Часть первая. Союзники.

В последнее время Гарри никак не удавалось выкроить время для того, чтобы нормально поговорить с Сириусом обо всём: хотелось сказать ему о том, как Гарри скучал по нему и как сильно его любит, как просто хочет обнять его и быть рядом, как безумно волновался за него и, что он хотел бы попросить прощения за то, что по его глупости крёстному пришлось рвануться с места спасать его в тот момент, когда подросток думал о том, что это его Сириус находится в опасности и что это ему нужна помощь, а в итоге… В итоге он погиб по его вине. Или, по крайней мере, подросток думал о том, что последний близкий ему человек погиб, что было огромной ошибкой. И вот теперь, когда, казалось бы, они снова были вместе, снова рядом и у них появилась прекрасная возможность решить все свои проблемы и побыть-таки наконец обычной семьёй, какой они и хотели, всё пошло наперекосяк. Потому что с тех пор, как Гарри оказался в этом мире, всё изменилось. Встав на сторону Саурона, он всё свое свободное время тратил на усовершенствование тела, которое совсем скоро уже будет готово, что означало неизбежное возрождение Тёмного Властелина, который набирал могущество с каждым днём. И не то, чтобы бывший гриффиндорец об этом спорил. Гарри, наоборот, с каждым днем все больше и больше разделял взгляды своего союзника, наставника и друга. Именно друга, коим он стал с тех пор, как они вместе завоевали Хельмову Падь. Это была первая серьезная победа за долгое время как для Саурона, так и для самого подростка, который вечно умудрялся вляпываться в неприятности, и все портить. Так было в том мире, который теперь стал для Поттера почти чужим, и было даже странно думать, что его дом — не Средиземье. Хотя, конечно, бывали и такие моменты, когда он скучал по старому Хогвартсу со всем его великолепием, по башне Гриффиндора и уютных креслах красного цвета, по тем временам, когда он играл в шахматы вместе с Роном, засидевшись до поздна и чувствуя тепло потрескивающего огня в камине, по той огромной рождественской елке и летающим игрушкам, как сладким, так и нет… Гарри всего этого не хватало. Хотя, точнее, этого не хватало тому мальчику, что все еще был внутри него, хоть подросток и старался казаться, нет, быть взрослым. И с каждым днём он действительно становился взрослее, умнее, жёстче, мужественнее. Он уже не шарахался при виде мёртвых тел своих врагов, хотя иногда и чувствовал угрызения совести, но потом вспоминал, что те же люди ещё более жестоки, почти что варвары, которые в чём-то даже хуже орков, считающих себя к тому же ещё и «добрыми», что, по его мнению, было не совсем так. Ведь, по факту, они также совершали убийства и коверкали историю по своему усмотрению, выставляя орков мерзкими тварями, даже не зная о том, что у тех всё же есть свои традиции и что они также готовы защищать своих. Да, пусть они озлоблены и часто жестоки, но в том не их вина, их просто сотворили такими, даже не дав им шанса на нормальное будущее. Но так было раньше, когда появились первые орки, самые яростные и жестокие, а сейчас они более человечны, несмотря на то, что всё ещё совершают ужасные вещи. Но дав им нормальную жизнь, Поттер был уверен, что всё может измениться. И Гарри всерьёз собрался все изменить: построить могущественную цивилизацию вместе с Сауроном, наладить взаимоотношения между расами, подчинёнными Тёмному Властелину, которые бы не просто боялись, но ещё и уважали своего Властелина, разделяя его взгляды, и служили на благо страны, не разрушая лишний раз, потому что лучше сохранить стабильность, чем жить в захолустном и вонючем месте и тратить лишний раз средства на то, чтобы всё отстроить. С чем подросток и поделился с Сауроном, который, к его счастью, согласился, потому что дураком не был. Да и трудно, вернее, просто невозможно было считать его таковым, кто бы что не говорил, ведь ещё со времён первой эпохи он был лучшим учеником самого Мелькора, который превосходил многих валар в мастерстве. И пусть люди считали, что он только всё разрушает и творит всякие мерзости, это было не так. Властелин вполне рационально считал, что необходимо разрушить всё старое, чтобы построить новое, но куда более сильное и величественное, по своему подобию. И не просто величественное, но строгое, мощное, неприступное. И, оказавшись по разные стороны баррикад, Поттер чувствовал, как всё сильнее и сильнее отдаляется от Сириуса, которого считал чуть ли ни отцом. Подросток и сейчас считал его таковым, несмотря на произошедшее, и поэтому в тайне боялся, что крёстный отвернётся от него, едва узнав о том, на чьей он стороне. Поэтому старался всячески избегать Блэка, находя самые нелепые отговорки и как можно дольше оттягивал неизбежный разговор, чувствуя себя последней сволочью от того, что так поступает с Сириусом, ведь он знал же, знал, что тот ненавидит быть запертым и попытается сбежать, а когда поймёт, где он, то бури не миновать. И да, пусть Поттер и повзрослел, стал сильнее и за последние несколько недель стал более решительным и менее уязвимым, перед Блэком он чувствовал себя нашкодившим школьником, что было вполне объяснимо, ведь и сам Гарри — ещё ребёнок, с которым жизнь обошлась слишком жестоко. И, чёрт возьми, парень был готов сражаться с сотнями суровых рохирримцев или с армией эльфов или гномов, но отважиться поговорить с крёстным так и не смог, потому что просто ещё не был готов к их встрече. Поэтому Гарри пользовался случаем и приходил к Сириусу только тогда, когда тот спал, и наблюдал за ним, видя, как мужчина спит на кровати, положив одну руку на грудь, а другую прячет за голову, или она просто свисает рядом, или же когда крёстный просто спит, развалившись в кресле и откинув назад голову, беспокойно хмурит брови во сне, и тогда подросток заботливо укрывает мужчину пледом, чтобы ему было теплее. И лишь в редкие моменты Поттер позволяет себе забежать, пока Блэк всё ещё спит, чтобы оставить ему книгу или принести кружку горячего чая или кофе. Иногда, пива, хотя, в основном, конечно, Сириус мог сам себе заказать всё, что угодно — у него был такой же поднос, как и у самого Гарри, на котором появлялась еда по заказу, стоило только пожелать или высказать вслух желание об этом. Так что появления Гарри в таких случаях выглядели крайне нелепыми, но Сириус всегда был рад крестнику и всегда пытался остановить его в такие моменты, чтобы поговорить с ним, но юный волшебник тут же отнекивался и говорил о том, что у него ещё есть незаконченные дела и что он обязательно переговорит с ним позже. И каждый раз откладывал этот самый разговор, зная, что он неизбежен и что он рано или поздно наступит, но ничего не мог с собой поделать. Он не хотел потерять Сириуса ещё раз. Мужчина же, в свою очередь, недовольно хмурился, совершенно не понимая поведения своего крестника, пытался хоть как-то достучаться до него, поджидая, каждый раз буквально карауля, потому что он был единственным знакомым человечком и вообще человеком, с которым можно было хоть как-то поговорить. Как результат — они оба чувствовали себя безумно одинокими и беспокойными, чувствуя перед друг другом угрызения совести. Но разговор должен был рано или поздно произойти. Этого не избежать. И всё, как обычно, происходит самым неожиданным образом. *** Это случилось в канун перед праздником, когда Гарри, чтобы хоть как-то поднять настроение крёстному, тихо пробрался к нему в спальню и взмахом палочки, стараясь особо не шуметь, стал украшать башню. Он даже смог найти настоящую ёлку, а не трансфигурировать её из какого-нибудь предмета, что было безумно сложным, но не менее захватывающим — подросток хоть как-то хотел загладить вину перед крестным за своё поведение, да и к тому же ему просто захотелось сделать приятное. С помощью магии он со вкусом развесил большие красные и золотистые шары на ёлке, зная, что это любимые цвета Сириуса — он помнил об этом ещё с того момента, как увидел его комнату последним летом, проведённым в том мире. Она была вся в цветах Гриффиндора, и, конечно же, он не мог не воспользоваться шансом и украсить всё в таком же стиле. Гарри даже трансфигурировал некоторые игрушки в золотых львов с поднятыми лапами и с зелёными изумрудными и красными рубиновыми глазами, и также разместил свечи на праздничном дереве, а сверху возвышалась большая красивая звезда, которая завершила преображение пышной зелёной красавицы. Отойдя в сторону, Поттер улыбнулся. Он был доволен результатом, после чего начал развешивать зелёные веточки на стенах, стараясь придать праздничное настроение и сделать так, чтобы всё выглядело не безвкусным и унылым, а праздничным и нарядным, продолжая развешивать на веточки золотых львов, но уже куда более миниатюрных. — Красиво, — сказал до боли знакомый голос, что Гарри вздрогнул, едва не уронив фигурку, которую только собирался повесить. Кажется, он так увлёкся процессом, что даже не заметил, как Сириус проснулся и подошёл к нему. Однако подросток быстро пришёл в себя, толком даже не успев испугаться и всё же повесил льва, умудрившись даже не разбить его. — Ага, — кивнул юный волшебник, соглашаясь, но стараясь не смотреть на крёстному. — Привет, Сириус, — выдавил он из себя, стараясь занять себя чем-угодно (а именно, продолжил украшать комнату), лишь бы не столкнуться глазами со стоящим рядом мужчиной. — Привет, Гарри, — мягко улыбнувшись, ответил он. — Прости, я не хотел тебя напугать. — Я не испугался, — пожав плечами, ответил юноша. — Просто это было неожиданным. — Конечно, — легко согласился Блэк, стараясь не портить момент. Он так давно хотел поговорить с крестником, что уже потерял счёт времени и почти отчаялся на нормальный разговор, как вдруг ему всё-таки представился такой шанс. Шанс, который он не собирался упускать. — Давно проснулся? — всё-таки спросил Гарри, когда их напряженное молчание затянулось. — Достаточно, чтобы понаблюдать за тем, как ты наряжаешь ёлку, — слегка усмехнувшись, ответил Блэк, и Гарри покрылся румянецем, благо, мужчина это не видел — он всё ещё стоял позади него, не решаюсь подойти ближе. — Ты видел? — немного расстроенно спросил подросток. А он-то надеялся сделать крёстному сюрприз. Облом. — Ага. Красиво, кстати, — заметив изменившееся настроение крестника, ответил мужчина. — Спасибо, — пробормотал Гарри, но немного обиженно. — Знаешь, я хотел сделать тебе сюрприз. Но, кажется, не получилось. — Почему нет? Мне было приятно наблюдать за тобой, — попытался успокоить подростка Блэк, но, кажется, у него это не особо получилось. — Должно быть, это выглядело глупо, да? — покраснев, спросил Поттер и, отложив палочку, спрятал лицо в ладонях. — Знаешь, вообще-то мне было немного обидно, что я делал это не с тобой, — заметил Сириус, отчего подросток неожиданно развернулся и всё-таки нашёл в себе силы посмотреть на крёстного. — Правда? — как-то быстро спросил он, на что Блэк, пряча смешок в кулак, лишь ответил, глядя на крестника: — Правда. — Эй, я серьёзно! — воскликнул Гарри. — Я тоже. В какой-то момент подростку показалось, что он очутился в Лондоне на площади Гриммо двенадцать, что вот сейчас откроется дверь и в комнату ворвутся его друзья: Рон как всегда бы возмущался тому, что его мама подарила ему такой же красный свитер, близнецы Фред и Джордж Уизли наверняка бы ворвались в комнату ураганом, перекидываясь шуточками и раздражая миссис Уизли своими фальшивыми палочками или удлиняющимися жвачками, Джинни бы смеялась над этим, а усталый мистер Уизли просто бы сел рядом с Молли или с кем-нибудь из детей и потрепал бы их по голове. Что ни говори, а с ними у Гарри было связано много воспоминаний, как хороших, так и не очень. И даже если сейчас у них с Роном не заладилось в последнее время, он всё ещё был его первым лучшим другом. Был. Поттер немного погрустнел от воспоминаний, но потом поднял голову и ухмыльнулся: — Что ж, ёлку мы, конечно уже не нарядим, но комнату вполне ещё можем. И знаешь, можно даже без магии, — протянул Гарри. — Как тебе такая идея? — Мне нравится, — обрадовавшись, улыбнулся Сириус. Всё-таки Рождество объединяет людей. — Я только за. Ужасно скучно сидеть безвылазно в башне одному, знаешь ли. — Прости, — ответил подросток, почувствовав лёгкий укол вины, но тут же мысленно сказал себе, что это же для блага Сириуса. — Просто столько всего навалилось. Практически ни на что не хватает времени, — разведя руками, добавил он. — Гм… — всё, что смог выдавить из себя мужчина. Он, конечно, не особо поверил во всё это, но не хотел портить отношения с крестником и потерять возможность просто побыть с ним рядом. Поэтому он пока решил промолчать и не задавать лишних вопросов, хотя ему ужасно хотелось это сделать. Ему очень много о чём хотелось поговорить с Гарри, узнать о том, что случилось после Арки Смерти, как он оказался в Средиземное, а то, что они были именно тут, он был уверен, почему крестник скрывает их настоящее местопребывание и не хочет выпускать его за пределы башни и много-много чего ещё… Но он просто молчит, стараясь не портить момент хотя бы сегодня. Поэтому они вместе берут коробки с игрушками, в ручную вешают оставшиеся ёлочные веточки и нанизывают на них золотистые и красные шишки с орехами, рядом с камином развешивают красные носки со снитчами и пару красных валенок. А потом Гарри зачаровывает потолок с ночными звёздами (он долго тренировался этому, прежде чем у него получилось, неожиданно найдя нужное заклинание в Средиземье (!)), а потом начинает падать снег, и он таял так же, как и в Хогвартсе. Они перебрасываются шуточками, а Блэк тихо поражается тому, как Гарри всё это удаётся. Раньше он точно такого этого не умел. — Это просто потрясающе! — выдохнул мужчина, задрав голову вверх и любуюсь красотой, ему почти кажется, что он на свободе, а не запрет в пусть и иной, но башне. — И где ты успел этому научиться? — Друг научил, — усмехнувшись, ответил Гарри, будто не заметив вскинутых вопросительно бровей мужчины. Он не помнил, чтобы у него был кто-то из друзей, способных на такую магию. Ну, может быть, Дамблдор, но у него вряд ли есть время учить такому его крестника, да и потом, они, вообще-то, в другом мире. — Но перед этим я нашёл в здешней библиотеке нужное заклинание. Представляешь, оказывается, в Средиземье можно найти что-то из нашего мира! Хотя, вполне возможно просто магия похожая. — Друг? — всё-таки спросил Сириус. — Что ещё за друг? — Прости, но этого я пока сказать не могу, — грустно улыбнувшись, ответил подросток. — Это ещё почему? — подозрительно переспросил мужчина. Ему очень не нравилось, что ему не договаривает Гарри, его Гарри. И это не считая того, что он всё ещё никак не может привыкнуть к новой внешности крестника, видя в нём как родного, но в тоже время и немного чужого человека. Но родного, наверное, было всё же больше. Потому что он по-прежнему продолжал любить и волноваться за своего крестника, который был ему, как сын, которого у него никогда не было и за которого он чувствовал ответственность. — Не думаю, что ты его одобришь, — пожав плечами, ответил Гарри. — Вернее, ты совсем его не одобришь, я знаю, но он не такой плохой, каким кажется. — Тааак… А вот это уже интересно, — протянул мужчина, складывая руки на груди и включая режим «строгого родителя». Не то, чтобы это происходило осознанно, просто когда дело касалось тех, кого он любил, он не мог поступать иначе. Ну вот просто не мог. А единственным человеком, которого по-настоящему любил Блэк и который, действительно, был близок ему больше, чем кто-либо (ну, ещё Римус, может быть), был Гарри. А теперь ещё и только он. И мужчина не знал, что будет, если с ним что-то случится и он потеряет его навсегда. Поэтому он просто был обязан всё выяснить. — Во что же ты снова успел ввязаться? — Сириус, давай не будем ссориться хотя бы в Рождество, — попросил Поттер, вздыхая. — Я не очень-то хочу сейчас ссориться и знаю, что ни к чему хорошему этот разговор не приведёт, только испортит нам хорошее настроение. Давай поговорим об этом после праздника, хорошо? — Только если ты потом не сбежишь от меня и не спрячешь голову в песок, — говорит мужчина, делая себе в голове заметку. — И не затягивай с этим, ладно? Мы не можем бегать друг от друга вечно. Нам всё равно придётся рано или поздно поговорить об этом. И я бы хотел, чтобы это случилось как можно раньше. — Да, ты прав, — выдохнув, ответил Гарри. Им, действительно рано или поздно придётся поговорить об этом, а ему раскрыть все карты перед крёстным. И когда этот день придёт, то поставит точку в их отношениях: и либо они будут вместе и Сириус примет его, как бы то ни было, в любой ситуации, либо… Гарри даже думать не хочет о том, что было бы, если бы всё было иначе, потому что это означало лишь то, что Сириус или умрёт или будет изгнан. Подростку же не хотелось ни того, ни другого. Слишком Сириус был ему нужен, несмотря на их прохладные отношения в последнее время. — Конечно, мы поговорим. Но позже. Да, обязательно. — Ловлю на слове, — усмехнувшись, ответил Сириус. — А пока знаешь, я чертовски голоден. — Да-да, я тоже, — подхватил Гарри и уже через секунду они оба ели жареного цыплёнка, похрустывая жареной картошкой и попивая вино из бокалов, возникших по их желанию, весело переговаривались и шутили, на время забыв обо всём, рядом играла классическая музыка, сменяясь то новогодними мелодиями, то классическими лёгкими вроде щелкунчика или тихим и мелодичным джазом. В башне мгновенно стало так тепло и уютно, что, пожалуй, это было лучший вечер перед Рождеством, который мог бы только пожелать Гарри. Сейчас он чувствовал, что у него всё ещё есть семья, и только Саурона не хватало, хотя он знал, что друг как всегда наблюдает за ними. И Гарри очень надеялся, что когда-нибудь они отпразднуют Рождество все вместе: что Саурон не будет так скептически относиться к подобным праздникам, считая их глупым дурачеством, которое не подобает Тёмному Властелину, но который простил такое своему другу (как говорится, пусть делает, что хочет, пусть только уже вернёт ему его тело), что он с Сириусом не порвут друг другу глотки, а станут хорошими союзниками, что Сириус не разочаруется в нём, едва узнав о таком его поступке, ведь он всегда сражался на стороне света и что всё наконец-то наладится. И хотя Гарри знал, что его мечты скорее всего несбыточны, но помечтать-то можно? А пока надо довольствоваться моментом, лежать в темноте вместе с крёстным на мягком белоснежном и пушистом ковре, похожим на снег, который трансфигурировал Гарри, и любоваться таким прекрасным звёздным небом и ловить моменты волшебства, сменяющимися бликами от горящих свечей на ёлке, факелах, висящих на стенах, и слушать потрескивание каминного костра, звук которого перекрывается едва слышимой красивой музыкой. Гарри лежал и думал о том, что уже скоро, совсем скоро возродится Саурон, и тогда настанет время Новой, Великой империи. Остаются всего лишь считанные часы до столь долгожданного момента, который, можно не сомневаться, непременно настанет. Он неизбежен. Гарри знает это, он сам хотел сделать это в Рождество, которое бы ознаменовало рождение чего-то нового. А пока… Пока Гарри и Сириус просто лежат в темноте, наслаждаясь обществом друг друга. А на стенах мелькают свет и тени, танцующие в своём зачарованном танце. С этого момента всё будет по-другому.