Горный хрусталь

      Неспеша плыла среди серых ночных туч полнотелая белая луна, наблюдая сквозь маленькие окна домика за стариком-хоббитом, чья морщинистая рука неторопясь подносила зажжённую спичку к свече, передавая ей своё пламя. Вот мгновение и в комнате стало немного светлее и краса-луна смогла увидеть, как спешно открывает старик старый сундук, доверху набитый разным хламом, вершает который спрятанный в кожаные ножны меч небольшой длины. Рука его зависает в нерешительности, а старое, измученное жизнью, со следами пороков, в морщинах лицо, и глубокие серые глаза, которые выражают лишь усталость, накрывает волной старой, но до сего времени не утихшей боли. Прошло столько десятков лет, но он так и не нашёл своё место в мире, утратив его лишь однажды.       Его рука ныряет в сундук, проворно, будто он, захваченный пылом старых грёз, пытается вырвать, спасти у сундука своё воспоминание, выуживает старый дневник, или может быть блокнот, в кожаном переплёте. Не медля, он несёт его ближе к свече, бережно кладёт на стол и разворачивает, углубляясь в собственную память.       С первой же страницы на него смотрит он сам, только многим моложе. Он приподнимает портрет, старый, писаный на эльфийской бумаге, не потерявший всех линий художника, не потертый и не выцветший, и вглядывается в собственные черты. Это с грустью, но не раздражающей, а приемлемой, напоминает ему, что он давно уже не молод, и не зрел, что он старик и время его на исходе. Его губ, напротив, касается улыбка. В голове всплывают момент немного скучной, но больше весёлой, бурной молодости.       Неспеша в сознание вклиниваются воспоминания не только в его родном городе, но и о землях далеко за его пределами. Ему чудятся высокие горы с белоснежными остриями, будто кто-то пытался сгладить их контур мукой. Он вспоминает то большое путешествие, которое доносит его в мыслях до подножия гномьего замка и толкает вглубь, вынуждая войти. Он чувствует под своими ногами нетвёрдую почву из золота, слышит повсюду его звон и видит вокруг себя лишь чёрные каменные стены и бескрайнее блестящее жёлтое море.       Он помнит ужас, который испытал, увидев среди этого моря гору. А в ней — глаз. Всего-то ростом с небольшого хоббита. Его бросило в жар, ноги задрожали, подкосились и он едва не рухнул, лишь в последний момент сдержав себя, понимая, что лишние звуки лишь увеличат шанс на его мучительную смерть.       Он сделал шаг, желая отступить, но видно, это был не его день. А может наоборот, лишь создавая проблемы судьба ведёт нас к победе? Выскользнувшая из-под ступни чаша заставила его обрушиться назад, скатываясь с золотой горы. Он перевёл взгляд на закрытое веко спящего под золотом дракона именно в тот момент, когда его глаз распахнулся, третье веко соскользнуло в сторону, а зрачок сфокусировался на воре.       Не давая ему и мгновения на подумать, он рванул за одну из куч, вжимаясь в неё, чувствуя как льётся золото под его ногами с мелодичным звоном, молясь всем богам и проклиная тот день, когда к нему подошёл старый маг с этим ужасным предложением. Как же он ошибался…       Он осторожно выглянул, понимая, что дракону хватило и этого мгновения, увидел как его глаз двигается, морда начинает шевелиться, приподниматься, а золото спадает с неё, открывая его плоть.       Мужчине казалось, что он видел в этом странном вертикальном зрачке отражение всей своей жизни. Широко раскрытый глаз гипнотизировал своими причудливыми узорами и формами. Такой интересный… Веко дёргалось, глаз шевелился, осматривая всё вокруг. А потом вдруг замер. Очнувшийся от транса хоббит дёрнулся, вновь прячась, а потом рванул вперёд, по золоту вниз, что бы спрятаться за колонной. Что ж, размеры дракона не отменяют его скорости. Ящер так же вскочил, взвился, дёрнулся, но, наверняка к счастью, не заметил Бильбо.       — Давно ко мне не приходили гости… — голос будто из могилы, или из недр скал, звучал из дракона. Когда говорят люди, слышно, что они говорят горлом, верхней частью туловища. Но казалось, что когда говорил дракон, он говорил каждой клеточкой своего тела, от рогов до кончика хвоста. — Я тебя чувствую… Покажись… Я же всё равно тебя найду, рано или поздно… Знаешь, страх делает людей мерзкими… А ожидание определённо приведёт к страху…       И Бильбо боялся. Ещё бы не бояться. Это проявление здравого ума, инстинкта самосохранения. А ещё он думал. Он хотел жить и понимал, что физически ему от дракона не сбежать, его можно лишь обхитрить.       Он скользнул по золоту ниже, как раз, когда двигался дракон, что бы он его не услышал, распластываясь на поверхности, и схватил что-то странное, конусообразное, с отверстиями по обе стороны. Рывок и он вновь у колонны, сидит, подтянув ноги к подбородку, скрывается.       — О, грозный Смауг! — произнёс он сквозь предмет в противоположную стену, заставив звук отразиться от неё, сбивая дракона с толку. — Я не хотел тебя тревожить! Я лишь хотел своими глазами убедиться в легендах, что ходят о твоём величии, о твоём… О том, насколько ты невероятный! И я…       — Ты пришёл на меня поглазеть? — странно спокойный, будто даже слегка сбитый с толку, со смеющимися нотками голос дракона.       — Я хотел взглянуть лишь одним глазком на такое чудо, как…       — Вот как. То есть… — было слышно, как дракон перемещается по залу. — Ты хотел узнать меня получше, узнать, правда ли всё… Знаешь, а ведь я знаком с парой легенд…       Бильбо чувствовал, как дрожат его руки, как сбивается дыхание. Столько адреналина. А ведь всё пока что получается, дракон не пытается его убить.       — Если уж ты так интересовался мной, то наверняка знаешь, что мы никогда не лжём. Никогда.       — О, великолепнейший, сильнейший, Смауг, гроза…       — Это очень интересно, — кажется, дракону доставляло удовольствие его перебивать. — Никогда ко мне не приходили такие недогномы, как ты, что бы восхититься мной, — а ещё у змея было огромное самомнение. — Ты последствие страшного союза гнома и эльфа?       — О, н-нет, я хоббит… — от удивления он даже убрал своеобразный рупор ото рта.       — Хоббит… Я никогда не ел хоббитов. Но и не горю желанием. Если у тебя есть что-то от гнома… — он содрогнулся всем своим мощным телом. — Знаешь, а ты мне нравишься. Так и быть, я отвечу на все твои вопросы. При одном условии. Покажись мне. Драконы не лгут. Поэтому я обещаю, что не убью тебя.       Теперь у Бэггинса тряслись не только руки. Ему казалось, что его колотит всего, как осиновый лист. Но он решился. Ведь, действительно, говорят «ложь дракона» про неудачные попытки соврать. В любом случае, Бильбо уже понимал, что живым бы отсюда не вышел.       Карабкаясь по золоту, он поднялся наверх, слыша, видя, ощущая всем телом, как дернулся змей, рванул в его сторону, обогнул колонну, разворачиваясь перед ним мордой. Он и правда был огромный, невероятный, пугающий и завораживающий. Бильбо показалось… Нет, он был уже почти уверен, что вот, зверь разворачивается, упирается крыльями в золото, изгибает лебединую шею и открывает пасть, чтобы или сожрать его, или сжечь дотла. Его накрывает громкий, пробирающий до костей рык. И пасть закрывается, так и не причинив ему вреда.       Не имея сил, хоббит опирается о колонну. Ему кажется, что сейчас он потеряет сознание.       Возможно, это просто… Привыкание? К этому вообще можно привыкнуть? Назгул его знает. Может быть и можно, но разве же за такой короткий срок? Видимо, у него начинаются галлюцинации на нервной почве, потому что ему кажется, что дракон стал меньше. Нет, действительно стал. Но ведь… Он точно, точно был больше!       — Вот ты какой… Хоббит… Хм, ты не похож на гномов. И на эльфов тоже. Да и с людьми… Ты коротковат для человека, слишком ухоженный дня гнома, и в тебе нет ничего от эльфа. Хоббит… Как интересно… — ящер опустил голову, изучая его, будто экспонат. — Я отвечу на твои вопросы.       — Я н-не могу вас этим утруждать… Возможно, будет лучше, если я просто уйду…       — Куда уйдёшь? Там тебя, хоббит, ждёт толпа гномов. Я чую их мерзкий дух даже здесь. Я передам им, что ты не придёшь.       — Но, как же… Вы же обещали, что не убьете меня!       — И я выполню своё обещание, — голос его был надменный, строгий, будто бы даже оскорблённый. — Ты останешься моим гостем.       — Но… Я же…       — Ты разбудил меня. Все имеет свою цену. Теперь я не смогу уснуть в ближайшие пятьдесят лет. И мне будет очень скучно. Поэтому ты должен будешь развеять мою скуку.       И тут Бильбо решил зайти с другой стороны.       — Тогда я умру. Я не специально, но я же не смогу жить как вы, в пещере. Мне нужна еда, вода, солнечный свет…       — Хоббиты — цветы?       — Нет, — он не сдержался от смешка. И правда, стандартный набор домашнего цветка.       — У тебя будет всё, нужное для человека и для цветка, — толкал своё ящер. — Но ты останешься тут, — будто обрубил. — Тут есть, где жить, — и, вызывая очередной приступ паники, он наклонил голову в самый низ. — Залезай на мою шею, я отнесу тебя.       — Но, как же…       — Будешь со мной спорить?       — Нет, что вы… — и, понимая всю безысходность своего нынешнего положения, он направился куда сказал Смауг.       О, это было захватывающе. Рывок — и он уже в десятках метров от «твёрдой» земли. Не успел он опомниться, как началось движение. Дракон шёл, достаточно неспеша, что бы его маленького всадника не снесло, достаточно плавно, чтобы не сбросить. Иногда он не сдерживал волнительного вскрика, когда ящер делал резкие движения. Ему даже начало казаться, что он делает их намеренно, что бы повеселиться над бурной реакцией.       Но всё когда-то заканчивается. Он не сдержал очередного вопля, когда дракон резко начал опускать голову. Чувство падения. Сердце пропустило удар, а все органы сжались в один комок. Но когда он, от лёгкого встряхивания, шлёпнулся на монеты — чисто монеты, ничего лишнего, как коврик при входе, то увидел перед собой вход. Вполне подходящий для обычного человека, не такой маленький, как делают под себя гномы, а вполне нормальный. Внутри было темно и, казалось, очень сыро.       — Это твой новый дом, — прошелестело сзади.       И хоббит понял, что это будет самое грандиозное приключение в его жизни.