Эти прекрасные вечера на хуторе близ Диканьки

- Тятечка, но я знаю только одно заклинание, - грустно, совершенно по-детски произнесла Василина. - Какое, деточка? – огромный широкоплечий Вакула сейчас сидел на короточках, разговаривая со своей маленькой доченькой-ведьмочкой. - Я могу оживить тех, проклятых, ну…которые темной силой мечены, - малютка, видимо, боялась взглянуть отцу в глаза, потому и теребила куклу с желтыми соломенными волосами. - Всех? – переспросил отец. - Да, но только меченых. А дядю инспектора не смогу, - грустно вздохнула девочка. - Ты что ж это делаешь-то, - возмутился Леопольд Леопольдович. – Он ж нас всех тут перебьют в два счета! - Нет, нет, они свои силы утратят все, такова плата, - Василина вдруг подняла голову и глаза ее сверкнули недобрым светом. - Ну, пусть будет, - кивнул Вакула и поднялся. Николай Васильевич же будто ничего не замечал. Он стоял на коленях, смутно осознавая, что же произошло. Тут он заметил Лизавету Андреевну, а точнее ее тело. Как же оно было прекрасно! Нет, это не она убивала всех тех девушек, это была не она, не она владела своим телом в тот момент. Завитые русые локоны наполовину выбились из аккуратной прически, белая блуза испачкалась, а синяя юбка вся была в пыли и каких-то опилках. - Лиза, - нерешительно позвал Гоголь. Как же она ответит, если она мертва? Нет, дело было не в ответе, а в вопросе. Он не мог этого не сказать. Не мог не прошептать ее имя. Мужчина с трудом придвинулся к лежащему трупу и повторил: - Лиза. Тишина. Он ласково пустил свою руку в ее волосы, намотав на один палец самый непослушный локон. - Лиза. Хотелось плакать. Он не слышал ничего, что происходит вокруг. Не слышал, как вошли остальные, как маленькая Василина читала длиннющее заклинание, как заскрипел паркет под ногами Данишевского, как зевнула Мария, и тут…она вздохнула. За первым вздохом последовал и второй, будто бы она только что родилась. Елизавета Андреевна хватала ртом воздух, будто ей пережали горло. Тут же подбежал Леопольд Леопольдович, небрежно оттолкнул Николая, начал помогать девушке восстановиться. Гоголь поднялся на ноги, еще немного постоял возле барыни и, осматривая гостиную, пошел к выходу. У стены, прислонившись к ней спиной, сидела черноволосая Мария, смотря на все вокруг с явным недоумением. Алексей Валерьянович уже присел на какой-то стул и не спускал глаз с Якова Петровича, а Гуру в свою очередь изредка поглядывал на Данишевского. Николай Васильевич вышел. На порогах лежало окровавленное тело Александра Христофоровича. Василина, к сожалению, не смогла его воскресить. Гоголь прошептал несколько слов, поклонился покойному и направился к карете.