Ночь над Ноттингемом

Малькольм Локсли не сбежал после пожара. Выбежав из дома в последний момент, он объявляет происшествие несчастным случаем, и забирает осиротевших детей в Локсли. Тем не менее, признавать перед Гаем свою вину в случившемся и смерти Гислейн Локсли-старший не спешит. Лонгторн теряет место приказчика в маноре и покидает деревню.... Ноттингемшир, Локсли-манор, конец сентября 1174 г. Месяц спустя после пожара.       Ветер уже несколько дней гнал по небу низкие, тяжелые облака, грозя обрушить на грешные головы нескончаемый проливной дождь. Трепал верхушки деревьев, траву, дрок и вереск на пустошах. К вечеру он утих. В рваные просветы туч изредка проглядывала луна, и тут же пряталась снова. В воздухе чувствовалось дыхание осени. Где-то со стороны леса, совсем тихо, послышался тоскливый и протяжный волчий вой. Как ему хотелось так же завыть. Крушить и ломать все вокруг, дать наконец, волю отчаянию и ярости. Если бы тогда, в тот день, кто-то не оглушил его, чтобы помешать броситься в горящий дом и попытаться вытащить хотя бы мать...       — Волчонок... — шептались за его спиной селяне, когда Гай очередной раз уходил в одиночку бродить по лесу или стоял возле пожарища. В один из таких дней Гай наткнулся на полуобгоревшую шкатулку Гислейн. Фибулы для плаща с кусочками сердолика и бирюзы, массивное кольцо - подарок отца, серебряный медальон, кулон с лазуритом, другие женские мелочи... Пару вещиц Гай решил оставить себе, остальные украшения отдал Изабелле. В другой раз он нашел отцовский меч. Деревянная, обтянутая кожей рукоять была уничтожена огнем, но сам меч был цел. Гай в тот же день отнес его в мастерскую Питера, мужа их прежней служанки Гвен. Тот взялся изготовить не только новую обкладку для рукояти меча, но и ножны. Иногда, во время своих прогулок он замечал Робина. Тот стоял в отдалении, не решаясь приблизиться. Гай изменился. Раньше мальчишки часто ходили повсюду вдвоем; сейчас Гай проводил время с сестрой или в одиночестве, либо седлал Маррона - гнедого своего отца, и возвращался только к вечеру. На вопросы отвечал сухо и сдержанно. А в его льдистые синие глаза лучше было не заглядывать.       В тот вечер Гай долго стоял возле раскрытого окна. Затем, приняв решение, погасил свечу и выбрался в окно. Во дворе к нему с ворчанием кинулись две огромные тени. Сторожевые псы. Узнав Гая и приветливо замахав хвостами, проводили его до ворот усадьбы.       Выбравшись из поместья, он направился к концу деревни, где стоял дом Лонгторна, бывшего приказчика маноров Локсли и Гисборн. Ранее утром управляющий Томас сообщил, что тот вернулся в деревню. И будучи весьма пьян, тряс бумагой и сыпал угрозами. Хвастался связями, которые помогут ему вернуть "его" землю... Ведь всем известно, что лорд Малькольм Локсли с некоторых пор в немилости у короля Генриха по обвинению в поддержке его взбунтовавшихся сыновей и мятежной супруги Алиеноры... А милорд Вейзи, не так давно приезжавший в Ноттингем в составе разъездного королевского суда, и судя по всему, будущий шериф графства, не станет церемониться ни с крестьянами, ни с лордами. Уж ему ли, Лонгторну, не знать. Взять хотя бы недавний случай со старым Чонси и его непутевым сынком-воришкой Руфусом...       Дойдя до места, Гай обошел дом сзади. В приоткрытом окне горел свет. Никем не замеченный, он легко подтянулся на руках и взобрался на крышу пристройки. Добравшись до стены и немного помедлив, перешагнул на наружную балку, что обрамляла дом между двумя этажами, и осторожно заглянул в окно. В пол-оборота к нему за столом сидел человек, потягивая из кубка вино. Неровный желтый свет от чадящих свечей бросал на стены причудливые пляшущие тени. На столе помимо кувшина с вином, была открытая шкатулка, несколько свитков и кучка монет. Перед человеком лежала бумага, которую он то и дело оглаживал. Присев на подоконник, Гай медленно и осторожно перенес через него ноги, и очутился в комнате. Бейлиф был так поглощен своим занятием, что не сразу заметил возникший в оконном проеме черный силуэт. И оторопел, когда перед ним возникла темная фигура. Отшатнулся и, судорожно сжав в руке бумагу, попытался встать, ухватившись за тяжелое кресло.       — Волчонок, — пробормотал бейлиф. Высокий и худой мальчишка всегда вызывал у него неприязнь. Замкнутый, серьезный... — Что тебе нужно? Зачем ты пришел? — За тем, что тебе не принадлежит. Ты отдашь бумагу и уберешься из этих мест. Навсегда. — Да? — Лонгторн усмехнулся. — Эти земли больше не твои, мальчик. Твоя мать подписала эту бумагу, и... — Без подписи лорда Локсли она недействительна! — О, за этим дело не станет... Или ты думаешь, что Локсли вернет их тебе? Ошибаешься. Малькольм слишком ценит свое честное имя — язвительно протянул бейлиф, — и не захочет скандала. Тем более, в глазах своего ненаглядного отпрыска. — последние слова он словно выплюнул. — Как ты думаешь, почему он все еще не вышвырнул меня вон из деревни? И даже не обвинил в подстрекательстве к поджогу? — бейлиф хрипло рассмеялся. В его глазах зажегся безумный огонек. — Так что поместье будет моим... очень скоро. И убраться отсюда придется тебе... В любом случае. Ты же не захочешь, чтобы твоя сестричка разделила участь вашей матери и прокаженного отца? — Вас ведь держат из милости, верно? — продолжал он. — И лорд Малькольм даже не скрывает этого... И не торопится отдавать тебе Гисборн-манор... Впрочем, даже выйди твоя мать за Локсли, все земли достались бы его драгоценному детищу. А как я посмотрю, ты с ним не в ладах в последнее время, да...?       Последние слова Гай слышал уже словно в тумане. При упоминании о сестре и родителях изнутри стала подниматься волна удушающего гнева, глаза заволокла красная пелена. Очевидно, это отразилось и на его лице, потому что бейлиф осекся на полуслове и выбираясь из-за стола, трясущимися руками опрокинул кубок с недопитым вином. Тот покатился к краю стола и упал на пол. — Но ты их не получишь! — Гай шагнул вперед, протянув за бумагой руку. Из леса снова донесся негромкий и протяжный волчий вой. Похолодевший от ужаса Лонгторн, прижимая к себе свиток и пошатываясь на нетвердых ногах, попятился к двери... Не то от избытка выпивки, или от панического страха, лицо и фигура мальчишки вдруг поплыли перед его глазами, приобретая очертания крупного волка - зверь оскалился и глухо зарычав, прыгнул. Бейлиф отступил назад, подняв руку, чтобы перекреститься, оступился на ступеньке и полетел вниз. Неожиданно на Гая опустилась глухая и давящая тишина. Он спустился по лестнице. Лонгторн не двигался. Вытащив свиток из руки бейлифа, Гай поднялся обратно в комнату. Затушил свечи и выбрался тем же путем, что и пришел. Вернувшись к себе, притворил ставни, высек огонь и какое-то время смотрел, как тот уничтожает бумагу с подписью его матери. Гай не помнил, сколько он потом просидел, закрыв глаза и откинувшись на спинку кровати. Послышался шум дождя. Влажный ветер принес с собой запах леса и трав. И все поглотила ночь. ***       Он все-таки простудился в тот вечер. Как тогда, в детстве, когда упал в ледяную воду и несколько дней пролежал в горячке. Тогда за ним ухаживала мама... А сейчас слышалось ворчание Джейн, присматривавшей за ним, - что долгие прогулки по сырому лесу, да еще в такую погоду, до добра не доводят... Придя в себя, он узнал, что наутро бейлифа нашли мертвым. Служанка, нанятая для работы по дому, обнаружила труп хозяина у подножия лестницы. Она приходила на рассвете через заднюю дверь - у нее был свой ключ. Вызванные из Ноттингема стража и коронер, не обнаружив следов взлома на дверях и кражи - деньги на столе оказались нетронуты, списали происшествие на несчастный случай. Тем более что накануне вечером бейлифа видели сильно пьяным. Опрокинутый кубок, и винные пятна на полу и столе, лишь убеждали в этой версии. ***       Сегодня Гай с Изабеллой собирались в город, чтобы забрать готовый меч, а заодно навестить Гвен и Питера. Оседлав и выведя из конюшни Маррона, он заметил возле ворот Робина. Тот с отцом только что вернулся из поездки к лорду Брекенбери. В конце октября, после дня рождения, Робину предстояло отправиться в его поместье для обучения всему, что должен уметь дворянин. Сам Гай два года был оруженосцем сэра Годфри из Вудборо, и лишь последние месяцы жил дома с матерью и сестрой. При виде Робина в нем снова начала разворачиваться пружина бешенства - и как он, Гай, раньше мог столько возиться с этим засранцем! Вечно выпендривается, сует свой нос куда не просят, болтает о том, о чем не имеет понятия! Гай так сильно сжал повод, что побелели костяшки пальцев, и поспешил пройти мимо.       Локсли-младший захлебывался от восторга: настоящий замок - не то, что их скромный дом. Гостеприимный хозяин - прославленный воин, побывавший в Святой земле, хорошо знавший не только короля, но и почти все знатные семьи Нормандии, Бретани, Анжу, Турени и Мэна, говорящий на многих языках, знающий столько всяких сказаний и легенд… И у этого человека он, Робин, будет учиться всему, что должен знать благородный молодой человек, поступив уже через две-три недели пажом в его замок!       С этими мыслями в голове Робин как на крыльях летел к жилищу управляющего - поделиться этими замечательными новостями… И сам не заметил, как врезался прямо в Гая. — Смотри, куда бежишь! Яростный синий сполох во взгляде, упрямо сжатые тонкие губы - весь вид юноши словно говорил: “Не подходи!” Юный Локсли невольно смешался: последний месяц он всячески избегал старшего друга. Хотя, если уж быть честным - Робин невольно глубоко вздохнул - все началось еще с того злосчастного праздника, который устроила леди Гислейн. Она всегда любила все странное, необычное… Вот и это светящееся колесо, от которого снопами разлетались по сторонам яркие искры... Ну кто же знал, что Гай как всегда, окажется прав, а он, Робин… Ну да, он промолчал, струсил, предал друга, чего тут хорошего! Правда, двумя днями позже он все-таки рассказал своему отцу, только легче от этого не стало. И в тот же злополучный вечер вернулся отец Гая, а он сам... С того дня они так ни разу нормально и не поговорили. Робин пытался, но Гай явно избегал его и не появлялся больше в Локсли.       Дальше было только хуже. Сэр Роджер оказался болен проказой и Робину запретили бывать у Гисборнов, хотя отец - Робин это знал - продолжал помогать леди Гислейн. Локсли-младший гордился отцом - тот всегда ставил долг и дружбу выше личной безопасности - но и очень боялся, что его добрый, умный, справедливый папа может тоже заболеть и тогда… По ночам Робину снилось отцовское лицо, с которого целыми кусками отваливалась гнилая плоть, обнажая кости… Он просыпался в слезах, с размаху бил кулаками в подушку: мир был чудовищно несправедлив, он это понял еще совсем маленьким, когда умерла мама, и теперь, если умрет отец…       Если умрет отец, или добрая леди Гислейн, или эта тихоня Изабелла, или его друг Гай… Ведь Гай тоже может заразиться и умереть, как он этого не понимает! Поэтому когда Гисборна-старшего изгнали из их окрестностей, Робин облегченно перевел дух. Так будет лучше всем, - объяснил лорд Малькольм, - а их семья поможет леди Гислейн и детям Роджера Гисборна пережить беду. Вот только Гай ничего не хотел знать. Робин специально отстал от отца после обряда изгнания прокаженного, чтобы позвать Гисборна к себе, но тот только смерил его полным ненависти взглядом и назвал “маленькой сволочью”. Какими словами он тогда же назвал лорда Малькольма - Робину не хотелось и вспоминать…       А потом был пожар, начавшийся из-за того, что прокаженный сэр Роджер опять вернулся домой. Гай не захотел впустить в дом лорда Малькольма, которого позвал Робин - ну потому что как еще он должен был поступить, если зараза опять угрожала его друзьям и всей деревне! В результате отец чудом выжил, леди Гислейн и сэр Роджер погибли - а все потому что Гай совершенно взбесился и перестал соображать!       И вот теперь младшего Локсли обуревали противоречивые чувства. С одной стороны, по привычке, так хотелось похвастаться, рассказать о всех тех диковинах, которые он видел в замке лорда Брекенбери, где он совсем скоро будет уже своим человеком! (“Ну, конечно, его сын, Мэтью, немного зануда, но мы же придумаем, как его разыграть, правда?!”). С другой… как говорить с человеком, который не желает тебя слушать, а главное… - Робин вздохнул и с досадой пнул ногой какой-то камешек, валявшийся на дороге - главное: перед которым ты сам вообще-то виноват, но никак не получается об этом сказать вслух. Однако долго хандрить у него никогда не получалось. Он поднял глаза на старшего юношу и довольно улыбнулся: — Я знаю, куда ты собрался. Опять пойдешь на пепелище? — Не твое дело. И отойди от меня! Гай закинул поводья на спину лошади, и направился к сестре. Робин не отставал, его лицо снова стало серьезным, даже взволнованным: он должен был наконец объяснить Гисборну, насколько это опасно... — Но ты не должен туда ходить! Отец даст тебе и Изабелле все, что нужно. А на том месте наверняка проказа и... — Закрой рот! — Почему? Это правда. Твой отец был прокаженным. — Заткнись! Тут уже взорвался и Робин. Исчерпав все разумные доводы, мальчишка выпалил первое, что пришло в голову: — Я буду хозяином Локсли и всех владений моего отца! И ты, как мой вассал, должен делать то, что я говорю! — Я не твой вассал, ясно? И не собираюсь приносить тебе оммаж! Уж скорее принесу его дьяволу, чем тебе! — Эй! Робин, Гай, прекратите. — Мальчишки не заметили, как за их спинами появился граф Хантингтон. — Но он... Папа, я сам видел. Он часто туда ходит и приносит оттуда разные вещи. А вдруг там осталась зараза?       У Гая потемнело в глазах. Он развернулся, схватил его за ворот куртки, встряхнул и отвесил оплеуху. Робин от неожиданности не удержался на ногах и шлепнулся на землю. Мгновение сидел, растерянно хлопая глазами, затем вскочил и с кулаками набросился на Гая. Сцепившись, оба покатились по земле, словно два взбесившихся терьера. Изабелла заплакала. — Джейн, уведи девочку! - Малькольм и двое мужчин кинулись разнимать драчунов. У Гая была разбита губа и рассечена бровь. У Робина распух нос, а под глазом наливался синяк. Перемазанные землей, с всклокоченными волосами... Гай с ненавистью смотрел на бывшего приятеля. — Ты...! Я никогда тебя не прощу! Вырвавшись из удерживающих его рук, развернулся и побежал к лошади. Вскочив на нее, понесся по направлению к лесу. Старый конюх, покачав головой, обратился к хозяину: — Милорд, надо бы догнать мальчишку. Не ровен час, угробит и лошадь и себя. Робин, хлюпая носом, исподлобья смотрел на отца. — Вы задолжали мне серьезный разговор, молодой человек... ***       — Я поговорю с ним, отец... Правда. Когда он вернется. Или завтра утром...       Поговорить не получилось. Гай вернулся лишь под вечер и сразу прошел к себе в комнату. К ужину в общий зал не спустился, лишь перед сном зашел на кухню и ненадолго заглянул к Изабелле. — Нужно уезжать отсюда, принцесса... Еще не наступил рассвет, как Гай с сестрой тихо спустились вниз. Приладив нехитрую поклажу на спину вьючной кобылки, Гай привязал ее к задней луке своего седла. Затем подхватил Изабеллу и посадил впереди себя. — Однажды я вернусь сюда, обещаю. И верну себе наш дом. Две небольшие фигурки на лошадях растаяли в предрассветном сумраке. Наутро лорду Локсли сообщили, что дети исчезли. Найти их не удалось.