Часть первая. Союзники.

Гарри сидел, облокотившись на подбородок, и невидящим взглядом смотрел в одну точку. Его больше не трясло, но он настолько погрузился в свои мысли и ушёл в себя, что сейчас его лучше было не трогать. Но даже если бы кто-то и попытался вернуть его в реальность, то у него бы этого не получилось. Поттер сам выстроил вокруг себя глухую непробиваемую стену, через которую не мог пройти никто. Даже его лучшие друзья, Рон и Гермиона, которые могли понимать его практически с полуслова и были рядом, поддерживая его. Но после четвёртого курса, когда гриффиндорец поссорился с Роном, между ним и его друзьями прорезалась первая нить недоверия. Именно тогда эта самая стена начала активно достраиваться, хотя, конечно же, она начала строиться ещё тогда, когда он был просто обычным-необычным мальчиком, не знающим, что он волшебник. Гарри всегда был один. Осознавать в полной мере он начал это не после тех нападок, которые были, когда все узнали, что Поттер — участник турнира. И даже не после смерти Седрика, которую он очень тяжело переживал. Конечно, друзья помогали ему, но это, как считал сам Гарри, было лишним. Его не стоило жалеть тогда, сочувствовать. Всё это нужно было Седрику Диггори, а не ему! Тогда Поттер впервые почувствовал настоящую вину за смерть человека. Да, он не убивал его своими руками, но они уже были запятнаны. Хотя нет, о чём это он? Надо смотреть правде в глаза! Это он, Гарри, предложил вместе схватиться за кубок. Это он, Гарри, не смог спасти его, не успел оттолкнуть от заклятия или к кубку. Это он отдал его в лапы к Волан-де-Морту! Фактически, убил. Но он ведь не знал! Знал, и даже мог предположить это. Всё время чувствовал. Но что в итоге? Подросток их просто игнорировал. Вот и результат. Во второй раз Гарри почувствовал себя одиноким на пятом курсе, когда друзья писали ему сухие письма. Он тогда на них очень обиделся. Какие же это друзья? И Сириус был далеко, когда он так в нём нуждался. Гарри понимал, почему крёстный не мог приехать к нему, но не понимал, почему сам Гарри не мог жить у Сириуса. Да, на доме тёти Петуньи было заклятие, но разве кровь Блэка не была бы мощнее, как одного из его родственников? Разве защита не была бы сильнее, если бы он находился в доме того, кого, действительно считал своей семьёй? Разве сама магия не могла ослабнуть, когда Поттер, по сути, отверг её, сбежав на третьем курсе из дома на Тисовой улице? А ведь Пожиратели вполне могли явиться туда или подкараулить, а потом выстрелить в него из маггловского пистолета (интересно, почему до этого никто не додумался!) Почему все оставили его тогда? Да, стена тогда выстроилась больше, чем на половину. Потом смерть Сириуса, падение в арку, и вот он появился в этом странном, загадочном мире. Но даже здесь его не покидает чувство вины за смерть других людей, виновником которых был он, а не кто-либо другой. Даже здесь ему дано право вершить судьбы людей, сеять хаос и разрушение. По крайней мере, так думал сам Гарри. Так какой он тогда герой? Какой же он спаситель, если благодаря ему погибло так много людей и волшебников? И это не считая того, что Волан-де-Морт пытался убить его в детстве, когда он был совсем ещё младенцем, когда Тёмный Лорд не гнушался убивать всех, кто вставал против него и помогал Поттерам! И всё опять из-за него! Чёртово пророчество! Чёртова его жизнь, полная убийств и несчастий. Он — малолетний убийца, который своими же руками убил Квирелла, прикоснувшись к нему руками. Кстати, о нём Гарри вспомнил лишь мимолётно, да и то только потому, что именно тогда он впервые увидел своего злейшего врага. Но всё началось ещё задолго до этого. Но факт остается фактом. Он — убийца!!! Преступник, которому самое место в Азкабане. Ему, а не Сириусу надо там сидеть! В конце концов, крёстный был ни в чём не виновен. Он лишь пытался спасти тех, кто ему дорог, и был повинен лишь в том, что доверился не тому человеку и предложил Питеру стать хранителем. Но он не был виновен! У Гарри было больше шансов попасть в тюрьму, нежели чем у Сириуса. Но случилось всё абсолютно наоборот. И теперь Гарри снова убил человека! Совсем ещё юношу, который сражался за свою жизнь. Точно так же, как и он сам. Но самое печальное было то, что первый приступ страха прошёл, его больше не трясло. И чувство вины уже было не таким сильным, как раньше. Ведь, кто, по сути, ему этот человек? Никто. Даже не друг и не родственник. Может, это прозвучит эгоистично, но Гарри уже как-то смирился с тем, что тот человек погиб. Поттер даже скорее переживал за свою душу, нежели чем за другого. Почему? Гарри не был в этом до конца уверен, но думал, что в нём самом уже была заложена тьма, которая разрасталась с каждым годом. Да и сам «свет» казался Гарри уже не тем, чем раньше. Этот «свет» не был ярким, по-доброму светлым и радостным. Он был обжигающим и холодным. Он проникал в самую глубину души, и никакой мантии было не нужно, чтобы почувствовать этот самый якобы «свет». Друзья уже не представлялись Поттеру в лучшем свете. Рон казался ему эгоистом, который бросил его на четвёртом курсе только из-за того, что завидовал ему. Хотя, о чём это он? Рон и его семья столько для него сделали! Он стал первым в жизни другом для Гарри, помогал, поддерживал, вызволил его от проклятых Дурслей, пошёл за ним в это чёртово Министерство, осознавая всю опасность. Стал бы так поступать не настоящий друг? Нет, конечно. А Гермиона? Она ведь была с ним даже тогда, когда не было Рона. И помогала ему даже больше, чем Уизли. Но так или иначе они бросили его перед пятым курсом в одиночестве, не посылая ему даже весточки о том, что происходит на Гриммо. Подростка это бесило. А кто был во всём виноват? Дамблдор! Вот кто. — Дамблдор, — вслух повторил Гарри, по слогам произнося ненавистное имя. Раньше гриффиндорец считал его образцом, своим кумиром, если даже не героем, но со временем всё больше начал сомневаться в нём, потому что Гарри казалось, что его постоянно использовал в каких-то своих целях. Да, директор давал ему несколько мудрых советов, которые ему помогли в будущем, но при этом у Гарри оставалось ещё очень много вопросов. Например, почему на первом курсе письма приходили к нему с точным указом адреса (даже с указанием чулана или самой маленькой комнатки), но при это никто не знал, как он живёт у Дурслей? Допустим, эти письма заколдованы так, что направлены на конкретного адресата и могли отслеживать точное местоположение, но Поттер был уверен, что директор всё знал. Он ведь один из величайших волшебников! Он не мог этого не знать! Конечно, можно было допустить, что Дамблдор тоже не всеведущ, но разве он не следит за Гарри? Он ведь так интересуется его жизнью. А какие планы они строили в «милых беседах»! А между тем до Гарри только сейчас дошло, что директор ничего ему не рассказал о себе и о своём прошлом. Да, есть больные темы, которых лучше не касаться, но разве Гарри не делился с ним такими же больными воспоминаниями? Они всегда говорили о планах Гарри, о будущем Гарри, о победе над Волан-де-Мортом, но абсолютно не говорили на другие темы. Почему нельзя просто побеседовать, если директор так им интересуется? И тогда встаёт подозрение, что он был нужен лишь как оружие в руках против зла. Но такое ли уж зло сам Волан-де-Морт? Да, определённо зло, ведь он хотел подчинить себе всех, а магглов так вообще уничтожить, но у него были причины их ненавидеть. Как и у Гарри, в общем-то. Но проблема Реддла была в том, что Реддл не хотел видеть в других хорошее. Он был озлоблен на весь мир за своё прошлое и теперь пытался его поработить. Гарри же встал не на ту сторону и лишился многого. Ведь, по сути, чем отличается «свет» доброго директора? Он лишь играет доброго наставника, которого надо во всём слушаться и уважать, а если что-то пойдёт не так, то всё. Конечно, Гарри был благодарен Дамблдору за Сириуса, ведь именно он предложил идею с маховиком, но вполне возможно, что всё случилось бы иначе, если бы Гарри не играл роль «Избранного». А ещё Гарри подумал, что свет не так уж хорош ещё и тем, что он тоже убивает. Тот же «Орден Феникса», например. Да, члены ордена защищаются, но они также убивают других людей. Даже таких, как Пожирателей Смерти. Или сажают в Азкабан на многие годы, от которых волшебники сходят с ума, и их жизнь становится похожей на жалкое существование. И такая жизнь хуже самой смерти. Ведь получается, что «светом» можно считать победителей. Кто выиграл, тот и молодец. Победители играют роль «большинства» и притворяются «благими» намерениями, скрывая свои корыстные планы. И Гарри не был уверен в том, что добро этого мира лучше «зла», в роли которого выступал Саурон. А ведь он оказался мудрым, обладающим большими знаниями и силой. Пусть и немного со странной для Гарри идеологией, которая была схожа с некоторыми идеологиями диктаторов или монархов. В любом случае, Поттер понимал, что и сторона «добра» на самом деле не является добром. Всё это относительно. Для людей орки — зло, для орков зло — это люди, которые также безжалостно уничтожают их народ. Орки в их понимании изначально созданы тёмной стороной, у которой нет прав в этом мире. Но ведь люди тоже убивают, разрушая свою душу на части, при этом воюя не только с орками, но и друг с другом. Тоже самое происходит и между другими народами. Гарри уже успел многое узнать об истории Средиземья, выяснил, что эльфы и гномы часто воюют между собой, но в то же время считаются добрыми народами, противостоящими единому врагу. Да что там говорить, даже сами эльфы относились друг к другу с недоверием и воевали между собой в борьбе за власть. Усмехнувшись, Гарри подумал, что все народы одинаковые в том плане, что каждый из них считает себя лучше других, ставит себя выше. И в этом у Саурона было преимущество. Для него не было разницы в том, кто ему служит. Он одаривает своих слуг, если они хорошо ему служат, и наказывает, если плохо. Для него не так уж и важно, кто находится на его стороне: будь то эльф, человек, или гном. Или даже волшебник, коим и является сам Поттер. Гарри неожиданно понял, что ему нужно поговорить с пленниками, попытаться понять их. Возможно, беседа с ними поможет ему в будущем. Конечно, надо понимать, что люди вряд ли захотят с ним говорить, но это было необходимо для самого Гарри. Ему нужно было узнать их. Или хотя бы попытаться понять их мотивы. Гарри резко встал и вышел из башни, после чего отправился в подземелья, где держали пленников. Скрипнула дверь, и Поттер оказался в полумрачном подземелье, где за решётками сидели три роханца. Их посадили в отдельное подземелье подальше от других пленников, потому что эти воины были очень важны. По крайней мере, один из них. — Люмос, — прошептал Гарри, поднимая палочку вверх. Он увидел двух мужчин и одного юношу, который с ненавистью в глазах смотрел на Корбака и не побоялся дерзить. При звуке двери никто из них даже не шевельнулся, но когда они услышали незнакомое слово и увидели, как осветилась их тюрьма, то несколько озадаченно подняли головы. Гарри тут же обратил внимание на того самого рослого и широкоплечего мужчину, который сумел остаться на ногах, даже будучи схваченным. Только сейчас он увидел, что у незнакомца длинные русые волосы и карие глаза, в которых читался вызов. Только сейчас этот воин был без своих доспехов, но в простой грязной рубашке и в холщовых штанах. Цепей на пленниках не было. Всё-таки Саурон не был таким зверем, тем более что об этом его попросил сам Гарри, и Тёмный Властелин не отказал своему гостю и союзнику. И всё же в сердце Гарри заскребли кошки, потому что ему сразу вспомнился Сириус и Азкабан. Передёрнув плечами, Гарри стоял и… просто молчал. Он не знал, что ему сказать и как начать разговор. В конце концов, о чём он вообще думал, когда он сюда шёл? Он ведь, чёрт возьми, всё ещё ребёнок, которому всего пятнадцать лет! А тут трое пленников, которые могут дать ему отпор даже без оружия. Гарри-то боевыми навыками не обладал, зато незнакомцы вполне могли его дать. Заметив замешательство гриффиндорца, юноша криво усмехнулся: — Ты ещё кто такой? Неужели у Властелина и малолетние в услужении? Гарри пристально посмотрел на юношу, пропустив его реплику мимо ушей. Он лишь покрепче сжал палочку и настороженно следил за каждым движением пленников. Постоянная бдительность! — Кто вы такие и как Вас зовут? — Мы не обязаны тебе ничего отвечать, незнакомец, — дерзко ответил юноша блеснув своими голубыми глазами. У него тоже были русые волосы, только немного короче. — Сам-то ты кто? Так и не ответил на мой вопрос. — Не обязаны, — легко согласился Поттер, не спуская с глаз юношу. — Но и я не обязан. Тем более, что пленники — это вы, а не я. — Как это? — изумился юноша. — Ты не слуга? Не думал, что Властелин держит у себя кого-то, кроме слуг и рабов! — Он не такой, каким Вам кажется, — пожав плечами ответил Гарри и с помощью заклинания трансфигурировал себе стул. Сев на него, он закинул ногу на ногу и насмешливо наблюдал за эмоциями, которые отразились на лице пленников. Даже мужчина с длинными русыми волосами не смог скрыть своего изумления. — Ты колдуешь? — Да, — также легко ответил Гарри. — И я советую Вам не делать резких движений, у меня очень быстрая реакция. К тому же, в Ваших же интересах отвечать на вопросы. — Будешь пытать нас? — насмешливо поинтересовался юноша. Да уж, дерзости ему не занимать, но Малфоя ему всё равно не переплюнуть. — Это крайние меры, — небрежно бросил Поттер. — Я лишь хочу побеседовать. К тому же, есть много других способов узнать ответы на интересующие меня вопросы. — Мы тебе ничего не скажем, — прошипел юноша, но тут же ощутил чью то руку на своём плече. — Не надо, Халдор, — спокойно сказал мужчина, хотя в его голосе слышалась усталость. Тот, кого назвали Халдором удивлённо посмотрел на своего товарища. — Но как же так! Мы ведь в плену врага! — Да, и я не хочу напрягать обстановку, — резко оборвал его мужчина. — Не нарывайся на неприятности. — Мы уже в них вляпались! Неужели ты перейдёшь на сторону врага! — воскликнул Халдор. — Как же так! Это же предательство! — Ты знаешь, что я отдам жизнь за Рохан, — ответил мужчина, прямо смотря на юношу. — И не тебе решать, что сейчас делать. Даже с врагами иногда можно договориться. — Нечего с ними договариваться! — вспыхнул Халдор. — Это враг, и точка. — Халдор, — тихо сказал ему мужчина, и от этого голоса юноша вздрогнул. Его лицо передернулось и он махнул рукой. — Как скажешь, твоё дело, — юноша отвернулся, а мужчина лишь вздохнул и повернулся к Гарри, пристально смотря на него. Гриффиндорец смотрел в ответ. — Я назовусь только, если ты назовёшься. На иное я не согласен. — Ладно, — согласился подросток и сказал: — Меня зовут Гарри Поттер, и да, я волшебник. — Гарри Поттер? — поморщившись, переспросил воин. — Странное имя. — Как и весь этот мир, — пожал плечами Гарри. Мужчина непонимающе уставился на подростка. — То есть? — Да так, неважно, — отмахнулся Гарри. — Не бери в голову. Лучше скажи, как тебя зовут, я ведь уже своё имя назвал. — Эомер, меня зовут Эомер, — сказал мужчина после недолгого молчания. Он хоть и отступил от реплики Гарри, но всё равно посчитал странным, что подросток сказал про «этот мир». Здесь явно что нечисто. — Вот как? — удивился Гарри. — По мне так это все странные имена. Что Халдор, что Эомер. Да даже Саурона мне непривычно ещё называть. Юноша вздрогнул, услышав имя владыки Мордора, у второго незнакомца также расширились глаза. Чёрт, да даже Эомер, и тот, не смог скрыть своего изумления. — Ты не боишься называть его имя? Гарри, не сдержался и хохотнул. Ему вдруг стало весело, потому что это до жути напоминало ему его собственный мир. Смех просто рвался наружу, и Гарри весело рассмеялся. Пожалуй, это был первый искренний смех с тех самых пор, как он тут оказался. Воины странно смотрели на смеющегося волшебника и, должно быть, думали, что он сошёл с ума, но Гарри было всё равно. Он уже давно привык к косым взглядам. Отсмеявшись, он вытер слёзы и посмотрел на пленников. — А почему, собственно, я должен его бояться? — Ну, он же всеобщий враг, — неуверенно протянул Халдор. — И очень могущественный. — Пфф… Это не значит, что я должен его бояться, — фыркнув, возразил Поттер. — Знаете, я знавал одного волшебника, имя которого боялись произносить почти все, кого я знал, но те, кто всё же решился его произнести, косо смотрели по сторонам потому что боялись, что он за ними придёт. Но бояться его имени глупо. Как сказал один знакомый мне человек, нужно всегда называть вещи своими именами. Страх перед именем усиливает страх перед тем, кто его носит, — надо же, всё-таки и от Дамблдора есть польза. Хотя, надо признать, директор ему, действительно, очень помог. Например, когда был свидетелем защиты на слушании… Но, так или иначе, это не отменяет подлости Дамблдора по отношению к нему. Пленники тем временем изумлённо слушали Гарри. Они не думали, что он им такое скажет. Халдор так вообще предполагал, что Поттер будет запугивать их своим хозяином. Юноша по-прежнему считал его именно слугой Властелина, а не кем-то ещё. Зато Эомер лишь с интересом прищурился. — Зачем ты говоришь нам это? Мы вроде как твои враги. — Да, враги, — кивнул гриффиндорец. — Но знаете, я предпочитаю сражаться на равных. Сильный противник — это хорошо, особенно, когда у него есть, чему научиться. Забавно, но Волан-де-Морт всё-таки дал мне несколько полезных уроков, — криво усмехнувшись, добавил он. Гарри без особого интереса отметил, что даже в этом мире имя Реддла внушает ужас и страх судя по тому, как вытянулись лица пленников. — Кто такой Волан-де-Морт? — Мой злейший враг, мечтающий захватить мир, а заодно уничтожить магглов, — закатив глаза, ответил Гарри. — Он достаточно сильный волшебник, намного сильнее меня, но пока мне удаётся остаться в живых. Вы про него не слышали. — Но если он хочет захватить мир, то, об этом все должны были узнать, — возразил Эомер. — Или хотя бы слышать. Ты говоришь странные вещи, Гарри. Я не понимаю. Что такое «маггл»? — Маггл — это не волшебник, — терпеливо пояснил Гарри, опустив ногу. — В любом случае, это неважно. Лучше радуйтесь, что его здесь нет, иначе бы мир погрузился в хаос. Там, откуда я пришёл, творится хаос. Даже волшебники боятся его. Не все, разумеется, но боятся. — А разве волшебников много? — Достаточно, — холодно ответил Гарри. Наверное, ему не стоило продолжать этот разговор. Но, что есть, то есть. Эомер переглянулся с товарищами не понимая столь быстрой перемены у их собеседника. — Собственно, наш третий гость не назвался. Как твоё имя? — Хамлинг, — неохотно ответил мужчина с доходящими до плеч каштановыми волосами. — Понятно, — кивнул Гарри. — Вот до конца и познакомились. Мне вот что интересно: что вы делали в тех краях, где вас взяли? — Шутишь, что ли? Это же наш дом! — возмущённо произнёс Халдор. Хамлинг согласно кивнул. Странный волшебник. — Значит, Рохан, — вздохнул Гарри. — Я предполагал, что окажусь там позже. — Что это значит? Зачем ты вообще полез на наши земли? — Эомер с большим недоверием уставился на подростка. И тут его посетила одна догадка. — Постой! — изумлённо выкрикнул он, всокчив. Гарри также молниеносно вскочил, выставив вперед волшебную палочку. — Так это был ты! Ты вместе с отрядом орков напал на нас! Я тебя помню, ты тоже там был! Твою серебристую кожу невозможно не запомнить! — Да, это был я, — подтвердил Гарри. — Но я не собираюсь раскрывать своих секретов. — Явно же, что для победы ты использовал хитрость и магию, — проворчал Халдор, зло уставившись на Гарри. — И о каком равенстве может идти речь? — Не волнуйся, если ты так хочешь, можем потом выйти и сразиться на равных, — пообещал ему Поттер. — Я даже могу выделить зал для тренировок. Хотя, здесь итак места достаточно, — сказал он, окинув подземелье взглядом. — Можешь не сомневаться, — проскрипел юноша. Гарри лишь фыркнул. — Ты скрипишь, как старый дед. И да, в тебе сейчас даже больше злобы, чем в орках. Так и истекаешь ядом. — Ядовитый из нас здесь ты, — огрызнулся роханец. — Если ты так и будешь дальше огрызаться, мне придётся применить к тебе заклинание молчания. Так что, будь добр, или говори нормально, или помолчи, — поморщившись, ответил Гарри. — Сама вежливость пря…– но договорить юноша не успел, потому что Гарри что-то прошептал, и теперь Халдор не мог вымолвить ни слова. Только рот открывался. Воины изумлённо открыли рты. — Что? — переспросил Гарри, слегка приподняв бровь. — Я предупреждал. Не волнуйтесь, это временно, через пару часов пройдёт. — Надеюсь, иначе тебе придётся иметь дело со мной, — хмуро ответил Эомер, смотря на своего товарища. — Охотно верю, — отозвался Гарри. — И всё же, я хочу знать. Чего вы хотите? На чьей вы стороне? Неужели на стороне добра? — Не то, чтобы мы на стороне добра, — поправил Гарри Эомер. — Мы воюем лишь за самих себя и защищаем своих людей. Хотя, да, мы союзники с Гондором. Думал, ты это знаешь. — Мне просто хотелось узнать, кем вы себя считаете, — пояснил Поттер. — Видите ли, до недавнего времени я сражался на стороне «света», но пришёл к тому выводу, что это никакой не свет. И та и другая сторона убивают друг друга, а это сеет хаос и разрушение. Вопрос лишь в том, кто будет победителем. Это определяет многое. — Ты сражался на стороне света? — недоверчиво переспросил Эомер. — Но ты так молод! А теперь на стороне Саурона! Трудно в это поверить. Ты ведь, по сути, ещё ребёнок! — Да, на стороне света, но знаете что. В этом нет ничего хорошего. Я сражался на стороне света и потерял многих близких мне людей. Лишился всего. И всё благодаря «свету» и тьме. Видите ли, этот самый Волан-де-Морт очень любил мне устраивать экзамены по выживанию каждый год. Так что мне просто пришлось научится сражаться, чтобы выжить. — И поэтому ты так озлоблен на свет? — спросил Эомер. Ему было очень странно слышать такие речи от какого-то подростка. — Если это так, то это мнимый свет. — Невозможно не согласиться, — пробормотал Гарри. — Именно так, мнимый свет. Мне даже нравится, потому что это правда. Дамблдор очень любит играть в светлого дедушку. — Дамболдор? Какой ещё Дамблдор? — опять этот парень говорит загадками. Прямо, как Митрандир! — Да не важно уже, — вздохнул Гарри. — Это всё в прошлом. Лучше расскажите мне о себе. А ещё лучше об одном человеке, который называет себя Странником. Знаете ли вы что-нибудь об этом? Гарри заметил, как лица пленников тут же вытянулись. Похоже что они слышали об этом Страннике. Но отчего-то Гарри казалось, что они вряд ли ему что-то расскажут. Что ж, он никуда не торопится. А если что, можно и пригрозить. В конце концов, ему ещё нужно тело для новых экспериментов. В прошлый раз ведь ничего же не получилось. Ухмыльнувшись, Гарри мило улыбнулся и трансфигурировал подземелье в более уютный вид. Им ещё предстоял долгий разговор.