***
Я размышлял над своими предположениями, которые являлись лишь сырыми теориями и требовали доказательств, прежде чем говорить о них кому-либо. “С тех пор, как я увидел директора школы, он избегает меня. И почти не показывается наружу ни днем, ни даже ночью. Один из учителей указал на столь странное поведение, но его заткнули и отправили на больничный. Похоже, не все наставники в курсе происходящего”. Пока гулял по саду, на глаза мне попались красные лилии. Покачиваясь на высоких ножках, они смущенно склоняли вниз зардевшиеся головы. “Символ падения, — подумал я горько, коснувшись прохладного лепестка. — Сколько же лет я не видел эти проклятые цветы”. Впрочем, я помню, как за ними ухаживать. Мы с Саей занимались этим вместе, она даже специальные книги читала, чтобы выращивать их для Джоуля. Почувствовав в свою сторону внимание, я посмотрел на увиденную мной в прошлый раз светловолосую девицу. Она кинула на меня ястребиный взор неприступной крепости, слишком нарочитой в своей неприступности, чтобы она была искренней. “Ей же лет шестнадцать или семнадцать?” Я вежливо сделал вид, что ничего не заметил и убрался восвояси. Краем уха услышал, как кто-то назвал её Анна-Мария. — Он не обратил на тебя внимания, — удивленно сказала одна девушка. — Внимание плебея ничего для меня не стоит. Она выпалила это достаточно громко и насмешливо. “Слишком много глаз. Я наметил для себя слепые тропы, но они смогут выполнять свою задачу только по вечерам”. — Вот ты где! Ну, как? Огляделся? “И от него тоже отделаться трудно. Старик почти от меня не отстает и знает сад в сто раз лучше меня…”. — Да. Постарался быть серьезным и немногословным, а то мало ли что еще сумеет разглядеть этот гений физиогномики. — Если хочешь, можешь начать с этого сада. Особенно обрати внимание на розы. Здесь это редкие и ценные цветы. “Точно. Розы… Голубые розы. Там, где есть Дива, всегда найдутся они. Нужно внимательно рассмотреть здешние красные розы на предмет мутации. Нет ли у них фиолетового оттенка или потемнения лепестков? Это было бы почти неоспоримым доказательством того, что она здесь”. Краем глаза я увидел Минь и Саю. Первая — соседка по комнате — всюду таскала новую подругу за собой, устраивала экскурсии и делилась местными слухами. Неистощимый источник информации. Чаще бесполезной, но в ее речах бывают интересные намеки. Поэтому я прислушался. — До появления школы здесь был монастырь, — с воодушевлением начала рассказывать Минь, — в котором жила монахиня по имени Роза. Она обожала цветы. Но из-за проклятия злого призрака на этой земле никогда ничего не росло, даже сорная трава. Роза не отчаивалась. Она каждый день с такой любовью поливала свои клумбы, что вскоре ей удалось вырастить замечательные розы. Призрак был покорен их красотой и упорством монахини. Он полюбил ее. И однажды ясной, лунной ночью он явился к ней в келью, признался ей в любви и сделал ей предложение. Но Роза испугалась и ответила: "Если вы принесете мне голубую розу, то я выйду за вас замуж". Призрак искал ее по всему свету, но так и не нашел... Прошло много лет, и монахиня скончалась. Злой призрак был безутешен. Он впервые в жизни познал горе и оплакивал свою возлюбленную. Слезы его оросили иссохшую землю, и она стала плодородной. А в том месте, куда упала его последняя слезинка, выросла голубая роза. Призрак сорвал ее и отнес на могилу своей любимой. С тех пор его никто больше не видел... Но когда в лицее появится девушка с черными волосами, похожая на Розу, за ней явится призрак, подарит голубую розу и заберет с собой. Видишь эту колокольню? — Минь мечтательно указала на огромную башню. — Говорят, что даже сейчас, в ночь, когда на небе ярко светит луна, сюда прилетает призрак и тоскует по своей Розе. “Подобный горячечный бред в духе раннего романтизма девочек из средней школы мог сочинить только маньяк. Надеюсь, ради шутки, потому что если это серьезно, то он сумасшедший, — я нахмурился. — Сумасшедший? Тогда в истории может быть символизм. И я ни разу не забирался на ту колокольню. Один единственный путь туда ведет прямо из школы, из жилого крыла, куда мне дорога заказана. Но нужно попытаться”. — Это старинная легенда, — продолжала Минь воодушевленно и прошептала: — Я открою тебе секрет... Мне так хочется верить, что призрак ожил. Посмотри, какой он красавчик! Это садовник, которого недавно взяли на работу. “А, ну, разумеется. Да. Я призрак. Прекрасно. Дайте мне цепи, я буду ими греметь…”. — С тех пор, как он у нас появился, — вкрадчиво заговорила Минь, — все девчонки головы потеряли! Они бегают сюда, чтобы на него полюбоваться. “И от этого одни проблемы…”. Сая озадаченно рассматривала меня, искренне пытаясь понять, что местные девушки отыскали во мне такого ослепительного. “Так. А вот и розы. Посмотрим… Есть ли в форме листов, шипах и лепестках аномалии?” Я осторожно срезал одну алую розу, поднес ее к лицу, прикрыл глаза, внимательно прислушиваясь к запаху. “Да. С ним что-то не так. Но я не знаю, это мутация или следствие подкормки и дренажа. С цветом лепестков всё в полном порядке”. — Если призрак существует, я готова поклясться ему в вечной любви! Чуть не выронив цветок, я огляделся, думая, где бы спрятаться. Ко мне спешил садовник. Чёрт. Здесь нельзя срезать розы… Сейчас нагоняй получу. — Под призраком ты имеешь в виду темноволосого? — спросила Сая как можно простодушнее. “Нет, Минь сохнет по обаятельным старичкам, которые любят поговорить”. — Ну, не седого же! — возмутилась она, указывая на садовника, в это время подошедшего ко мне. — Да ну, какой он призрак? Просто работает здесь… — А ты приглядись, как шикарно он смотрится с розой! — Что ж, это, конечно, прямое доказательство, — усмехнулась Сая. — Срезать в саду цветы запрещено, — назидательно сообщил мне наставник, грозя пальцем. — Для кого бы они ни предназначались. “Он издевается”. — Прошу прощения, — процедил я. — Просто мне показалось, у них немного странный запах. Если я верно понял, со здешними цветами что-то не так. — Всё обстоит, как вы и сказали. Но так было с тех пор, как из здесь посадили. Уже и землю меняли. Некоторые розы во время образования бутона становились белые, а лишь затем постепенно розовели… — Действительно? — медленно произнес я, рассматривая цветок. — Как интересно… Садовник оставил меня в покое наедине с моими мыслями. — Твоя легенда — бабушкины сказки, Минь, не обижайся, — улыбнулась Сая. — Неужели, ты в них веришь? Что, случались прецеденты похищений? “Умница”. — Верю, — с серьезным выражением лица сказала Минь. — И прецеденты, кстати, были. Одна ученица лицея рассказывала, что десять лет назад темноволосой девочке прислали голубую розу, а потом она исчезла вместе с ней. — Голубую розу? Но их же не существует, — нахмурилась Сая. — Призраков тоже не существует, ага, — легкомысленно махнула рукой Минь с видом человека, победившего в споре. Сая быстро посмотрела мне в лицо: “Ты всё слышал?” “Всё”, — я ответил кивком головы и сумрачно посмотрел на розу в своей руке, сжимая ее в кулаке. “Дива здесь”.***
Человек в синем, старомодном балахоне и глазами одержимого по имени Карл недолго терпел назойливое общество Вана, который всё канючил показать ему "что-нибудь действительно интересное, а то тоска смертная". Не отвечая и не долго думая, он запер его с секретаршей в офисе корпорации Санк-Флеш и уехал из Ханоя в школу. Братья требовали от него… Они требовали от Карла: ты должен выглядеть солидным, серьезным человеком. Ты должен делать вид, что женская добродетель и мораль — самые важные вещи на планете, улыбаться этим тупым, несмышленым головкам, кормить подкупленные, циничные рты. Ведь, если ты директор элитного, женского лицея — это просто необходимо. Особенно Он. Тот, кто почему-то не отставал от Карла, тот, кто опекал его. Человек с лицом ангела. Чудовище, которого считают более жестоким даже, чем сам Амшель. Он улыбался: — Мой милый брат, ты должен быть хладнокровнее. Не позволяй эмоциям затмить свой разум. У этого монстра с лицом Аполлона и светлыми кудрями, падающими на лоб, никогда. Никогда. Не было. Эмоций. Он не понимает, о чём говорит — жалкое ничтожество. Где ему понять страсть, одиночество, безумие, терзающее Карла изо дня в день! Даже пробуждения Дивы он не ожидал так сильно, как новой схватки с Саей. Он помнил, что говорил ему старший брат: "Не убивай Саю. Дива сама хочет пролить ее кровь". Да, как же! Дива не желает сестре смерти, она сентиментальна! Вечно говорит: “Сая — моя сестра. Такая же упрямая, как я. Это пройдет. Она образумится”. И вечно убегает от нее, играет, терпит, пытается до нее достучаться, доказывает, учит. Черт возьми! Да, хотела бы Дива с ее-то силой убить сестру — убила бы! Она способна взмахом руки сделать трещину в земле. Она, в отличие от Саи, пьет кровь. Пьет ее так много, что это остужает кровь в жилах Карла. И всё-таки даже Дива не дерется с такой яростью, как ее сестра. С таким… чувством, безумием, самоотдачей. Человек искренен только в страхе и ярости, говорил себе Карл. Лицо всякого скрыто под маской, но наплыв эмоций срывает их, как уничтожает природа человеческие постройки — жалкие попытки людей оградить себя от опасностей внешнего мира. И когда маски слетают, остаётся естественность. И видно, что человек — жертва. Травоядное, возомнившее себя хищником. Лишь в страхе и безумии открывается истинная суть людей. Но Сая не такова. Её безумие — это стихия. Люди боятся его, и только Карл восхищался им. Ее лицо во время эффекта “берсерк” являлось словно отражением его собственного. — Господин директор, — услышал Карл за своей спиной сухой и тихий голос мисс Ли. Проклятая карга. Старая шлюха. У нее на носу пенсне и выражение лица добропорядочной девы, но она продалась ему с потрохами, когда он предложил нужную сумму. И у нее хватает спокойствия нормально спать по ночам, читать мораль ученицам. О святости. О достоинстве. “Тварь, что ты знаешь о святости, гордости и боли?” Мгновение на лице Карла было нарисовано бешенство, в огромных черных глазах его сверкнул алый огонек, как искры от костра. — Я вас слушаю. И мисс Ли считала начала охотно перечислять нудный, долгий перечень своих успехов за прошедшую неделю. Весьма пошлый способ намекнуть на повышение "зарплаты". — Всё идет спокойно, как обычно, — говорила она. — Никаких особых проблем не предвидится. Конечно, она была слишком глупа и недальновидна, что бы заметить попадание в лицей особенной ученицы. Ученицы с королевской кровью древней расы. — Вот и хорошо, — вслух ответил Карл. — Вы отлично поработали. — Я составила план внеклассных занятий на ближайшее полугодие, — продолжала мисс Ли. — На следующей неделе мы хотим организовать экскурсию в Ханой. А это уже интересно. Карл внезапно остановился и пристально посмотрел на мисс Ли. Что-то стремительное и хищное было в этой проскользнувшей ненароком нечеловеческой грации, и женщина запнулась на полуслове, глядя в его красивое лицо. Три дозволенных приличием секунды Карл разглядывал ее пенсне, морщинки в уголках губ. — Военный музей, — вкрадчиво улыбнулся он. — То, что нужно, вы так не считаете? Конечно, она именно так и считает. — Девушкам неплохо бы разбираться в военном искусстве. Это универсальность, — бормотал Карл, наседая на нее и заставляя ее пятиться. — А путь универсальности — путь… к идеальности. Смотреть спокойно на тяготы войны — так принято в наше время, верно, мисс Ли? Оценивать скептически и холодно трагедии прошлого. Пусть низменные плебеи и либералы ноют о потерях и жертвах. Никому не нужна… слабость. Чувства. Чувства затмевают рассудок. Проклятые чувства мешают нам быть эффективными. — В-вы совершенно верно подметили… — Вот именно, — они пошли дальше, и Карл внезапно увидел в глубине сада две фигурки. Первой была Сая. Мертвая, тихая Сая под маской человека. Хорошо, что подобные маски снимаются проще всего, если звериная суть лежит в основе личности. Рядом с ней стояло худощавое недоразумение. “Откуда я его помню? И какого черта она столь учтива с ним и краснеет подле него? Мерзость. Ничего, я разбужу тебя. И мы потанцуем вместе”. Карл заметил, что мисс Ли говорит. Причём, с уверенностью, что её слушают. Не отрывая глаз от лица своей вожделенной цели, он поднял руку и сказал: — Мисс Ли, прошу вас, остальные подробности изложите в письменном виде в ближайшее время. “Не то я сделаю из твоего черепа чашу для крови, тупая ты дура”. — Может, тогда стоит обсудить новую ученицу? Возникли странности… — Я посмотрю её досье, — резко оборвал Карл, вглядываясь в высокую фигуру незнакомца. Где-то он уже его видел. Саю защищало много мужчин — Карл не помнил всех, кого успел уничтожить. “Я пока не скажу Амшелю, что увидел ее. Я никому и ничего не скажу. Сая, запертая здесь, сейчас… только моя. И я могу поиграть с ней”. — Не провожайте меня, — сухо сказал Карл, двигаясь по аллее. Он всё больше понимал, что и запах незнакомца он чувствует не впервые. Холодный, острый, запах опасности. Карл угадал, что он почувствовал к себе интерес и вот-вот повернётся. От его спины стали исходить волны напряжения. “Ага. Натренирован. И кто же ты такой? Не важно… Я просто убью тебя”. Карл вовремя свернул в сторону. Незнакомец резко посмотрел ему в спину и нахмурился. Уходя, учитель заметил двух учениц, шепотом обсуждающих Саю и ее несуразного спутника. — Они оба даже чем-то похожи… — Я ей завидую! Он наверняка призрак! — Не может такого быть. Они просто друзья. — Ты ещё веришь в сказки о такой дружбе? Ой… Последнее "Ой" говорившая обронила, увидев, что директор наблюдает за ними. — Здравствуйте, — хором произнесли они. Карл поздоровался, одарил суровым взглядом, отчего девушки поспешили прочь. “Призрак, значит, — думал он, сдерживая на губах улыбку. — Моя легенда и впрямь прижилась. Прекрасно”. У Карла заныла отсеченная рука, и он схватился за правое плечо, безуспешно пытаясь унять фантомную боль.***
Закончив с розами, я отправился к вишням, где находилась относительно слепая зона. Там было место нашей встречи с Саей. Учениц в саду оставалось немного — пришло время домашних работ. — Ты пользуешься популярностью у местной молодежи, — улыбнулась Сая мне сходу. Я прищурился скептически и предпочел промолчать. Она сразу перешла к делу: — Ты знал легенду? — Да, вы с Минь подошли достаточно близко ко мне. Похоже, тот, кто сочинил эту нелепицу, вдохновился произведением “Призрак оперы”. И знает тебя. Образ монахини с тебя списан — темноволосая, скромная красавица. — Мило с твоей стороны… Я продолжил: — Это значит, ты в опасности. Кажется, Минь упоминала колокольню. Мне следует напоминать тебе, чтобы без меня ты туда не ходила? Она сердито потупилась. — На всякий случай, — я огляделся и, видя, что нас никто не заметил, вытащил из-под фартука свой метательный нож, — возьми это. Не меч, но ведь ты не можешь расхаживать по школе с оружием. Я осторожно вложил тонкий, изящный нож в руку Сае. “Это первый кинжал, выкованный много лет назад. Я помню его по отметке у лезвия”. — Спасибо. Я никогда не видела раньше твоей открытой улыбки. Я перестал улыбаться и опустил голову, избегая ее внимательного взора. Сая неловко замолчала и вдруг спросила, откашлявшись: — Кстати, Хаджи, ты не знаешь, здесь растут поблизости голубые розы? — Тебе не следует на них зацикливаться. — Но… — Прошу тебя. У нас уже есть информация, на которой следует сосредоточить внимание. — Просто по легенде призрак приносит именно голубую розу. Я всё-таки… заберусь на колокольню. “Упрямая”. — Тогда дождись меня вечером. Мне нужно отыскать проход, который я могу использовать. — Хорошо. Я с сомнением кивнул в ответ и уже собрался уйти, но она остановилась, позвав меня с несколько незнакомой мне улыбкой: — Хаджи… Я обернулся. — Этот наряд очень идет тебе. Рассмеявшись над моим изумлением, она убежала, так как прозвенел звонок. Словно оглушенный, я стоял так несколько секунд. Потом стряхнул с себя наваждение. “Ну, как мальчишка, ей Богу. Она просто играет”. Ошарашенный тем, что впервые за долгие годы Сая, пусть и в шутку, поверхностно допустила ко мне ничего не значащий флирт, я утратил бдительность и кое-чего не заметил. Это была Анна-Мария. Когда я покидал сад, увидел её раздосадованное, обиженное лицо и мелькнувшие в листве деревьев золотистые локоны.***
Сад погрузился в живописные сумерки, которые так здорово умели описывать классики французского романа и пейзажисты, непременно пришедшие бы в восторг от одного вида сада. Колокольня, школа и темнеющие вдали джунгли приобрели мрачный оттенок атмосферы средневековой готики. Тишина и музыка цветов царила кругом. Но этот райский пейзаж неумолимо лгал. Эти стены, кажущиеся такими спокойными и мирными, являлись клеткой для монстра и его жертв. Эти цветы растут на отравленной почве. Эта тишина — замершее дыхание бури, что набирает силы для оглушительного, разрушительного крещендо. — Сая, ты когда-нибудь целовалась? Она как раз собиралась спать. Точнее, она делала вид, что собиралась. В прикроватной тумбочке у нее небольшой набор — мой кинжал, обувь на тихой подошве и ключ, открывающий дверь на задний двор, куда пускают только учителей. Вопрос Минь застал ее в расплох. Сая споткнулась, упала на кровать, села и растерянно покачала головой: — Нет… то есть… Немедленно вспомнила случай в школе, и ее сердце заколотилось. Никогда она не возвращалась к нему мыслями раньше, а теперь словно пережила заново — обнимающие ее за талию руки, вкус крови, поцелуй. — Целова-алась, — протянула Минь, смущенно пряча низ лица под одеялом. — Нет! — строго и почти панически выпалила Сая. — Это… это не считается. Я полагаю, он, вообще, не счел это за поцелуй. И я не хочу говорить об этом. — А кто-о он? — казалось еще немного и на голове Минь вырастут лисьи ушки — так она сощурилась. — Он просто мой друг. — С друзьями в губы не целу-уются… — Перестань, Минь… — не выдержала Сая, густо краснея. — Везет тебе. Ты знаешь, что это такое, а я ни разу не целовалась, и в меня никто не влюблялся. — Всё может оказаться совсем не так замечательно, как ты думаешь, — неожиданно печально проронила Сая, глядя в сторону. — Что, если ты полюбишь кого-то, кому ты не нужна? Или кого-то, кто… в упор не будет видеть тебя? Остается просто закрыться и идти дальше, потому что, сравнивая его и себя, ты осознаешь его превосходство. Слишком явное. Бывает, что тот, кого ты любишь, подавляет тебя своим авторитетом, опытом… И тебе просто остается быть рядом, натыкаясь на стену молчания. Ох, что это я… — она рассмеялась, закрываясь в панцирь улыбки, как это случалось с ней обычно, — разговорилась. Чепуху несу. Минь, у тебя всё будет хорошо. Не унывай. Ты прекрасная девушка и встретишь того, кто достоин тебя… Но она смотрела на Саю предельно внимательно. А потом спокойно произнесла: — А о чём ты беседовала с призраком сегодня? — Каким призраком? — Ну… садовником. — Минь, — она рассмеялась, — не говори ерунды. Он просто распекал меня из-за того, что я срывала садовые вишни. — Ну, да. Ну, да… И поэтому ты краснела, как сейчас. — Всё, отстань, — буркнула Сая. — Я спать хочу. А у нас проверочная завтра, если кое-кто не в курсе. Сая теперь, даже если бы у нее была возможность, не смогла бы уснуть. Впервые, как ей казалось, она испытывала тревожную взволнованность, тоску, не находящую выхода. Она размышляла о любви вслух, не подозревая, что говорит о себе. Точно зачарованная, выговаривала Минь о тех вещах, какие не приходили ей в голову, но жили в подсознании. И теперь — ясные, высказанные — они беспокоили ее. Будь я в те минуты близко. И если бы слышал ее. Возможно, история приобрела бы иной поворот. Но я пытался проникнуть на закрытую часть сада и проследить за директором школы. Мои мысли были заняты только работой. Скоро Сая, сердясь на себя, приказала себе отбросить сантименты и сосредоточиться на деле. Сейчас она не боялась. После случая в Ямбару она чувствовала себя непобедимой. На корабле она каждый день тренировалась и успела выяснить, насколько сильное, гибкое и ловкое ее тело. Сая доверяла своим инстинктам. На самом верху колокольни горел огонек свечи. На площадке совершенно безлюдно. Но, приглядевшись, я увидел Саю. Шустрая девчонка выбралась из спальни и прошла на верх башни, не дождавшись меня. Вот она храбро шагнула к краю, вглядываясь в темноту ночи, оглянулась… Фигуру незнакомца, которого я заметил, скрывал длинный, темный плащ. На лице красовалась замысловатая маска, закрывающая один глаз. Странный тип резко подался к Сае с хищной улыбкой на лице. Он перевел взгляд на нож и снова кинулся вперед. Она невольно отшатнулась и сделала шаг назад. Как только я заметил, что она не одна, мое тело отреагировало быстрее мысли. Я видел, как ее нога соскользнула вниз, и она едва не упала, но ловко подпрыгнула и отбежала в сторону, со всей силы вонзив в “призрака” мой кинжал. Увидев, что незнакомец демонстративно вытащил из груди оружие, швырнув его в сторону, она пробормотала: — Рукокрыл? Наконец, я нашел место, откуда можно прицелиться, и метнул свой кинжал в висок шевалье. Дернувшись от сильного удара, “призрак” пошатнулся. Разбежавшись, я в несколько прыжков достиг Саи, закрывая ее собой. — Наконец-то, — в голосе ее послышалось облегчение. Шевалье медленно обернулся на нас. Лицо его не тронуто, а нож сжат в челюстях. Он перевел взгляд с меня на Саю, оскалился. “Кто ты, черт возьми, такой?” — подумал я. “Ты дерешься, как моя тень… Кто ты?” — хмурился Карл. Наша с ним драка была короткой и молниеносной. Такой же ловкий, гибкий и быстрый, как я, он то коброй бросался ко мне, то мощным блоком сдерживал мою атаку. Никто из нас толком не смог ранить друг друга. Он дрался с неистовством и странной страстью, на губах его появлялась и исчезала улыбка. И было видно, что он считает меня лишь недоразумением. Досадной помехой на пути к Сае. По телосложению, росту, цвету и длине волос он так же похож на меня. Наконец, он раздраженно зашипел, посмотрел на оцепеневшую от растерянности Саю еще раз и разочарованно спрыгнул с колокольни, растворившись во тьме. "Я будто дрался с самим собой. Даже манера боя схожа с моей. И его одержимость… Он смотрел на Саю, и в его черных глазах было узнаваемое мной пламя. Точно моя темная сторона обрела плоть и в своей необузданной страсти пытается убить Саю, безгранично обожая ее". Я чувствовал, что его одержимость мне знакома и эту безумную улыбку я уже видел. Но не мог вспомнить, кому она принадлежит. Рассудок защищал меня от какого-то тревожного воспоминания. У меня тоже есть шрамы. Я посмотрел на свою забинтованную лапу. — Так… он исчез, — Сая выдохнула, глядя ему вслед и дрожа. — Ты спугнул его. — Он ни капли меня не боится. И даже не считает равным, — спокойно сказал я. — Просто он не хочет, чтобы ему мешали, поэтому ушел. Но вернется позже. Его цель — не только убить тебя… — Откуда ты знаешь? Я мрачно посмотрел на цветок у моих ног. Очень красивый. Словно сотканный из тонких лепестков голубого хрусталя. Взяв в руку розу, я сказал: — Можешь сообщить Дэвиду, что… то, за чем мы охотимся, здесь. — Попробую. У меня отобрали телефон… Ничего не обещаю, — она еще стучала зубами и кивнула в сторону цветка в руке: — Откуда она у него? — Тут недалеко должно быть место, где их много, — сказал я. — Послушай. “Призрак” теперь будет охотиться за тобой. Играть. Но не днем, дождется ночи или какого-то мероприятия. Держи наготове кинжал и в другой раз не забудь о своей крови. — Я думала, он человек… — Ты уже успела убедиться в том, что рукокрылы бывают разными. — Почему ты так хорошо знаешь “призрака”? — спросила она, когда мы вместе спускались по лесенке к подножию башни. Я не ответил. “Мне кажется, мы очень похожи. Хотя мне и не нравится это признавать”. — Хаджи, — не выдержала она, и голос ее зазвучал нервно, — есть хоть одна причина, по которой ты не даешь мне информацию о моем враге? “Нет, мне просто нравится над тобой издеваться”, — я посмотрел на нее скептически, удерживая себя от сарказма. — Есть, — терпеливо произнес я. — И довольно серьезная. — Какая же? Я остановился и подошел к ней, говоря: — Представь, что тебе нравится убивать, Сая. Представь, что ты чувствуешь кровь на своих губах. Представь, что в воздухе… пахнет порохом и теплом человеческого тела. Ты чувствуешь, как начинают воспламеняться твои жилы? Ее лицо неуловимо переменилось. Она облизала губы, глядя на меня. Напряглась. — Допустим. Продолжай… — Назови мне своё желание, — тихо сказал я, глядя ей в глаза. Сая опустила взор, рассматривая мою шею: — Я… — Странно, верно? Как ты можешь желать крови? Разве это ты? Она протянула ко мне руку. Потом содрогнулась, посмотрела на меня испуганно. — Что… происходит? Мне так хочется пить… — Кратковременная потеря контроля. Ассоциативное мышление работает на основе языка символов. Если напоминать тебе определенные вещи, вызывающие цепную реакцию воспоминаний, они поглотят тебя, накроют волной и раздавят твою личность. Ты чувствуешь это, верно? — В горле пересохло, — прошептала она, порывисто отходя от меня. — Твоя кровь… Почему она мне так требуется? — Она тебе не нужна. Ты прекрасно обходишься без нее, — ответил я. — Наваждение какое-то, — обнимая себя руками, поежилась она. — Ладно… просто пошли отсюда. Пока мы, молча, шли к ее комнате, я чувствовал, Сае хочется что-то спросить. Она неуверенно поджимает губы, иногда на меня смотрит и шагает, опустив голову. — Хаджи, слушай… Она остановилась, я недоуменно посмотрел на нее. “Пульс частый, дрожит, зрачки расширены. Она напугана?” — Я могу задавать вопросы насчет нас? “Нет, не напугана. У ее тела сейчас странный, незнакомый мне запах. Такого никогда раньше не было. Я надавил на нее слишком сильно?” — Например? — напряженно спросил я. “Снова кусает губу, и я читаю панику в ее глазах”. Сая рассмеялась: — Какая я… всё-таки эгоистка. Думаю о разной чепухе. Извини, наверное, достаточно вопросов на сегодня. “Понятно”. Меня словно парализовало. “В отличие от нее, я не слеп, поэтому мне всё ясно. В конце концов, я долго жил на свете. Господи, она…”. — Спокойной ночи, Хаджи. “Она тянется ко мне”. Я справлялся с ее ненавистью ко мне, я стоически выносил ее безразличие, ее насмешку и презрение. Но в те секунды, когда она почти по-детски трогательно посмотрела мне в глаза, а румянец тронул ее щеки, могло бы дойти даже до слепого, что я нравлюсь ей. — Сая, постой. И я должен сейчас просто не заметить. Я должен сделать вид, что ничего не увидел. Я должен… Она повернулась ко мне — печальная, плечи опущены и во взоре досада. Я слышал стук колес поезда. Раз-два-три, раз-два, раз-два-три, смерть имеет свой ритм, она танцует вальс. — Хаджи, обещай мне кое-что, — горько шепчет она. — Я понимаю… насколько это бесчеловечно. Но для нас с тобой всё кончено. Века будут идти за веком. Люди продолжат умирать подле нас. — У меня есть ты, — тихо сказал я. — А у тебя — я… — Что ты несешь?! — взорвалась она. — О чём ты говоришь? Очнись, Хаджи, у нас есть только смерть! И мы сеем ее вокруг себя… — Не только смерть, — сопротивлялся я. — У тебя есть не только она. — А что еще? — она резко посмотрела на меня, в ее черных глазах стояли слезы, она цинично усмехнулась: — Может, любовь, м? Как ты думаешь, Хаджи, может, это любовь? — Ты говоришь вещи, о которых опять будешь жалеть, — сдержанно напомнил я. — Поклянись мне, Хаджи, тем, что тебе дорого, что ты выполнишь, что я сказала. Я жду. Я смотрел на нее. — Что? Хватит тебя на это? Или я сделаю это сама. С тобой или без тебя. — Ты еще можешь передумать. — Если передумаю, значит, ты мне напомнишь. Прямо сейчас… смотри на меня. Я — настоящая. Я — Сая. Ты видишь? И я говорю тебе, заклинаю, приказываю… Я холодно дернул бровью: — Приказываешь? Она произнесла: — Мне надоело спорить. Дай мне это обещание, потому что моё существование невыносимо мне, ясно? Оно невыносимо. Если ты думаешь, что что-то изменишь, очнись. Ты сумасшедший. Но у меня никого нет, кроме тебя, Хаджи. Поэтому я прошу тебя… — Что такое? Ты так побледнел. Тебе плохо? Я подошел к ней и неторопливо обнял за плечи. Закрыл глаза, вдохнул ее запах: — Всё будет хорошо. Она оторопела, замерла. — Хаджи? Я отпустил ее: — Просто иди спать, ни о чём не тревожься, я буду рядом. Мы… вот-вот поймаем того, за кем охотимся, и всё закончится. Наконец-то. — Это же здорово, да? — Конечно, Сая. Я не ребенок, я знаю, что происходило. Тут, в этом заколдованном лицее, пропитанном безумием, витает дух тоски и одиночества. И тут простодушные девичьи взоры обратили на меня внимание Саи. Она неожиданно почувствовала, что обладает кем-то незаурядным. Она внезапно рассмотрела меня, словно увидев впервые. Но она не помнит ни себя, ни меня. И если бы она сейчас вспомнила… Она бы вздохнула, нахмурилась, раздраженно сбрасывая с себя любовь, как ненужную мишуру, и отдала бы мне приказ. Она бы сказала: — Прости, Хаджи… Ты, наверное, натерпелся от меня. Теперь я в своём уме. Всё хорошо. Приказ в силе. Она поблагодарит меня за то, что я сохранил голову на плечах. Если она и помнила, что я люблю ее, то предпочла вычеркнуть это из памяти и как можно глубже забыть. Сегодня, пока в кроватях спали воспитанницы лицея, видя десятый сон, два монстра пытались найти и убить ещё одного монстра. Романтика, как ни крути.***
— Интересно, какая тут сумма, — с любопытством протянул Рик, разглядывая темно-синюю кредитную карту. — Льюис написал, что там достаточно денег, чтобы купить танк. И сейчас мне кажется, это неплохая мысль, — проворчал Кай, жуя креветку. — Это обратит на нас внимание Красного Щита. Еще можно рассказать все журналистом о рукокрылах. Но на такую подлость я не способен, и Дэвид, сволочь, прекрасно это понимал, когда кидал нас. — Понятия не имею, сколько стоит танк. Не раскисай и не говори глупостей. Сая — девушка со специфической внешностью, так что, её не могли хоть где-нибудь не заметить. — А танк стоит по самым скромным подсчетам десять миллионов иен, поэтому не светил бы ты карточкой, — ответил Кай, сумрачно усмехнувшись. Рик немедленно спрятал ее в карман и пробормотал, округлив глаза: — Но зачем нам столько? — Они умные ребята — этот Красный Щит. Но такие наивные. Они решили нас купить. Так как мы с тобой "высокоморальные", купить нас можно только очень, очень дорого. В стоимость входит молчание, пожизненное проживание без проблем и прочая необременительная чепуха. Но они малость проштрафились, отдавая нам деньги, потому что есть люди, которых не купишь вообще. Никак. И в этом их наивность. Что ты так смотришь? — Дэвид не мог так поступить. Он же друг отца... — печально и растерянно качал головой Рик. Кай с сожалением посмотрел на брата: — Ты смышленый, но многого пока не понимаешь. У Дэвида не оставалось другого выхода. Ему нужно как-то уберечь себя от хлопот, обеспечить конфиденциальность и нас обезопасить. Деньги могли бы решить проблемы. Это философия современной войны. — Но ведь сейчас мирное время… — У человечества не бывает мирных времен, — непривычно жестко произнес он. — Это иллюзия, доступная в тех регионах, где не ведутся открытые военные действия. Войны бывают явные и скрытые. Причиной всему всегда является скрытая война, которая иногда перерастает в явную. Таков мир. Рик подавленно замолчал и посмотрел в окно, тоскливо разглядывая солнечный пейзаж. Узкая улочка забита палатками с сувенирами и дешевой едой, в разные стороны сновали носильщики. Почти все в одинаковых, широких конусных шляпах из соломы — верное средство против солнечного удара. Кругом пахло на разные лады приготовленной рыбой и человеческим потом. У Рика впервые создалось неприятное впечатление о том, что он как-бы видит маскарад. "Кай прав. Мир никогда не будет казаться прежним", — подумал он. Эта мысль страшила его. Ему хотелось вернуться, снова стать слепым и незнающим. Реальность не просто пугала, она сбивала с толку. Вот он — маленький мальчик Рик — начитанный, опрятный, послушный и насмотревшийся канала дискавери, в котором все передают так просто и понятно. А вот мир — страшный, сложный, неоправданно жестокий. Он цунами нависает над мальчиком, давит и небо и землю и вот-вот раздавит самого Рика. И что же, спрашивается, делать? А тут ещё Кай. Тащит его куда-то. Саю искать. Но ведь Сая другая. И не просто другая... Рик чувствовал каким-то внутренним наитием, что она — не человек. Наивные папины слова о дружбе и сплоченности как-то заметно теряли в весе в противопоставлении тому, что наблюдал Рик на самом деле. Он вдруг подумал, посмотрев на Кая: “Ты знаешь больше меня. Но видишь меньше… Поэтому тебе не страшно, а я… я чувствую, что иду на смерть. И мне так одиноко”. — Идем, — внезапно сказал старший брат, поднимаясь с места. — Куда мы сейчас? — Искать Саю, — энергично ответил неунывающий Кай, становясь похожим на Джорджа, как две капли воды. “Но папа умер… Его идеология не спасла его”. Эти жуткие слова, готовые вырваться у Рика, замерли у него на губах, и он застыл на месте от страха и нерешительности. Он опустил голову. Молчание продолжалось уже слишком долго, и Рик понимал, что надо что-то сказать, что-то сделать. Прямо сейчас. Немедленно. Брат смотрит на него. — Что с тобой? — Кай спросил участливо, спокойно. Рик вжался в сидение от тона этого голоса. — Мы... уже обыскали весь город. Послушай, если она ушла сама, не сказав нам ни слова, значит, она просто считает, что мы... не нужны или будем мешаться или… В этот момент Кай довольно бесцеремонно затолкал в рот брату креветку и мрачно посмотрел на него сверху вниз. Рик изумленно встретился с этим взглядом. — Кай, я серьезно. — Дай-ка я угадаю — ты предлагаешь оставить Саю, и просто вернуться домой? Да, честно говоря, именно это Рик и предлагал. — Кай, ты просто поду... Немедленно в его рту оказалась ещё одна креветка размером побольше. Ответ явно был неверный. — Что бы всё съел, — отрезал Кай. — А то сил не хватит. Возможно, нас ждут поиски — сложные и долгие. Но мы будем искать. Кай развернулся и вышел из кафе. Рик, давясь едой, кинулся следом за братом. Все говорят о силе и о том, что нужно быть сильным, но эти расплывчатые термины ничем не объяснялись, оставались голословными, словно фантики или сказки. Быть сильнее, чтобы бежать вслед за братом, пока он сердито шагает вперед. Быть сильнее, чтобы принять этот мир таким, каков он есть, да ещё и себя вместе со всеми потрохами как-то соединить с этим миром. Просто быть сильнее, потому что... потому что иначе лавина, смерч из событий, людей, законов этого мира и войны просто сметет тебя и не заметит. — Кай, подожди! — крикнул Рик, но внезапно, споткнувшись обо что-то, упал. Это был теннисный мячик, который ловко подкатился ему под ноги. Рик поднялся и огляделся в поисках владельца предмета. Он услышал высокий, девичий голос: — Эй, ты! Ты там не сильно ушибся? Может, кинешь мяч нам? Рик оглянулся на оклик и… Упал опять, но уже в переносном смысле. Ему махала рукой высокая, стройная и смуглая девочка с очень светлыми, карими глазами тепло-янтарного оттенка. Они, кажется, как зеркало, отражали в себе улицу и пыльную игровую площадку. Темные русые волосы ее были завязаны в два задорных хвостика. Она широко, обаятельно улыбнулась, глядя на опешившего Рика. Выглядела она очень худой, и платье на ней было довольно старое, но носила она его с такой непринужденностью, что на состояние одежды уже не обращаешь внимания. Рик постарался вернуться в реальность. Он беспомощно посмотрел на две жареные креветки, которые до сих пор сжимал в руках, сунул одну из них в рот да так, что чуть не поперхнулся, попытался выдавить нечленораздельное "лови!" и кинул, наконец, мяч девушке. Тогда последовал еще один шок. Стройная, весёлая незнакомка неожиданно неуклюжей, ломаной походкой поднялась на холм, и Рик увидел, что из-под подола платья видна только одна нога, а левая рука привычно управляется с костылем. Но Рик не ощутил ни смущения, ни жалости, только небольшую оторопь, потому что, не смотря на этот ужасный дефект, девушка казалась ловкой, целостной. Она излучала силу и уверенность. Ту самую, кто он искал в себе сейчас, пока догонял Кая. — Чего застрял? — спросил он, возвращаясь к брату, которого чуть не потерял в толпе. Увидев девушку, приветствующую их, словно старых знакомых, он перевёл взгляд на брата и улыбнулся. В этой улыбке, сделавшей Кая на пять лет старше и намного красивее, скользнула мудрость опытного человека. — А знаешь… мы ведь и правда вымотались за полдня. Давай-ка сделаем небольшую остановку. Девочка не играла в бейсбол, зато шумно поддерживала одних и подначивала других. По возрасту она была старше играющих мальчишек, но являлась им и тренером, и подругой и нянькой. Увидев, что Кай и Рик хотят присоединиться, она обрадовалась и объявила о перезапуске игры. Дети с опасением посмотрели на долговязого Кая, который взглядом прожженого тренера по бейсболу оценил площадку и собравшихся. После чего объявил, что сейчас начнётся "серьёзная игра". Рик знал, что его брат никогда не играл в бейсбол после травмы, и эта перемена в настроении Кая ему понравилась, послужив добрым знаком. Он смотрел, как старший брат важно ворчит, что об истинных правилах бейсбола тут ничего не знают и обещался поправить это недоразумение. Детишки глазели на него с благоговейным страхом, как на гуру, и слушали указания. — Ну, что вы трусите? — протянул Кай, увидев, что после очередного его броска вся команда в испуге разлетелась в рассыпную. — Это мяч, а не граната. Малышня так вовсе не считала. Кто знает, может они и были правы, считая, что мяч в руках Кая способен стать смертельным оружием по его желанию. — Я же кидал в середину! — возмущался Кай. — На самом деле, он ещё совсем ребёнок, — неожиданно для себя вслух сказал Рик. Он участвовать в игре отказался, и сидел рядом с девочкой, которая с улыбкой наблюдала за действом. Рик осторожно скользнул взглядом по ноге, справедливо полагая, что инвалиды не любят, когда в открытую изучают их увечья. Нога у девочки отсутствовала начиная от колена. Не смотря на это, она не выглядела некрасивой или несчастной. Рик никак не мог отвести глаз от этой ноги. Она не казалось ему покалеченной. Скорее… это делало девочку еще более ошеломительно особенной и чудесной. — Чего смотришь? — спокойно спросила она, продолжая улыбаться. Рик вздрогнул и почувствовал, как у него горят щёки. — Прости... — выдавил он, пытаясь понять, куда теперь стоит деть взгляд. — Ничего, — дернула она худеньким плечиком. — Я сама, если честно, иногда об этом забываю. Эх, жаль я не могу играть в бейсбол с остальными. Вот мой брат действительно здорово играл, — её глаза загорелись, — настоящий талант. Глядя на него, я думала, как это прекрасно — иметь способность делать всё, что пожелаешь. А ты не играешь? — спросила она, неожиданно быстро протягивая ему игровую перчатку. Рик испуганно подался назад от этой нежданной близости лица девочки и замахал руками, неуверенно улыбаясь: — Я? Что ты... Я не играю. Я не так силён в спорте, как мой брат. И ему немедленно стало стыдно, так как вспомнил, что отец частенько играл вместе с ним. Он сам не знал, почему так сказал, но исправлять было поздно. — Серьёзно? — удивилась девочка, искренне считая, что каждый мальчик в возрасте Рика обязательно должен быть физически непоседливым и пытаться показать себя в бейсболе. — А чем ты тогда занимаешься? — Ну, я читаю, на компьютере играю. Разное делаю… Девочка посмотрела на Рика как-то странно и протянула, отводя взор: — Ого. У тебя есть самый настоящий компьютер. Значит, ты богач. Вот такая вот расстановка ценностей в социуме. Если у тебя есть возможность играть в бейсбол — ты просто везунчик, ведь тебе не оторвали ногу и есть мяч с перчаткой. Если у тебя есть компьютер и разные книги — это почти что заоблачно богатое существо с кучей возможностей, доступ в мир элиты и интересной информации. Девочка явно задумалась над этим. Рика удивила её реплика, и он пожал плечами: — Богач? С чего ты взяла? Это совсем не так. Мы — обычная... семья, — он повторил фразу отца, но тут же осёкся, посмотрев на Кая и вспомнив, что в кармане у него кредитка на минимальную сумму в десять миллионов иен. Он опустил голову, мучительно понимая, что хочет переменить тему разговора. "Какие разные у нас миры", — подумалось ему. Взглянув на девочку, он понял, что она размышляет о том же самом, и Рику стало ещё более неловко. — Вы... можете позволить себе разное, чего не может большинство детей в этой стране. Отправиться в путешествие, питаться едой из кафе, играть в компьютер. Это свобода. А ведь мы с тобой почти одного возраста, — она с откровенным любопытством посмотрела на Рика. "Деньги, получается, это свобода", — грустно подумал Рик. Ему стало почему-то совестно за своё "богатство", и он по-прежнему не находил слов для ответа. Он раньше воспринимал семью, как данность. Богатство, как данность. Спокойствие, как данность. Но теперь всё это оказалось мишурой, шатким, карточным домиком. Раз — и нет у тебя свободы. Просто так. Просто кто-то больше и сильнее тебя захотел, чтобы у тебя её не было. Или раз — и потерял ногу или руку. И ты теперь изгой. Миру всё равно, какой ты. Возможно, про тебя снимут короткий, документальный фильм о жизни инвалидов, и ты будешь на камеру хвастаться, что ты и калекой чувствуешь себя неплохо. И никогда не скажешь, как тоскливо тебе становится порой и обидно. Словно прочитав его мысли, девочка неожиданно спросила, пристально глядя в небо: — А скажи честно — вам бывает одиноко? Одиночество в последнее время было заветной и больной темой Рика. Он быстро посмотрел на девочку. Этот откровенный вопрос, заданный с такой неподдельной непосредственностью немного выбил Рика из колеи, потому что ему захотелось взахлеб рассказать ей всё, что он думает, но на выручку ему подоспел высокий, худой и смуглый, как и все здесь, парень старше Кая. Лицо его украшали большие, старые очки. — И ты здесь, — с улыбкой сказал он Рику, - Обычно на этих матчах только один зритель — Муи. "Муи", — медленно произнёс про себя Рик, взглянув на девочку. Он подумал, что это имя напоминает ему что-то забытое, теплое, ассоциирующееся с давно погибшей в автокатастрофе мамой. — Ты иностранец? — полюбопытствовал парень в очках. — Да. — Я только что с ним познакомилась, — бодро отрапортовала Муи. — Это Рик, а там, — она указала в сторону поля, — Кай. — Ясненько. Я пришёл, чтобы спросить, не забыла ли ты принять таблетку. "Это, наверное, от болей", — подумалось Рику. — Забыла, — смущённо призналась Муи. "Вот бы увезти её на Окинаву. Денег хватило бы, чтобы поставить ей протез, показать ей компьютер", — он посмотрел в сторону Кая и подавил тяжёлый вздох. — Муи, какая беспечность, — покачал головой парень, - Это дорогое лекарство, а ты получаешь его бесплатно. — Можно я досмотрю игру, а потом обязательно приму пилюлю? — улыбнулась Муи. — Только не забудь. — Честное слово, не забуду! Когда он ушёл, она вздохнула: — Не люблю эти пилюли. Мне от них почему-то кошмары снятся. Упс, вот мне и попало, — она подмигнула Рику, но вдруг пошатнулась, и стала падать. Рик подхватил её, но успел увидеть серьезное, напряженное выражение глаз девочки и то, как она прикусила губу от боли. Сердце Рика заныло. К тому же, лицо Муи снова оказалось слишком близко, и он покраснел до корней волос, поспешил отвести глаза и помочь ей встать. — Спасибо, — как ни в чём ни бывало улыбнулась она. — Ты оказался очень добрым. Я часто видела богатеньких детей. Обычно они даже не смотрят на таких, как мы, но ты и твой брат на них совсем не похожи. А потом снова стала наблюдать, как играют дети. У Рика продолжало колотиться сердце, он чувствовал в груди разливающийся жар, и он не мог найти причины для этого незнакомого ему чувства. Только смотрел на Муи и никак не мог отвести от нее глаз. Чувство это было мучительным, похожим на начало простуды, но в то же время настолько упоительное, что от непривычки Рик отдался ему целиком. Когда Муи поймала на себе взгляд Рика, то попросту не поняла его и простодушно спросила, что это с ним такое. Он ничего не смог ответить, только уставился в песок под своими ногами и улыбнулся.***
Увидев усталое лицо напарника, небрежно расстёгнутую, вчерашнюю рубашку и отсутствие еды в номере, Джулия укоризненно покачала головой: — Ты же не машина. Иногда надо питаться. И бриться, — добавила она, но потом склонила голову с полуулыбкой: — Хотя, небритость тебе к лицу. Дэвид машинально отметил, что сама Джулия выглядела безупречно. И при этом проработала над оставшимися ключами весь вечер. На ней красовалось фиолетовое, китайское платье на старинный манер — с высоким воротом-стойкой и длинным разрезом от подола к бедру. Он посмотрел на Джулию, ничего не ответил, взял карточку из её рук и сел за компьютер. Она нарочито эффектным, значимым жестом поставила на стол пакет с продуктами. — Я питался, — сообщил на это Дэвид. — В каком году? — невинно поинтересовалась Джулия. — Эй, а меня почему никто не спрашивает? — немедленно подал голос Льюис. Она одарила его снисходительным взглядом, и толстяк засмеялся. Сварив кофе, она незаметно подсунула чашку ничего не подозревающему Дэвиду. Тот машинально, не глядя, сделал глоток, остановился. На его лице отразилось понимание того, что не ел он действительно давно, а кофе очень вкусный. Он поставил кружку обратно и снова углубился в работу. — Ты ничего не сказал про платье. Как тебе? Дэвид сначала не ответил. Такие дружеские, флиртовые стычки были в порядке вещей. Мельком окинув ее взглядом, он буркнул: — Нормально, — и вернулся к работе. Но Джулия была мудра. Она знала, что если железобетонный Дэвид стоически смотрит на женщину с каменной мимикой и говорит скупо, значит, под этой мимикой есть то, что он скрывает. Она медленно улыбнулась. — Становится жарковато, а? — вновь подал голос Льюис. Фраза была с двойным смыслом — все это поняли. — Джу, тебе действительно идет платье. Дэвид просто высох от недоедания, и у него помутился рассудок. — Хватит заигрывать с моей подчинённой, — немедленно повернулся к нему американец, казавшийся полностью погруженным в работу. — Ты так и не сказал, выяснил ты что-нибудь или нет. — Теперь она, значит, "твоя подчиненная", — хмыкнул Льюис, но, увидев в голубых глазах напарника лед, тут же поднял руки. — Полегче. У меня для тебя кое-что есть, взгляни, — он вытащил из нагрудного кармана пачку фотографий и протянул ему. Джулия нахмурилась и спросила: — Это погибшая девушка? Дэвид переглянулся с ней и понял, что думают они об одном и том же. Ученица была темноволосой и темноглазой, с благородными чертами лица и азиатским разрезом глаз. Похожа на Саю. — Первая фотография и первая жертва, — заговорил Льюис. — Смерть наступила от полной потери крови. Остальные четыре пропали без вести, но и их фото у меня есть. Угадайте, кого они все напоминают… — Утром Сая звонила? — спросил Льюис. — Да. Она была на колокольне. Она сказала, что на нее напал рукокрыл. Странный тип, носил маску… И у него оказалась голубая роза. Дива там. — Кто-то из ее шевалье повредился рассудком? — предположил Льюис. — Девочкам закружили головы. Каждую из жертв он заманивал по ночам этим огоньком свечи. Ученицы украдкой поднималась на колокольню для встречи с таинственным поклонником и уже не возвращалась. — Сая останется в лицее, и вторая стычка с рукокрылом неизбежна. Это даст нам время отслеживать перемещения Delta-67, — он посмотрел на монитор, где его ждали результаты работы Джулии. — Параллельно с этим Сая и Хаджи отыщут на территории нужный нам контейнер с инвентарным номером. — Ты пытался найти информацию о директоре школы, — напомнила Джулия. — Удалось что-то выяснить. — Его портрета нет в наших базах данных. Среди Шевалье Дивы есть опасные твари, которые ни разу не засветились в системе… Похоже, он один из них. Шевалье появлялись и умирали, это может быть новенький или хорошо замаскировавший свою личность, старый. Сае придется ликвидировать его. — Дэвид, ты говорил, на ней только разведка, — несколько напряженно пробормотала Джулия. Он, помолчав, кивнув: — Но, если там Дива, мы всё-таки рискнем использовать Саю. Мы слишком долго шли к этому.***
Следующей ночью мы пробыли на колокольне почти около часа, но “призрак” не появился. Он не оставил никакого послания. — Он бывает здесь частенько, — заметил я. — С чего ты взял? — спросила Сая. — Тут почти нет пыли на поручнях, словно он сидел или облокачивался на них. — Вероятно потому, что отсюда он наблюдал нечто важное для него, — Сая оглядывалась по сторонам и вдруг нахмурилась. — Смотри, Хаджи, не знаешь, что там находится? Она указывала мне на заброшенную часть лицея. Она была не отреставрирована и разделялась от нового здания трещиной в земле. У часовни недалеко я видел неухоженный сад. Кроме этого места, ни одно не вызывало подозрений, но потом я кое-что заметил… — Окна. — Что? — С этой колокольни видна большая часть окон в жилом крыле. Он следил за девушками. На лице Саи изобразилось отвращение: — Извращенец… Ты пытался отыскать директора? — Он исчез, — ответил я. — На территории почти нигде нет его запаха. Старайся быть осторожной в лицее, хорошо? Он должен находиться поблизости, просто умело скрывается от меня. — Нам нужно посмотреть, что находится на заброшенной территории сада. — Проникнем туда завтра. Если тебя не будет всю ночь, возникнут подозрения, — ответил я. Мне не нужно было убеждаться и искать доказательства. Я чувствовал, что Дива спит там и видит свои сны, запеленованная в кокон, запертая в бронированном контейнере. “Я могу сделать это прямо сейчас, — подумал я. — Я могу прямо сейчас отнести туда Саю. А потом…”. — В чём дело, Хаджи? “Она ничего не помнит. Дать ей свою кровь? Тогда Сая всё поймет сразу…”. — Мы можем всё закончить. Прямо сейчас. — Что ты имеешь ввиду? Она посмотрела на меня слегка встревоженно. “Это убьет ее. Сегодня? Сделать это сегодня?” — Не молчи, Хаджи! Что случилось? “Хотя бы еще один день!” Я монотонно пробормотал, заставляя себя: — Завтра. Мы отправимся на заброшенную часть сада ночью. И всё закончится. “Я должен выполнить ее приказ”.