Забухавшая феечка

      Нарыдавшись вдоволь в полном одиночестве в своей новой комнате, которая была обставлена удивительно по моему вкусу, взяла телефон, предпринимая очередную попытку дозвониться до подруги. Она целую неделю не выходила на связь, чем заставляла еще больше переживать, а мозг придумывал самые невероятные альтернативы произошедшего с ней. Последний раз она была со мной в этом злосчастном доме, так что пока у меня вырисовывался один вариант — спросить у Джиёна, куда она отправилась или он ее сослал. А вдруг этот безумец убил ее?! Нет, он, конечно, больной на голову, но человека убивать бы не стал. Наверное. А, может быть, она ушла в очередной запой, может, ее уже упекли в наркодиспансер?       Психанув и выкинув телефон в сторону, утерла слезы и сопли, умылась и спустилась на первый этаж. В доме было тихо как на кладбище, но я нашла Квона в его кабинете, сразу войдя без стука, отчего мужчина недовольно посмотрел на меня, стягивая очки и захлопывая крышку нового ноутбука.       — У тебя плохое зрение? — не этот вопрос я хотела задать, но было слишком удивительным увидеть его в таком амплуа — домашний ленивый кот Джиён, сонно потягивающийся, читавший что-то, заметно уставший — слюни подбери, идиотка, и хватит на него пялиться!       — Нет. Если снова подраться хочешь, давай позже, я занят.       — Эм, не, я, — и снова залепетала как маленькая девчонка, — господи, Рисэ, ты само непостоянство. — Ты не знаешь, куда могла уехать Сольхи?       — С чего бы?       — Мне показалось, что вы… как бы… общались.       — И?       — Может, она тебе сообщила, — он внимательно смотрел на то, как я начинаю заикаться и путаться в словах, и мне хотелось прибить себя к стенке за то, что становлюсь такой размякшей жижей в его присутствии. — Может, она сказала тебе.       — Почему она должна мне что-то говорить?       — Уф, господи, у кого я спрашиваю вообще. Похоже, ваше сумасшествие становится заразным, — выдохнула, резко разворачиваясь к выходу, — вот на что ты надеялась, Рисэ?       — Тебе нравится дом? — обернувшись, изумленно уставилась на мужчину, пытаясь ответить в своей голове на сложный вопрос: он умом тронулся или специально так себя вел? — Можешь не отвечать, — он тяжело выдохнул, натягивая очки и открыв крышку ноутбука. — Извини за ту сцену…       «Которую?» — хотела спросить, но прикусила язык, еще больше поражаясь поведению мужчины. У него раздвоение личности? То он приставал ко мне в автомобиле, то под угрозой расстрела подруги заставил подписать брачный договор, то с Ханбином рассорил в пух и прах, а теперь вот это, я даже не знала, как назвать его поведение. И на мои вопросы нормально не отвечал. Уровень возмущения и удивления был запредельно высок.       — Тебе что-то нужно еще?       — Найдешь Сольхи? — он поджал нижнюю губу, посмотрев в сторону, и как мне это нужно было понимать? — Ясно.       — Всё еще злишься на меня?       — Я тебя терпеть не могу.       — А раньше говорила, что любишь, — я вспыхнула заревом.       — Мы уже обсуждали, я была пьяна.       — Да? — он вдруг посмотрел прямо, обезоруживая, отчего сердце начало лихо выплясывать ламбаду, а бабочки внутри не просто запорхали, они выделывали мощные пируэты, норовя раздробить все внутренности.       И что же я в нем когда-то нашла? Отчего сердце до сих пор так трепетало? Как вообще столь старые чувства умудрились вновь разгореться? Отвернувшись, касаясь ладонью горящих щек, проклинала судьбу-злодейку, что свела меня вновь с ним. Но насколько я была честна, проклиная ее?       Ханбин две недели не отвечал на звонки и мои сообщения, которые я слала каждое утро и вечер, умоляя простить и дать шанс всё объяснить, хотя понимала, что причинила ему немало боли, так низко поступив. Мне самой было ужасно трудно писать ему, но не писать совсем я не могла: мне казалось, что таким образом давала ему знать, что не забыла о нем, что действительно раскаиваюсь. Вряд ли обман любимого человека легко простить, но ведь это был мой Ханбин, он всегда рано или поздно отходил. Я верила в его добрую натуру, которая всё равно возьмет вверх.       Мои вещи не были разобраны, покоясь в картонных коробках, выплывая оттуда по мере необходимости. Наверное, какое-то время я еще надеялась на то, что всё произошедшее не больше, чем странная шутка, и в какой-то момент вылезет чувак со скрытой камерой. Однако вся эта шутка затягивалась, и мне не нравились ее последствия, перевернувшие мою жизнь вверх дном.       Утром вышла из душа и обнаружила Джиёна в своей комнате, сидевшего посреди моих коробок и что-то вдумчиво читавшего или разглядывавшего. Король всего живого в округе на пару сотен километров был похож на студента в этой полосатой рубашке и джинсах, и я вновь залипла на какое-то время, бессовестно разглядывая его руки и спину.       — Я, конечно, всё понимаю, но разве у меня не должно быть личного пространства? — пробормотала, проскользнув к одной из коробок, откуда вытащила джинсы и футболку.       — Да, — мужчина отозвался и поднялся, пряча что-то за спиной и подозрительно улыбаясь.       — Что это с тобой? — подошла ближе к нему. — Что прячешь? — попыталась заглянуть за спину, но он это что-то переложил в другую руку. — Знаешь, рыться в чужих вещах — это низко даже для тебя.       — Сама оставила на видном месте, — он поджал губу — обиделся что ли?! — А говорила, что терпеть не можешь, — и снова растянул губы в хищной улыбке, отчего я покрутила пальцем у виска, но резко схватила его за руку, замечая, что он держал мой личный дневник!       — Квон Джиён, это же личное! Какого черта?! — он вытянул руку вверх и с визгом убежал в другой конец комнаты. — Ты ебнулся что ли? А ну живо отдай! — ломанувшись за ним, резко остановилась перед кроватью, на которую он залез. — Прекрати себя так вести. Ты — взрослый мужчина, а не двадцатилетний мальчишка.       — Мне больше нравится та девушка, которая пела всю ночь в караоке, а потом заставила пробежаться нас по набережной голыми. Давай, возвращайся!       — Что?! Что ты выдумываешь? — воспользовавшись секундами остановки движения мужчины, запрыгнула на кровать, хватаясь за заветный ежедневник, однако у мужчины были другие планы на этот счет, и он обнял меня за спину, подставляя мне подножку, отчего мы вместе рухнули на кровать.       — Это была лучшая неделя за всю мою жизнь, — глубоко дыша, нависая надо мной, внимательно рассматривая хитрыми глазами, казалось, каждую клеточку моего лица, мужчина убрал несколько прядей с лица. — Где же та девушка, с которой мы ночью пробрались в парк аттракционов и гуляли там, как влюбленная пара?       — Это была не я, — сердце предательски часто забилось, дыхание сбилось, и мне вдруг захотелось, чтобы он поцеловал. — Уже говорила, что это всё алкоголь…       — Это ты, которую прячешь от других, — прошептал он почти в губы, сокращая расстояние между нашими лицами до нескольких миллиметров. — Ты любишь меня, ты говорила. И ты написала об этом здесь, — он выставил перед моим лицом ежедневник. — Так что отрицать бесполезно, — засмеялся.       Квон Джиён смеялся. Я впервые, наверное, слышала его смех и была так тронута этим моментом, что забыла обо всем. Да, это же восьмое чудо света — смеющийся Квон Джиён!       — Засранец, — фыркнула, выхватив ежедневник и закапывая поглубже в коробку.       — Зато любимый, да? — промурлыкал мужчина уже рядом, обхватывая со спины за талию и утыкаясь подбородком в плечо, буквально парализуя.       — Март закончился два месяца назад, — мы обернулись на знакомый голос. — Быстро вы… кхм… спелись.       — Сольхи! — скинув руки мужчины, бросилась к подруге, стоявшей в дверном проеме, одетой в деловой костюм и с самым угрюмым лицом на планете. — Ты какого черта телефон не включаешь? Знаешь, как я переживала? Где ты пропадала столько времени? Почему не дала о себе знать? — мне было жутко неудобно за ту сцену, в которой она нас застала, поэтому пыталась болтать как можно больше, чтобы никто не заметил моего дикого смущения.       — Мой телефон кое-кто спиздил, — она испепеляла взглядом мужчину, на которого я перевела взгляд, а он, сделав вид, что не понимает, о чем речь, упрямо разглядывал что-то в потолке. — И вдруг, о небо, позволил мне прийти сюда.       — Ты бы могла приехать в университет…       — Этот придурок же не давал! — фыркнула подруга на мужчину, отчего я вновь вспомнила об ее словах, что они и раньше сталкивались.       — Квон Джиён, тебе не кажется это перебором?       — Ничуть. Ты — моя жена, и я оберегаю тебя, — он ухватился ладошками за мои щеки, невесомо коснувшись губами лба, заставляя меня чувствовать неловкость и краснеть.       — Вот ведь говнюк! — подруга схватила его за шиворот, оттягивая в сторону и чуть не швыряя в сторону как котенка. — Ты у меня дождешься, ирод! — она накинулась на него со смачными шлепками по спине, но он лишь странно засмеялся и свалил долой, выкрикивая Сольхи, что она — старая грымза, клуша и кто-то еще.       Стало смешно. Я вспомнила, как мы с ней виделись в последний раз, и что перед поездкой сюда, мы нехило так накидались по поводу невезучести моей подруги в любовных делах. Похоже, что эта «невезучесть» коснулась и меня, ведь я всё еще хотела вернуться к Ханбину, к стабильности, а не находиться на птичьих правах в этом доме.       — Как ты, Хи?       — М?       — Я про Сынхёна и тебя.       — Не хочу об этом говорить. Ты-то как?       — Думаю, как сбежать отсюда.       — Джи обидел тебя? — это когда она стала его так называть?       — Н-нет…       — Он сделал что-то тебе?       — Да вроде бы нет, если не считать всей ситуации с Ханбином…       — Тогда почему?       — В смысле «почему»? Потому что это всё неправильно. У нас с Ханбином всё…       — У вас? Ты всё еще с ним? Алё, женщина, ты замужем!       — Да, по бумаге.       — И перед Богом.       — Уф, ладно. Но ведь меня принудили к этому.       — Так-с, детка, я тебя не пойму. Ты же сама говорила, что мечтала выйти замуж за Джиёна.       — Мечтала. Говорила. Любила. Заметь, это всё было в прошлом.       — Какая же капризная женщина, ей-богу.       — Всё это очень мило, не спорю, порой приятно, но неправильно, нехорошо. У нас с Ханбином ведь уже всё было готово к свадьбе, мы с тобой выбирали мне платье, мы купили с ним кольца… Все приглашения были разосланы, все родственники в курсе! И тут такое. Такой позор на его голову, на голову моих родителей, его родителей… Это какой-то кошмар.       — Прежде, чем ты упьешься огнем самобичевания, позволь заметить, что твое платье мы сожгли…       — Что?       — В ту самую неделю. Это была дань хранителям домашнего очага или огня, я не помню точно, что ты сказала тогда.       — Знаешь, я уже перестаю удивляться подробностям «той самой недели». Если мы там принесли бы в жертву какую-нибудь девственницу или сняли проститутку, вот вообще не удивилась.       — Мы были в одном закрытом клубе…       — Всё, хватит. Ты можешь мне как-то помочь? Будешь моим адвокатом на суде с Джиёном?       — Рисэ, как бы помочь я не смогу…       — Всё настолько плохо? Ты же бываешь иногда гением, придумай что-нибудь.       — Я — адвокат Джиёна.