Горный хрусталь

      — Потому, что мне неловко. В конце концов, я мужчина, ты мужчина. Зачем тебе на меня смотреть?       — Потому, что ты красивый, — дракон закатил глаза, объясняя очевидное для него.       — То есть, ты всё-таки считаешь меня красивым?       — Привлекательным, красивым, сексуальным, если хочешь.       — В смысле… Ты… Предпочитаешь мужчин?       — Да. Тебе это не нравится?       — Ну как бы… У эльфов это нормально. Ты же как раз эльф…       — Нет.       — Нет?       — Я дракон. Просто похож на эльфа. Это как защитная броня, элементы похожести на эльфа.       — Зачем же дракону защита?       — Это тело слабее. Нужно маскироваться. Нужно походить на кого-то. Эльфы — лучший вид для этого.       — Вот как… Может быть ты все же отвернёшься?       — Нет.       — Что ж… — хоббит, прикрыв руками пах, направился к вешалке с полотенцами, где закутался в одно как в защитный кокон. Кажется, дракон взял его сюда не для болтовни. Всё становится на свои места.       Он набросил на плечи халат, собрал одежду, прижимая ее комком в груди, будто барьер от пронзительного взгляда.       — Спальня готова, можешь идти туда. Оставишь там свои вещи. А потом… Приготовишь ужин.       — Я буду в качестве прислуги?       — Нет. Но если ты собираешься есть сырую оленину…       — Ладно, я не против, - быстро пошел на попятную хоббит. Лучше быть прислугой, чем ужином. - Но откуда оленина?       — Я сейчас поймаю, — и, хмыкнув, дракон оглядел его с ног до головы, круто развернулся и широкими шагами покинул зал, направляясь куда-то.       Идущий по коридору Бильбо лишь слышал шум крыльев и драконий рык, пробирающий до костей.       Далее Беггинс обследовал спальню. Большая кровать, несколько шкафов, письменный стол, окно на всю стену, около которого он остановился, чтобы взглянуть на балкон-террасу. Возможно, он изучит её позже и даже сможет убежать…       Он вернулся к осмотру комнаты. Клинок был бережно спрятан под кровать, хоть дракон и обещал не забирать его, но мало ли. Лучше иметь что-то для своей защиты. Шкаф был обследован на предмет подходящей одежды, которая, к счастью, нашлась. На удивление. Идеально подходящий по размеру, тёплый вязаный свитер, брюки из необычной ткани. Нужно будет потом спросить, из какого зверя. Если дракон вообще будет не против, что он одел его одежду. Его, принадлежащую дракону.       Ужин, его приготовление, и сам приём пищи прошли весьма спокойно, интересно. Вернувшись с охоты, небольшой, размером с телегу, дракон, вывалил перед Бильбо оленью тушу. Прямо на террасе. Вот и нашелся повод выйти.       Разделывал хоббит его там же, под чутким алым взором, под дымным ветерком, сотворенным дыханием змея. Упуская подробности сего не слишком приятного процесса, вследствие чегоБэггинса пришлось переодеваться, уже отделив нужное, он отправился на кухню, где взялся за приготовление. Теперь, на уютной кухне, он чувствовал себя в родной стихии. Хоть что-то осталось неизменным. Много дерева, много света и гладкого камня. Если бы ему довелось делать кухню в этой пещере, он бы обставил её именно так. Смауг, обретя человеческий облик, надев костюм (пришлось долго уговаривать его сменить эльфо-чешуйчатый облик на обычный эльфийский, право, как оказалось, одежду он не любил, так что пришлось ещё долго смущаться), топал вокруг, нюхал, шипел и порывался отворовать кусок сырого мяса. Чем дальше, тем больше надменный пламенный принц казался просто очень горделивым, высокомерным, умным, но маленьким капризным ребёнком.       — Гномы сбежали, бросив тебя, — впроброс сообщил он, как о смене погоды.

***

      — Я тут нашёл кое-что… Ты, конечно, сказал, что я могу брать и пользоваться всем, что найду, но… Я решил уточнить, — Бильбо замялся, протягивая ему пустой блокнот. — Я могу его взять?       — Я же сказал, всё, что найдешь… — Бильбо произносил эти слова в тот момент, когда дракон, отряхиваясь от золота и различных монет, превращался. Смауг предпочитал проводить ночь, спать («Это моё самое незащищённое состояние в образе эльфа») в теле змея. Он сонно вошёл в домик, который при дневном свете был прекрасно освещён. Сложил крылья, проходя вглубь, пока чешуя таяла на нём как вода. Беггинс стыдливо отводил взгляд от качающихся половинок, пока дракон одевал заботливо подготовленную одежду, сложенную стопочкой в гостиной.       Прошло уже много дней. О гномах ни слова, дракон надменно сообщил, что они трусы: решив, что раз он, хоббит, не вернулся, его съел дракон и сами они не полезут. Смауг гномов не любил. И людей тоже. Да и эльфов, по сути. Только к хоббитам относился неплохо. Или только к этому одному…       Он готовил. Вообще-то он любил готовить, но делал это не так вычурно, ведь жил один. Зачем ему вычурность? Но теперь он готовит не только для себя, но и для змея. Поэтому их стол регулярно украшают мясные нарезки, пироги, булочки. Все с мясом. Никаких овощей. Он думал, что сойдет с ума. Муку, соль и специи он нашёл на кухне. Кто знает, сколько им десятков лет?       — Хей, а… Я все ещё не спросил, но сколько тебе лет? — озвучил мысли вслух Бильбо, сидя на террасе. Он предпочитал тень, ведь летнее светило грело не слабо, а рептилия, напротив, солнце. Вот и сейчас, сбросив одежду, укутав кожу в чешую, в этот странный образ чешуйчатого хвостато-крылатого эльфа, лежал под солнцем, раскинув ноги, сложив руки за головой и свивая хвост кольцами. Большие крылья распахнулись за его спиной.       — Пару тысяч, — легко кивнул он. — А что?       — Ого… Это же очень много.       — Да, когда ты одинок, но когда кто-то есть рядом — мгновения, — ровным, спокойным тоном произнес печальную фразу он.       — Ты… Одинок?       — Да. Думаю да, был. И был бы. Ведь ты тут.       — И я тут только поэтому… — вздохнул хоббит.       — Наверно. Тебе грустно?       — Да… Немного. Я потерял так много. Дом, друзей… Я даже не могу приготовить еду, которую любил!       — М? Почему? — он повернул к нему голову и приоткрыл один глаз. — Я же постоянно приношу тебе разное мясо.       — Нельзя есть одно мясо. Нужны фрукты, овощи… Сладкое тоже вкусно. А чай? Без него никак!       — Ты можешь это приготовить? — он задумался.       — Нет. Это все растет ниже по склону или на полях у подножья горы, но не тут. Тем более, что я не могу выйти на улицу за пределы этой террасы.       — Я бы мог спуститься с тобой.