Ты, ты, ты, только ты.

      Ивар слизывает капельку пота с плеча своего партнера. Жмурясь от боли в ногах, старается не срываться на более жесткий ритм, заканчивает все должным образом и, отрывисто дыша, перекатывается с юноши на твердую кровать, застеленную шкурами животных. Рваное дыхание от этого занятия переходит в некое подобие сдавленных рыданий и смеха. Ивар с детства не помнит, чтобы испытывал так много ранящих эмоций. Раб, бывший под ним, искусственная замена Хемунда. Чертова Хемунда. Но все это не то. — Могу я идти, мой господин? — через какое то время подает голос юноша-служка. Ивар, уже полусонный и забывшийся, вместо ответа в знак одобрения кивает. Молодой человек тихо ищет около кровати свою одежду, беззвучно одевается и напоследок останавливается и смотрит в свете неясных отблесков далекого камина в лицо хозяина. Ивару не было интересно как тот одевался. Ему это не нужно. Ему нужен кое-кто получше, кое-кто другой, недоступный и холодный как звезды. Ивар фыркает своим мыслям, и раб озадаченно хмуриться. Ивар сжимает тому руку, давая понять что сегодня он больше не нужен. Сжимает не сильно, юноше не больно. Вот так же примерно, как он недавно сжал руку предмету своей страсти, будь он проклят, епископу.       День не приносит ничего нового ни в отношении подготовки к военным действиям, ни в динамику других отношений, которые Ивару кажеться завязались, но по факту, ещё даже не существуют. Хемунд ненавидит его, викинг зло во плоти, которое нужно уничтожить. Вот и все. А чего он мог ожидать, чего собственно могло бы произойти чтобы все поменялось? Может его боги подскажут?       Ивару не свойственно оставаться в одиночестве, не свойственно хандрить, но именно это он сейчас и делает. Его друзья непонимающе хмурятся, братец-то точно озадачен. Задумчивый и тихий Ивар это что-то новое, и скорее всего непременно опасное. Флоки уже который день наблюдает знаки, которые толкует как однозначно дурные, если их предводитель не выйдет из своего странного состояния. Все сходится к тому, что привезенный пленённый епископ — как раз и есть то, что не даёт покоя Ивару. Хвитсерк понимает что Флоки прав, но так же он прекрасно понимает что убив Хемунда без ведома Ивара, они навлекают на себя неминуемый гнев. А припадки милейшего братца никогда не проходят без большой крови. А большая кровь ещё не готова пролиться, ведь Ивар, и никто иной, должен вести их войско в сражении и победить.       Флоки же не так уж уверен в том, что наказание неминуемо последует. Потому он спокойно и не таясь направляется в комнату, (только подумать, собственная комната!) где заключённый в цепях священник проводит сегодня свой день в одиночестве, так как Ивара с утра не видать.       Хемунд просыпается весь в поту. Рука не просто распухла в месте ранения, ее как будто постоянно жгут огнём при любом движении. Черт бы побрал этот край дикарей! Ивара весь день не видно, что и приводит епископа в более менее хорошее настроение. И уже под вечер он слышит скрип открываемой двери, — эх, а ведь было так хорошо! Хемунд медлит, не оборачиваясь, но не слыша привычных шагов все-таки нервно срывается. На пороге вовсе не тот, кого, оказалось он ждал. Лишь разочаровавшись в своих ожиданиях Хемунд понимает что Ивар с ним делает. Сделал своей собакой, рабом, а он и рад этому, и ждал оказывается его все это время. Их милые стычки, продолжающиеся час за часом, день за днём, оказывается весьма недвусмысленно влияют на него, честного Божьего служителя. Вот как оказывается дела обстоят, тут же хмурится Хемунд. На пороге кто-то незнакомый, хотя их всех и не упомнишь.       Флоки изучает пленника как забавную зверюшку. Стоит, склонив голову, в дверях, дальше не двигается. Добыча или игрушка? Сейчас или выждать? Простит ли Ивар смерть этого христианина тому, кто воспитал его с младых лет? Хороший вопрос.       Странный посетитель начинает нервировать закованного в железо Хемунда. Он чувствует исходящую от него угрозу. Но так же чувствует и нерешительность. Он почти разгадал, зачем тот пришел. Шансы на счастливую и другую жизнь явно малы. Хемунд почти обездвижен этой дурацкой вспухшей раной на руке, цепями на запястьях и лодыжках, а злой викинг совершенно здоров. Хемунду только и остаётся что ждать.       Флоки видит мягкие красивые губы, идеальный прямой нос. В глазах пленника испуг мешается с осколками ожиданий, которые вошедший не оправдал. Так он ждал Ивара. Ждал именно его, с какой-то целью. А Ивар как помешанный ведёт себя с того самого дня как вернулся из Англии. Так он, Флоки, был прав! И это гораздо опаснее, чем он мог предположить. Получается что Ивар испытывает чувства к этому саксу. И это плохо. Очень плохо. Эмоционально нестабильный по жизни младший сын Рагнара Лодброка похоже влюблён в пленника. А судя по поведению этого самого пленника, тот вовсе не горит желанием броситься к ногам своего повелителя. И если все это будет так продолжаться Ивар не сможет выиграть войну. Он просто сорвётся куда-либо вместе с этим несчастным или нанесет себе повреждения, которые помешают ему вступить в бой, либо разьярившись, убьёт объект своей страсти и сам впадёт в жесткое состояние безумия, которое уже однажды его посещало. Все это никак не подходит ни Флоки, ни кому либо другому, такому же умному.       Флоки с грустью покусывает кончики указательных пальцев, размышляя и все так же не двигаясь. Хемунд молча полусидит на своей импровизированной, ужасно жесткой узкой кровати. Каждая секунда накаляет градус нервозности. — Что ты тут делаешь? — Слышиться из коридора голос, который вмиг успокаивает Хемунда. Ивар тут! От гостя можно однозначно было ожидать чего угодно, но Хемунд чувствует, Ивар не даст его в обиду. Во всяком случае пока.       Флоки улыбается своей просящей улыбкой, и молча махнув рукой удаляется. Чудачества его никого не удивляют, а тем более Ивара, который вырос под его присмотром. — Ты знаешь что у моего отца тоже был раб-христианин? — Проходя и запирая дверь, интересуется Ивар.       Хемунд молчит. Он вновь непроницаемее камня, из глаз улетучилось то беспомощное выражение которое возникло там при мысли о том что он беззащитен перед всеми если Ивара нет рядом. Но теперь он тут и было отвернувшийся Хемунд вновь вынужден посмотреть в лицо своего тирана. Ивар удерживает свою руку на подбородке епископа, долго-пронзительно вглядывается ему в глаза. Там препятствие, какие-то нагромождения предрассудков, злоба, безысходность и дикая гордость. Что ж, Ивар тоже не пальцем делан, что уж происходит в его голове так вообще — пиши пропало. Хемунд пытается наконец высвободиться. — Я раб только своего Господа, но не твой. — Хотя бы отвоевав себе возможность отвести взгляд, как можно надменнее шепчет Хемунд. — Кажется мы это уже обсуждали, — Ивар ухмыляется. Христианин непреклонен, не его, и не хочет его и желает убить. С чего начали, к тому и вернулись. Времени все-таки не так уж и много остаётся до битвы. Что если Ивара там убьют? Что если убьют Хемунда? Ивар отпускает подбородок пленника. — Чего хотел от тебя Флоки? — Отвернувшись викинг старается скрыть свое разочарование. — Хотел чтобы я пропел ему псалмы. Ивар прыскает, удивляясь тому, что Хемунд впервые за все их знакомство шутит. Сразу оборачивается и подходит ближе, скрипя протезами. — И ты согласился? Хемунд сжимает челюсть, щурит глаза. — Он пришел убить меня, но ты его отвлек. Ивар чувствует правдивость этих слов, вмиг серьёзен. Чего ещё нужно было бы Флоки в комнате, заведомо принадлежавшей пленнику?       Хемунд внезапно замечает как все плывёт перед глазами и едва успевает рукой облокотиться на кровать. Ивар побеждает в себе желание тут же оказаться рядом с пленником, лишь внимательно оценивает его движения — не притворяется ли тот? Рана под повязкой местами стала уже даже не красной, а сиреневатой и все такая же опухшая. На повязке выступает новая кровь. При плохом освещении кажется что она чёрная. Ивар пятиться назад, за дверь и призывает слугу. Юноша, что спал с ним, тут же оказывается рядом. — Призови лекаря, осмотрите заново и перевяжите его рану.       Ивар максимально напряжен и взволнован, Хемунд понимает это по его интонациям. Так заботилась о нем его мать во время частых простуд в детстве. С таким же беспокойством звала она тех, кто разбирался в болезнях. Из трех детей он единственный выжил благодаря ее заботам и их мастерству. Он был избран чтобы нести слово божье людям, а теперь оказался тут, не нужный никому, кроме сумасшедшего парня, что смотрит на него такими глазами, полными надежд, какие Хемунд никогда не смог бы оправдать. Возможно Господь решил забрать его жизнь сейчас? Возможно Хемунд оступился где-то, в Йорке или раньше? Жизнь его не была так уж безгрешна, как он старается это показать викингу.       Сознание все же покидает его, и епископ не видит, с какой болью в глазах Ивар бросается к нему, с какой нежностью укладывает его на кровать, несмотря на неприятные ощущения от протезов. Ивар разматывает повязку и наконец видит то, что решил игнорировать. Ведь пару дней назад он сам, вот этими руками надавил на рану священника, что скорее всего и привело к ее повторному инфицированию. И если сейчас боги заберут у него пленника, то никаким силам на свете не удастся собрать все осколки души Ивара. Только сейчас он начинает понимать насколько он подсел это чувство, что испытывает впервые. То чувство, которое просыпается вместе с ним с утра и пребывает с ним весь день с того момента, когда он впервые увидел Хемунда. А теперь, возможно, он своими же руками его и убил. Мысль о том что смерть может быть совсем рядом настолько пугает юношу, что тот, хмурясь, поднимается с места рядом с пленником, находящимся без сознания, и пятиться, останавливаясь лишь когда железо протезов шкрябает о стол. Ивар трёт руками лицо, горят в сумерках его голубые глаза и горит его душа, его сердце сжимается в этот вечерний час. Любовь это ещё и страх. Страх за того, кого ты любишь. Ивар не знал этого, но сейчас начинает понимать. И приходит от этого в ужас.       Флоки же приходит в ужас от того, что случилось то, чего он боялся с самого младенчества Ивара — что найдётся кто-то ещё, кто сможет найти те рычаги давления на его подопечного и увести его с истинного пути, предназначенного ему богами. Викинг находит в чаще леса, куда отправился после прихода в комнату Ивара, деревянную палку нужного размера. По приходу в свой дом он садится перед огнем и начинает обтачивать ее на манер ножа. Нельзя дать чужеземцу власть. Его нужно остановить во что бы ты ни стало.