My sick lovе

      Чимин просыпается слишком рано утром. Электронные часы на тумбе показывают 06:24, и Паку лишь остаётся вздыхать утомленно. Мальчик трёт глаза, зевает и садится в кровати. Взъерошенные волосы неприятно лезут в глаза, что заставляет Чимина что-то сонно бурчать.       Юнги лежит где-то рядом, сжавшись в небольшой комок и сопя слишком громко: наверняка заложен нос или что-то такое. Чимин проверяет температуру, касаясь лба старшего контрастными пальцами. Вроде сильной нет, поэтому Пак может быть ну хотя бы относительно спокоен по поводу состояния друга.       Он встаёт с постели, потягивается и решает сделать небольшой завтрак в постель. Только на что хватит умений и кулинарных знаний. Юноша идёт на кухню, где включает свет, ибо за окном порядочно темно, достаёт из холодильника варёную колбасу в переплёте из ниток, последний небольшой кусочек сыра и четыре яйца.       Не сильно гремя Чимину удаётся отыскать в шкафах сковородку, которую он в последствии ставит на плиту и греет. А потом по стандарту: греет масло, высыпается колбасу и жарит её, а когда на рой появляется загорелая корочка — разбивает яйца. Ну и в самом конце сыр, параллельно тыкая на кнопочку чайника.       Когда Чимин все это делает, он как-то не думает, что времени почти семь, а в семье Мина никто так рано не встанет. Внутри как-то колит обиженно, но Пак лишь оставляет тарелку с едой на столе и идёт в душ. Он уже не смущается так сильно в квартире Юнги, как тогда, когда они только познакомились.       Чимин раздевается, скидывая одежду на пол и даже не убирая на стиралку, хотя она абсолютно пустая. В паковском доме на ней стоят всякие гели и крема. Он открывает душевую кабину, ступает на прохладное дно босыми ногами и закрывает за собой дверь. После настраивает воду и прикрывает глаза.       Напор приятно массирует нежную кожу и греет тело внутри. Чимин выдыхает и гладит торс ладошками, после зачесывая волосы мокрыми руками назад и выдыхая шумно. Внутри шквал чего-то непонятного. Грудь давит немного, дыхание не получается сделать ровным, а если вдыхать глубоко — почему-то становится больно в путях, как будто где-то по середине их чем-то перевязали.       Минут через пятнадцать водных процедур Пак резко чувствует, как внизу тянет живот. Он сглатывает и морщится слабо, потому что тянуть начинает не только в животе, но и в паховой области. Казалось бы: совсем ничего удивительного, он подросток, у него по утрам гормоны шалят, но вот сам Чимин совершенно не понимает, что происходит с телом, а ещё больше не понимает, что ему теперь делать.       Руки как-то сами машинально тянутся вниз, Чимин касается небольшого члена рукой и кусает губу. Касания будто отдаёт электрическим током, колит очень и становится более уязвимым. Кожа постепенно сама раскрывает то, что нужно, поэтому Пак проводит по чувствительной головке без затруднений. Где-то в горле встаёт ком, а наружу вырывается тихий стон.       Чимин понятия не имеет, плохо это или хорошо, поэтому продолжает. Он накрывает член рукой и делает движение «назад», натягивая кожу сильнее. Следом Пак перемещает руку и проводит краями верхней плоти по головке, отчего из груди снова вырывается стон.       Капли воды приятно бьют о головку, когда та оголяется, заставляя Пака быть немного громче положенного. Он начинает водить рукой равномерно, постепенно выходя в ускорения и не прекращая издавать звуков. Чимин думает, что из-за воды его совершенно не слышно. Но это только мысли.       Потому что когда юноша завершает сей прекрасный момент и выходит в одежде из ванной комнаты — за столом сидит Чонгук и кушает завтрак, который вообще-то был не совсем для него.       — Чимин. — Сидит с улыбкой и чуть ли не ржёт. — Ты чего это решил у нас в ванной передергивать? Гормоны?       Пак заливается краской и даже не знает, что ему ответить. Внутри бушует стыд, смущение и много других подобных эмоций.       — Я…       — Расслабься. Я не скажу Юнги-хену. Но только потому, что ты делаешь слишком вкусные завтраки.       — Спасибо, но это, вообще-то, было для Юнги. — Чимин вздыхает и как-то расстраивается, но это только внешне. Внутри какая-то голая пустота.       — Оу, ну, я не знал. Ему легче?       — Температуры вроде нет.       — И то хорошо. Ты в школу пойдёшь?       — Нет, думаю, я пропущу денёк. — Пак мягко улыбается. — И помой за собой посуду.       — Оки доки. — Чонгук спокойно полощит за собой тарелки, пока его хен уходит обратно к Юнги и думает, как не сгореть со стыда.       А Юнги, который проснулся сразу после Чимина думает, куда спрятать стояк.