***
Три дня спустя. — Имею честь доложить, мой генерал: император совершил ритуальное харакири с блаженной улыбкой на лице. Генерал рывком встал и завопил в пустоту: — Найду, ублюдок! Сколько можно инсценировать собственную смерть?***
Где-то в ином мире… Только родившийся младенец чихнул и неожиданно по-взрослому нахмурился: «И кто меня вспоминает? Ничего, в этот раз план точно сработает. Кто будет искать меня в теле ребенка? А-ха-ха, наконец-то, отпуск», — подумал он, счастливо пустив слюни и капризно потянув руки к маминой груди.***
Где-то на задворках империи духов. — Мне говорили, что ты лучшая ищейка в мире. — Вообще-то, детектив. — Не суть. Вот тебе одежда, которую он носил, и образец его ауры. Найдешь блудного духа в течение двухсот лет — получишь титул благородного, а не найдешь за пять столетий — намотаю твои кишки тебе же на голову. Заживо. — Эм, вообще-то, я потеряю сознание от боли раньше, чем у вас получится это сделать, — неловко промямлил, шаркнув ногой. В течение трех минут все, кто проходил мимо здания, слышали дикие крики. Потом детектив — вполне живой и невредимый, но весь в холодном поту — спросил: — Что это было? — Я ввел тебя в состояние транса, где нежно отрезал от тебя кусочки плоти. Правда, ты быстро выдохся, но ничего, у меня еще будет предостаточно возможностей с тобой поиграть, — на лице генерала расцвела прелестная улыбка, а детектив икнул и отполз от греха подальше, — если не найдешь его. Детектив часто-часто закивал головой. Потом опомнился и сказал вслух: — Все сделаю в лучшем виде.***
Три столетия спустя. — Ты думал, что сбежишь от меня? — Кто Вы? — сказал, а сам пятится, ища пути к отступлению. — Не придуривайся. — На каждый шаг назад «потеряшки» генерал делал шаг вперед. Ирис, а именно так звали несчастного императора, сглотнул и прошептал вмиг пересохшими губами: — А может, не надо?***
Три дня спустя. — Ай, ой, зараза, — ковыляя, подошел к столу, — мог бы и помягче, — попытался сесть в кресло, но резко вскочил и застонал. — Это какой такой еще генерал додумается отшлепать императора? У него что, совсем чувства такта нет? — тихо зашипел, все же усаживаясь в кресло. — Я все слышу… — донеслось из соседней комнаты. — Будешь меня хаять — получишь еще на орехи. Скажи спасибо, что стоять можешь. — Нет у тебя совести. От слова «совсем». — Ой, кто бы говорил. — Слышны шаги. Вскоре в комнату зашел Кэритан — тот самый генерал, у которого не все в порядке с субординацией. — Значит, как убежать на пару сотен лет и свалить на меня все свои обязанности — так это норма, а как получить за это по шапке — так нет. — Тебе не кажется, что до этого не дошло бы, если бы ты хоть изредка позволял мне развлечься? — усталый любопытствующий взгляд из-под длинных белых патл. Кэритан подошел вплотную и схватил Ириса за щеки, подняв лицо из тени: — Я тебе сто раз говорил: отдай приказ убить братьев, и работенки поубавится процентов этак на девяносто. Ирис вырвался из хватки и потер пальцами ноющие скулы: — А я тебе тысячу первый раз говорю, что они мне нужны. — Для чего, соль тебе на раны сыпать? Али же нового яду в стакан подмешать? — Очень смешно, — угрюмо поморщился. — Они выполняют целую гору обязанностей. — Замени их. — Кем? Чтобы вырастить духов с нужными знаниями и такой же силы, как у них, понадобится парочка тысячелетий как минимум, а то и целая декада. Черная тень вздохнула и приблизилась к окну. Если бы не своеобразие характера генерала, девицы бы гроздьями на него вешались — статный, всегда одет с иголочки, но вот красный камзол нет-нет да и бывает заляпан чем-то бурым, а волосы цвета воронова крыла несут за собой неизгладимый запах гари и железа. Император никогда бы не признался, что этот запах ему нравится. Ирис не любил кровь, драки и конфликты в целом, но чем-то неизменно звериным тянуло от этого демона с алыми глазами. Из всех встреченных им фениксов только этот не вызывал отторжения и желания отойти в сторонку. В нем не было того присущего их расе высокомерия — только страсть и огонь — чистый, как сама бездна. Но вся симпатия грозила сойти на нет после очередной выходки, а уж сколько трупов приходилось прибирать за ним, уже и не счесть.***
На одном интервью. — Скажите, кем для Вас является вершитель: слугой, братом, другом? Или же, как многие говорят, между вами и правда черная кошка перебежала, и ваши отношения еле держатся на плаву, чтобы не сорваться в пропасть лютой вражды? Император задумчиво почесал за правым ухом, не спеша отвечать. Посмотрел на пышущего энтузиазмом журналиста, который тыкал записывающий голо-кристалл чуть ли не прямо в рот, и удрученно скривился: — У вас что, других тем для интервью нет? Кэритан, сидящий по правую руку от Ириса, не сводил с того радостно-ехидного взгляда. Кажется, происходящее доставляло ему какое-то извращенное удовольствие. — Что же ты мямлишь? Или, может, мне выйти в коридор, чтобы не смущать тебя и позволить выложить все как есть, так сказать, поведать народу правду-матку? Несмотря на сказанное, уходить Кэритан явно не собирался: бедная скамейка шаталась и трещала под его весом, так как он успел не только сесть на неё, но и ничтоже сумняшеся закинуть ноги в грязных кожаных мокасинах с развязанными шнурками на левом из них. Ирис покосился на генерала, но ничего не сказал. Кэритан же зело* не любил, когда его игнорируют: — Эй, чего язык проглотил? На, что ли, шнурки завяжи, — повернувшись к императору лицом, вершитель естественным жестом, будто делал так по пять раз на дню, закинул ноги на чистые белые парадные одеяния. У Ириса дернулась щека, а рука легла на чужое бедро и больно сдавила его — реакции не последовало, спокойный взгляд и пофигистичное лицо Кэритана как бы говорили окружающим, что ему делают массаж, а не пытаются оставить синяк в форме полумесяца. Рука генерала легла на плечо ведающего. Со стороны это казалось дружеским жестом, если бы не одно но: у него была неприятная привычка выпускать когти при недовольстве. Ирис лучисто улыбнулся и решил продолжить интервью, игнорируя любые отвлекающие факторы, будь то беспокойные фениксы или конец света в одном флаконе: — Знаете, про управляющего войсками я знаю не так уж и много. — Кэритан с подозрением посмотрел на императора, явно сомневаясь в его вменяемости. — Но каждый раз при встрече узнаю что-то новое, — улыбка Ириса стала пугающе большой и теперь больше походила на выражение лица джокера, чем на проявление вежливости на публике. Дух воды, проводивший интервью, будто не замечал накаляющейся обстановки и, повернувшись к генералу, продолжил «допрос с пристрастием»: — Скажите, а что Вы думаете про своего ведающего? — Я? — Кэритан на миг замялся и, посчитав положение неудобным, чуть передвинулся: свесил ноги вниз и облокотился на бок Ириса. — Он моя личная движимая собственность. — Это как? — похоже, синеволосый журналист оказался в некой прострации: вокруг него летали переливающиеся пузырьки с водой, и он все никак не мог соотнести живого духа с чьим-то имуществом. — Просто, — как ни странно, ответил Ирис. — Представьте, что у вас есть лексус последней модели, который вы купили за свои кровные накопленные сбережения. Представили? А теперь вообразите ситуацию: он стоит не в гараже, а на улице, возле него играют дети и тут случайно задевают мячом. Ваша реакция? — Эм, наверно… Однако прежде, чем журналист успел что-то сказать, его перебил Кэритан: — Если останется хоть малейшая царапина — руки оторву мелким тварям, чтоб неповадно было около чужого имущества играть. — А если царапины не останется? — заинтересованно спросил журналист, попутно лопнув все пузырьки с водой: больно уж увлекла его тема разговора. — Сломаю пальцы. Чисто для профилактики. Горе-журналист отодвинулся подальше от Ириса, явно оставшись под впечатлением от услышанного. Пожалуй, если бы он теперь случайно натолкнулся на императора в коридоре, то отпрыгнул бы как ошпаренный: пальцы цвета разбавленной болотной тины были ему дороги. Ведающий цокнул языком и пихнул генерала в бок. Вернее, попытался: острый локоть промазал сантиметров этак на пять, ибо Кэритан успел предусмотрительно отодвинуться. Император потер шею. Когда следы когтей на плече заживали, то страшно чесались: регенерация хоть и была потрясающе быстрой, но от неприятных ощущений всё же не спасала. Отключать боль от ран Ирис отказывался наотрез, ибо считал такую жизнь неполноценной. Уже менее воодушевленный журналист робко спросил, тщательно выбирая слова: — А что, если л-лексус... — тут он запнулся, но быстро взял себя в руки. — Что если лексус угонят? На него посмотрели как на придурка. Причем оба. — Ирис, скажи мне, друг мой окаянный, это кто может оказаться настолько смел, чтобы прятать тебя, когда ты в очередной раз изволишь сбежать? Ведающий укоризненно посмотрел на генерала: — Ты отвадил от меня всех друзей, напугав их до состояния крайней паранойи. Теперь даже когда я просто захожу на минутку выпить чаю, они телепатически докладывают тебе моё местоположение. — И правильно делают, а то развелось в империи тунеядцев. — Его гордо выпяченная грудь будто рефлекторно отзывалась тупой болью в голове ведающего. По его предчувствиям, такая слепая уверенность в себе ничего хорошего не несла. Кэритан был непоколебим в своих взглядах на жизнь и понятиях о разумном и вечном: убийство неверных — норма; жалость или сочувствие — ненужный пережиток прошлого, фикция. Журналист не сдался, хоть и изрядно перетрусил; для него делом чести было довести каждое интервью до конца, тем более, зарплату-то за пустой лист не получишь: — И все же, ведающий, как вы относитесь к вершителю, и что сподвигло** Вас назначить на эту должность именно его? — Бес попутал, — прошептал император едва слышно, однако, ощутив чувствительный, но незаметный для журналиста щипок в районе талии, настроил себя на более официальный лад. — Кхм, дело в том, что я оценил его боевые способности и, в связи с этим, решил назначить на столь ответственную должность защитника отечества, — и уже куда-то себе под нос пробурчал: — Слишком хорошие, чересчур, ох уж эта маньячная машина для убийств. Чтоб прошлому мне икалось по неопытности и дурости молодых лет! Кэритан опасно близко наклонился к виску Ириса, прошептав: — Повтори, я что-то не расслышал последних слов. Со свистом втянув в себя воздух, ведающий попытался сымитировать отстраненное выражение лица человека, ушедшего глубоко в себя. — Я тебе уйду, скотинушка недобитая, — взгляд генерала не обещал ничего хорошего. — Вот только интервью закончится, так сразу так уйду, что ходули отвалятся. Император судорожно подобрал ноги под себя, жалея, что согласился на эту авантюру в виде статьи о себе любимом с участием Кэритана. Рот тем временем без особого участия мозгов нес очередную чепуху: — А сколько продлится это интервью? — Где-то минут пятнадцать. А что, Вы куда-то спешите? — Нет-нет, что ты, напротив. Как ты смотришь на то, чтобы продлить эту, без сомнения, занимательную дискуссию дня этак на три? — Что? — бедный дух воды знатно так опешил от внезапно свалившейся на его голову милости. Взгляд Кэритана стал подозрительным: — Я так понимаю, ты рассчитываешь, что меня вызовут по делам, а ты успешно сможешь слинять. Так, пройдоха? Раз уж его условно злобные козни были раскрыты, император с ходу выпалил: — Давай честно выскажем наше мнение друг о друге, ограничившись всего одним предложением. А еще лучше — одновременно, чтобы без всяких обид. Кэритан удостоил ведающего долгим взглядом и медленно сказал: — Будь по-твоему. Воспрянувший духом журналист предложил: — Чудесно, начнем на счет три. Раз. Два. Три! — Дерзкий, нахальный и до неприличия неуравновешенный феникс. — Мягкотелое, бесхребетное, альтруистичное подобие дракона. Стоявший в стороне советник Ник тихонько хмыкнул: — Ей Древо Жизни, прямо как дети, — теплая улыбка. — Но это и хорошо: пока они могут так искренне шутить и веселиться, не все потеряно, — и совсем уж тихо и как-то грустно добавил: — Да здравствует Империя, долгих лет жизни и счастья ведающему и вершителю сиих духовных просторов. А я… Что ж, пусть моя тень будет рядом во веки веков.