***
Не существует никакого оправдания жестокости — так всегда мне говорила Сая. Не существует оправдания моей душевной закостенелости и того, что я стал к людям пренебрежителен и слеп. Ни мой возраст, ни то, что я пережил — не оправдание. Сая так же имела в виду своё состояние “берсерка”. Она подписала своим убеждением приговор всем, кто пил и пьет кровь. Всем рукокрылам. В моменты, когда моя сентиментальность мешала мне думать о выполнении приказа, я вспоминал войну. Эти воспоминания… отрезвляют, потому что пламя и кровь показывают, кто есть кто. И то, что я занимался спасением людей — не играло роли, потому что они всё равно погибали. Скольких бы ни унесли на вертолетах, это капля в море погибших. Спасенных мной — меньше, чем убитых. В этих воспоминаниях Сая не контролирует себя, я оказываюсь бесполезен, люди умирают, и на фоне происходящего раздается пение Дивы. Любовь на фоне треска пулеметов? Счастье на трупах людей? Оставить всё в прошлом? Это невозможно. Это настоящее и будущее, а не прошлое. Я говорил себе, что Сая права, и ни одного рукокрыла не должно быть в мире. Мы чужие… Она выбежала из музея, одолеваемая воспоминаниями, как жуткими слепнями. Порой вместо новеньких домов она видела изрешеченные пулями стены и оплавленные напалмом крыши. “Температура горения напалма достигает тысячи градусов цельсия, — сообщал сухо внутренний голос. — Под напалмом прожигалась противотанковая броня”. “До военного трибунала не дошли преступления против мирных деревень, исключая единицы случаев. Основная причина отказа судить американских летчиков — отсутствие прямых свидетелей и доказательств, — продолжал он. — Ты не видишь в этом изощренного издевательства над логикой? Какие свидетели могли остаться, спустя годы? Напалм прожигал камень, дерево, плоть и кости. Большинство выживших спрятались, сбежали, и не могли быть свидетелями”. Почему-то внутренний голос был мужской. “Ты спрашивала меня, почему я убивал людей… Потому же, почему и ты. Я тоже это чувствую. Лихорадку земли. Видишь это ясное небо? Этих туристов с их детишками, которые, раззявив рот, с тупым любопытством смотрят на витрины? Ничего их не волнует, кроме их шкурок. Ты… другая. Ты слышишь, что их существование — злая шутка, бесконечная ошибка, уродство”. — Заткнись! — огрызнулась Сая, дрожа и сжимая руки в кулаки. От нее шарахнулись прохожие. Ей показалось, она увидела призрака в конце переулка. “Сая, перестань от себя бежать. Я чувствую то же, что и ты… Давай станцуем, как раньше?” — Как раньше?.. Она отпрянула назад, скрылась за поворотом от глаз людей, которые смотрели на нее — кто раздраженно, кто обеспокоенно, кто, ухмыляясь. — Как раньше, значит… Она помнила кого-то настойчивого, назойливого. Кого-то, кто мог улыбаться в моменты, когда другие рвали на своих головах волосы от отчаяния. “Общая численность взрывчатки, сброшенной на северный Вьетнам — больше шести миллиона тонн. Это чрезмерное количество. Бомбардировки их типа назывались ковровыми, потому что после одного полета поверхность вражеской территории сияла ровным пламенем, что создавало впечатление огненного ковра. Даже меньшим количеством взрывчатки можно было убить всё мирное население, но они выжили и живут сейчас. Их не отбросило в каменный век, они заново (в который раз…) построили Ханой. Черные поля смерти, выжженные кислотными газами, заросли травой, и на некоторых таких памятных местах строят санатории и старательно засевают землю. Вьетнам зализывает раны. Но надолго ли этот мир? Обрати внимание на людей, на то их поколение, которое не знает войны. На мисс Ли, Минь, на своих бывших одноклассников на Окинаве…”. — Этот день постепенно забудется. Всё уйдет в прошлое, точно не было, — лепетала Сая, бродя по улице, понурив голову. — И всё начнется опять. Здесь. Или в другом месте. Потому что люди быстро забывают зло, предпочитают… жить одним днем, не учитывая ошибок прошлого. Откуда… я помню всё это? Почему я чувствую такую ярость? Я так устала драться… Время шло к закату. Сая бежала очень долго, ноги гудели, мысли путались, видения перед глазами вливались в реальность, становясь от нее неотличимой. Она пыталась справиться с дежа вю, с наступающей яростью, но у нее оставалось всё меньше сил. Теперь она видела призрака ясно перед собой. Окутанный едким дымом, пропахший кровью, с большими, жгучими черными глазами, он почти повелительно протянул ей голубую розу и швырнул ей ее под ноги. Улыбнулся. — Сая… я уже так давно жду тебя. Она вяло, едва передвигая тяжелыми ногами, отступила от него. — Ну? — продолжал он, наступая на нее. — Ты готова принять себя, наконец? — Что, по-твоему, я должна именно принять? — хрипло спросила Сая. — Свою силу и ярость, свой мятеж, внутренний хаос! Ее глаза неторопливо стали загораться алым. — Учительница мне говорит, что выходить из себя нехорошо. Призрак расхохотался. — Давай же… покажи, на что способна! Сая спокойно смотрела на него, ожидая атаки. Она понимала, что слишком устала и не может защищаться. К тому же, у нее нет с собой меча. След (отчасти — запах проклятой розы) привёл меня в неопрятный, узкий, пустой переулок, уходящий в тупик. Я едва не опоздал, шевалье собирался напасть на Саю, которая была готова стоически погибнуть. Я прыгнул между ними, с силой ударив бронированным футляром виолончели о землю, подняв вверх клубы пыли и обломков треснувшего асфальта. Я протянул Сае меч, а сам прицелился в голову шевалье. — Невозможно, — мрачно произнес он до боли знакомым голосом. — Ты шевалье… Саи? — Я не могу, — прошептала Сая. — Не могу сейчас драться… “Можешь. Тебе просто нужен стимул. И я его тебе дам”. Карл всегда был очень и очень ловким. Воспользовавшись мгновением, он с силой швырнул меня в стену стоящего рядом магазинчика, уже закрытого. Бетон треснул, и меня мгновенно завалило. Я успел увидеть взгляд разъяренной Саи. — Хаджи! Нет… Всякий раз, когда я пропускаю удар. Всякий раз, когда я сильно ранен. Всегда, когда она думает, что мне грозит ужасная опасность, Сая становится крайне опасна… Джаухар — массовое самоубийство индийских женщин перед боем на войне. Они сжигали себя, а потом их мужья дрались в десять раз с большей силой и яростью. Смерть любимых делала их бесстрашными, терять им оставалось нечего. Острый край бетона размозжил мне голову, шейные позвонки хрустнули, спина была раздроблена. Моё тело горело, точно в огне, я чувствовал, как кровь агрессивно борется за жизнь моего тела. Расплескавшись, точно живой организм, она начала жадно втягиваться обратно, ревностно оберегая себя. Когда Сая запретила мне пить кровь, она фактически сказала мне умереть. Если взять любого рукокрыла, исключая королеву, и лишить его крови, он ослабеет и впадет в кому. Я не пью кровь уже очень много лет, и за этим стоят месяцы, годы жуткой самодисциплины рассудка. Моя первая победа — победа над жаждой крови, которая становится всепоглощающей, когда рукокрыл становится на край коматозного сна. Для этого я уехал далеко на север, где нет людей и почти нет животных. Там, под чудовищно черным небом, где видно рукав галактики Млечного пути, я в одиночку дрался с собой. И когда мне удалось побороть в себе жажду, организм смирился со смертью, рассудок успокоился, я почувствовал обессиливающее желание уснуть. Не знаю, сколько времени жуткой бессонницы прошло прежде, чем я понял, что жив и могу двигаться. Я очень ослаб и почти не мог летать. Вырвавшись сначала от истощающей жажды, а затем из объятий снов и галлюцинаций, я должен был теперь закрепить успех. Но первое же живое существо вызывало во мне страдание, потому что я желал убить его, чем бы оно ни было. Есть вещи, которые выжигают изнутри личность. Помимо внешней войны, в которой я участвовал, меня иссушила внутренняя война. Я так и не вернул былую силу, скорость и мощь, я уже не смог бы без труда обрести полную форму рукокрыла, но приобрел нечто иное взамен. Моё тело смирилось со смертью, кровь стала густой, потемнела и почти перестала менять температуру, словно она приготовилась к вечному сну. Если сильно меня ранить, кровь начнет втягиваться в тело, что обусловлено ее механизмом самосохранения. Я могу убить шевалье, сбросив его с огромной высоты или вызвав сильное кровотечение, например. Но меня так убить уже нельзя… Мне можно отрезать голову, меня можно взорвать, расстрелять, уронить с огромной высоты, и я рано или поздно воскресну. Теперь убить меня может лишь кровь Дивы и прямое попадание ядерной боеголовки. Этот маленький секрет не знал никто, кроме меня одного. Увидев меня под завалом, Сая посмотрела на Карла с яростью, разбежалась с клинком в руке, но рукокрыл увернулся: — Танцуй! — ликовал он. — Давай, дерись… Ему всё-таки удалось схватить Саю в захват, но она, вывернувшись, отсекла рукокрылу лапу. Она снова в порыве злости забыла обагрить клинок кровью. Не заметив этого, она выкрикнула, отбегая от Карла в сторону: — Я не одна! — громко и гордо сказала она с вызовом и совершенно не чувствуя страха. — Я принимаю своё прошлое, каким бы оно там ни было! Но это не значит, что я пойду у него на поводу! Защищайся! Я медленно стал выбираться. Карл посмотрел на меня удивленно. Они всегда так на меня смотрят, когда я выкарабкиваюсь… Сая улыбнулась: — Ты жив. “Смеешься? Я переживал ранения посерьезнее”. Неторопливо поднявшись, я отряхнул свой пиджак и встал подле Саи. — Кровь, — тихонько напомнил я ей. Сая красноречиво порезала себе палец, но, увидев это, рукокрыл одним прыжком достиг крыши. — Нет. Так я с тобой драться не буду. Ты ничего не помнишь, ты не горишь, в тебе нет… осознанности. — Спускайся, чудовище! — прорычала Сая. — В другой раз, — ухмыльнулся Карл, сняв маску. — До встречи. Она собралась помчаться за ним, но я остановил ее за плечо. Сая, покачнувшись, упала мне в руки. Драться она сейчас не сможет. Послышался щелчок — я положил меч на его обычное место в чехле над виолончелью. Настала тишина. — Ты ранен? — прошептала Сая, поворачиваясь и рассматривая меня. Я покачал головой, поднял свое оружие и взял на руки девушку. — Его лицо кажется мне знакомым. Видимо, мы с ним встречались. Кто это? — Его зовут Карл, — ответил я. — Знаешь… я чувствую с ним необычную связь. Когда я бежала, не разбирая дороги, то слышала его голос. Он говорил вещи, с которыми трудно не согласиться. Моя кровь закипает подле него, и мне нелегко контролировать себя. Я вспоминаю вещи, о которых раньше ничего не знала. Как стрелять, как убивать, как пытать и допрашивать, как пахнет человеческая горящая плоть, какого цвета небо на рассвете после бомбежки… Он говорил мне о том, как всё прекратить. Говорил мне о мятеже и ярости. Я не смогла найти в себе ни единого слова против. — Этих слов нет. Сая закрыла глаза, в отчаянии кусая нижнюю губу. — Логика суха, — пробормотал я. — Логику и добро и зло может использовать одинаковым образом. В его логике нет ни одной ошибке. Он прав. Но если ты прислушаешься к тому, к чему сейчас никто не прислушивается, то услышишь ориентир. Я помогу… Возьми на одну чашу весов всё, что он сказал, внушая тебе мысли об убийстве всего живого. Сая кивнула. — А на вторую чашу поставь Рика. — Рика? — удивилась Сая. — Да. Представь себя им. Что ты каждый день играешь, учишься, любишь своих родителей. По утрам ты помогаешь маме готовить завтрак и смотришь передачи про животных. Однажды вы всей семьей едете на пикник. И какой-то наркоман на скорости девяносто километров в час торпедой таранит машину спереди, потому что выскакивает из-за поворота по встречной полосе. Сая словно оцепенела, а я продолжал. — Ты видишь, как половина тела твоего отца, который был за рулем, через лобовое стекло летит на дорогу, видишь части легких, разбитые очки на асфальте. Голова твоей матери унизана стеклами машины. У тебя сотрясение и сломано плечо. Очень больно. Надо выбраться из автомобиля, потому что перед лобовым стеклом разливается черный, вонючий дым. В голове звенит, всё кружится перед глазами, но ты выбираешься, выкарабкиваешься, ползешь сначала в сторону, подальше к канаве. А потом машину охватывает пламя. Ты кричишь, зовешь родителей, но только видишь, как они сгорают. Рик выжил чудом. Ему повезло. Он сидел позади, пристегнутый ремнем безопасности. Он сильно ударился головой о мягкую подушку сидения впереди. Если бы он сидел позади водителя, на которого пришлась основная сила столкновения, то ему бы сломало шею. Так скажи мне, Сая, прав ли Карл? Нужно ли убивать всё живое? Когда мы говорим о статистических жертвах, мы имеем в виду не людей, а цифры. Сколько умерло во время бомбардировок в Рождество? Не важно, это просто статистика. Но если ты приглядишься, то в каждой семьей увидишь чью-то дочь, чьего-то сына, сестру, мать и отца. Ты увидишь тысячи неповторимых жизней, историй и судеб. Поэтому я и сказал — логика зла безупречна. Ты не можешь спорить с ней, тебе не хватит слов, только сердце будет возмущенно биться, потому что оно видит и чувствует намного больше. Прошу тебя… слушай его. Она молчала, вцепившись в ворот моей рубашки. Я очень давно так долго не говорил с ней. Непривычно… И она слушает меня, а не перебивает. — Иногда, Хаджи, моё сердце говорит так тихо, что кажется… будто его совсем нет. — Ты всё-таки старайся слышать. А если не слышать, то помнить. — Ты поможешь мне? — спросила Сая. — Нет. Она удивленно спросила: — Нет? Почему? — Потому что я уже ничего не слышу, мне остается лишь помнить. Если тебе станет невыносимо, вспомни своих братьев. Спроси себя, что бы тебе сказал Кай.***
Вне себя от ярости, Карл первым делом спустился к контейнеру. Подойдя к железной решётке, что отделяла его от коридора, где он находился, он замер, рассматривая погнутые прутья и открытый контейнер. "Они здесь были. Мой брат был прав, что установил охранную систему", — подумал он, прислушавшись к воздуху, который ещё хранил в себе запах Саи. “Несомненно, они попытаются сюда пробраться, — рассуждал Карл. — Нужно предупредить Соломона. Пусть разминирует и срочно эвакуирует контейнер. Завтра школьный бал… Удобное время”. — Ты одна раньше могла меня понять, — тихо произнёс Карл, ласково проведя рукой по стенке контейнера. — Тебе одной я поклонялся. Но ты создала ещё одного шевалье, и он стал твоим очередным любимчиком. Соломон... Слащавый красавчик — что тебе могло в нём понравиться? "Я убью Саю, — подумал Карл, — ради тебя, ради того, что мы с тобой оба проповедовали. А потом умру сам, напившись крови Саи. Надо постараться, чтобы конец был эффектным. Тебе понравится, малышка". Дива его не слышала, не понимала и, скорее всего, не желала понимать.***
Сая металась в бреду между сном и явью. То ей мерещились бесконечные погони, то утомительные тренировки с мучительным повторением сложнейших приёмов до автоматизма. И каждый раз стеной перед ней возникали лица. Все они были ей как будто не знакомы, но смотрели сурово и с укором. Ей слышался холодный голос её шевалье, повелевающего сражаться и протягивающего ей в руки меч. Этот клинок очень тяжелый, с него без конца течет кровь. Ее так много, что становится невозможно дышать. Когда она пришла в себя, её трясла за плечо Минь: — Сая, ты так всё проспишь… Ничего не говоря, она резко села в постели, сжав кулаками простыню. На мгновение её взгляд испугал Минь, и та отошла, озадаченно наблюдая за подругой. — Какой сейчас год? — сухо спросила она. — Тепло… Это не Россия. Франция? Нет, — она перевела сумрачный, колючий взгляд темных глаз в сторону встревоженной Минь. — Ах, да… — и она со стоном закрыла лицо руками. — Прости меня. Я слегка перепутала сон с реальностью. Всё в порядке. Она поднялась, оделась и посмотрела из окна на колокольню. Всё утро она ни с кем не говорила, включая Минь, которая не решалась беспокоить её. — Его нигде нет. Ночью я проверил контейнер, он на месте. Дэвид тебе не звонил? — спросил я Саю. Она устало оперлась на колонну. Запоздало взглянув на меня, она качнула головой: — Не звонил. Нужно ждать. В кабинете директора нет. — И я не чую его запах. Я буду караулить весь день около заброшенного сада, — увидев, что она не реагирует, я сказал: — Тебе стоит сегодня пару часиков поспать на обеде. Поговори с медсестрой, пусть она тебя отпустит. — Едва ли это что-то изменит… То, что произошло вчера, сводит меня с ума. Мне кажется, я вот-вот окончательно всё вспомню, но информации так много, и она так противоречит мне, что, кажется, ломает меня. К чему мне нужно быть готовой? “Это совсем другой вопрос. Она больше не выпытывает у меня информацию”. — К тому, что ты начнешь убивать всех подряд. Она словно вмерзла в землю. Я пожал плечами: — Такое было пару раз. Это причина, по которой тебе нельзя провоцировать память. Но… ты и сама всё это чувствуешь, верно? — Почему? Почему всех подряд? — Потому что такова твоя суть от природы. Устранение противоречий. — Я не понимаю… — Если я расскажу тебе, то могу спровоцировать. Мы ночью обсуждали логику зла. Так вот она есть в каждом из нас, в каждом человеке, но в тебе… в таких, как ты, есть нечто особенное. Ты в этом не виновата, это генетический механизм. Он срабатывает, как при нажатии на рычаг. Подавить его в себе очень сложно. И ты единственное существо, у которого получается, вопреки всему, ценить людей, Сая. Вот почему я… Она смотрела на меня очень внимательно: — Ты… что? — Восхищаюсь тобой, — неторопливо выговорил я. — Тебе пора, кажется. Я посмотрел на Минь, которая, не скрываясь, шла к своей подруге. Посмотрев на меня с очень таинственной, хитрой полуулыбкой, она взяла Саю под руку: — Простите, сударь, но я вынуждена украсть… вашу спутницу, потому что у нас скоро занятия. И с довольной улыбкой пошла в сторону классов, ведя за собой Саю. Пока они шли, Минь пыталась завести разговор обо мне, но, видя, что ее подруга в упор не понимает намеков и, к тому же, очень неважно выглядит, помахала рукой перед ее глазами. — Сая… — Что? — встрепенулась она. — Я хотела сказать... Что бы страшное ни случилось у тебя в прошлом, это прошло. Сейчас — ты здесь. Я останусь твоей подругой и буду помнить о тебе только хорошее. Нужно жить дальше. — Как? Я знаю, что нужно жить дальше, просто пока не понимаю, как… — Брось грустные мысли. Про занятия я наврала, пойдем развлекаться. Минь вскочила с постели и извлекла из шкафа два прелестных вечерних платья: — Скажи, какое из двух мне больше подошло бы? Бордовое с разрезом или золотистое на средневековый манер? Мне больше нравится второе. Зато вот это подчёркивает фигуру и вырез глубже... но оно слишком взрослое, да? — Смотря, куда ты собираешься, — вяло отреагировала Сая. Минь удивлённо округлила глаза: — Ты не в курсе? У нас вечеринка сегодня. Хотела спросить, что ты наденешь… — Да, точно. В курсе. “Потому что сегодня команда Дэвида должна забрать этот чертов таинственный контейнер. Мы сидим прямо на бомбе”. — Я не очень люблю все эти вечеринки, — уклончиво произнесла Сая, пряча взгляд. — Да и платья у меня нет. — Не страшно, — махнула рукой Минь. — У меня хватит на двоих. Будет действительно весело — такой бал бывает только раз в году. Туда приглашают разных людей, и там можно встретить настоящих принцев. Может, и призрак появится. — М-да, — только и прокомментировала Сая, сумрачно посмотрев на башню, которую было видно из окна. — Поэтому ты должна быть на высоте, и мы подберем тебе потрясающее платье, — в очередной раз на нырнула вглубь шкафа, на мгновение почти исчезая в ворохе разнообразной одежды. Наконец, Минь извлекла оттуда два платья. — Мне нравится светло-розовое, — сказала Сая с улыбкой. "Второе слишком тесное на бёдрах — в нём неудобно драться. У этого розового длинный подол и глубокий вырез, зато юбка свободная", — отметила про себя она. А потом встрепенулась и осторожно спросила: — Слушай, а вдруг я испорчу платье? — Какая чепуха, — покачала головой Минь. Она снова села на кровать и сложила шуршащий ворох одежды рядом, — Это всего-лишь платье. Починим или новое купим. Самое главное — твое настроение. — Ты права. Нельзя раскисать, — она попыталась изобразить улыбку. — Кстати, а танцевать ты умеешь? Сая как-то вжалась в кровать и пробормотала: — Что? Нет-нет. Я всего-лишь посмотреть, музыку послушать…***
— Какое место человек занимает в пищевой цепи? — спросила Сая. — Через сотню другую лет он будет где-то на уровне кролика, потому что стараниями Амшеля человечество станет кормом для рукокрылов. Я представляю себе резервации, где людей выращивают, отбирают, воспитывают. Как на элитных скотобойнях и фермах. — Ты задумывалась о том, по какой причине подсознательно стремишься убивать их? Сая посмотрела себе под ноги и, решив быть до конца откровенной, что случалось с ней нечасто, бросила: — Устранение противоречий. Это прозвучало, как решение уравнения, которое перед ней поставила ее собственная природа. Решение большой задачи. Тогда я не мог понять его. — Попробуй пояснить. Она пожала плечами, раздумывая, стоит ли мне это знать. Наконец, со вздохом произнесла: — Человеку тут тоже не место. Я не имею права решать такие вопросы, Хаджи. Я пытаюсь думать, что это моё мнение, но… Посмотри, что сейчас делает Амшель. Посмотри, что сделал человек с собой, с миром, с природой. Он как будто нарушает огромные сбалансированные весы. Он… не вписывается. Если задуматься, то на планете всё уравновешено и взаимосвязано, но человек отовсюду выделяется, причем, не в лучшую сторону. И по какой логике человек назван венцом творения? Разве что этот венец терновый. Ему был дан рай, Хаджи. Посмотри, что он сделал с ним… Земля стала игровой площадкой его садистских экспериментов. Между людьми и рукокрылами в этом плане небольшое различие. — И устранение противоречий значит… — Устранение природного дисбаланса, — она сказала это смущенно, словно ей признаться в чём-то не очень культурном. — Я не имею права так думать. И дело даже не в том, осознаю я противоречие природы и человека или нет. Я его, прежде всего, чувствую. Как будто где-то со скрипом и воплем разрывается на части большое сердце. Мы существуем вне времени, Хаджи, мы и чувствуем этот мир иначе. Ты тоже. — У королев всё сложнее. Вы рождаетесь рукокрылами, а не становитесь ими, — ответил я. — Тебе нечего мне сказать, верно? — Ты права в том, что решать место и назначение человека не тебе. — Вот именно, — она нахмурилась, потирая лоб. — И эта сила внутри меня… полная ярости и боли, стремления огнем выжечь всё разумное, чужда мне. Но я просыпаюсь с ней. — По всей видимости, Дива живет с этим в согласии… Сая опустила взгляд. — Если демон принимает свою природу, это не делает его спасенным. В этих белых стенах не зря учатся самые богатые девушки мира. На грядущем блестящем мероприятии заключаются сделки, совершаются переговоры. Бал во все времена служил отличной маскировкой для такого рода встреч. В этой элитной, частной школе для благовоспитанных девиц частенько встречаются их неблаговоспитанные родители, скалящие зубы в улыбке, наставники и, гнущие спины перед благодетелями, слуги. Всё, как и сотни лет назад. Многие из них имеют отношение к правящей элите мира. Они улыбаются, и у некоторых из них обаяние волка. Никто, ни один из них не является благодетелем или хотя бы адекватным человеком, ведь, в конце концов, мы говорим о лицее, где директором является Карл. В холле школы, излучающем белизну мрамора и горного хрусталя, скоро появятся звери в дорогих одеждах. Они станут обсуждать будущее компании Санк-Флеш и вложения в лицей. Они не станут обсуждать ни убийства воспитанниц, ни то, почему их родители так скоропостижно скончались, и куда девались потом средства этих семей. Словом, на этом балу начнется спланированная шахматная партия. В ней две королевы. И обе — пешки. Не похоже, чтобы Дэвид торопился. Мне было понятно его стремление осторожничать, но почти два дня под носом Красного Щита находился контейнер с Дивой, и они не собирались ничего предпринимать. Я страшно жалел о том, что не имею понятия, как взаимодействовать со взрывчаткой. Слава богу, Карл — тоже. Он дожидался кого-то, прячась в тени. А когда дождется своего подкрепления, то контейнер оперативно перенесут куда-нибудь максимально далеко от нас. Бал начинался, а к саду пока никто не проявлял ни малейшего интереса. У меня было странное предчувствие, смешанное с затаенным отчаянием. Если саперы вместе с Дэвидом не успеют, то… Переодевшись и надев на лицо небольшую белую маску, я аккуратно проскользнул к жилым помещениям. Оттуда я поднялся на балкончик, расположенный над бальным залом. В толпе народа немедленно отыскал Саю. Она весело болтала с Минь, которая предоставила ей довольно миленькое, не совершенно не подходящее ее характеру платье. В нём она немного напоминала куклу. Затем Минь куда-то ушла. Сая огляделась, осторожно подкралась к шведскому столу и, подумав, стащила оттуда куриную ножку в фольге. Когда нервничает, постоянно хочет есть. Держу пари, этот шведский стол интересовал ее сейчас гораздо больше, чем ее платье, разговоры вокруг и миссия. Сая этого не замечала, но она сильно выделялась из остальных девушек, требующих внимания и стремящихся уделить это внимание тем, кто по их мнению того заслуживал. В её взгляде не было ни капли кокетства или лицемерия, только детская настороженность, любопытство, смущение и искреннее восхищение красивыми парами. Вскоре я увидел, как к ней подошёл Дэвид. “Наконец-то. Значит, саперы должны уже проникнуть на территорию к контейнеру”. Под руку Дэвида держала Джулия, которая, воспользовавшись случаем, надела платье, максимально подчеркивающее ее выдающиеся внешние данные. Сая, перестав есть ножку, секунды две смотрела на ее полуобнаженную, красивую грудь. Закашлявшись, она перевела взгляд на лицо женщины, которая смотрела на нее с легкой, ироничной улыбкой. — Джулия? Вы сегодня ослепительны. — От работы нужно получать максимальное удовольствие, — мягко изрекла она. Сая в растерянности положила на место куриную ножку, судорожно думая, обо что ей вытереть руки, и это открыто читалось на ее лице. — Где "призрак"? — последовал вопрос Дэвида. Он деликатно протянул ей платок из своего кармана. — То есть — где директор лицея? — Мы не можем его отыскать с прошлой ночи, — пробормотала Сая, торопливо вытирая руки о салфетку. — Карл должен появиться. Он не упустит случая упрочнить свое положение, и завести новые связи в высших кругах власти. К тому же, он любит празднества, где можно устроить небольшое театрализованное представление. Он появится с минуты на минуту, и твоя задача будет ликвидировать его. Мы окажем тебе содействие и будем рядом. Команда Льюиса сейчас занимается контейнером. Как только ты услышишь звон колокола, беги с Хаджи к саду. Ты поймешь, что тебе делать. Внезапно мне показалось, что в глубине балкона мелькнула тень в маске. Я быстро и незаметно вышел в коридор, дабы проследить за ним, но он исчез, как исчез бы я сам, заметая следы. Всегда считал, что мне в этом нет равных, но мой противник являлся моим отражением. Взглянув с балкона, в зал, я опять не обнаружил его. Вскоре я заметил, что толпа окружающих как-то рассеялась, словно позволяя пройти меж двумя рядами королеве. Я быстро взглянул в сторону двери, и Сая, ведомая любопытством, вышла из своего укрытия и посмотрела на предмет внимания всех девушек, женщин и влиятельных мужчин. Нет, вошла не королева, то был принц. До сих пор я лишь слышал о Соломоне и видел его фото. Он один из поздних шевалье Дивы, я почти ничего тогда не знал о нём, кроме того, что он уже сейчас правая рука Амшеля и руководит экспериментами с ним наравне. Представьте себе прозрачные зеленые глаза такой чистоты и яркости, что кажется, будто их нарисовали. Представьте белый жемчуг кожи, нежно очерченный рот, красивый, плавно закругленный нос, высокий лоб, на который падают платиновые, крупные локоны волос. Представьте, что принц строен и грациозен. У него ангельская улыбка, тон его голоса похож на бархат. Сая еще спала, когда Соломон стал шевалье Дивы, они не знали друг друга, но он, на секунду остановившись, пошел к ней, потому что почувствовал ее, как и она — его. Сая встревоженно смотрела в лицо Соломона, точно пытаясь узнать. Ей казалось в нём знакомым всё, начиная от глаз и заканчивая походкой. Словно он принадлежал ей задолго до ее появления на свет. Голубая роза заткнута за край его кармана вместо платка. Соломон был главой всех экспериментов во Вьетнаме и присматривал за Карлом, к которому питал почти отцовскую нежность, потому что некогда Дива ценила его. Специальностью его была не генетика, как у его брата, а фармацевтика и химия. Его имя было известно в некоторых детских домах, куда он жертвовал производимые им медикаменты. Просто ангел-хранитель отверженных. Я ненавидел его. Соломон прошел мимо двух рядов собравшейся толпы, и Анна-Мария, стоящая у него почти прямо на пути, покраснела, опустив голову. Без сомнений, она ожидала, что красавец заметил именно ее. Но, не заметив хорошенькую девушку, он прошел мимо нее к Сае и предложил ей свою руку, шепнув незаметно: — Спасите меня. Удивленно на него посмотрев, она растерянно выдавила: — Кхем. Я... Он пояснил: — Просто вложите свою руку в мою, иначе съедят нас обоих — вас и меня. Сая растерянно подала ему свою руку, и он улыбнулся. — Благодарю, — изящным движением он притянул девушку к себе. Честно говоря, не помню, когда Сая в последний раз вальсировала. Единственный хорошо получающийся у неё танец — танец с мечом. Однако, шевалье вытащил Саю на середину зала и подбодрил её таким нежным взглядом, что она растерялась, хотя и немного расслабилась, а я почувствовал странную боль в груди. Я и забыл, что такое ревность. У меня никогда не было противников. Сердце Саи принадлежало войне и мне. Но сейчас, видя, как она танцует с ним, я уловил, что Соломон способен отнять ее у меня. У ревности появились основания, и теперь она, распаляясь в груди, будила доселе спавшее сном меланхолии сердце. Сейчас я почти благодарен ему за это. Соломон в секунды заставил меня почувствовать себя снова собой… Словно не было всех этих лет войны, я вновь был цыганом по имени Хаджи, ее другом в Зоопарке. Я снова смотрел, как она танцует с красивым кавалером и негодовал, пытаясь понять, как вклиниться между ними и забрать Саю. Я эгоистичен в высшей степени. Если она не моя, то ничья. И в этом плане я не намерен брать в расчет даже ее приказы и желания. Нет никаких “если любишь, отпусти”. Есть “если любишь, борись”. Но я понимал, что напасть на Соломона прямо сейчас в бальном зале может грозить человеческими потерями. Сая расстроится… Они разговаривали. Он что-то сказал ей, и Сая покраснела. В её блестящих глазах я видел восхищение, доверие. Он ей нравился. Нравилась доброта его улыбки, нежность в голосе. Когда же танец закончился, на их долю выпали бурные аплодисменты.***
Ван опять был зол и недоволен. Мало того, что от экспериментов Соломона у него до сих пор мальчики кровавые в глазах стоят, так этот тип имеет безалаберность развлекаться! “Я просто потанцую, — сказал проклятый блондин. — Давно не выбирался в свет. Иногда следует обратить внимание на то, как прекрасен этот мир и люди в нём”. Чёртов лицемер еще и улыбнулся ему в ответ на недовольное лицо. А теперь еще и выяснилось, что на территории посторонние. Хорошо, что их удалось устранить прямо у контейнера, но теперь следовало немедленно забирать контейнер и убираться в джунгли. Нет, серьезно, долго он еще танцевать собирается? Ван раздраженно протиснулся сквозь толпу и подошел к Соломону: — Вы нам нужны. Срочно. — Но я… — он растерянно и печально посмотрел на Саю. — Я немного занят… — Я сказал, срочно, — почти прорычал Ван, борясь с желанием оттащить своего босса от Саи за локоть. Соломон посмотрел в глаза расстроенной Сае и печально улыбнулся: — Я действительно был бы счастлив весь вечер вальсировать с вами, но меня ждут дела. Мне очень жаль... — в голосе его прозвучало не притворное огорчение. Соломон выпустил руку Саи, и, честное слово, она сама сожалела, что так вышло. Невольно опустив голову, она погрустнела, но он приподнял её лицо за подбородок и заглянул в её глаза, от чего у меня сложилось впечатление, что меня раздавило катком: — Всего хорошего, — с лёгкой улыбкой сказал он. — Наслаждайтесь балом. Возможно, мы еще увидимся, — с этими словами он аккуратно вложил Сае в волосы голубую розу. И Ван, рыча что-то себе под нос, всё-таки уволок упрямого блондина к выходу. — Боже мой… — шептал Соломон, порой оглядываясь на Саю. — Она прекраснее, чем я думал. Какое любопытное совпадение, что она здесь. Милый мой брат Карл… что же ты задумал? — Что вы там себе под нос бормочете? У нас проблемы. Кто-то затаился среди гостей на празднике. Они едва не свистнули ваш драгоценный контейнер, что бы там ни было. Вы нужны нам сейчас у вертолета… — Да-да, разумеется, — в глазах Соломона мелькнуло понимание, он усмехнулся. — Вот оно что, значит. — Да, о чём вы, чёрт возьми? — Давайте поторопимся, месье Арджеано… Давайте поторопимся. — Что такое? Вы в курсе, кто наступает нам на пятки? — Можно сказать, что никто, — безмятежно улыбнулся Соломон. “Танцуй, пока можешь. Это ничего не значит”, — подумал я. Видя, что танец закончился, и они прощаются, я быстро вышел и забрался на крышу. Свежий воздух немного умерил ледяной, мучительный пожар в груди. Я снял с лица ненужную маску. Пора забирать Саю и идти к контейнеру. — Ну что? Это был призрак? — услышал я взволнованный голос Минь внизу, под козырьком крыши. Видимо, она вытащила Саю подышать свежим воздухом. — Нет, — быстро сказала она, — думаю, что нет. — Вы так слаженно танцевали, что я грешным делом подумала... Кулаки мои сжались. — Прости, — вдруг сказала Сая, желая переменить тему разговора, — я немного вспотела... — Ты о платье? — рассмеялась Минь. — Это пустяки! Я потом отдам в чистку и все дела. Представляешь, со мной заговорил один парень! — протараторила она. — Он такой классный! Я вас познакомлю! — с этими словами она убежала стремительнее лани, оставив Саю в одиночестве. В ту секунду, когда я собирался позвать ее, услышал громкий, вкрадчивый шепот: — Са-ая… Поняв, что она смотрит на него, Карл скрылся в тени колоннады сада. — Познакомься с моим другом, — к Сае подбежала Минь, ведя за руку какого-то растерянного молодого человека. — Не сейчас, — протараторила она, убегая в ту сторону, где видела призрака. Я с тревогой обернулся в сторону колокольни и сада. “Нас пытаются отвлечь намеренно?” Я выбрался с крыши и стал догонять Саю. — Постой, — прошептал я. Она на бегу мельком взглянула на меня: — Ты его чуешь? — Нам нужно к контейнеру. Карл подождет. — Дэвид сказал, ждать сигнала с колокольни. Сейчас у нас под носом рукокрыл, и нам нужно убить его. Не медли и лучше помоги мне отыскать его быстрее… — Что, если у контейнера произошло ЧП? — У меня с собой телефон. Дэвид или Льюис со мной свяжутся. Быстрее, я вижу его... Коридоры были не освещены и составляли разительный контраст с праздничным помещением зала. Запутавшись в переходах школы и сада, Сая совсем было растерялась, но увидела стремительно приближающуюся к ней Джулию. — Что случилось? — спросила она. — Призрак, — запыхавшись, выдала Сая. — Есть новости? — Пока нет… Мы с Дэвидом разделились, но его давно не слышно. Он отправился к катакомбам. — Туда же, куда и Карл, — прошептала Сая. — О, чёрт… — и Джулия вытащила из сумочки крохотный револьвер. — Тогда бежим, — она сняла с ног туфли. Мы помчались к заброшенному саду. Никто не остановил нас, когда мы вбежали в часовню и стали спускаться по лестнице к коридору, в конце которого мы видели контейнер с Дивой. Наши шаги прервал выстрел, гулом отдавшийся в сводах подземелья адским хохотом с кривлянием на разные лады. — Дэвид… — Джулия всматривалась в темный проход широкого коридора. Перед нами из глубины коридора неторопливо вышел Карл. Он покачал головой: — Причина, по которой вы не победите в этой войне, заключается в том, что вы — люди. Вечно тормозите. Дивы тут больше нет. — Какой Дивы? — прошептала Сая. Карл этого не услышал. — Всё это сейчас не играет роли. Я пришел к ней… Здравствуй, Сая. Потанцуем? Надо отметить, ей всегда не везло с мужчинами, которым она нравилась… — Всё в порядке, — хладнокровно сказала Сая, тронув руку Джулии, которая собралась поднять револьвер в лицо Карла. — Отойдите в сторону. Меня прикроет Хаджи. Я, молча, снял с плеча чехол с виолончелью. Сая порезала палец о выемку своего меча, и кровь быстро, густой струей потекла по лезвию. Она действовала уже не как ребенок, а как воин. Сая прикрыла глаза, а когда взглянула на Карла, они были алыми. На губах шевалье появилась взволнованная улыбка: — Да… Я знаю, что не должен тебя трогать, — прошептал он, прикованный взглядом к Сае, как наркоман, увидевший героин, — но ничего не могу поделать. Как гласит поговорка, запретный плод сладок. “Это не твой плод, психопат”. Я прицелился и выстрелил ему в плечо, разрывная пуля пятидесятого калибра превратила его в месиво. В секунду его замешательства, я разбежался со своим чехлом наперевес. Бронированный корпус щита с хрустом обрушился на тело шевалье, как наковальня. Нас отнесло к тяжелым бочкам, и они посыпались на нас. — Хаджи... — встревоженно шепнула Сая. — У тебя неплохо получается, — прохрипел Карл, с усилием выбираясь из своей ловушки. — Шевалье Саи — почётная должность. Я молчал, с усилием вдавливая чехол в его тело и пытаясь припечатать к полу намертво. — Ты видел своё лицо, когда с ней танцевал Соломон? — издевательски усмехнулся он, — Что? Больно было, да? Каково это — постоянно молчать и не добиваться ту, что желаешь?! Он расхохотался, и я почувствовал, что мощный удар сносит меня в сторону стены, как куклу. Столь же ловок и силен, как я, Карл смотрел на меня с высоты своей непрошибаемой наглости. Он сумел застать меня врасплох. Я выстрелил ему в голову, но он отпрыгнул назад, пуля вошла в грудь. В меня полетела тяжелая бочка, но я блокировал удар щитом. Мы пока двигались с Карлом слишком быстро, чтобы Сая могла уследить. Я разрядил в его тело почти всю обойму, пытаясь замедлить шевалье, но им двигал бешеный азарт, он почти не замечал боли. Наконец, сосредоточив взгляд на Сае, он понесся к ней. Когда я встал у него на пути, Карл прорычал: — Назойливая муха! На сей раз удар был такой, что задрожали катакомбы, я едва мог пошевелиться. — О, только не опять… — раздраженно прошептала Сая. — Ненавижу, когда ты так делаешь. "Ну, извини". Сая ушла от удара Карла. У него получалось довольно легко, почти играючи уходить от клинка, а вот у нее с трудом получалось блокировать его атаки. Она была еще не готова к схватке с шевалье. Я понял это, когда она пропустила боковой колющий выпад. Их трудно блокировать, в принципе, хотя существует целый ряд приемов. Но удар наискосок, сверху и снизу можно остановить, а когда тебя колят, словно шпагой или иглой, остается только уклоняться или использовать плотный щит. Есть шанс блокировать удар снизу, отбив атаку и добравшись до лица противника, но подобные тонкости Сая пока не помнила. — Сая, — медленно протянул Карл совершенно спокойным тоном, в котором проскальзывало разочарование, — так не честно. Ты еще не проснулась, — глаза его наполнились скорбью. — Ты всё еще обычная девчонка, а не королева. Я поднял руку с пистолетом и выстрелил Карлу в голову, но немного промахнулся, задев висок. — Не обижайся, Сая, — снисходительно проговорил он, — но ты стала неполноценной, жалкой, слезливой. На тебя просто смотреть больно. Тогда, я помню, ты была полна скорби и гнева... а сейчас ты обычная девчонка! — он с яростью посмотрел ей в глаза. “Ты заткнешься уже или нет?” Я бросился на Карла, впечатывая его в пол всем своим весом. Сжал за шею руками. Сая смотрела на него, дрожа. Она медлила, пытаясь подавить в себе вспышку бесконтрольной ярости, что отнимало у нее силы. Когда из темноты появился Дэвид, целящийся в Карла из пистолета, шевалье понял, что ситуация не выигрышная. Он бешено вывернулся и в один прыжок достиг конца коридора. Кинув на Саю полный одержимости взгляд, он исчез, сопровождаемый прицельными выстрелами Дэвида. — У нас проблемы, — отрезал Дэвид мрачно, — за мной. Джулия, выбравшись из своего укрытия, с тревогой спросила: — Ты ранен? — Нет. Группа саперов мертва. — Но там были… — Там были лучшие. Тот, кто над ними поработал — не только люди. Еще один шевалье вмешался. — Боже, — прошептала Джулия. — Кто именно? — Понятия не имею, — сумрачно проронил Дэвид. Этот тип не обратил никакого внимания на разглагольствования Карла. Мы беспрепятственно выбрались из подземелья, а когда выбежали из церкви, то Саю настиг удивлённый возглас Минь: — Сая! Где ты пропадала? Праздник уже закончился… Королева с клинком в руке обернулась к девушке, и та, увидев горящие, дьявольские глаза, невольно отшатнулась. — Прости. Я совершенно испортила платье, — проронила Сая бесцветным тоном. — Бегом! — услышал я голос Дэвида. — Мы торопимся! Она развернулась и торопливо села в машину вместе со мной. Кровавая пелена понемногу потускнела. Обессиленная внутренней борьбой, Сая прислонилась к стеклу окна и тяжело вздохнула. Драка с Карлом далась ей тяжело, потому что ее одолевали воспоминания, она чувствовала прилив бесконтрольности и пыталась его победить, ведя вместе с внешней битвой внутреннюю борьбу. Сейчас ей нужен сон. Двое суток отдыха минимум, а иначе… Я некрепко сжал ее руку и притянул к себе, обнимая. — Скоро всё закончится. Потерпи немного. — Где Кай и Рик? — шепнула она. — Дэвид? Он не отвечал. Она нахмурилась, закрыла глаза, положив голову мне на плечо: — Я должна знать, что с ними всё в порядке...***
— Итак, подведем итоги, парень, — хмуро изрек Окомуро, хромая в сторону ближайшего мотеля. — У тебя в сумке разбитый фотоаппарат без пленки, старый фотоаппарат отца, на котором ты кое-как сделал пару паршивых снимков и бутылка вина. И чертова уйма вопросов. Что это за девченка с мечом? Что это за контейнер? Что это были за чудовища, дравшиеся внизу? И причем тут это вино?! Голова Окомуро нещадно болела, и он каждый раз вспоминал, как его угораздило попасть на территорию лицея. А потом — как он проследил за грузовой машиной с логотипом Санк Флеш. А потом — как попал в подземелье. "Прежде всего, приходится признать, что внизу были не люди, — усиленно рассуждал журналист. — То есть — они выглядели, как люди. Но у девчонки мгновенно заживали раны, а этот с… с гробом наперевес выжил после того, как на него целая тонна груза упала. Даже костюмчик не помял. И пули того американца типу в маске явно были до лампочки". — Единственное, что меня действительно волнует — лицо той японки кажется очень знакомым, — добавил он вслух, в который раз машинально проверяя свои карманы на наличие сигарет. Их не было. Окомуро глубоко вдохнул влажный воздух. Нужно добраться до мотеля, выписать все факты, какими бы они ни были, в список и построить логические цепочки. Спокойно, хладнокровно, принимая их, как они есть. У него получится ответить на вопросы…***
Сая смогла прийти в себя, когда мы отъехали на значительное расстояние от лицея. Уже далеко за горизонтом виднелась башня колокольни, и горели огни. Рассеянно моргая, она смотрела прямо перед собой. Казалось, все душевные силы покинули её. — Мне передали, что трейлер с контейнером проследовал в парк и уехал на паром, — деловито говорил Льюис, — который направляется вверх по реке к границе с Лаос. В верховьях находится экспериментальные плантации фармацевтической компании Санк-Флеш. Остались ещё со времён правления французов. — Понятно, — услышал я глухой голос Дэвида. — Я позвоню в штаб-квартиру, попрошу подкрепления. Отправляемся, как только оно прибудет. Я искренне надеялся, что подкрепление будет нескоро. У меня был опыт битв плечом к плечу с Саей, и я знал, что нельзя заставлять её драться в том состоянии, в котором она пребывала на тот момент. Я украдкой взглянул на неё, и опытным глазом оценил, насколько плохи дела. Её раны удивительным образом закрылись — от них не осталось следа, но она потеряла много крови и в который раз перенесла нервное потрясение. Судорожно сжав кулаки, Сая сидела на заднем сидении машины и пропускала все эти слова мимо ушей. Ее состояние больше нельзя назвать пограничным, но она от него недалеко ушла. Я снова погладил ее по руке. — Сая, — тихо позвал я. Она посмотрела на меня несколько сонно: — Куда мы едем? — Переоденешься в более подходящую форму, потом дождемся подкрепления и отправимся в джунгли. — Я не могу. — В любой другой день у нас обоих был бы выбор, но не сегодня. Она покачала головой: — Я не хочу… — Унести тебя отсюда? — Ты мог бы не спрашивать, а просто сделать. Не спрашивать разрешения, а действовать, — разочарованно пробормотала она. Эти слова больно хлестнули по сердцу. “Как будто я не хочу этого сделать. Но я. Не. Могу. Ты не видишь цепей на моих руках и крыльях, но они есть. Они настоящие. Будь у меня свобода, я не спрашивал бы тебя ни о чём, как было когда-то давно”. — Прости, — шепнул я с усилием. Она внимательно посмотрела мне в лицо: — Тебе больно? — Не думай обо мне, — я сказал это, вероятно, излишне резко. — У тебя такие зрачки широкие. “Потому что я смотрю на тебя”. Она снова опустила голову мне на плечо: — Можно я еще немного вот так посижу? От тебя веет таким… умиротворением, спокойствием, Хаджи. Где бы ты ни был и каким бы ты ни был, стоит мне просто увидеть твое лицо, и сердце успокаивается. — Сколько хочешь, — я погладил ее по щеке. — Не спрашивай о таких вещах. Вскоре мы оказались на тихом и живописном побережье речки, поросшим густой, высокой осокой и камышом. Там нас ждала лодка с небольшим укрытием от дождя и старый сопровождающий. К нему быстро подошёл Льюис и заговорил с ним на местном наречии. Сая и я получили возможность переодеться. Одолженное у Минь платье пришлось выбросить. Плыли мы в полной тишине. Сае дали выпить немного походного глинтвейна, и минут через пятнадцать щеки её порозовели. Встав с сиденья и поставив рядом напиток, она стала расчесывать свои волосы и умыла лицо холодной, речной водой. Некоторое время она спокойно сидела, приведя себя в порядок. Теперь на ней была камуфляжная рубаха и короткие, чёрные шорты, белые гольфы — единственная часть туалета, оставшаяся от платья — и тяжелые берцы. — Дэвид, — вдруг нарушила тишину Сая, — какую цель вы преследуете? — Мы охотимся за Дивой, — коротко ответствовал он. — Я уже слышала это имя. Оно мне знакомо, но… кто это? — недовольно переспросила она. Я вышел на нос лодки, оглядывая местность. — Скажем так, если рукокрылы в людском обличии кажутся тебе монстрами, то Дива — та, кто превосходит их всех. Карл — ее защитник, — ответил Дэвид. — Тот, кто охраняет Диву. Где появляется рукокрыл его типа, там и Дива, — видя, что Сая ничего не понимает, он продолжил. — Мы шли по следу дельты-67 из Окинавы во Вьетнам. Выслеживали его перемещения и гонялись за "призраком" только для того, чтобы найти Диву. Можешь считать, что это конечная цель Красного Щита. — А когда мы её разыщем? — последовал новый вопрос Саи. — Тогда всё будет конечно... — выдохнул Дэвид. — Ну, понятно, — пробормотала Сая со слабой надеждой в голосе. Удовлетворив своё любопытство, она теперь знала, куда направить накопившуюся злость. Даже после объяснения Дэвида, её память молчала. Она не вспомнила свою сестру. Кто знает, быть может, её подсознание больше не считало Диву сестрой. Она не задала вопросы дальше, но могла бы узнать, что именно Дива создаёт себе шевалье. И что Сая когда-то создала меня. Сая могла бы прийти к выводу о том, что она такая же королева, а затем понять, что Дива — её сестра. И конец нашей хрупкой, задушевной команде. Дэвид рисковал, раскрывая перед Саей часть карт, но ее память спала. Молчание длилось минут десять. Затем в сумерках послышалось мерное гудение мотора, и Дэвид встал с места, сказав: — Наши. К нам подплыла лодка с группой людей на борту. Американец поздоровался со всеми пассажирами, которых я не разглядел в суматохе перемещения с одной лодки на другую, и мы направились дальше. — Я — Клара, — отчеканила голубоглазая женщина с мужественными чертами лица. — это Макой — она кинула взгляд на молчаливого человека с красной банданой на голове. Он без слов показал нам золотистую пулю с алым содержимым, виднеющемся на конце. — Спенсер, — им был добродушного вида мужичок, который вытащил из кармана большую, продолговатую пулю с тем же алым наконечником. — Роджерс, — этот смуглый брюнет в черных очках задумчиво оглядывал нас из-под нахмуренных бровей, держа в руке небольшую пулю всё с тем же наконечником. Эти пули были специально для рукокрылов. Приветствие произошло символично. Дэвид оглядел каждого бойца и хмуро осведомился: — Всего четыре человека? — Мне сообщили, что предстоит битва с рукокрылами, и я выбрала лишь тех, кого успела проверить в бою, — спокойно ответила Клара, не мигая. — Контейнер настоящий? Или это очередная утка? Дэвид коротко мотнул головой и достал из кармана куртки фото, показал Кларе: — Цвет, форма, инвентарный номер... всё совпадает с описанием контейнера тридцатилетней давности. Система кондиционирования воздуха и усиленный каркас только подтверждает наши догадки о том, что в нём — Дива. Клара, которая всё это время пристально и оценивающе смотрела на Саю, тут же ответила: — И каков план действий на сегодня? — Ровно в четыре часа утра высаживаемся на берегу ниже по течению, — он указал на место на карте, что развернул перед нами на полу, — в двух километрах от цели. Клара осветила карту фонариком и спросила, помолчав: — И шлепаем через джунгли? — Верно. Здание, куда мы направляемся, расположено в центре полигона. Чтобы подобраться к контейнеру придётся пройти под самыми окнами. — А если появятся рукокрылы? — спросила Курара. Дэвид помолчал, а потом коротко сказал: — Сая. — Да... — встрепенулась она. В её голосе я услышал напряжение. — Ты справишься? — спросил он с надеждой. — Даю слово.