала зазевавшихся пионеров в разные стороны. Сама малышня же расступалась без вопросов и претензий перед крайне грозной девушкой. Вижу, что у Алисы тут уже создано особое амплуа девушки под высоким напряжением, к которой лучше лишний раз не лезть и не давать приблизиться. Я усмехнулся, вспомнив её вчерашнюю. Обычную веселую девушку с азартом в глазах. Теперь создаётся вопрос: она ведёт себя на публике по-другому, только чтобы первым рылом пролезть в столовую? М-да… Сегодняшний завтрак меня порадовал и размером, и составом. Омлет. Надо же, как заморочились. Не думал, что в столовках такое подают. Направляясь с подносом в случайном направлении и пытаясь найти свободный стул, я заметил даже несколько свободных мест около той, как её там… Мику. Она сидела и, не торопясь, пила чай, закусывая нехитрым бутербродом. Пожалуй, сяду туда. — Мику, можно я присяду? — спросил я у новой знакомой. — Да! — живо ответила она, но тут же сообразила, — Ой, откуда ты знаешь моё имя? Я тебя раньше не видела. — Ты знаменитая личность, — улыбнулся я. — Правда? Неудобно-то как, — немного смущенно улыбнулась Мику, но только на секунду. — А я тебя не знаю. Как тебя зовут? Меня Мику, ты уже знаешь. — Меня Юра зовут, — кивнул я. — Приятно познакомиться, Юра, — Мику улыбнулась и, похоже, как могла сильно пожала мою руку, до этого спокойно лежащую на столе. — У вас в Союзе такие имена разные и необычные. И твоё тоже, и это ещё имя непонятное… как там… ах да, Семён. И ведёте вы себя не как на у нас. Можете ходить с таким лицом почти весь день, — Мику демонстративно нахмурилась. А ведь и правда. — Для меня — нет, — меня всё больше удивляла говорливость собеседницы и вообще скорость произнесения слов. Мне бы пришлось говорить тоже самое вдвое дольше. — Ты же из Японии, да? Или врут? — Не врут, — бодро мотнула головой девушка так, что её хвосты забавно качнулись влево-вправо, будто это инструмент гипнотизёра. По крайней мере, эффект был тот же. Я тряхнул головой, сбрасывая наваждение. — Я сейчас живу в Японии с мамой, она японка, а отец из СССР. Он там русский инженер! — последние слова, а именно профессия и национальность отца, Мику были произнесены с явной гордостью, отчего я улыбнулся. Тем временем девушка что-то говорила ещё. — Он сейчас на электростанции в Чите работает, там же новую ТЭС строят, проверяют, — и ещё… — У вас в СССР так часто строят что-то большое. Как люди не устают столько работать?.. — и ещё, и так без конца длился этот монолог. Дальше я уже не вслушивался в смысл. Его часто просто не было. Что-то говорить и комментировать я даже не пытался. Знал, что это бесполезно. Поэтому, просто улыбаясь, смотрел на непрекращающую болтать обо всем подряд собеседницу. Голос у девушки был что надо. Звонкий, поставленный, в меру громкий. Гласные буквы Мику проговаривала с едва заметным акцентом, делая их более мягкими, а согласные более звонкими, похоже, не признавая глухие звуки. Нить диалога была безвозвратно утеряна. Нет, я не пытался отвлечься от разговора, но просто не воспринимал смысл слов, слушая только мелодичный, девичий голос. Но в какой-то момент она остановилась. Я вздрогнул и вопросительно посмотрел на Мику. Она смотрела на меня с таким же выражением. — Ты меня не слушаешь, — грустно констатировала Мику и собралась уходить. Я непонятно чего испугался и легонько схватил девушку за запястье. — Стой! Я слушаю, но не слова, — сказал я и понял, что несу бред, отчего и, похоже, покраснел. — А что ты тогда слушаешь? — искренне удивилась Мику, скользнув взглядом по схваченному запястью, не делая ни малейшей попытки вырваться. Я замолчал и только с особо тупым выражением посмотрел на девушку. Сук, чё говорить то? — Ты наврал? — Мику вырвала руку из захвата и собралась уйти. Небольшие, приобретенные за время жизни в детдоме способности к эмпатии кричали: она сейчас и правда сильно обиделась. Похоже, я ее задел за какой-то потаённый комплекс. — Голос я слушал! Вот… — сказал я, смутившись окончательно и опустил голову. Всё. Теперь опозорился я. Смейся, Мику, над опростоволосившимся парнем. — Это как? — уже в который раз удивилась девушка, сев обратно на место. — У тебя голос красивый, — объяснил я. Ну что, косячим, так до конца. Позоримся, так до последнего. — Спасибо, — протянула Мику после некоторой паузы и расплылась в улыбке. У меня же от сердца отлегло. — Так что, больше не обижаешься, что я не слушал? — Ты же слушал, — на столе уже ничего не осталось, и Мику поставила тарелку на поднос и поднялась. — А если хочешь, то можешь заглянуть в музклуб, записаться или просто посидеть. Я не только говорить умею, — она улыбнулась и пошла сдавать поднос. Я же быстро допил уже в конец остывший чай и, тоже сдав поднос, покинул столовую. Я решил после завтрака прогуляться. У меня не было специального маршрута. Просто ходил, куда получится. И через минут пятнадцать вышел на спортплощадку. Турники. Сбоку натянута сетка, через которую то и дело перелетал лёгкий волан. По просто огромному футбольному полю носилась малышня не старше лет четырнадцати, среди которых я сразу отметил два рыжих хвоста. Ульяна, словно смерч, носилась по полю, успевая чуть ли не быть вратарем, защитником и нападающей одновременно. Зачем нужна тактика, если есть скорость и желание победить? Дождавшись окончания матча, я тоже предложил свою кандидатуру. Никого, кроме Ульяны, я не знал, но приняли меня, на удивление, быстро. И мы с Ульяной оказались в разных командах. Интересно, смогу ли я что-то ей противопоставить? Игра началась. В скорости, как оказалось, я Ульяне не уступал и даже в короткие промежутки времени явно превосходил, но вот выносливости не хватало. И вот я бегу на замешкавшегося вратаря, который держит у себя мяч в ногах. Десять метров. Пять. Три. Два… И вдруг он в последний момент спохватился и пнул мяч. Сильно. Удар. Моё лицо встречается с мячом на полной скорости, но по инерции я продолжаю движение, и мяч, отрикошетив от моего лица, влетает обратно в ворота. А за ним и я. И вот я разворачиваюсь и бегу с поднятыми руками. — Юра, ты как? — улыбаясь, спросила Ульяна, остановившись около меня. — Вообще отлично, лицом гол забил, — сообщил я. — А ты думал у вратаря мяч отнять? — посмеиваясь, спросила Ульяна. — Ты бы не успел, Юра. — А вдруг. Он казался очень невнимательным. Мог не заметить. Ульяна только рассмеялась. — Вот дурак. — Ты… Ты вообще рыжая. Ведьма! — Эй, я не рыжая! — возмутилась Ульяна, даже надув губки, — У меня красные волосы. В этот момент протрубил горн, созывающий всех на обед. — Ладно, красная рыжесть, пошли кушать, — я, ухмыльнувшись, потрепал девочку по волосам. Прикольно. Я думал, будет сопротивляться. А она даже зажмурилась на одно мгновение. — Ну Юра-а-а-а-а! На обед сегодня были макароны с сосисками, компот, а также кусок белого хлеба. Получив поднос, я направился за столик к рыжему тандему. Как только с обедом было закончено, я, довольный, с приятной тяжестью в животе побрел к себе в домик. Что может быть лучше после насыщения, чем полежать в тишине и спокойствии, а ещё лучше подремать полчасика. Потом уже и жить можно нормально. Через минуту я ввалился в собственный домик, опять по три раза перепроверив номер. Мне, конечно, очень понравилось смотреть на переодевающихся девушек, пускай и только пять секунд, но поток нелестных прозвищ после этого мне не понравился. А что? Сам виноват. Нужно было сразу дверь закрыть, а не слюни на них пускать в проеме. Хотя теперь память все запечатлела всё в мельчайших подробностях… Они же в полосочку были… Стоп! Я ещё точнее вспомнил детали той картины. А именно что-то кроме трусов: лица, волосы. Зелёные глаза смотрели на меня с немым укором и желанием уничтожить падлу. А вот от второй меня и смыло потоком оскорблений и очень странных фраз. Волосы. Там же точно были длинные, необычного цвета. Бляха муха… Мику, Лена, простите. Я не хотел. Оно само. Тряхнув головой и убрав с лица глупую улыбку, я плюхнулся на кровать. Она недовольно скрипнула, будучи явно против такого обращения с собой. А я прикрыл глаза и попробовал задремать. Это мне удалось, и уже через минуту я вовсю сопел. Дневной сон не всегда полезен, особенно, если ночью хорошенько выспаться. Но вот что необычно: если ты ложишься спать днем сытый, то проблем вроде помятости и желания убивать после сна не будет. Но вдруг сквозь некрепкий сон, полудрёму, я почувствовал странный дискомфорт. Будто что-то на меня давит, причём не материально, или находится очень близко. Чувство странное и неприятное. Вроде ничего нет, но что-то всё равно мешает. Такое бывает, когда незнакомый человек приближается к тебе слишком близко. Я поворочался, а затем открыл глаза. Рядом никого и ничего не было. Только открытая нараспашку дверь говорила сама за себя.