Формула любви

Прежде чем искать содержимое потайного кармана, Фролло осторожно повернулся, чтобы оценить масштаб разрушений. Любовь любовью, а выбираться из подземелья все-таки придется. Прямо посередине камеры красовалась груда булыжников в половину человеческого роста, из дыры в потолке свисали обломки гнилых балок, в воздухе клубилась пыль. Балки-то и привлекли внимание священника. Их состояние наводило на мысль, что при постройке тюрьмы использовался дешевый труд иноземцев из Двора чудес. Кроме того, Фролло отчетливо помнил прекрасные дубовые перекрытия в доме парижского прево, как раз ответственного за строительство Санте. Что ж, теперь он знал чудный способ проверять здания на соответствие архитектурным эдиктам. Нужно было только подобрать тональность, да вдохнуть поглубже и все дефектное высыплется само. От приятных размышлений о скором наказании виновных во стяжательстве, Фролло отвлек чей-то всхлип. Он едва не хлопнул себя по лбу, осознав, что совершенно забыл про цыганку, и принялся судорожно шарить рукой под сутаной, пытаясь нащупать в потайном кармане пузырек с эликсиром. Видимо, его поняли превратно, так как девушка вдруг с воплем вскочила на ноги и что было сил заехала ему кулачком в грудь. Правда, после бомбардировки камнями ее усилие пропало втуне – священник даже с места не сдвинулся, зато тихий звон указал местонахождение заветной склянки, и он извлек ее на свет под торжественно звучащие в ушах фанфары. Вот только для этого ему пришлось частично расстегнуть, частично отодрать пуговицы от одежды. На лице цыганки отразилось недоумение (видимо, она ожидала чего-то иного от поспешно раздевающейся духовной особы), чем Фролло и воспользовался: нацепил соответствующее выражение ( кажется номер 4) и приступил к уговорам. - Послушай, девушка, - начал он. – Больше я не буду докучать тебе изложением своих мыслей, ибо ясно, что ты не в состоянии постичь их философской глубины. Не говоря уже про логику Аристо…, - он запнулся, поймав ее непонимающий взгляд - Ладно, попробую объяснить на твоем языке. – И мысленно перекрестившись, продолжил: Слышь, колокола жарят? Думаешь, че звонари подорвались в пять утра за свои гребаные веревки дергать? Так это будильник, шоб быдло местное твою казнь не продрыхло. Усекла? Час тебе остался, а потом тю-тю. Сдохнешь. Фролло перевел дух, пытаясь придумать еще просторечных слов, но в голову решительно ничего не лезло. Образование не позволяло. Его от произнесенного-то уже начало тошнить. Но пришлось через силу продолжать, кажется, теперь она его понимала, по крайней мере, больше не пыталась зажать уши. - Короче. Я тебе предлагаю, заметь, абсолютно безвозмездно…- он снова остановился, - то есть на халяву, выйти отсюда мимо виселицы. Вот, гляди… эгхм, зацени. – он помахал флаконом у цыганки перед носом. – Знаешь, че это? Коллега… эгхм корешь из Вероны когда-то заказал для решения их местных проблем…разборок. Глотнешь немного, просто как следует выспишься, весь флакон… вы…жрешь – вырубит так, что за мё… за жмурика примут. А жмурика никто вешать не будет. Через пару часов очнё… очухаешься, как новенькая. И уже на свободе. Не вол… не боись, я подсуечусь. Так мой ко… решь свои проблемы и ре… разрулил. Не то, чтобы Фролло сильно и приврал, рассказывая эту историю, разве что умолчал, что все пошло не так, как задумывалось, в результате чего померла куча народа, коллегу лишили сана и сослали на всю жизнь в монастырь простым монахом, а сам Фролло с тех пор зарекся экспериментировать с болиголовом. Впрочем, поскольку в склянке было совсем другое зелье, то значения эта небольшая ложь не имела. И тут девушка, наконец, подала голос: - А какое вам дело до бедной цыганки, господин кюре, чтобы так напрягаться? Фролло досчитал до десяти и еще раз напомнил себе, что терпение - добродетель. - Прошу, не заставляй меня это повторять, второго раза потолок точно не выдержит. Рабочие на дереве сэкономили. – взмолился он, - Ну, хочешь, я сам сначала отопью, чтобы ты не сомневалась? Он рассудил, что глоток любовного эликсира вряд ли способен на него повлиять, да и целый флакон тоже. Куда уж дальше, если ради девицы выпускник всех факультетов Сорбонны изъясняется на языке черни. Открутив крышечку, архидьякон сделал глоток и протянул флакон цыганке. Та взяла его двумя пальчиками и поднесла к губам.