Случай управляет всем

Боль стала невыносимой. Хотелось плакать, орать, звать на помощь, чтобы меня услышали и избавили от страданий любым способом, но я не могла. Моё тело мне не подвластно. Я пыталась отгородиться от боли, забыться. Несколько раз я проваливалась во тьму, в эти блаженные минуты я могла отдохнуть. А может быть, прошли часы или дни. Когда я разорвала ахиллово сухожилие, боль была никчёмной, когда я первый раз попала в аварию и сломала несколько костей, боль была мимолётной. Эта же боль превосходит всё, что я переживала ранее в десятки, в сотни раз. Меня будто сжигают заживо, кремируют, не зная, что сердце моё ещё бьётся. Так, надо сосредоточиться и подумать, почему я эту боль чувствую, если врач уверял Чарли в моей кончине. Что тогда произошло? Лобовое столкновение. Снова. Ноги моментально зажало и, кажется, они должны быть сломаны. Мелкие осколки стекла вошли в кожу лица, особо крупный проткнул сонную артерию. От удара пришла резкая боль в рёбра, значит, и они пострадали. Всё ведёт к тому, что я всё-таки умерла. Но мёртвый человек не должен слышать и чувствовать всё, что с ним происходит. Мертвецы физически вообще ничего не должны чувствовать. Это ведь просто тела. Как я. Я – просто тело, которому больно. Ужасно больно. Просто добейте меня. С меня хватит. Я больше не могу. Не знаю, сколько прошло времени, но ко мне стал возвращаться слух. Вот хлопнула дверь, шаги по плитке, наверняка, белой. Шаги навязчиво становились громче. Каждый удар подошвы о пол отдавался в голове набатом. Слишком громко. Будто за стеной медсестра уронила звенящие хирургические инструменты, после торопливо собрала их и ушла. Я уверена, что лёгкая женская поступь раздаётся далеко от меня, и я не должна её слышать. Кто-то остановился возле меня, откинул простыню с моего лица и провёл рукой по щеке. Он действовал осторожно, словно боясь, что я рассыплюсь в прах. — Карлайл, ты точно не опоздал? — Этот слегка хрипловатый голос я узнала сразу. Видимо, Гаррет жив. Но как? Почему он спокойно разгуливает после произошедшего? — Надеюсь, они не успели начать вскрытие? — Разумеется, нет. К сожалению, врачебная алчность с годами лишь крепчает. — Доктор Каллен горестно вздохнул, выражая своё разочарование. Мужчины ещё немного поговорили и вновь оставили меня наедине с собой. Больше никто не приходил. Я могла отвлекаться от болевых ощущений только на отдалённые разговоры. Врачи обсуждали своих пациентов, санитары прошедший бейсбольный матч, медсёстры весёлым щебетом сплетничали обо всём городе. Но мне вдруг стало не до разговоров. Кажется, вся боль, весь жар сосредоточились в сердце. Оно яростно колотилось в попытках избавиться от раздражителей, удары слились в почти непрерывный звук. Плавно жар перешёл в горло. Никогда прежде я не испытывала такой жажды. И вот моё сердце в последний раз еле слышно ударило по рёбрам, унося с собой боль. Всё прекратилось так же резко, как и началось. А потом я открыла глаза и изумленно огляделась. Всё стало таким чётким. Над головой сиял ослепительно-белый свет, но его яркость не помешала мне увидеть нити накала внутри лампочки. Я перевела взгляд от искусственного солнца на человека, стоящего справа от меня. Через стол стоял сутулый мужчина в белом халате, своими руками в фиолетовых перчатках он копался в брюшной полости пожилой женщины. Стоило мне бросить взгляд на испачканные в крови пальцы, как пожар в моей глотке разгорелся, достиг своего апогея. Я услышала своё тело, оно требовало крови. Но крови не мёртвой бедняжки с посиневшими губами. Я бесшумно слезла с секционного стола. Размеренно вздымающаяся под кожей сонная артерия патологоанатома манила меня. Стук его сердца стал для меня музыкой. Я шумно вдохнула, чтобы как следует прочувствовать аромат чужой кожи, но мускусные нотки парфюма перебивают сладкий запах. Это злит. На свист воздуха обернулся врач. Он шокировано смотрел на меня, не в силах сдвинуться с места. Мне это знакомо. Ещё минуту назад я точно также не могла сбежать от своего страха и боли. Я вновь посмотрела на окровавленные мужские руки и что-то, что сильнее меня, взяло ситуацию под свой контроль. Я действовала под руководством инстинкта. Мужчина, наконец, избавился от плена своего потрясения. Не знаю, что именно его напугало, но он попятился назад, уронив скальпель и другие острейшие инструменты. Поскользнувшись на одном из них, врач упал на белый пол, испачканный кровавыми разводами. Патологоанатом стал от меня отползать, хотя я просто стояла на месте и наблюдала. Неосторожно схватившись за какой-то нож, мужчина рассёк себе ладонь. Помещение тут же заполнил вкуснейший аромат. Более я себя сдерживать не могла. В миг я оказалась подле врача, которому крупно не повезло. Он громко вскрикнул, но продолжить орать я ему не дала. — Замолчи! Не порти момент. Несчастный в тот же момент умолк. Он явно хотел закричать или позвать на помощь. У меня такой возможности не было, и другим я её не дам. Наконец, я схватила кровоточащую ладонь, освободила её из плена узкой перчатки и поднесла ко рту. Игриво слизнув красную дорожку, я резко впилась зубами в мужскую руку. Моё наслаждение было прервано, кто-то резко меня оттолкнул и прижал к светлой стене. Я посмотрела на своего «конкурента» и признала в нём Гаррета. Абсолютного целого, здорового Гаррета. Он одобрительно осматривал меня с ног до головы, будто заказчик принимает работу ювелира. Секунда сентиментальности быстро прошла, и я вспомнила о крови, которой мне не дали насытиться до конца. Я понимала, что против Гаррета у меня шансов нет, но всё же попыталась освободиться. С силой я толкнула мужчину. К моему удивлению, он отлетел к противоположной стене. Невозможно. Гаррет резво поднялся на ноги и вновь лишил меня возможности двигаться. — Беатрис, я не хочу делать тебе больно, пожалуйста, успокойся и выслушай нас, — только сейчас я заметила Карлайла, который со скорбным выражением лица проводил какие-то манипуляции с патологоанатомом. — Почему, — заговорив, я глубоко вдохнула витавший аромат, он не оставил мне шанса. Я была готова разорвать Гаррета на куски, лишь бы никто не препятствовал мне. Я приготовилась к удару, но мне помешал спокойный, вкрадчивый голос. Он словно проникал в моё сознание, приносил спокойствие и умиротворение. Я посмотрела на источник звука. Джаспер Хейл стоял у двери, с невозмутимостью британского гвардейца: — Спокойнее, Беатрис, никто не желает тебе зла. Мы поможем тебе, — его хотелось слушаться, подчиниться ему. Джаспер прогнал мои злость и беспокойство. Удовлетворённо выдохнув, Гаррет грубо схватил меня за руку и повёл к выходу из отделения морга. Его кожа больше не казалась мне холодной. Мы поднялись по лестнице в саму больницу и с невероятной скоростью оказались на парковке. Всё это время Гаррет не выпускал мою ладонь из своей. Мужчина сказал мне сесть в машину, и я его послушалась. И вот история повторяется. Я сижу на пассажирском сидении, Гаррет ведёт автомобиль. Надеюсь, что в этот раз никто в нас не врежется. То ли я сказала это вслух, то ли у меня на лице все мои опасения написаны: — Теперь с тобой ничего не случится, — Гаррет повернулся в мою сторону, отвлекаясь от дороги, и ободряюще улыбнулся. — Хоть автобус на тебя наедет, хоть со скалы прыгай – ты не пострадаешь. Я непонимающе посмотрела на своего спутника, он лишь по-доброму рассмеялся в ответ. Гаррет вывел машину за город. Река Калавах осталась позади, дорога повернула на север, а дома попадались все реже, пока не исчезли совсем. Вскоре мы остановились около большого стильного дома. Я не слышала ни одной машины, ни одного человека, зато где-то невдалеке журчала река. Дверь с моей стороны открылась прежде, чем я взялась за ручку. Гаррет вежливо помог мне, и мы прошли на террасу. Современный дом смотрелся дико посреди девственной природы. Внезапно за стеклянной входной дверью появился Эммет Каллен, он с приветственной улыбкой распахнул дверь и пригласил нас внутрь. — Добро пожаловать, Мисс Роуз! — Каллен окинул меня насмешливым взглядом и усмехнулся, — Не сдержались? Лишь сейчас я обратила внимание на своё отражение. Платье, в котором я покинула Сиэтл, местами порвано. На мне почти не осталось чистого места, запёкшаяся кровь красовалась везде: на платье, на обуви, а мои рот и шею украшала свежая, ещё переливающаяся кровь. Аккуратно обняв меня за плечи, Гаррет повёл меня в дом. Судя по всему, на первом этаже когда-то было несколько комнат, потом стены снесли, и получился большой холл. Южная стена оказалась прозрачной, и я смогла увидеть раскидистые кедры и лужайку, спускающуюся к неторопливой реке. Главным украшением западной части дома была широкая лестница, ведущая на верхние этажи.* Слева от входа на небольшом возвышении у рояля стояли Эсми, Элис и Розали. Три пары золотистых глаз с интересом меня изучали. Я попыталась улыбнуться хозяевам дома, но мои попытки провалились. Кажется, ещё немного и мне гарантирован нервный срыв. — Беатрис, пожалуйста, проходи, — на встречу мне сделала пару шагов Эсми. Эта очень добрая и мягкая женщина с нежной улыбкой всегда стремилась на помощь всем нуждающимся. На светлой лестнице появился Эдвард, он внимательно смотрел на Гаррета, будто ведя безмолвную беседу. — Что сделано, то сделано, — недовольно цокнув языком, Эдвард спустился со ступеней. — Наверное, пора объяснить Беатрис, что с ней произошло. Она жутко напугана. Где-то за моей спиной раздалось шуршание гравия. Двое резко захлопнули двери автомобиля и теперь направляются сюда. Я обернулась и увидела Карлайла и Джаспера. Доктор встал подле меня и, заглянув мне в глаза, начал свой рассказ: — В это трудно поверить, Беатрис… Гаррет, вальяжно рассевшийся на скамейке у рояля, перебил Карлайла и сказал что-то о том, что после того, что я сделала, поверить мне будет проще простого. — Да ладно вам, она большая девочка и всё поймёт. Трис, ты стала вампиром и теперь должна будешь питаться кровью, избегать солнца в присутствии людей, — мужчина загибал пальцы, перечисляя, по своему мнению, явные плюсы вампирской жизни, — Сон тебе больше не потребуется, как и еда, кстати. Не советую её более пробовать. Я скептично подняла бровь, выражая своё недоверие. Гаррет закатил глаза и подвёл меня к ближайшему зеркалу. В отражении была очень красивая девушка, её ярко-красные глаза горели огнём животного голода, а неестественно бледная кожа в контрасте с тёмными волосами создавала впечатление ведьмы, на которую ведёт свою безжалостную охоту средневековая инквизиция. Тот факт, что эта красотка – я, никак не хотел укладываться в моём сознании. Кажется, что сейчас меня разбудят, и я окажусь в машине с Гарретом, в нас никто не въехал, мы спокойно добрались до Форкса. Но инцидент в морге говорил о том, что всё сказанное – правда. — Ладно, допустим. Но почему у вас глаза не красные? Почему вы покойно посещали школу и никого не убили? — Мы – вегетарианцы, в некотором роде, — вампиры-вегетарианцы – бред! Им же нужна кровь, а не трава. Эдвард криво усмехнулся, — Мы не травой питаемся. — Ты мысли читаешь? — Да, а Элис видит будущее, Джаспер может влиять на эмоции. — Это объясняет то, как Хейл смог подавить мою злость. После недолгого разъяснения деталей вампирского быта, Каллены разбрелись по дому, оставив нас с Гарретом наедине. — Почему убийство животных считается вегетарианством? Это по жесткости равно убийству человека. В конце концов, Карлайлу не составило бы труда достать донорскую кровь, и никто не пострадает, и вампиры будут сыты. Гаррет внимательно слушал мои размышления. — Ты играешь? — Моё внимание на красивый рояль не осталось незамеченным. — Нет, но я всегда хотела научиться. Помню, когда-то Белла училась играть, вдохновлённая маминым умением. Откровенно говоря, это было ужасно, хотя не мне судить. Моё обучение игре на виолончели для отца было тем ещё испытанием, — мягкий смех заполнил тишину. Спустя минуту мы наслаждались лёгкой фортепианной мелодией. Чёрно-белые клавиши податливо опускались под умелыми пальцами Гаррета. — Теперь у тебя есть вечность, чтобы научиться всему, что только пожелаешь.