***
Вечером Миша совсем усталый. Покорно садится в такси. Даже не интересуется у Дженсена, где обещанные Джаред и прочие. Односложно отвечает на вопросы насчет съемок и сериала в целом. Потом вовсе замолкает. Дженсен его не теребит. Понимает прекрасно, что такое — съемки в этом сериале, что выжигает всю энергию, все чувства. Потому молчит, пока они не добираются до места. — Прибыли, — он указывает на вход в небольшое, но очень уютное заведение. И замирает в ожидании реакции Миши. Миша удивлен, но, кажется, не раздосадован. — Это что, ресторан? — спрашивает он хрипло, и на этот голос отзывается самое существо Дженсена. Какой-то дикий зверь, возникший в момент появления Миши на площадке, урчащий глухо, когда Коллинз рядом. — Ты же говорил, что мы идем просто в бар. Дженсен краснеет. А ведь мама говорила: «не лги, Дженс!» — Ну… не совсем. Но тут тихо и вообще… Идем, — он быстро расплачивается, тянет Мишу за куртку из машины, потом — внутрь. Не затормозил бы, не передумал бы только… Миша прочь не рвется. То ли ему все равно, то ли… Да не все ли равно? Идет — хорошо. Дженсен не может сейчас думать ни о чем связно. Ноги подкашиваются, а руки дрожат. Потом вино, какие-то смешные шоты в маленьких рюмках, странные блюда неизвестно из чего — Миша просто тыкал пальцами в меню, делая заказ, — приглушенный свет. И они оба расслабляются, забывая обо всем. И Миша смеется, рассказывает дурацкие истории. И Дженсен улыбается, слушая. И не замечая, как они оказываются близко, очень близко… — Давай фото! — говорит он Мише. Миша кивает. Дженсен не очень-то умел в селфи, и кадр получается смазанный. Рюмки. Свеча посередине. Они пьяные, но очень счастливые. Расплачиваются… Улица. Надо поймать такси, но машин нет. И они идут пешком. Слишком пьяные, чтобы осознавать, что это, черт возьми, небезопасно, слишком счастливые. И Миша запинается за выбоину на брусчатке. И Дженсен ловит его под руку. Поворачивает к себе. А потом — хоть клялся себе не делать ничего перед встречей, клялся! — прижимает его к своей груди, обнимая крепко. И замирает так. Чувствуя чужое сердцебиение. И Миша вновь не рвется. И Дженсену хочется кричать. Но он лишь шепчет имя: — Миш… — Да?.. — Миша поворачивает голову обжигает дыханием. Дженсен облизывает губы. Вот сейчас! Не скажет — тогда не выйдет никогда. Набирает воздуха и выпаливает. — Я… люблю тебя, Миш!.. Тишина, что уши давит, ему ответом. Миша молчит, и Дженсен уже думает, как перевести все в шутку. Как списать все на алкоголь. Как сказать «забыли». Все замирает. Будто кто-то нажал на паузу. Но Миша поворачивается еще немного, касается губами губ. И шепчет в ответ «и я… тебя…». И сердце Дженсена куда-то падает. Потом будут слова. Объяснения. Сейчас… все лишнее. Шелуха. Губы на губах горячие — только это важно.***
— Миш! Не хочешь вечером в бар? — Дженсен наклоняется к самому уху, почти касается губами виска. Миша поводит плечом, ежится. Ему щекотно. Дженсен теперь его очень хорошо знает. — А кто еще будет? Дженсен фыркает. Миша. Дмитрий. Совсем не следит за числами. За датами. За десятилетиями. — Ты и... я. И… никого больше. Миша вздрагивает, отстраняется от Дженсена. Дженсен не обижается. Он и сам не может выносить такую близость без того, чтобы не прихватить за подбородок, не поцеловать. Смотрит внимательно. А потом улыбается. Понял, похоже. — Хочу…***
Они опять в том же ресторанчике. На сей раз заказ делает Дженсен, потому что… «нет, Миш, я тебе не доверяю, после твоих мозгов!». И Миша смеется. И они обливаются шотами. И вино терпкое. И рука Дженсена дрожит, когда он поднимает телефон. Опять селфи. Десятка вместе. Много или мало? Много. И так мало. И дальше неизвестно что. И теперь уже нельзя целоваться в темном переулке. Даже тут их могут узнать. И в такси нельзя. И в гостиницу нельзя. И приходится в трейлер. Пустая площадка. Одинокий фонарь совсем не дает света. Внутри черт ногу сломит. Запинаются за неизвестно откуда взявшиеся ботинки Джареда в трейлере Дженсена. И падают на диван. И целуются теперь уже свободно, без стеснения. И Дженсен опять первым шепчет «я люблю тебя». И Миша опять хрипло отвечает: «и я тебя». И зверь внутри Дженсена урчит утробно. Как и десять лет назад. А впереди еще, даст бог, десять. И еще…