ЗА ДЕНЬ ДО ЭТОГО
— Я не могу в это поверить! — Рано или поздно это должно было произойти, Мариам. — Моника достала сигарету и сжала в своих пальцах. — От судьбы нельзя убежать, дорогая. — Что же ты Никки не рассказала о ее даре? — Моника поднесла зажигалку к сигарете, сжатой между зубами, но Мариам резко взмахнула рукой и та отлетела в сторону. Сестры переглянулись. — Здесь не курят. Моника гордо поднялась с кресла и подошла к лестнице. — Детка, ты собрала вещи? — Мария никуда не поедет. — А это уже мне решать, мама! — воскликнула Мари, спускаясь с лестницы. — Я уже достаточно взрослая, чтобы принимать решения. — Ты даже не окончила школу, какая взрослая? — Да. Но она сделала то, что не смогли сделать никто из нас – победила зеленых. — Мы победили. Я, Никки и Арика. Кстати, а где Никки? — Она ждет нас в машине. — Моника улыбнулась и надела солнечные очки. — Ну что, готова стать настоящей ведьмой? — Я не позволю тебе, Моника. — Мариам стала на проходе, сложив руки на груди. — Тебе лучше заняться своей дочерью, а не трогать мою. — Я со своей уже разобралась, дорогая. А теперь не заставляй меня применять на тебе силу. — Да? И какой у нее дар? — скептично спросила Мариам, подходи ближе. Она хотела приобнять свою дочь за плечи, но та выскользнула и стала за спиной своей тети. Потом Мариам мстительно посмотрела на свою младшую сестру, которая никак не поменялась в лице. Старалась не меняться. Моника поджимала губы, а это значило, что она не хочет отвечать. Мариам знала это, она знала свою младшую сестру как свои пять пальцев, знала всю ее мимику. И сейчас все говорило о том, что Моника не интересовалась своей дочерью, она не знает, какой дар ей предначертан. Это прочла в ее голове Мария, и ей немного стало обидно. Но не за себя, а за Никки. — Ясновиденье. — сказала она, разрывая напряженное молчание. Старшие ведьмы посмотрели на нее. — Ясновиденье? — удивилась Моника. — Из тебя получилась хорошая мать, Ника. — хмыкнула Мариам. Они снова раздраженно переглянулись. Вот-вот должны полететь искры. Но Моника хмыкнула и подошла к окну. — Никки, солнышко, подойди к нам. Хлопнули двери машины, а через полминуты и входные двери. Придерживая один наушник, Виктория кивнула, спрашивая, что случилось. Моника ласково улыбнулась, если это можно назвать ласково, и обняла дочь одной рукой. — Милая, у тебя дар ясновиденья? Ты можешь что-то мне рассказать? Никки сначала непонимающе смотрела на нее, потом прикрыла глаза и выдохнула. Она не двигалась почти минуту, а потом дрогнула и раскрыла свои глаза. — Ты провела ночь с двумя муж… — Я поняла, достаточно, — перебила ее Моника. Потом поправила прическу и сложила пальцы в замок. — Моя бедная девочка, на тебя может обрушиться столько информации! Это может принести тебе столько боли, — она театрально ахнула, потом провела рукой по волосам дочки и та потеряла сознание. Моника успела подхватить ее, а после подоспел мужчина в темном костюме и унес девушку на улицу. — Это что такое? — воскликнула Мари. Мариам удержала ее на месте. — Она просто уснула. — холодно бросила Моника, надевая черные шелковые перчатки. — А когда проснется, больше ничего не почувствует. Ни боли, ни страха, ни радости. До момента, когда начнет контролировать свой дар. Мария опешила, но то, что в итоге все наладиться заставило ее успокоиться. Просто поспит, а потом никакой боли. Это было странно, но ничего плохого с Никки не случиться. Моника же не навредит своей дочери, верно? Но Мариам так не считала, она посильнее сжала руки и повернула к себе Мари. — Ты видела, что она сделала? И ты хочешь поехать с ней? С той, кто лишила чувств свою дочь? Мари смотрела на лицо своей мамы. Сейчас она выглядело очень взволнованной и нервозной, такой она еще никогда не была. Но она не понимала. Она не понимала, что не права, что Мария хочет знать правду и развиваться дальше. Двигаться навстречу своей судьбе и изменить ее, если та покажется не по нраву. Мариам это не понимала, и Мари сняла со своих плеч ее руки. — Прощай, мама. И теперь моя сестра похожа на овощ. Она двигается, она думает, но ничего не чувствует, действует по холодному расчету и воспоминаниям. Я уверенна, что музыку она слушает, но не получает того удовольствия, которое получала раньше. Это может показаться жестоким, но частично я завидовала ей. Она не чувствует тоски по дому. Но считала ли она хоть что-то своим домом? Новый Орлеан. Он ждал с сырой погодой, под стать настроению ведьмочек. Из поезда они пересели в машину, а через десять минут они остановились около огромного белого особняка огороженного черным забором, состоящим из металлических прутьев с острыми концами. Большие, кованые ворота медленно раскрылись перед ними, стоило девочкам сталь около них. — Теперь это ваш дом. — сообщила Моника, отдав команду отнести вещи девочек внутрь. Она остановилась между ними и положила руки на их плечи. — Здесь вас научат контролировать свой дар, а еще научат многому. Или нет, это зависит от вас самих. — Значит, ты не с нами, да? — спросила Никки. Она впервые заговорила за все это время. — Конечно же, нет, солнышко. Я и так знаю, что там будет все в порядке. В конце концов, это моя школа. Вперед, девочки, и с песней! И она вернулась в машину. А за ней сели те самые мужчины в костюмах, которые относили вещи, и они скрылись за углом. Девочки смотрели вслед машине, потом переглянулись. Это все было очень странно, словно их отдали в интернет. Скорее, так и было, только это больше интернат для ведьм. Интересно, это как тот интернат, о котором рассказывала Арика? Мария понадеялась, что нет. Но все же в этом было что-то пугающее. Когда кузины переглянулись, Мари поняла, что только она так себя чувствует. А потом вспомнила, что Никки ничего не чувствует. Они прошли сквозь ворота, которые закрылись за ними, и вошли в особняк. Внутри он был таким же чистым и просторным, как казался снаружи. Только здесь было довольно тихо. Шаги бились глухим эхом о белые стены, а Мари слышала, как бьется ее сердце. Было жутковато, непонятно, а что важно – они были одни. — Эй? — они прошли к большой лестнице, которая раздваивалась, закручивалась и поднималась на второй этаж. Никки прошлась рукой по ее перилам, а Мария заглянула в проем соседней комнаты. Это было похоже на столовую, и ей показалось, что там кто-то прошелся мимо. Здесь есть кто-то, это хорошо. Жутко, но хорошо. Она оглянулась на Викторию, потом направилась туда. Это вправду была столовая, а за ней еще несколько дверей. Одни закрылись, и колдунья подумала, что тот кто-то пошел туда. Это напоминало ловушку, но если это кто-то из учеников или учителей? Мария направилась туда, не услышав зов кузины. Она зашла в двери, увидела,что справа возле нее мелькнул чей-то плащ. А еще кто-то скрылся впереди коридора. Мари заглянула в приоткрытые двери справа. Никого. Она шагнула назад и обернулась. Позади стоял человек, в черной мантии и капюшоне. С тканью, скрывающей нижнюю половину лица и светящимися зелеными глазами. И Мари закричала. Потому, что это было неожиданно. Потому, что воспоминания о зеленых еще теплели в ее памяти. Потому, что она помнит их проклятия. Потому, что ей стало страшно. И она побежала, побежала по коридору, ворвалась в комнату, а там был еще один. Только теперь у него был клинок. Мария побежала назад, как наткнулась на того, что был сзади. Всего взмахом руки и девушка оказалась на столе, на котором стояли канделябры. Свечи в них резко зажглись. Мари не могла двигать ничем, кроме головы, и начала громче кричать, пытаясь вырваться. Она так растерялась, что не обращала внимания на чужие мысли в своей голове. И вот эти двое нависли над ней, они приподняли клинки, и кто-то из них заговорил женским голосом: — О, Великая мать, прими эту жертву! — Нет! Как вдруг, их капюшоны отлетели назад, и Мари увидела двух девушек подростков ее возраста. Одна была блондинкой, а вторая брюнеткой, а кончики, покрашенные в фиолетовый цвет, падали ей на плечи. У обоих были зеленые глаза, но уже совсем не светящиеся, а обычные. А позади них стояла Никки, которая и стянула с них капюшоны. Блондинка пренебрежительно посмотрела на Викторию, они обе опустили кинжалы. — И повеселиться нельзя? — фыркнула она. — Так их двое. — хмыкнула брюнетка, оценивающе осмотрев Никки. — Я Митси. А это наша принцесса Эмма, — передразнила Митси, протягивая свободную руку Никки. — Моя сестра. — проговорила Никки. — Ах да. Мари смогла сесть, пытаясь успокоиться. Свечи позади нее потухли, а занавески раскрылись, разгоняя полумрак ярким светом. Виктория проигнорировала протянутую руку и подошла к сестре. — О да, приятно познакомиться. — напомнила о себе Эмма. — Господи, кого к нам прислали? — Я Никки. А это Мария. — Можно Руру, — застенчиво произнесла младшая Ланфер. — Как по-детски. — Я вижу, вы все раззнакомились, — позади прозвучал женский голос. К ним вошла женщина с темной кожей, в белой рубашке и серой юбке. Ее темные кудряшки были собраны в высокий хвост, а глаза прямо сверкали дружелюбием. За руку она держала девочку – ее дочь – лет десять. Синее платье, заколки в коротких волосах. Но вот та смотрела на них взрослым, но заинтересованным взглядом. Эмма и Митси спрятали кинжалы за спиной и выпрямились. Когда женщина подошла ближе, девушки наклонили головы. Она пришлась по ним немного строгим взглядом, а после обратилась к Ланфер. — Мое имя Таисса Лейн. Я буду вас обучать. Это моя дочь Аиша, думаю, вы поладите. Девочки тут устроили не правильное приветствие, так что, я обязана все исправить. — Мы просто развлекались. — Да, мы бы не навредили ей, — подтвердила Митси. Мари только скептично хмыкнула. — Милая, проследи, чтобы девочки занялись обедом, а я покажу кузинам их комнаты. Аиша кивнула головой, подошла к ведьмочкам, словно ожидая, когда они пойдут первыми. Митси покорно направилась в сторону столовой.А Эмма высокомерно смотрела на девочку, но когда та уставилась на нее, та фыркнула и поспешила за подругой. Аиша обернулась на Ланфер, мгновение осматривала каждую, а потом улыбнулась, и догнала тех. Мари с Никки переглянулись, было во взгляде той, что-то взрослое. Пугающе взрослое. — Наша школа начала существование в 1662 году, когда Миллисент Ланфер забрала молодых ведьм из Салема. Конечно, тогда казнили невинных девушек, но Миллисент знала, что вскоре инквизиция начнет развиваться, и они доберутся до них. Она прикрывалась Институтом для благородных девиц, и тогда их ряды начислялись несколькими десятками девушек. Таисса указала на фотографии, находящиеся на стене под лестницей. Вся стена была увешана старыми снимками, датируясь еще с 1663 года. Фотографии были разницей в пять лет, и часто можно было заметить те же, более старшие лица. Только вот можно заметить, как со временем учениц становилось все меньше и меньше. А последняя фотография вовсе была сделана в 1995 году. — Ваша прародительница стала первой Верховной ведьмой, ввела свод правил и испытание, по которому другие девушки могут занять ее место. — Значит, вы Верховная? — спросила Мари. Таисса вежливо улыбнулась. — Нет. Наша Верховная — Дестини. — Бабушка Дести? — Почему я не удивлена? — хмыкнула Никки. — По традициям, вы должны были познакомиться с Ковеном. — продолжила Лейн. — Но, увы, она всегда хотела разделять власть единолично. И не то, чтобы я сомневалась в ней, я даже понимаю. — она остановилась и повернулась спиной к картине. Огромной картине, на которой была изображена юная женщина с золотыми волосами и в черном платье, с ажуром на плечах. Она смотрела на всех властно и горделиво, своими зелеными глазами, и с самодовольной улыбкой. — Это худшие наши времена. Многие мои ровесницы и предыдущее поколение отказывалось от материнства, чтобы прерывать магический род. Нас становится все меньше и меньше. Уже не из кого собирать ковен. Но, — на ее губах засверкала улыбка. — Но не все еще потеряно, дорогие мои! Раз уж вы здесь, значит, у ведьм все еще есть шанс. Я покажу вам ваши комнаты. Никки осталась рассматривать остальные портреты. Она узнала свою бабушку, бабушку, которая не любила, когда ее так называли. И естественно, та заняла лучшее и самое видное место. Чтобы все остальные портреты меркли на ее фоне. Виктория прошлась глазами по другим портретам, очевидно, что это предыдущие Верховные. Не смотря, на долгую историю, портретов было совсем мало. Она насчитала их пятнадцать. Сколько живут Верховные? А сколько живут ведьмы? Девушка остановилась взглядом на последнем и не менее, огромном портрете, как Дестини. И этой девушки волосы были практически белые, волнистые, с тиарой на голове. Ее окружали алые розы, под стать ее красному платью. И она смотрела на Никки, словно на родную дочь, и та потянулась к ней рукой. Никки прошлась подушечками пальцев по золотистой табличке с именем ее прародительницы, а после убрала руку и посмотрела на нее. Странно, но она ничего не чувствует…Ковен. Часть 1. Явление
7 октября 2018 г. в 21:14
Сейчас начинался сентябрь, но я больше не вернусь в школу. Как и в родной Портленд. Хотя теперь я сомневаюсь, что он был мне родным. Два дня назад, я и мои кузины совершили нечто грандиозное: мы уничтожили великое зло, которое угрожало не только нам, но и остальным людям. И тогда я узнала, что я – ведьма.
Мария листала книгу, рассматривая рисунки, сделанные старыми чернилами. Страницы были покрыты лаком и ни рисунки, ни записи не повредились от долгих столетий. На одном из них была нарисована девушка с петлей на шее. Рядом стоял пастырь, с огромным крестом на шее, а впереди от них стояли люди с факелами. Это была одна из казней над ведьмами.
Девушка перевернула страницу, даже не вчитываясь в строки, просто рассматривая. Дальше были ведьмы, в черных мантиях, стоящие спиной к огромному костру. Тень падала им на лица, но их глаза светились, словно отбивали свет, как у кошек.
Я отношусь к древнему роду семьи Ланфер, корни которого тянутся к 1500-х годам, когда моя прародительница обрела силу исцеления. Потом таких девушек становилось все больше и больше. В любой точке нашего мира. Но Миллисент была первой, кто собрала и возглавила ковен. И, несмотря на то, что мои силы долго скрывали от меня, я еду в школу для ведьм, чтобы исполнить свою судьбу. Я и моя кузина – Никки.
Мари оторвала глаза от книги и посмотрела на кузину. Виктория безэмоционально смотрела в окно, наблюдая, как деревья пролетаю мимо. В ее наушниках играла музыка, которую Мария не могла расслышать. Она с какой-то грустью смотрела на Никки, потом вздохнула и посмотрела в другую сторону. На женщину, со светло-русыми, почти белыми, волосами в темном платье и солнечных очках. Моника улыбалась, словно чувствовала, что на нее смотрят.