* * *
Знакомая вывеска приветливо мигает разноцветными огнями. Захожу в бар и лениво усаживаюсь на свое привычное место у барной стойки. Сэм, молодой бармен и мой приятель, молча наливает мне бренди. Люблю это место. Тут так спокойно и привычно. Особенно днем, когда почти нет людей и оглушающей музыки. Можно расслабиться, спокойно посидеть, позволяя своим навязчивым мыслям медленно затапливать сознание. Сэм знает что я буду пить и сколько я буду пить. Даже говорить лишний раз не приходится. Идеально. Вокруг меня проходят девушки, игриво улыбаясь. Но сейчас мне не до этого. Вливаю в себя еще порцию этой жгучей жидкости. Жмурюсь. Нет, ну, а что? Я неделю назад закончил институт. Имею право теперь уйти в запой на пару ле… недель. — Тяжелый день? — слышу хрипловатый голос Сэма. — Или просто продолжение вчерашнего? — Да как тебе сказать, — задумываюсь. Я и сам не знаю, зачем на протяжении недели бухаю в хламину каждый день. Хотя… Может и знаю. Вымученно улыбаюсь. — Отрываюсь. — Опять с братом проблемы? Ага. Если бы. — И да и нет… Не знаю, — устало отвечаю, рассматривая свой пустой стакан. — Просто, я теперь дома каждый день. Ходить особо некуда. На репетиции пока что не тянет. Вот и приходится проводить каждый день с ними рядом. А это пиздец как тяжело. Круглосуточно слушать их музыку, смотреть, как после репетиций они сидят и вместе смотрят хоккей. Не знаю, бесит меня это. — Бесит или обидно? — А? — Непонимающе перевожу взгляд на бармена. — Обидно? — Ну да, ты же рассказывал, что раньше вы проводили время все вместе, — Сэм подлил мне еще какой-то жидкости янтарного цвета. — На игры ходили. Да и ты вроде раньше с удовольствием присутствовал на их репетициях… — Ага, раньше они хотели меня на них видеть, — усмехаюсь. — Знаешь, правильно говорят, что слава меняет людей. А некоторых и вообще делает мудаками. — Ты про Адама? Ты что, блять, телепат? — Эх, а раньше мы с ним были друзьями… — тихо задумчиво отвечаю, вливая в себя очередную порцию чего-то. Сильно жмурюсь, чувствуя, как алкоголь начинает медленно но верно окутывать мое уставшее сознание. Постепенно барная стойка теряет свои четкие очертания.* * *
Воды. Дайте. Мне. Воды. Медленно разлепляю глаза и сразу же понимаю, что это была плохая идея. Болезненно-яркий дневной свет заставляет снова зажмуриться. По ощущениям догадываюсь, что валяюсь на чем-то твёрдом и холодном. Ну заебись. В глаза будто бы кто-то сыпанул хорошую горстку песка. В горле еще хуже — неприятно скребет и сложно даже сделать вдох. С третьей попытки мне удается осмотреться. Первое, что бросается в глаза, это куча пустых стеклянных бутылок, украшающих пол. Бутылки, мусор, пустые коробки от пиццы и… Ээ… Труп? Только спустя пару минут пьяного созерцания до меня доходит, что я лежу на полу у себя в доме, окруженный последствиями большой вечеринки (пьянки). А возле лестницы лежит какой-то чувак. Пиздец, надеюсь он живой. А то видок у него, мягко говоря, не очень. Пытаюсь открыть рот, чтобы позвать его, но тут же понимаю, что это была плохая идея. Пересохшее горло горит огнем. Делаю ничтожную попытку приподняться на четвереньки. Боль эхом прокатывается по всей голове. Зажмурившись от резкого прилива крови, медленно ползу в сторону кухни. Еще немного… Да, пару шагов. Я его вижу. О да, кувшин с водой, вот он, родимый. Встаю на четвереньки и тянусь. Дрожащей рукой достаю его, шумно выдыхая. В этот момент входная дверь резко открывается, и в дом почти что влетает Брэд. От неожиданности дергаюсь, и кувшин выпадает из моих рук, с грохотом разбиваясь вдребезги. — Твою мать, Мэттью! — ох, ненавижу, когда он меня так называет. — Что здесь происходит? — О, Брэд… — прочистив горло, кое-как отвечаю. Даже у Гонтье после недельного запоя голос не так хрипит, серьезно. — А ты тут какими судьбами? Вы же, вроде, должны были завтра вечером вернуться. — Так бы и было, если бы мне сегодня всю ночь не названивали соседи, грозясь вызвать полицию, если я не прекращу все это, — брезгливо отпихнув ногой пустую бутылку, Брэд подошел ближе ко мне. — Нет, я все понимаю, тебе хочется расслабиться после окончания института, вечеринки это хорошо и т.д. Но блять, не четыре же дня подряд! Ты представляешь, что соседи подумали? У тебя музыка до шести утра орала на всю! Мэтт, объясни мне пожа… — Боже, хватит! — сильно жмурюсь, сжимая руками готовую взорваться голову. — Еще одно слово, и у меня кровь с ушей пойдет. — Хватит? Серьезно? — по-моему, помидоры сейчас позавидовали бы цвету лица моего брата. — Ты бы это лучше себе сказал, когда приводил непонятно кого в дом. Ты посмотри вокруг! Тут мусора больше, чем на свалке. Еще и тела валяются. А Кроп? С ним то так за что? Ну да, тут я согласен. Поить нашего пса энергетиком было лишним. Но ему же, вроде, весело было… — Брэд, пожалуйста, успокойся, — каждое слово мне давалось с усилием. — Я все быстро уберу… наверное. Ничего же страшного не случилось. А если ты мне дашь воды, то я тебя еще и расцелую. — Лови, алкашня. Не успеваю перевести взгляд на источник звука, как мне прямо в голову прилетает пластиковая бутылка воды. Сука. Гонтье. Конечно же. Как же без него. Окинув его злобным взглядом из-под лба, впиваюсь в такую желанную воду. Постепенно по моим жилам снова начинает течь жизнь. Пустая бутылка отправляется на пол к своим собратьям, пока я с усилием отрываю свое тело от холодного пола. — А этот тут что делает? — недовольно хмыкаю, опираясь рукой на стену. — И я тебя рад видеть, дорогой мой, — усмехается вокалист, садясь на мой любимый кожаный диван. — Пришёл тебя проведать. Соскучился очень. Эх, а ты… — Гонтье, тебе заняться нечем? — разминаю затёкшую шею. — У тебя же жена дома, волнуется поди. А ты тут, у нас сидишь. Неужто так сильно соскучился? — Мэтт, вообще-то это я Адама позвал, — Брэд все так же, с неким презрением, смотрел на меня. — И он любезно согласился помочь мне вытаскивать твой зад с очередного дерьма. — Боже, как же мне это надоело! Я сам справлюсь. Сам, вы понимаете? — привычный алкогольный пофигизм начал уступать место отрезвляющей ярости. — Как же меня это все бесит. Ничего страшного ведь не случилось. Подумаешь, устроил вечеринку. Никто же не умер! — невольно перевожу взгляд на тело чувака, валяющегося у лестницы, и тише добавляю: — Ну, наверное, не умер. Но все же! — Мэтт, когда-нибудь ты сможешь справляться без помощи брата, — Гонтье вальяжно потянулся на диване, закинув ногу на ногу, — но, скорее всего, я не доживу до этого момента. — Очень на это надеюсь, — отвечаю, параллельно начиная собирать мусор с пола. — Я прекрасно справлюсь без вас. Я, конечно, понимаю, что вы такие суперневъебенные музыканты, кучи фанаток, слава и т.д. Но я ничем не хуже вас! Солист лишь усмехнулся. — Что? Что тебя развеселило? А? Говори! — меня уже конкретно несло. — Давай! — Уолст, ты даже название для своей группы самостоятельно придумать не смог, — кинул в ответ Адам, впервые посмотрев мне прямо в глаза. Афигеть, ну и мешки под глазами. Че с ним вообще происходит? Тут его слова больно резанули где-то внутри. Ведь доля правды в них присутствовала. — Three Days Grace, My Darkest Days. Ничего не напоминает? — звуки эхом доносились до меня, когда Гонтье продолжил говорить. Но я не особо слушал. Они всегда были примером для меня. С самого детства я восхищался Брэдом и его умением играть на гитаре. Музыка вдохновляла меня, хоть я и никогда ранее не думал, что смогу стать частью нее. Но когда они с Адамом создали группу, я просто не мог перестать слушать, приходить на их постоянные репетиции, даже иногда сбегая с уроков ради этого, и просто растворяться в этих гениальных комбинациях слов, музыки и голоса. Звучание, тексты, подача — все поражало меня. Ещё будучи сопливым подростком, я мечтал стать такими, как они. Three days grace. Звучало очень красиво. Мне нравилось. Я слушал хрипловатый, но ахренительно сильный голос Адама с замиранием сердца. И всегда хотел быть похожим на него. Мои песни очень отличаются от их. Но все же… Влияние заметно. А самая большая ирония в том, что именно Гонтье поддержал меня тогда, когда я создавал свою группу. И именно он помог мне придумать название. Но признать то, что я многим ему обязан, это будто переступить через себя. Нет. Не могу. Уж точно не сейчас, когда мы ненавидим друг друга. Выдыхаю, пытаясь натянуть на лицо маску безразличия. Вдох. Перевожу наигранно равнодушный взгляд на солиста, встречаясь с ним глазами. Выдох. — Твое мнение меня интересует меньше всего, — вдох, — как и твоя жизнь вообще. Тебе реально заняться нечем, что ты тут проводишь большую часть своего времени? Или же ты уже и жену свою достал, что она тебя с дома выгоняет? Да, я угадал? — в лице Гонтье что-то переменилось, это заставило меня осечься на пару секунд. Но я должен был поставить его на место. Выдох. — Что ж, я и так удивлён, как Наоми тебя так долго терпит. Памятник ей за это нужно поставить, — вдох. Голос дрожит. — Мне не нужна твоя помощь. Это и мой дом тоже. И видеть тебя в нем я не хочу. Ты не нужен тут, — я уже приготовился к очередной порции жгучего сарказма с его стороны, но он неожиданно для меня молчал, смотря куда-то в стену. — Если бы я хоть где-то был нужен… — спустя минуту тихо ответил Адам, окинув меня взглядом своих леденящих глаз. С усилием улыбнувшись уголком губ, Гонтье встал с дивана и поспешно вышел с нашего дома, громко хлопнув дверью.