Любовь по сценарию 2: На два фронта

Я поморщился и разлепил глаза – нога ныла с такой невероятной силой, что мне казалось, будто дробятся кости. Я попытался пошевелиться, но почувствовал, что на мне лежит что-то тяжелое, и опустил взгляд на свою грудь. На ней, с ангельским выражением на умиротворенном лице, спал Кай, руками обнимая меня за талию. У меня в мозгу вдруг вспыхнули события сегодняшней ночи, и я, выдохнув, опустил голову обратно на подушку. Сейчас хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Внутри было так мерзко и противно, я вдруг почувствовал себя грязным и униженным, и, с отвращением скинув с себя Кая, сел на кровати. Закрыв лицо руками, я попытался успокоить поднявшееся внутри чувство омерзения к самому себе и сквозь пальцы посмотрел на гипс, под которым у меня буквально ломались кости, дробясь чуть ли не в порошок. И чего ты так разболелась? Вчера же еще все было нормально! Я огляделся и, поняв, что Минхо нет рядом, подскочил на месте. Преодолевая дикую боль, я кое-как слез с кровати, натянул на себя трусы, которые валялись под кроватью, и, шипя от жутко неприятных ощущений в ноге, выполз из комнаты. -Минхо? – позвал я, упав на стену и, карабкаясь по ней, продвинулся по коридору, заглядывая в гостиную. Но там было пусто. На полу по-прежнему лежали подушки, в середине – протухшая аромалампа и открытая коробочка с травой. Все это напоминало о событиях минувшей ночи, заставляя корежится мое нутро, а еле ощутимый запах пачули, еще стоявший в воздухе, вызывал рвотные рефлексы. Поморщившись, я проковылял в прихожую, и с разочарованным стоном выдохнул – обувь Минхо исчезла, его сумки я тоже не наблюдал. Неужели, ушел? Сбежал вот так, даже не попрощавшись? Но, с другой стороны, а что я хотел? Чтобы, проснувшись утром, он нежно поцеловал меня в щеку, при этом одной рукой мягко поглаживая по волосам спящего на моей груди Кая? Господи, какой же я отвратительный! Что теперь подумает обо мне Минхо? Как мне теперь смотреть ему в глаза после такого? Как я вообще мог согласиться на подобное? Как я мог и сам думать о таком? Минхо меня, наверно, ненавидит теперь, после всего этого… Я сам, стремясь удовлетворить свои пошлые желания, втянул его в такую грязь…Да еще и Кай, с которым Минхо… Я взвыл. Хотелось вырваться из этой квартиры, насквозь пропахшей отвратительной вонью прогоревшей пачули, которая смешивалась с характерным запахом спермы и секса, хотелось бежать сломя голову в поисках Минхо, чтобы просто, без слов, упасть перед ним на колени и вымаливать прощения сквозь слезы. Но эта чертова нога делала меня беспомощным заложником этого логова разврата и этой ситуации в принципе. Я, немного постояв и стараясь хотя бы привыкнуть к невыносимой боли, прошел в гостиную, глазами разыскивая свой телефон. Обнаружив его под подушкой, я, пыхтя, нагнулся, взял его с пола и, подойдя к дивану, аккуратно, чтобы не тревожить ногу, улегся на него. Три пропущенных от Ен. Черт, я даже об этом забыл! Совсем озверев от травы и этого дурацкого запаха эфирного масла, я думал только об одном, и даже не вспомнил про собственную сестру, которой сам же наказал позвонить мне перед сном. Я быстро набрал номер Ен. Та сразу подняла трубку, ее голос звучал бодрым и довольным. -Я через полчаса буду, родители Юн Хи привезут меня, - сказала сестра. -А… Да, хорошо, я тогда жду тебя, - ответил я растерянно. -Что это у тебя с голосом? – встревожилась сестренка. -Да нет, ничего, - я откашлялся, стараясь говорить как обычно. – Просто не выспался, поздно лег. -А-а-а, - протянула Ен. – Ну ладно, я скоро буду. -Хорошо, - я положил трубку и выдохнул. Если бы ты знала, Ен, какой твой брат идиот! Следующий звонок дался мне не так легко, как предыдущий. Я долго не решался набрать номер Минхо, но, в конце концов, все-таки переборол дрожь во всем теле и, набрав номер, нажал на кнопку вызова. Но Минхо не брал трубку. Не ответил он, когда я позвонил ему и во второй раз, и в третий, и в четвертый… «Ну все, пиши пропало» - подумал я, закрывая лицо руками. Он точно меня ненавидит! Наверно, его воротит от той мысли, что он вообще связался со мной. Не хочет со мной разговаривать, наверно, и видеть меня тоже больше не хочет… Ну что я за болван?! -Уже проснулся? – услышал я голос Кая и, вздрогнув, одернулся руки от лица. Парень, зевая и почесывая затылок, вошел в гостиную в одних трусах. С довольной улыбкой оглядев подушки и аромалампу, он опустился рядом со мной и, приблизившись к моей груди, вдохнул запах моего тела полной грудью. -Божественный запах, - он блаженно закрыл глаза и хотел уже лечь на мою грудь, но я поморщился и отодвинулся от него. -Фу, Кай! – фыркнул я, садясь на диване. -А чего это «фу»? – возмутился парень. – Между прочим, по мне, так это было просто восхитительно! -Да уж, - я нервно сжимал кулаки. – Что теперь обо мне Минхо подумает…Зачем ты все это заварил?! Я со злостью посмотрел на Кая, а тот ответил мне недоуменным взглядом. -Это я-то заварил?! – Кай расхохотался и откинулся головой на диван. – Вот это ты даешь! Он снова поднял голову и подставил под нее руку. -Это ты все это начал, никак не я! -Что?! – я даже подпрыгнул от возмущения. – Это все твоя трава, и эта аромалампа! Если бы ты не предложил эту фигню, ничего бы не было! -Да чего ты так переживаешь? – усмехнулся Кай. – Мне кажется, Минхо очень даже понравилось. Вот только где он? Ушел уже, что ли? -Он сбежал из этой цитадели разврата, и правильно сделал, - буркнул я, закрывая голову руками. -Подобные слова, знаешь ли, обижают мою квартиру, - голос Кая стал серьезным. – И меня тоже. -Да тебе-то что! Тебе лишь бы всех развратить и потрахаться, и не важно, сколько будет человек: три, пять, десять… - я начинал истерить. -По-твоему, только у тебя есть чувства, а я, значит, бесчувственное животное, которому только и надо, что удовлетворить похотливые потребности? – Кай вскочил с дивана. – Если тебе здесь не нравится, можешь валить отсюда ко всем чертям! Беги к своему Минхо, которого ты даже в грош не ставишь, а еще надеешься, что он будет тебя любить за подобные выходки! Кай пнув ножку дивана, разъяренным шагом выскочил из гостиной, с такой силой хлопнув дверью, что с полки в нише даже попадало несколько книг. Я тяжело выдохнул и упал на диван, закрывая лицо руками. Почему это все происходит именно со мной? Почему я веду себя так? Мне казалось, что на моей коже пятнами проступала грязь, которая шла изнутри, отравляя мое тело. Когда я стал таким испорченным? И почему я позволяю себе подобные вещи? Почему я изменяю Минхо, при этом с такими горькими слезами потом клянясь самому себе, что больше никогда не позволю себе такого распутства, а потом вновь прихожу в кровать к Каю, позволяя его рукам и губам ублажать мое тело? Почему я позволяю себе втягивать человека, которого люблю, в такие развратные и распутные дела, заставляя его целоваться с другими, спать с другими?... Решено. Я больше не хочу жить в этом доме. Это все Кай и атмосфера этого дома так влияют на меня. Я как будто попадаю под гипноз этого места и его хозяина, пока остаюсь здесь. Нет, перееду обратно к маме. Затем помирюсь с Минхо, и все будет, как прежде. Все снова встанет на свои места, и тогда уже ничто не сможет сбить меня с верного пути. Я, скрипя зубами от боли, поднялся с дивана и поплелся в свою комнату. Вынув из шкафа сумку, я начал выбрасывать свои и Ен вещи на кровать. Я чувствовал некоторое облегчение от той мысли, что больше не буду находиться в этой квартире. -Ты куда? – Кай зашел в комнату, как будто ни в чем не бывало, и как будто он забыл, что всего несколько минут назад сам предлагал мне валить из его дома. -Вернемся в дом к маме, - сухо ответил я, аккуратно складывая вещи Ен в сумку. -Слушай, Тэ, - Кай замялся, стоя в дверях. – Я не хотел этого говорить… Просто вспыхнул, со всеми бывает. Не обижайся на меня, и не уходи, пожалуйста! Я покачал головой. -Нет. Кай. Ты разрушаешь наши отношения с Минхо, - ответил я, серьезно посмотрев ему в глаза. – Я люблю его и хочу быть с ним, а ты постоянно заставляешь меня изменять собственным чувствам. -А ты не думал обо мне? – Кай прошел в комнату и уселся на край кровати рядом с сумкой. – Не думал ли ты, что я, может быть, тоже тебя люблю? Я недоверчиво усмехнулся. -Это не любовь, Кай, - я отвернулся от него, продолжая выкладывать на кровать вещи. – Это страсть, влечение, - я выдохнул и, швырнув майку Ен в сумку, сам сел на кровать, опустив голову и плечи. – Называй это как хочешь, но это не любовь. -Но почему? – Кай взял меня за руку. – Нам же весело вместе, нам приятно проводить время друг с другом, я вижу, как иногда ты мягко смотришь мне в глаза, и как ты стонешь, когда я ласкаю тебя… Кай придвинулся ко мне ближе. Мне показалось, что этот человек обладает каким-то невероятным даром убеждения, потому что я вдруг вспомнил, что ведь я действительно увлекся им с недавнего времени. Мне было тепло и спокойно рядом с ним, он всегда мог поднять мне настроение, мне было интересно, чем он занимается, и, даже когда он был на работе, я иногда задумывался о том, как у него дела и не голодный ли он. Его прикосновения всегда были нежными и чувственными, и, признаться, я всегда получал удовольствие от них… Я потряс головой. Нет, это все проделки демона, который сидит в Кае. Это не мои собственные мысли, это его внушение. Он пытается заставить меня почувствовать любовь к нему, чтобы я остался здесь, рядом с ним, и продолжил еще больше окунаться в грязь, в которой я и так, наверно, уже утопал. Кай же, повернув рукой мое лицо к своему, ласково погладил меня по щеке и поцеловал меня так нежно, что я даже обмяк от этого поцелуя. Он не был настойчив, как это было ночью, - казалось, сейчас в нем вдруг проснулось столько нежности и любви, что он скорей спешил отдать все эти чувства мне, полностью, без остатка. Мысленно я хотел оттолкнуть его, но губы сами тянулись к парню, отвечая на его ласки. -Вот дерьмо! – раздалось восклицание по комнате и мы с Каем, отпрянув друг от друга, уставились на дверь. В дверном проеме стояла Ен и, широко открыв рот от удивления, очумевшими глазами смотрела на нас. -Ен, это… - Кай тут же вскочил с кровати, медленно приближаясь к девчонке, которая, наоборот, пятилась назад. – Это не то, что ты подумала, это… -Да? А то я дура слепая совсем! – воскликнула Ен и, бросившись в гостиную, закрылась там на замок. Я, думая, что сейчас заплачу, закрыл голову руками. Наверно, это расплата за все мои грехи. Бедная Ен, что она теперь будет думать обо мне? Судя по ее реакции, она пришла в невероятный шок и, наверно, долго еще будет отходить от увиденного. Хотя, что я еще ожидал от тринадцатилетней девочки? Бедный ребенок… Мы ехали в такси. Ен сидела молча, отвернувшись к окну, и как будто была увлечена своими собственными мыслями. Еще бы – сейчас у нее было много поводов для размышлений. Мало того, что она узнала, что ее брат, оказывается, гей, так еще и сейчас она возвращалась в дом к матери, которая, к ее удивлению, вернулась уже довольно-таки давно. Услышав новость о возвращении мамы, Ен ничего мне не сказала, но по ее глазам было видно многое. Боль, обида, разочарование, даже некоторая ярость. То ли Ен была зла на меня, что я ничего не говорил ей об этом, то ли она все еще злилась на маму за то, что она бросила нас, а теперь вдруг вернулась, надеясь, что ее простят и пожалеют. Я тоже молчал, не зная, что сказать. В горле у меня застрял липкий ком, а на глаза то и дело находили слезы. Я чувствовал, что предал свою маленькую сестренку, и не знал, как теперь сгладить эту ситуацию. Я чувствовал также, что я предал Минхо, которому мне теперь тоже было страшно смотреть в глаза. Я предал и Кая, который на прощание прошептал мне всего одну фразу, которая перевернула все мое нутро: «Возвращайся, тебя здесь всегда будут любить». Неужели, он действительно меня любит? Но почему он никогда не говорил мне об этом? Да я и сам никогда не задумывался над этим: я был уверен, что Кай хотел от меня только секса, ничего более, но потом, когда он уже признался мне, я вспомнил все те моменты, которые могли бы подсказать мне о чувствах Кая ко мне, и подумал, что я полный идиот. Получается, я тоже предал его чувства, ведь он меня любит, а я так ужасно веду себя с ним, то вдруг говоря ему о своей сильной любви к Минхо, то вдруг совращая и тем самым давая ему повод надеяться на мой положительный ответ на его чувства. У меня в голове вдруг вспылил слова Кая о том, что я ни в грош не ставлю Минхо, а еще надеюсь, что он будет меня любить. Господи, как он был прав… Как Минхо может после всего этого любить меня? Он ведь даже еще не знает о том, что я нагло изменял ему, а если он узнает об этом, то тогда точно выкинет меня из своей жизни, как тряпку. Собственно, тряпкой я и был – половой и грязной. Когда мы подъехали к нашему дому, Ен долго не решалась выйти их машины, а просто смотрела вверх, вглядываясь в окно кухни, в котором сейчас горел свет. Но потом, видимо, набравшись сил, вышла из машины и направилась к подъезду. Я же заплатил таксисту и попросил, чтобы он помог мне занести вещи наверх, ведь сам я этого сделать не мог из-за сломанной ноги. Та еще ныла с дикой болью, но я уже немного привык к ней, так что идти стало намного легче. На пороге нас встретила мама – добрая улыбка, красивое платье, блестящие от радости глаза. С нашей последней встречи прошло не так много времени, но теперь от той вялой женщины, которая, лежа в кровати, увядала в стенах своей пропитанной тоской и горечью комнаты, остались, разве что, дрожащие руки, которые нервно теребили юбку платья. Ен, увидев маму, с минуту застыла на пороге, хмуро смотря на нее, а потом, даже не поздоровавшись, прошла в свою комнату, громко хлопнув дверью. Женщина жалобно посмотрела на меня, и, казалось, готова была заплакать. Было видно, что мама боялась именно этой реакции со стороны Ен, потому что ее губы тут же задрожали, улыбка стерлась с лица, а плечи тут же опустились. -Не волнуйся, мам, - устало сказал я, перетаскивая сумки в квартиру. – У нее тяжелый день был, завтра будет лучше. -А что у тебя с ногой? – мама прикрыла рот рукой. -Сломал, ничего страшного, - я вяло улыбнулся. – Только болит жутко, может, у тебя есть обезболивающее? Впервые за этот день я вспомнил о том, что существуют обезболивающие средства, и в очередной раз выругался на самого себя. -Да, конечно, - мама прикрыла за мной дверь и скрылась на кухне. – Врачи что сказали? Она вернулась с большой белой таблеткой на ладони и стаканом воды в руке. -Говорят, что все в порядке, - я положил таблетку на язык, поморщился от ее горечи, запивая ее водой, и выдохнул, протягивая пустой стакан маме. – Я пойду, отдохну, сегодня трудный день был… -Конечно-конечно, - улыбнулась женщина. – Сумки я сама разберу. Я улыбнулся, дотронувшись до ее плеча, и проковылял в комнату. Моя комната была практически пустой. После моей тогдашней истерики, я поломал практически всю мебель, побил все статуэтки и прочие бьющиеся вещи, разорвал почти все книги… Сейчас здесь, правда, было довольно чисто и мило (видно, мама убралась перед нашим приездом), но пустота все равно чувствовалось отовсюду. Я устало повалился на недавно застеленную постель и выдохнул в подушку. Так дерьмово я не чувствовал себя еще никогда. Казалось, весь мир вокруг меня рушился, оставляя меня на крохотном островке в небе, вокруг которого не было ничего, кроме пустоты, и с которого мне некуда было деться. Если бы только я умел летать или у меня был парашют… Но спасения, казалось, неоткуда было ждать. Возможно, где-то вдалеке я видел смутные очертания спасательного самолета, в котором сидит Минхо и медленно приближается ко мне, чтобы забрать меня с этого проклятого островка, но подлетит ли он ко мне после всего того, что я сделал? Я достал телефон и снова попытался дозвониться до Минхо, но он не брал трубку. Но через минуту мне пришла смс, которая заставила меня подскочить на кровати. «Я уехал обратно на съемки», - сухое, холодное. Я прикусил губу. «Почему ты не поднимаешь трубку? Ты не хочешь говорить?», - ответил я ему. Ответ пришел через несколько минут: «Если честно, сейчас нет настроения». Я снова уткнулся лицом в подушку. Я почувствовал, как горячие слезы, прыснувшие из моих глаз, впитываются в мягкую ткань. Что я наделал? И как теперь доказать Минхо, что я на самом деле люблю его, и что мне очень жаль, что все так получилось? АТМОСФЕРА Gemma Hayes - Wicked Game Я провалялся дома еще 4 недели, практически не вставая с кровати. Для меня это было самым мучительным временем – я чувствовал себя раздавленным, беспомощным и брошенным. Ен за это время зашла в мою комнату всего пару раз, и то по просьбе матери отнести мне еду. Она смотрела на меня безразличным взглядом, ставила на тумбочку поднос с тарелками и молча уходила, даже не оглянувшись. Ее поведение просто сводило меня с ума. С одной стороны, я очень негодовал из-за того, что она так себя ведет. Ну, подумаешь, гей! Что это меняет? Я же все равно остался ее братом, который любит ее до безумия и которому очень жаль, что она узнала обо всем этом именно вот так, застав нас с Каем целующимися. Но с другой стороны, я понимал, что для нее это шок – собственный брат вдруг целуется с мужчинами. Это же ненормально, и она, как маленький ребенок, которого учат только правильным вещам, естественно воспринимает это как нарушение всех правил, как отхождение от нормы. Мало того, что это осуждается всеми, так еще и ее собственный брат вдруг оказывается причастным к этой «ненормальности». Естественно, она отреагировала на это очень резко. Но месяц…Дуться на меня месяц! Хорошо, хоть с мамой у них все стало налаживаться. Мама часто приходила ко мне перед сном, чтобы поболтать, гладила меня по гипсу, закинув мои ноги себе на колени, и рассказывала, что происходило днем и как Ен постепенно снова начинает общаться с ней, как прежде. Я был рад, что, наконец, все приходит в норму, и мы снова можем назвать себя гордым и теплым словом «семья». Это было здорово, что Ен простила маму, и теперь они снова, словно две подружки, шепчутся по ночам. Больше всего я боялся, что Ен может очень расстроиться такому повороту событий, ведь она с тех пор, как мама тогда бросила нас, ни разу не заговорила о ней. Обычно, если что-то беспокоило или огорчало Ен, она всегда бежала ко мне и выкладывала все как на духу, но про маму она не говорил ни слова. Конечно, это не значит, что она совсем не думала о ней. Конечно же, ей было тяжело без мамы, потому что детям нужна забота родителей, а я, как ни крути, все же брат, и не смогу заменить ей материнского тепла. Мама тоже преобразилась. Казалось, прощение дочери стерло с нее последние черты отчаянья и печали. Она свежела с каждым днем и, казалось, даже старость боится приближаться к ней. Когда я спрашивал ее о том, забыла ли она о своем горе, так отвечала, что, наконец, все поняла. -Я знаю теперь, что мне нужна только одна единственная любовь в мире, - помню, однажды ответила мне мама, когда я уже собирался ложиться спать. – Это ваша с Ен любовь. Ничто уже не сможет окрылить меня так, как то чувство любви к вам, с которым я просыпаюсь каждый день. После этих слов, я понял – эта женщина переболела мучительную и сложную любовь. Женщина, которая может пережить самую сильную и самую трудную любовь – героиня, ведь прекрасный пол так падок на чувства, и не каждая женщина может снова начать улыбаться после того, как ее сердце разбили. Мое же сердце, словно сердце юной девушки, умирало от любовной тоски. Минхо практически мне не звонил, не отвечал на мои звонки, только изредка переписывался со мной по смс, и то, эти сообщения были очень холодными и сухими. Это пугало меня, но я все же смиренно ждал того момента, когда мы с Минхо, наконец, встретимся лицом к лицу и сможем поговорить нормально. Он будет рад, когда узнает, что я съехал от Кая и теперь живу дома. Эта новость точно подбодрит его, а потом я брошусь ему на шею и скажу, что мне больше никто в этом мире не нужен, кроме него! Тогда он точно растает и простит меня. Но на деле же оказалось все совсем по-другому. В тот день я лежал на кровати и слушал, как капли дождя бьются в стекла моего балкона. Дождь лил уже вторые сутки подряд, каждый раз с такой силой барабаня по крыше, что казалось, эти водные струи вот-вот пробьют дыры в домах, а бурлящие потоки, обрушивающиеся на город холодным водопадом, смоют с улиц все, что попадется им на пути. Это был первый дождь за эту весну. -Тэ, ты не спишь? – в комнату заглянула мама. Я покачал головой, отводя взгляд от окна. -К тебе тут гости, - сказала она и скрылась в коридоре. А в следующую минуту в комнату вошел Минхо. Мое сердце дрогнуло, я вцепился руками в одеяло. -Минхо, ты приехал! – воскликнул я, смотря на него удивленными глазами, и даже не зная, улыбаться или нет, потому что Минхо был каким-то странным: он выглядел хмурым и даже не улыбнулся мне. Парень прикрыл дверь, не спеша приблизился к моей кровати и опустился на самый ее край. -Почему ты даже не позвонил мне? Я в таком виде… - я оглядел себя и виновато улыбнулся, понимая, что выгляжу неряшливо, как и подобает выглядеть больному человеку. -Как нога? – спросил Минхо, смотря на мою конечность, которая сейчас лежала на краешке подоконника. -Вроде бы ничего. Скоро уже гипс снимать, - пожал я плечами, продолжая смотреть на Минхо и разглядывая его уставшее, грустно лицо. Я боялся спросить у него, что с ним, потому что с моей стороны это было бы странным. Вероятней всего, он такой хмурый из-за того, что обижается на меня. -Я приехал на пару дней, - Минхо наконец посмотрел мне в глаза. Его взгляд выглядел болезненно, словно у него была температура или что-то очень его тревожило. -Подумал, что нам пора поговорить, - он отвел взгляд и, нахмурившись, посмотрел в окно. В дневном, но тусклом из-за дождя свете его лицо казалось серым и безжизненным. Он долго думал о чем-то, невидящим взглядом смотря на капли дождя на стекле, а я, выдохнув и стремясь скорее прекратить эту мучившую меня паузу, взял его за руку. -Минхо, слушай, - начал я, рассматривая и теребя в руках его длинные пальцы. – Я знаю, ты очень злишься на меня, я действительно ужасный человек и…я не знаю, как мне загладить свою вину… Прости меня. Я так виноват во всем этом, я сам это знаю! Я не хотел этого, правда… Пожалуйста, не злись на меня. Я тебя очень люблю… Минхо продолжал смотреть в окно, как будто не слушая моих слов. Потом он опустил голову, закрыл глаза и, посидев так с пару секунд, перевел взгляд на меня. -Нам нужно расстаться, - сказал он тихо. Моя рука сжала его пальцы. Сердце как будто остановилось. Казалось, даже время вокруг остановилось, а звуки за окном стали такими далекими и приглушенными, что казалось, будто они доносились до меня сквозь толстые непрошибаемые стены. -Что? – только и смог выдавить я. -Нам нужно расстаться, - повторил Минхо, смотря на меня своими глубокими и печальными глазами. -Но… - мне казалось, что мне перекрыли кислород. – Как? Почему? Это все из-за той ночи? Да? Минхо посмотрел на мою руку, которая дрожала, сжимая его руку. -Это не единственная причина, - сказал он. -А какая тогда? – я ничего не понимал. – Скажи мне! Объясни! Минхо выдохнул и вынул свою руку из моей ладони. -Просто я не готов к этому, - ответил он, снова поднимая на меня глаза. – Так будет лучше. -Не готов к чему? – я истерически улыбнулся. – Я не понимаю твоих мотивов… -Думаю, с Каем тебе будет лучше, - пожал плечами Минхо. Я рассмеялся. -Так вот в чем дело! Ты решил, что я хочу быть с Каем, а не с тобой? Дурачок, но это же не правда! – я потянулся было к Минхо, протягивая к нему руки, но тот отстранился от меня, за запястья опуская их на место. -Дело во мне, а не в Кае или в тебе, - ответил парень. – На это есть причины, пойми. И я не могу сказать тебе о них. Прости… -Минхо, я… - но он, отпустив мои руки, встал с кровати и уже направился к двери, как я быстро схватил его за запястье. Минхо остановился, а я сел на краю кровати, опуская ноги на пол. Парень, постояв немного, обернулся ко мне, и, наклонившись, поцеловал меня в губы. Я не успел закрыть глаза и увидел на его лице наслаждение и какую-то тоску одновременно. Его брови слегка хмурились, но губы были такими ласковыми, что у меня перехватило дыхание. -Прости, - сказал тот, отстраняясь от моих губ и, аккуратно освобождая свое запястье от моих пальцев, быстрым шагом скрылся из комнаты. Я не слышал ничего, кроме медленного стука собственного сердца. Где-то за стеной моего существования дождь тарабанил по стеклу, мама и Ен болтали с Минхо, спрашивая о том, где он был и как у него дела, на что тот отвечал бодрым и спокойным голосом. Казалось, жизнь кипела только за пределами этой комнаты, за пределами моего тела и разума, но здесь, где сердце, как будто спустя все годы своей жизни, совсем выдохлось стучать и вот-вот готово было остановиться. Здесь, где легкие, которым не хватало воздуха, потихоньку начинали умирать, а бабочки в животе, до этого так резвящиеся внутри меня, вдруг замерли, их крылья рассыпались черной пыльцой, а искорёженные тела упали на самое дно меня, в пустоту – здесь перестала существовать жизнь. Казалось, мои биологические часы остановились. По моему бледному лицу потекли горячие слезы. Неужели, это конец? Неужели, все закончится вот так?