Маска Зи

До меня доходят скудные и обрывочные новости о твоем лечении. Точнее я узнаю их сам – звоню Падди, даже не пытаясь пригласить к телефону тебя. Я же знаю, ты будешь в ярости от этих моих неуклюжих проявлений заботы. Ты потерял голос и мучаешься адскими болями, а я не сплю ночами, кусаю валик одеяла, чтобы не завыть и не разбудить Алекса. Ты мечтал избавиться от него, Рой? Так получай же! Заявление для прессы делают только в мае, когда приходит хоть шаткая уверенность в благополучном исходе дела. И Мейдены тут же выпускают новый альбом. А ты – изможденный, но не лишившийся былого озорного блеска в глазах – уже спешишь прорекламировать будущий тур. Даже рак обломал зубы о Брюса Дикинсона. Алекс, кажется, искренне огорчен тем, что ты победил. Да и за улыбкой Стива прячется волчья тоска – ему приходится снова возвращаться в конуру и на цепь. За эти несколько проведенных вместе лет Алекс ни разу не заводил о тебе речь, но я вижу, как кривится его лицо, стоит ему услышать твое имя. Он не забыл тебя. Да и возможно ли это? Поначалу после той нашей ночи я отчаянно жду нового приглашения, но с каждым днем приходит все более упрямое понимание: ты не изменишься. Ты не решился признаться мне двадцать лет назад, когда был еще молодым и смелым, так какой смысл ждать этого от тебя сейчас? Но однажды вечером, да даже почти уже ночью в мой дом разъяренной фурией влетает Джейн и буквально с порога принимается драть меня за волосы: - Ненавижу! Ненавижу! Я хватаю ее, трясу за плечи и вижу, как по щекам ее градом катятся крупные горошины слез. - В чем дело? Что он опять натворил? - Не делай вид, будто ничего не знаешь! Мне звонила Падди! Я мысленно благодарю бога, что Алекс сейчас в туре с Робби и не видит всего этого, швыряю Джейн на диван, а сам бреду на кухню заваривать чай с мятой. Через несколько минут она сворачивается клубочком, сжимая в ладонях горячую кружку и совсем по-детски всхлипывая. - Ну так что стряслось? – уточняю я, приобнимая ее за плечи. - Звонила Падди. Говорит, Брюс ее бросил. Собрал вещи и ушел. Она только на ноутбуке потом нашла, что билеты купил до Лос-Анджелеса. Встречай, говорит. Она психанула и уже подала на развод. Как такое возможно, Рой? Что произошло? Кто убедил его так поступить? - Да разве Брюса кто-то может в чем-то убедить? Сам наверняка решил. Да и, думаю, стоит сперва дождаться его приезда, а потом уже делать какие-то выводы. Мы ведь даже не знаем, с каким лицом он явится к тебе… - Ники с ума сойдет от счастья, - бормочет Джейн, залпом допивая не остывший еще чай. Безумие. Это какое-то безумие. Ему уже 57, он примерный семьянин и вдруг решает так радикально изменить собственную жизнь… Всякое, конечно, бывает. И 70-летние разводятся со старыми женами и женятся на юных моделях, но рядом с Брюсом все эти годы была одна только Падди, да и Джейн никак нельзя назвать юной леди… Впрочем… я скорее рад этому решению. Наконец-то, и у Ники появится настоящий отец. Она тоже заслуживает нормальной человеческой жизни и полной семьи, которой у нее никогда не было. Джейн остается у меня: она просто не в силах возвращаться домой и просит Ники позвать домой одну из ее многочисленных подруг. За годы ее материнства сексуальная привлекательность Джейн куда-то улетучилась. Она по-прежнему шикарно выглядит, но не будоражит, как прежде. Я стелю ей в гостиной, а сам отправляюсь в спальню. Кажется, завтра мне придется быть свидетелем бурного примирения отчаянных любовников. Пытаюсь посчитать, сколько часов одиночества нам еще осталось до телефонного звонка от Ники с радостной вестью о возвращении отца. У меня выходит что-то около пяти, и, удовлетворенный, я тут же проваливаюсь в тяжелый сон. Я закономерно просыпаюсь от звонка, хватаю трубку, косясь на часы и отмечая про себя, что прошло даже целых семь часов, и кричу: - Алло! Но в ней слышатся только короткие гудки, а телефон тем временем продолжает звонить. Шарю по тумбочке в поисках сотового, но он молчит. Наверняка звонят Джейн! Это же логично! – осеняет меня, и я соскакиваю с постели и бреду в гостиную, где на диване ворочается едва пробудившаяся Джейн. - Телефон! – кричу ей я. Он непонимающе копошится в сумке и извлекает из нее тоже не издающий ни единого звука аппарат. А звонки все продолжаются. Потираю лоб в попытке проснуться и иду уже тупо на звук звонка. Он приводит меня к входной двери. И только тогда я осознаю, что это был звонок в дверь. На пороге ожидаемо вижу Брюса и без долгих предисловий киваю ему, приглашая войти. - Да, она у меня. Можешь забирать. И давай завтра поговорим, смертельно хочу спать. - Кто? – непонимающе хлопает глазами Брюс, снимая огромный рюкзак и сбрасывая его на пол. - Джейн. Она уже все знает, ей Падди звонила. - Хм, - губы Брюса кривятся. – И что же она знает? - Ну, что ты решил остаться с ней и Ники. - Хм, - снова издает Брюс неопределенный звук. – А она не сказала тебе, кто отец Ники? - То есть? – кажется, настал черед удивляться мне. - Я же сделал тогда генетическую экспертизу, как и грозился. Ники не моя дочь. И Джейн прекрасно это знает. - Но… но… - судорожно хватаю ртом воздух, - как же тогда все это? Твои алименты? Твои попытки похитить Ники и забрать себе? - Негоже ей жить с такой матерью, - пожимает плечами Брюс. – Да кто знает, кто там настоящий отец. Денег он ей явно давать не станет. А я… ну при наших-то с ней отношениях, это всего лишь дело случая, что отец Ники не я, а кто-то другой. Я буду и дальше им помогать. Да и девочка не знает другого отца. Пусть лучше так, чем легенды про летчика-испытателя. - Тогда… я вдвойне не понимаю тебя. Какой смысл тебе бросать Падди ради нее? - А кто тебе сказал, что я бросил ее ради Джейн? – усмехнулся Брюс, шлепая на кухню. – Ты хоть чаем меня напои, я зверски устал. - Ну хотя бы сама Падди так сказала… - Да? Ну, что поделать, значит, я не смог до нее в полной мере донести свои мотивы. Моя вина, - он обреченно кивнул. – Еще не раз придется вернуться в Лондон и поговорить. Но я и не думал, что все будет просто. - Ну раз не ради Джейн, тогда почему? – плюхаюсь на табурет рядом с ним в ожидании закипания чайника. - К тебе, - просто бросает он и поднимает взгляд. В этот миг я много чего могу прочесть в его карих глазах и, наверное, непременно сделал бы это, если бы он просто промолчал и столь же выразительно смотрел на меня, но его решительность огорошивает меня, сбивает с ног, и я вижу его взгляд, но не могу его интерпретировать. - Кхм, - откашливаюсь я, - дописывать альбом? – хватаюсь я за спасительную соломинку. - И это тоже, - улыбается Брюс. – Чайник кипит. И это… может, ты хоть пиццу какую-нибудь разогреешь? Я зверски хочу есть. Облегченно вздыхаю вынужденной паузе во взглядах и закидываю в микроволновку последнюю оставшуюся в морозилке пиццу. - Тогда чего Падди такую панику развела? На развод подает… чушь какая-то… - я потираю вспотевший лоб и разливаю по кружкам кипяток. - Я люблю тебя, - кажется, где-то раздается взрыв сверхновой, горизонт освещается всполохами умирающей Бетельгейзе, а я тупо смотрю в окно не в силах осмыслить происходящее. Я точно в своем уме? Мне точно все это не послышалось? Спустя более двадцати лет бесплодных ожиданий всякое может примерещиться. Молча сажусь на табуретку и сжимаю в ладонях кружку. Брюс тепло улыбается, берет мою ладонь в свою и прикладывает ее к губам. Кажется, я и вправду сошел с ума. - Не понимаю, - бессильно сопротивляясь правде, бормочу я. - Неудивительно, - улыбка сползает с лица Брюса. – Сколько там лет я кочевряжился и водил тебя за нос? Двадцать? Или даже больше? Я и не рассчитывал, что ты вмиг поверишь мне и заключишь в объятия. Но таки да, я ушел от жены ради тебя. И да, ты не ослышался, я люблю тебя. И любил все эти двадцать с гаком лет. Нельзя же предполагать, что я бисексуален, - и он отчего-то горько хохотнул. - Все двадцать лет? – эхом повторяю я. – Все двадцать лет ты осознавал это? Ты не боролся с этим фактом, ты все понимал и продолжал творить то, что творил?! - Ну как не боролся, боролся, конечно же. Иначе сдался бы тебе сразу же еще тогда в баре, когда ты в первый раз поцеловал меня. Но свою бисексуальность я осознал лет за десять до того поцелуя. Увы, Рой, в этом ты меня не смог шокировать, - Брюс встал, достал из микроволновки размякшую горячую пиццу, оторвал от нее кусок изрядных размеров и принялся с аппетитом поглощать. Я отчаянно тер виски в попытке проснуться. Все это просто не может быть реальностью. Это какой-то дурацкий сон. - У вас что-то было со Стивом? – ляпнул я, чтобы хоть как-то поддержать разговор. - Ничего такого особенного, - пожал он плечами. - Минеты, да? Это ты называешь «ничего особенного»? - Стив сам этого захотел. И я предупредил его, что продолжения не будет. Он был согласен на все, а я ничем ему не был обязан. Так чего ты от меня хочешь? - А Алекс? Ему ты тоже ничего не должен? Ему тоже не обещал продолжения? – со злостью выплюнул я. – Он же совсем мальчишкой тогда еще был. Брюс весь как-то сжался, лицо его посерело, а челюсти замерли. Он помотал головой. - С ним все было сложнее. Он хотел отношений. Он умолял о них, и я долго с ним боролся. Но в конце концов, жалость победила… - Жалость? – хохотнул я. – Что-то меня ты не пожалел тогда… - Тебя не жалел, - кивнул Брюс. – Тебя любил. К тебе боялся сорваться навсегда, а у меня тогда трое младенцев было. - Да ты… ты… - я не мог подобрать подходящих слов и в ярости сжимал кулаки. – Как ты мог поступить так с Алексом! Он же ребенок был! - Ребенок? – усмехнулся Брюс. – Ребенок с весьма богатым гомосексуальным опытом. Просто я стал первым, в кого он по-настоящему влюбился и был готов на все, лишь бы заполучить меня. Если Стив делал мне минеты из совершенно искренних побуждений, ни на что не рассчитывая, то у Алекса был план привязать меня к себе и впоследствии развести с Падди. Он сам в порыве ярости заявил об этом, когда я все-таки решил закончить эту историю. Мотаю головой, закрыв лицо руками. Это какое-то безумие… - А на день рождения Роба чего притащил его тогда? Раз все завершили уже. И когда кстати завершили-то? - После моего возвращения в Мейден. А точнее… после той… нашей ночи с тобой, когда… - Когда ты меня изнасиловал, делая вид, что спишь и грезишь Джейн? – с горечью в голосе выплюнул я. - Ты же сам этого хотел тогда… ты же в любой момент мог меня остановить… - Мог. Но ты опять меня не пожалел. - А если бы пожалел, то грубый животный трах обернулся бы ночью любви, и я не вернулся бы ни в Мейден, ни к Падди… Рой, я ведь только после того жуткого диагноза вдруг осознал, насколько люблю жизнь, насколько ценю ее и хочу прожить на полную катушку, не жалея ни о чем. Наслаждаясь каждой отведенной мне минутой. И когда я пришел на свою первую химиотерапию, то поклялся, что если вылечусь, то признаюсь во всем тебе и уйду от Падди… - Ее ты тоже не жалеешь, - протянул я. – Весело. А ведь она родила тебе троих детей… - Ну, будем откровенны, Падди ведь и сама не безгрешна. У нее уже пару лет имеется другой мужчина. - И немудрено! – крикнул я, стукнув кулаком об стол. – Ты всю жизнь изменяешь ей то с Джейн, то с мужчинами, и наверняка был кто-то еще помимо всех нас, а она всего только два года назад завела себе любовника! - Не любовника, Рой. Она съехаться с ним планирует. Планировала – еще до того, как я объявил ей свое решение уйти. И чего она закатила эту истерику Джейн – мне неведомо. Видимо, решила для прессы выглядеть жертвой. Впрочем, пусть будет так, я не против и озвучу любую выбранную ей версию. Ибо и вправду много в жизни косячил… - Ох, Брюс, все это как обухом по голове. Страшно представить, что вообразит себе Алекс, когда узнает… - Предлагаю вместе подумать о том, как преподнести это ему. - Что это? – насторожился я. - Что мы теперь вместе, а ему придется уйти… В этом весь Брюс. Ни тени сомнения во взгляде и голосе. Усмехаюсь. Эти бы слова да лет десять назад. А еще лучше – пятнадцать. Ну или хотя бы просто пять… Обреченно мотаю головой. - Нет, Брюс. Ничего не выйдет. Кажется, он не понимает. - Ты о чем? - Я не собираюсь ничего говорить Алексу. Потому что не собираюсь ничего менять в наших с ним отношениях. Я остаюсь с ним. - Хм, - и ни одного вопроса, что немного даже как-то обидно. Я хочу выпалить ему целую тираду, назревавшую в моем мозгу годами. Я годами ждал этого признания, надеялся на него, просто безысходно верил, когда подводила уже даже и надежда. Хотел выплюнуть ему в лицо всю съедавшую меня столько лет боль, отчаяние от невзаимности чувств… Но сам не ощущал уже ничего и не мог подобрать слов, которые адекватно отражали бы мое нынешнее состояние. Вот он сидел прямо передо мной – бери и пользуйся, живи с ним под одной крышей, обладай им каждую ночь, клепай альбомы в любых количествах и люби, люби до потери пульса. Он сам пришел, сам принес к твоим ногам свою любовь, сам принял решение, в твердости которого глупо сомневаться – в конце концов, это же Брюс, его решение всегда железобетонно. Я вижу полыхающую в его взгляде страсть и нежность. Вижу, как сжимаются и разжимаются его кулаки. Вижу, а скорее догадываюсь о каменном стояке в штанах… А в голове одна мысль: видел бы это сейчас Роб. Ему надо позвонить, он должен об этом знать. Вот же он посмеется… Та наша первая и последняя ночь, когда я уже было смирился с ролью временного любовника, щенка, внезапно выкосила во мне все, а я и не осознавал этого вот вплоть до настоящего момента. Представить только: Брюс будет находиться в моем доме постоянно, я буду видеть его каждый вечер и каждое утро, все дни рождения и прочие праздники мы будем отмечать в обнимку. И мне никогда уже больше не придется отдохнуть от его энергии, поплакаться в жилетку Робу или по-отцовски обнять Алекса… Трясу кудрями и улыбаюсь. - Прости, но я больше ничего не ощущаю. Мне уже ничего не надо, правда, - и я не вру. Двадцать с гаком лет было надо, а сейчас, когда мне, наконец, доставили это в лучшем виде – уже нет. И бог его знает почему. Иногда слишком длительное ожидание убивает. Иногда все желание, вся страсть держатся исключительно на их несбыточности. А стоит им сбыться – и вот ты уже сидишь, смотришь на этого человека и не понимаешь, как мог страдать по нему столько долгих лет… Брюс, Брюс… ты по-прежнему прекрасен, великолепен, восхитителен и безмерно крут. Все эпитеты мира я могу применить сейчас к твоей персоне. Но я больше не люблю тебя. И это правда. И эту правду он читает в моих глазах, потому и не задает вопросов. Он тоже все понял. - Что будешь делать? – спрашиваю я, просто чтобы разбавить тишину. – Вернешься к Падди? - Черт его знает, - жмет он плечами. – Может, стоит попробовать нам с Джейн начать все сначала… Впрочем… это совсем не то, о чем я мечтал, когда мчался сюда через океан. - Понимаю, - мне становится его немного жаль, но я ничего не могу с собой поделать. Я не хочу жертвовать своим комфортом и скромным счастьем ради счастья самого Брюса. - Она там, - киваю я в сторону гостиной. – Если вдруг решишься. Искренне верит, что ты прилетел к ним с Ники. Ты ведь любил ее, Брюс. Разве забыл? - А ты забыл, как любил меня? – на секунду в его взгляде мелькает отчаяние, и мне становится вдруг страшно. Я мотаю головой. Еще слишком мало времени прошло, чтобы говорить о забывании. Но когда-нибудь случится и оно. А даже если не случится, что это изменит? Память жива, а любовь – уже нет. - А тогда, когда трахал ее в туалете и на пляже – еще любил? – уже из чистого любопытства уточняю я. - Ага, - кивает он. – Тебя. Ее просто трахал. Она же всегда была безумно сексуальной девкой. Ты же сам не раз поддавался ее чарам, - усмехается он. Ну еще бы. Теперь я жалею Джейн. Как же все глупо. Безысходно страдать двадцать лет от неразделенной любви и даже не догадываться о том, что она взаимна. Да ты актер, Дикинсон. Эх, немного жаль, что ты пришел так поздно. Такое чувство пущено под откос… Он бредет в гостиную, будит Джейн, а она бросается ему на шею. Он снисходительно гладит ее по голове, бросая на меня больной взгляд. Почти умоляющий. Они уходят уже через несколько минут. Глаза Джейн сияют. Руки Брюса дрожат. Ему даже не сразу удается зашнуровать ботинки. Зато у Ники появится, наконец, настоящий отец. Они выходят из дома и медленно бредут по улице. Я стою у окна, прижавшись лбом к стеклу и провожая их взглядом. Внезапно Брюс останавливается и оборачивается. Наши глаза встречаются, и на секунду мне кажется, что я совершил самую ужасную в жизни ошибку. В этот момент я слышу отчаянный звонок телефона и, отвернувшись, убегаю в комнату. - Рой? – на том конце линии слышится голос моего мальчика. – Не спишь? - Почти. А что такое? - Рой, я хотел сказать тебе… Я ухожу. К Робби. Непонимающе смотрю на телефон, не зная, что ему отвечать. Вспоминаю слова Брюса об истериках Алекса. Да мой малыш не так прост, как кажется. - Когда заедешь за вещами? – без малейшей эмоции в голосе выдавливаю я. Да и какие уж тут могут быть эмоции. Я только что послал к чертям любовь всей своей жизни, что мне уход Алекса. С Робби я могу быть за него спокоен. Бреду в спальню, валюсь на кровать и отчаянно борюсь с желанием позвонить Робу. Мне столько нужно ему рассказать… Наконец, решаюсь и набираю номер. Он отвечает практически сразу: - Чего не спишь? - Да тут такое, Роб… - и из меня буквально хлынул поток слов. Я говорю, говорю, говорю бессвязно, сбивчиво. Про Брюса, про Джейн, про Ники, про Алекса… Про себя… Под конец ощущаю уже безумное желание разрыдаться в трубку и едва сдерживаюсь. - Скажи, я ведь не должен был этого делать? Я ведь не должен был прогонять его? Ведь я мечтал об этом признании двадцать с гаком лет… - Хочешь попробовать прожить эту жизнь с ним? Попробуй. Позови его. Прямо сейчас. В конце концов, ты же должен узнать, что такое жизнь с любимым человеком. Роб прав как всегда. И пусть я уже больше не могу назвать Брюса любимым, но в моей памяти еще слишком свежи те болезненные чувства. Разве тот любящий я не заслуживает реализации своей выстраданной мечты? Я поспешно набираю номер Брюса. - Ты уже поговорил с Джейн? - А что? Ты передумал? – в его голосе слышится издевка. Я молчу, не в силах признать очевидное. - Или снова работа доброго ангела Роба? Кстати, ты ведь в курсе, что он сейчас один? - Как? – изумляюсь я. - Его доктор погиб около полугода назад в автокатастрофе. Он не сказал тебе? - Нет… - Видимо, не хотел вызывать жалость и желание помириться… Так ты чего звонил-то? - Да так. Просто хотел узнать, как вы добрались. Вы заходите там, если вдруг что нужно. Ну и про альбом не забывай. Сладких снов. Поспешно сбрасываю и снова набираю Роба: - Это правда? - Что? - Ну, про доктора… - Да… - Можно я приеду? - Ты уверен, что хочешь этого? - Давеча ты сам сказал мне, что я должен узнать, что такое жизнь с любимым человеком. Один раз я уже узнал, что это, но имел глупость упустить это. И если мне дадут второй, третий или уже даже десятый по счету шанс, то я… - Приезжай, - перебил меня Роб, и короткие гудки в трубке прозвучали торжественной Одой к Радости.