Прекрасное далеко

Осень — волшебная пора. Пора, когда есть, о чем задуматься, и есть, что обдумать. Листья опадают с деревьев за окном и осыпаются на землю золотым дождем, кружась в причудливом хороводе на легком ветру. Мелкие и крупные капельки дождя часто-часто стучат по оконному стеклу. Из-за серых облаков в комнате немного темнее, чем обычно бывает в ясную погоду. Грустная пора, очей очарование. Хорошо, что я так не считаю. Ненавижу осень. Эта грязь и мерзость повсюду, куда не глянь, без сапогов не пройти нормально. Ещё этот дождь дебильный бьёт и льёт без конца. Кому это может нравиться? Вот я сейчас лежу уже минут пятнадцать на верхнем ярусе кровати, подо мной кое-кто ещё храпит, а я всё лежу, да в окно гляжу. Зачем? Надо вставать. Новый день уже начался. Я быстро и максимально бесшумно спустился на пол. Приземлился я на носки ног, поэтому звуков не издал. Интересно, из меня кот бы вышел? Я усмехнулся своим же мыслям, и тут взгляд упал на заботливо скрученную в трубу газету, а потом — на моего соседа снизу. Через минуту я уже с газетой в виде мегафона, поднесённой ко рту, наклоняюсь к спящему. — Рота, ПОДЪЁМ! Получилось громче, чем предполагал. Но тише, чем хотел. Парень не подвел. Он вскочил с ошарашенными глазами, что-то выкрикнул, и приложился о низ второго яруса. После этого вернулся в исходное положение и заметил меня с «громкоговорителем» в руке. В этом взгляде была концентрированная ненависть. Я же осмотрелся и, на удивление, заметил, что никто больше не проснулся. — Ты совсем придурок? Зачем так будить? Думаешь, смешно? — скороговоркой проговорила жертва утренней побудки. — Мне точно смешно, — сказал я, посмеиваясь. — И зачем? — Это была месть. — За что? — удивился парень. — Вспомни, Дениска, есть за что, — намекнул я. Мы ещё совсем недавно стали чем-то вроде приятелей, но разве это что-то меняет? — Ты до сих пор обижаешься? — ещё больше удивился Денис. — смотри у меня, лицо пострадать может. — Да нет, не обижаюсь. Просто отвечу тебе той же монетой, и считай, что друзья, — наигранно дружелюбно улыбнулся я. Он же помрачнел и посмотрел на меня. После чего принялся неторопливо одеваться. Что, по идее, следует и мне делать. Щеголять по зданию в одних труселях не стоит: не оценят. Очень скоро нас созвали на плановую зарядку. Все лениво вышли из своих комнат и, построившись в линейку, начали по команде выполнять упражнения. И так каждое утро. Выпады. Наклоны. Повороты. Приседания как верх сложности. Упражнения уже выполнялись на автоматизме и вообще не требовали большой физической подготовки. Но со своей задачей прогнать сонливость, справились на ура. После последнего упражнения вся толпа воспитанников медленно протянулась к душевным мыть лицо и драить челюсти. Долго это, конечно, но как иначе? Тем более взбодриться ещё не помешает. Далее мы в организованном порядке пошли в помещение столовой. Сейчас будет еда. После сна почему-то всегда хочется что-то пожевать. А лучше много пожевать. Я на автомате пошёл к своим соседям по комнате за стол. Завтрак почти всегда был один и тот же. Манная каша и стакан компота. Прекрасный завтрак. Уровень готовки был типичный столовский. Шум, гам, смех и иногда проскальзывающие похабные шутки. Нормально и спокойно тут не бывает никогда. Всегда эта дикая, весёлая атмосфера созданная теми, кого, собственно, не очень и воспитывали и не учили этикету. Ну а что, забавно так. Блять. Один из воспитанников на полном ходу врезался в меня, и хотя я не упал на пол, но все же облился компотом. — Беги отсюда, придурок лупоглазый! — злобно коикнул я на виновника ДТП. Он вздрогнул, не ожидав такой реакции, и решил, что скрыться в толпе голодных воспитанников будет лучшим решением. Ну а что я? Как мог отряхнулся и пошёл поглощать то, что не уронил. Что ж, без проблем и глупостей никак. Ведь есть две бесконечности: вселенная и человеческая глупость. Предела им нет и не предвидится в ближайшие лет пятьдесят. Хотя, сам ничем не лучше. Доедая завтрак, я стал свидетелем забавной ситуации. Какой-то парень на повышенных тонах разговаривал с воспитателем, который с каждой секундой становился мрачнее и мрачнее. В один момент последний просто взял наглеца за ухо и куда-то повёл. Вот типичный пример: преступление и наказание. По-другому тут не бывает. А как иначе? Все тут — это дети без родителей, а такие не очень и ценят чужой авторитет. Легче всего из воспитанников тем, кто не помнит своих родных. Звучит странно и нелогично, но это так. Человек привыкает ко всему. К дефициту еды, воды и даже воздуха. К отсутствию тепла, солнца и голубого неба над головой. И несмотря на то, что человек — существо социальное, он привыкает даже к одиночеству. Ко всему. И к отсутствию родительского тепла и любви тоже. Но без времени он не привыкает ни к чему. Просто не успеет. А таким ничейным детям, которые не помнят родных, и привыкать не надо. Это чуть ли не врожденное. И я знаю, что у меня есть папа и мама, только по тому факту, что без них я бы не родился. Вот такая чертова биология. Лучше бы не знал этот факт из школьного курса. Хотя, куда деться? Сейчас или через год-два. Какая, блин, разница? Ничего не меняет. У меня этот факт давно уже ничего кроме раздражения не вызывает. И смех и слёзы. Узнал о родителях из учебника биологии. Хорошо ещё ни с кем не поделился тогда. Хех… Тут я заметил, что давно съел положенную порцию, и на автомате чиркаю ложкой по пустой тарелке. Надо меньше думать: это вредно и выглядит странно со стороны. Я усмехнулся и отнёс тарелки к окошку на кухню. Теперь надо в комнату за школьными принадлежностями. Уроки. Куда без них? Нудно, скучно, но надо. Без образования мне светит только работа, девиз которой «бери больше, кидай дальше, отдыхай, пока летит». Учиться, учиться и ещё раз учиться, как сказал какой-то лысый дядя с плаката. Но по пути передо мной выросло непреодолимое препятствие. Наш воспитатель. Похоже, уже наказал, кого следует и не следует. Вот только почему он мной сейчас так заинтересовался? Лицо ничего хорошего не предвещает. Обойти или скрыться не смогу. Я, кажется, ничего ещё не сломал. Или… — Есть к тебе разговор, — начал он, серьёзно нахмурившись. — Я готов к нему тогда. — На тебя пришла путёвка в пионерлагерь, — скороговоркой сказал он. Похоже, волнуется. — На меня? Путёвка? В пионерлагерь? Это не смешно, такого не бывает, — мне вдруг стало смешно от этого, и я иронически улыбнулся. — Я что теперь, пионЭр? — А ну тихо! — прервал меня воспитатель. — Сам удивлён: раньше отсюда никого не брали в лагеря. — И что вы будете делать со мной? — с интересом спросил я, стараясь выражаться осторожнее. — Что, что? Отправлять тебя будем, завтра отъезд. А сейчас на учёбу, — указал он мне рукой туда, куда я двигался до этого. — И вещи не забудь сложить. Мне ничего не оставалось, кроме как послушаться. Вот новость. Я теперь что, пионер? Или просто отдыхающий? Похоже на очень плоский анекдот, насмешку надо мной. И я в этой шутке выполняю роль голодного кота, который пытается схватить кусочек рыбки, но к еде привязана ниточка, и кто-то её дёргает. А с другой стороны, ещё никто не дёрнул, и, несмотря на странности, неплохо бы отдохнуть в лагере. Позагорать, покупаться и отдохнуть по-настоящему. Хотя бы пару деньков до того, как руководство лагеря найдёт ошибку и отправят меня восвояси. Опять в эти стены. Стены детского дома. Опостылел мне он вконец. Со злости топнув, я быстрым шагом направился дальше за принадлежностями и учебниками. Неважно, какое у меня настроение и состояние. Это все равно никого не волнует. Планы менять не стоит. Сказал пойду учиться — значит пойду. Потом обдумаю это всё. Учёба прошла незаметно. Помнится, меня даже спрашивали, и я что-то ответил, но, похоже, не то, что от меня хотели. Все мои мысли были так или иначе связаны с этим пионерлагерем и разговором с воспитателем. На обеде, который был после коротких учебных занятий, я ничего не ел. Мысли о том, что мне уже завтра уезжать отсюда, и радовали, и пугали. Я никогда не покидал детский дом в осознанном возрасте. Сколько я себя помнил, всегда был тут. Эти противоречивые новые чувства раздражали меня, и хотелось плюнуть на все. Но куда там… Мысли никак не хотели покидать мою голову. Отдав обратно на раздачу почти полную тарелку под ворчание поваров, я вернулся к себе в комнату. — Ты что такой смурной? — поинтересовался мой сосед по кровати. — Да так, настроение просто не очень. — А, понятно. Тебе, кстати, завтра, передавали, чтобы утром к воротам подошёл часов в восемь. Расскажешь, зачем? — Сам не в курсе. Спасибо, что передал. — Спасибо на хлеб не намажешь. — Уж постарайся как-нибудь, — улыбнулся я. — Вот гад, — беззлобно рассмеялся Денис. Я же посмотрел в зеркало. Серые, ничем не выделяющиеся глаза смотрели на меня с той стороны, а рыжая длинная чёлка обрамляла чрезмерно бледное лицо. Не быть мне красавцем. Если расчешусь, то даже стану похож на человека. Я улыбнулся себе и отошёл от зеркала. Время тихое, время свободное. Можно и погулять самую малость. Почему бы и нет. Настроение было достаточно приподнятое, пускай и голова по ощущениям похожа на потревоженный пчелиный улей.

***

Остальной день запомнился мало. Просто прогулялся часок, пока меня не загнала одна из воспитательниц, хотя я и сам собирался заходить по уже выработанному рефлексу, когда заметил её пристальное злобное внимание, наверное, при определенных обстоятельствах способное оставить на мне ожог. Но она оказалась быстрее и, догнав меня, что-то проворчав, под руку затащила меня в здание. Бе-бе-бе. На обиженных воду возят, а озлобленных в воду опускают, чтобы пар сошёл. Дело было вечером, делать было нечего. Так что лёг спать я раньше, чем обычно. И долго не мог заснуть. На душе стояла восторженно-тревожная пустота. Проснувшись ранним утром, я быстро оделся и, как и просили, пошёл к воротам. Странное восторженное волнение заменило все эмоции. Так что я чуть ли не бежал к воротам, где, наверное, меня уже ждут. Или не ждут, что, впрочем, неважно. Около ворот стоял автобус марки «Икарус» и выглядел, будто только что сошёл с конвейера и прямиком попал сюда. — А вот и ты, заходи в автобус, — в своей обычной манере сказал воспитатель. — Я буду твоим сопровождающим до места, где тебя пересадят в прямой автобус до лагеря. Я медленно зашёл в автобус, осмотрел салон и плюхнулся на сиденье. Воспитатель сел рядом. Там уже были какие-то незнакомые ребята, но я не обратил на них внимания. Автобус тронулся с места. В салоне играла какая-то тихая и спокойная мелодия. Мне она была совершенно не знакома. Но она такая спокойная, приятная. В какой-то момент на душе стало тепло и хорошо. Все вокруг стало таким… родным и близким мне. Не хотелось никуда идти, было по-настоящему хорошо. Хорошо, как никогда до этого. Сильно захотелось спать, мелодия убаюкивала меня, затуманив рассудок. Казалось, что стирается все вокруг: и автобус, и сидящий рядом воспитатель, и ребята. Веки сами собой слиплись, будто не спал несколько ночей подряд, и я погрузился в глубокий сон.