Голоса

Вова любил хор, обожал петь, а особенно, когда все партии сливались в единую песню на несколько голосов, наполняя зал. Ему было приятно осознавать, что он часть этого. Но атмосфера, которая царила на занятиях сильно давила на парня. У Вовы не было друзей, кроме Ромы из басов. Над ним постоянно стебались, то из-за внешности, то из-за увлечений, повод всегда находили. Он всей душой ненавидел перерывы и время перед хором. Сидя на третьем ряду в партии дискантов, краем уха он всегда слышал, как его обсуждали в партии теноров, причем специально громко и выразительно, поглядывая в его сторону. Особенно Вову раздражали фразы от парня по имени Даня, который в хоре был «мальчик золотце и голос ангельский». Его всегда брали солировать, он занимался вокалом отдельно с преподавателем и часто ездил на всякие конкурсы, где нередко побеждал. Вове он нравился, особенно его голос, да и красотой Даню не обделили, но общаться как-то желанием не горел, ибо те, с кем он общался, по мнению парня, были редкостными мудаками, да и сам он периодически подкалывал Вову, причем как-то жестче, чем все остальные. Примерно так он и сидел на хоре, жил от концерта до концерта. Атмосфера, конечно, была не очень, часто Вова выходил из кабинета расстроенным или недовольным, но терпел всё ради любимого занятия.

***

На перемене Вова как обычно сидел на своем последнем ряду и проверял ленту в социальных сетях. Кабинет наполнился разговорами, а ему даже переброситься парой слов было не с кем, потому что Рома приболел. Краем глаза он заметил, как преподаватель о чем-то разговаривает с Даней, причем оживлённо и жестикулируя. Парень заблокировал телефон, убрал его в рюкзак и начал наблюдать за спором Павла Викторовича с Мейлиховым. В какой-то момент они оба посмотрели на него. — Что? — Вова удивился и развел руками. — Красовицкий, — позвал его по фамилии преподаватель. — Спустись-ка к нам. Гул мгновенно прекратился, все разом обратили внимание на растерянного Вову, который раздвинул стулья нижних рядов, спустился к Павлу Викторовичу и с видом полного непонимания пошел за ними в кабинет. — Да, что хотели? — парень сел на скамейку напротив учителя, Даня стоял за ним и улыбался. — В общем, у нас тут намечается международный конкурс вокальных дуэтов. Ясно дело, мы отправляем на него Даньку, потому что он у нас лучше всех поёт, ну сам знаешь, — Вова закатил глаза. — Так вот, он выбрал тебя в пару петь, чему я, если честно, удивился, но раз он хочет, то почему нет. Ты согласен? Парень опешил. Что? Какой конкурс? Петь дуэтом с Даней? Вова посмотрел на Мейлихова — тот перестал улыбаться и опустил голову, но потом поднял голову и пересекся с ним взглядом. Его глаза смотрели как-то… С надеждой? Красовицкий вообще перестал понимать, что происходит. — Но я же никогда отдельно от хора не пел. Я не умею как-то… — Ну в общем ясно все с тобой, — Павел Викторович хотел сказать что-то еще, но Даня внезапно оттянул его в сторону и что-то зашептал на ухо. — Вы тут порешайте, а я пошел заканчивать нашу репетицию, — руководитель хлопнул дверью и ушел. Парни остались один на один в кабинете. — И вот зачем ты это сделал? Приколоться хотел? — Вова вскочил и подошел вплотную к Дане. Мейлихов был слегка выше его. — Послушай… — начал было парень, но Красовицкий не дал ему договорить. — Не хочу я тебя слушать! Мне и так тут проходу не дают, и ты, кстати, в том числе, а теперь так вообще видимо, переводиться придется! Даня поймал его за руку и Вова резко остановился и замер. — Да послушай ты! Мне нравится, как ты поёшь, я считаю, что если чуть-чуть поработать, то можно спокойно ехать на международный конкурс и всех там обскакать. Если бы я хотел тебя обстебать, я бы выбрал менее сложный способ. Пожалуйста, согласись, — парень провел пальцами по его запястью. — И когда же ты успел услышать, как я пою? — Вова резко выдернул свою руку из Даниной. — Я никогда не солировал, так что пиздишь ты все. — У меня абсолютный слух, я слышу каждый голос рядом с собой. — Я не рядом с тобой стою. — Но я же все равно его слышу. Вова, ну пожалуйста, — Даня резко притянул его к себе за обе руки, перехватил за запястья и посмотрел прямо в глаза. — Понимаешь, я хочу петь с тобой. Не с Виталей и не с Андреем, хотя они мои друзья, а с тобой. — То есть, с человеком, которого вы уже года три подъёбываете за всё, что угодно, причем безостановочно и без объяснений, — Вова попытался вырвать свои руки снова, но парень сильно держал его. — Пожалуйста, — повторил Даня, смотря парню прямо в глаза. — Я не могу быть уверен, что ты сейчас меня уговариваешь, а когда я соглашусь, вон из этого шкафа вылезут твои дружки с камерами и криками «Вот лох, повёлся!», так что нет. Мейлихов отпустил его руки и подошел к шкафу. Он был закрыт на ключ. — Ну? Вова, ну согласись. Я правда, не подразумеваю под этим ничего злобного. Тебя никак не заденет. Если ты откажешься, я буду плакать. Красовицкий улыбнулся. Почему-то в последнее высказывание парня верилось больше всего. — И что нужно делать? — Вова сел на скамейку, закинул ногу на ногу и выразительно посмотрел на Даню, который сразу просиял. — Ну смотри, вместо хора два раза в неделю надо будет ходить на репетиции со мной три раза в неделю. Это вообще достаточно сложно, учитывая то, что конкурс через два месяца, а произведения все новые, плюс, ты же никогда не пел один, нужно будет тренироваться. — То есть, ты накинул мне работы куда сложнее, чем у меня было, и думаешь, что я соглашусь. — Ага. — Ладно, я соглашусь, буду видеть хотя бы только твою физиономию, а не этих утырков. Ну, все, уже можешь подъебывать. Вместо какого-то острого словца Даня резко поднял Вову со скамейки и обнял. — Спасибо, — сказал он, растягивая букву И. Красовицкий сначала напрягся, а потом расслабился, когда почувствовал тёплые руки у себя на спине, которые мягко поглаживали его. — Ну, вы решили? — в кабинет зашел их руководитель. — Я не вовремя? — Да нет, всё хорошо. Мы договорились, — Даня отстранился и улыбнулся Павлу Викторовичу. — Отлично, тогда начнем занятия с завтрашнего дня. Хор уже ушел, можете идти. — До свидания, — попрощался Вова и вышел из кабинета. Мейлихов же остался разговаривать с преподавателем. Он взял свой рюкзак, который все это время лежал на третьем ряду и уже хотел выйти из хорового класса, как тут его окликнули. — Подожди меня, — Даня догнал его, успев при этом подхватить свою сумку через плечо с первого ряда. До выхода из музыкальной школы они шли молча. Вова задержался перед зеркалом чтобы надеть кепку, парень подождал его. — Тебе куда? — спросил Мейлихов, когда они вышли за ворота. — Туда, — он махнул рукой в сторону своего дома. — Давай провожу, — Даня пошел рядом с ним. — Завтра в пять в музыкалке, нам партии дадут, начнем разбирать. — А если у меня не получится, я смогу выписаться? — Нет, — парень ехидно улыбнулся. — Да ты сволочь. Ты все равно мне не нравишься, ты даже не извинился за подъебы, — Вова немного отошел от него. — А ты обижался? — Даня посмотрел на него удивленно, Красовицкому захотелось ему вмазать. — Прикинь, блять, да, обижался. Ты охуел? Точнее, вы охуели. Повисло молчание. Мейлихов как-то растерялся, а Вова воспользовался моментом и свернул в ближайшую подворотню, всё равно до его дома оставалось недалеко. За ним, ожидаемо, никто не пошел.

***

На первом совместном занятии Вова чувствовал себя совсем неуютно. Даня сбоку постоянно перепевал его, и получалось так, что парень подстраивался голосом под него. Им дали девять произведений, на один-два листа, причем пять из них были без сопровождения инструментов. Еще и Павел Викторович чуть ли не матерился, делая свои замечания. — У вас нет контакта, вы как петь собираетесь вообще? Если между артистами не будет слаженного взаимодействия, то и в песнях тоже не будет. — Я его терпеть не могу, — Вова отсел еще на один стул подальше от Дани. — Как-нибудь и без этого обойдемся. Давайте дальше репетировать. Павел Викторович вздохнул. Мейлихов сбоку грустно посмотрел на него. Примерно так проходила каждая репетиция. Вова сразу после уходил, и специально опаздывал, чтобы не пересекаться с Даней, кинул его в черный список в социальных сетях. А еще он переживал, потому что у него правда, ничего не получалось. Красовицкий совершенно не мог держать свою партию, потому что его перепевали. И если на песнях с сопровождением от рояля еще можно было как-то прислушаться и услышать свои ноты в инструменте, то в песнях без него парень вообще не мог. Он переживал настолько сильно, что если Павел Викторович их снова останавливал по поводу того, что Вову не было слышно, парень готов был разреветься. Дома у него получалось все идеально, а на занятии — ничего, словно он снова читал с нуля. До конкурса оставалось чуть больше месяца, а у них еще ничего не было готово даже на пятьдесят процентов. — Вова, ну тебя опять не слышно! Не надо подстраиваться под Даню, он справится сам, ты должен выстроить терцию, гармонию, понимаешь? Красовицкий замер. Снова не получилось. Он тяжело сглотнул. — Можно выйду? — его голос дрогнул. — Иди, — руководитель проводил его взглядом до двери. — Я за ним пойду. Мне кажется, он расстроился, — Даня, не дожидаясь разрешения, пошел следом. — Господи, с кем приходится работать. Анатолий Владимирович, одному шестнадцать, другому восемнадцать, а ведут себя, как дети малые, — руководитель оперся о рояль.

***

Вова вышел из класса и потерянно посмотрел по сторонам. Он совершенно не понимал, что с ним происходит и почему его вдруг так затрясло при очередном упоминании своей ошибки, которую он никак не мог устранить. Красовицкий хотел обвинить во всем Даню, ведь это именно он заставил согласиться на участие в этом конкурсе, именно из-за него у Вовы ничего не получается. С каждой секундой злость наполняла парня все больше и больше. Он хлопнул дверью своего любимого места — туалета. Туда почти никто не заходил, а еще, по мнению Вовы тут было уютно и тихо, можно было подумать о своем. Парень сел на подоконник и опустил взгляд в пол, сжал кулаки и зубы. Как Даня и ожидал, Вова нашелся в туалете. Он смотрел куда-то в пол и буквально испарял злость. — Ну и чего ты? — Мейлихов остановился рядом. — Еще и ты пришел, — парень поднял голову и зло посмотрел. — Уйди, и без тебя плохо. — Как раз поэтому у тебя ничего не получается. Почему ты не хочешь со мной поговорить? — Даня вскинул руки и случайно коснулся плеча Вовы. Красовицкий не мог нормально думать, его в одно время наполняли и злость, и обида, и разочарование. Почему он так недоверчив к Дане? — Потому что ты взял меня в пару только для того, чтобы на моем фоне выглядеть лучше! — Вова вскочил и грубо толкнул парня. Поначалу Мейлихов опешил, но осознал ситуацию и закричал: — Да что за хрень ты несёшь? Я на контакт пытаюсь пойти, а ты?! Только заводишься и нервничаешь постоянно! А конкурс, между прочим, через полтора месяца! Красовицкий недолгое время молчал, а потом резко взмахнул рукой и ударил прямо Дане в переносицу. Из носа тут же потекла кровь, пару капель полетело на пол. — Что… Что ты делаешь? — Мейлихов сначала растерялся, а потом оценил происходящее и ударил парня по щеке в ответ. Между ними началась потасовка. Только и были слышны звуки ударов и невероятной злости. Вова несколько раз случайно цеплялся за волосы Дани, от чего последний негодовал все больше и больше, ведь волосы — одна из главных и самых ценных его особенностей. В какой-то момент Мейлихову удалось обездвижить соперника, рукой он захватил его за шею, а другой держал его за запястья. Вова дергался и шипел, из-за того, что локтевой сустав Дани давил ему на горло, дышать стало труднее. — Пусти меня, мудак, задушишь, — Красовицкий дернулся еще раз. — Давай я тебя отпущу и мы нормально поговорим, — Даня ослабил руку. Из его носа все еще текла кровь, он слегка запачкал свою толстовку и волосы Вовы. — Хорошо. Мейлихов отпустил парня и тот тут же отстранился на приличное расстояние. — Я хочу извиниться. Поэтому сиди здесь, а я сейчас принесу наши вещи и мы пойдем ко мне, репетировать, — Даня посмотрел на себя в зеркало, а затем протер нос и сплюнул кровь в раковину. — Сейчас приду. — Ты даже не спросил, хочу ли я. — Ты только что въебал мне, — улыбнулся парень. Кровь из носа не останавливалась, поэтому он прижал к нему руку. — Думаю, теперь-то точно нужно поговорить. Даня вышел из туалета, а Вова решил взглянуть на себя в зеркало. Ссадина на щеке, растрепанные волосы, царапина на лбу и синяк на скуле — последствия их небольшой драки, Дане он разбил нос и выдрал немного волос, и еще, кажется, поцарапал шею. — Пошли быстрее, пока Павел Викторович не начал выяснять, что тут у нас случилось, — Мейлихов протянул ему рюкзак. Они вдвоем оперативно покинули здание музыкальной школы и пошли по направлению к Даниному дому. Парень все еще зажимал нос. — Бля, я тебе так сильно врезал? — Вова взволнованно посмотрел на Даню. — Да не, у меня всегда так. Только десять минут прошло, так что все нормально. — Извини, пожалуйста, — Красовицкий достал из кармана пачку бумажных салфеток и протянул одну Дане. — Так бы сразу. И ты меня тоже извини, — парень приложил ее к носу. — За все хорошее.