По воле случая

      Задержался он с Карлией… Пока они были в усадьбе «Рифтвельд», вечер сменился ранним утром. Рассветное солнце только вставало, окрашивая облачное небо в розовый. Солнечные лучи светили на едва выпавший снег. Судя по всему, скоро опять потеплеет, и весь этот белый снег начнёт чернеть, растает и вместе с городской грязью выльется в канал. Пока что этого не произошло, поэтому воздух был свежим и приятным. Сам Рифтен только просыпался. Лишь первые торговцы шли к своим лавкам и магазинчикам, позвякивая ключами, да редкий стражник прохромает мимо главной площади. Орвенн подошёл к каналу и опёрся на деревянные перила. Ему нравилось это время дня, когда на улицах почти никого не было. Никакой суеты, никаких тревог, никакого шума, никакой духоты. Вся реальность становится беззаботным сном, что можно увидеть прямо на ходу.       Сон… Орвенн давно не встречал таких женщин, как Карлия. Грациозная фигура, умиротворяющий голос… глубокие глаза. Настоящая красавица, отличная воровка! Только призрак умершего мужа давит на неё, как гора на плечах, не давая шелохнуться… но Орвенну ли об этом судить? Да уж… Он не соврал, когда сказал, что не может остаться с Карлией надолго. Только это не из-за того, что её глаза были похожи на глаза Меранель, нет. Меранель давным-давно мертва. Какая ей разница, как он живёт дальше? Ладно бы, когда она была жива! Ради неё он не пожалел, что долгие годы учился у суровых учителей, что тут же робеют и мило улыбаются, когда перед ними машут кошельками с деньгами. Ради неё он не пожалел, что прошёл Великую войну, где не было ни дня, когда он не видел чьей-нибудь отрубленной головы. Там он, сын обедневшего дворянина-неудачника и столь же высокородной чиновницы нижнего ранга, смог подняться наверх, к судьям и полковникам. И мог приходить в гости к ней. Они поженились. Ради неё он бросил военную службу и стал чиновником, нашёл работу к ней поближе, да и Меранель не любила войну и военщину и всегда хотела соскочить со связанных с ними тем, чему Орвенн никогда не препятствовал. Они прожили в браке около года, не проведя друг без друга ни дня. Потом произошла эта трагедия… У него опустились руки. Вся его дальнейшая служба была посвящена деньгам. Деньги от контрабандистов, деньги от богатеньких идиотов, деньги от сутенёров, деньги от… Тогда центнеры золота и показушный успех казались хорошим выходом. Он бы сразу это бросил, если бы Меранель, её призрак, её душа явилась бы ему и остановила его, образумила… Малодушно, слабо, глупо! На такое нельзя было надеяться! Думать, что тебя сможет образумить давно мёртвая супруга! Карлия провела двадцать пять лет в одиночестве, но не потеряла ни свое достоинство, ни личность, ни жизнь. Двадцать пять лет скитаний, лишений и бессильной злобы. Орвенн и после первого года нашел бы себе скалу повыше и сиганул бы вниз.       Однако, в отличие Карлии, ему не нравилось быть вором, впрочем, как и коррумпированным чинушей. Нет, конечно, он никогда бы в этом не признался; альтмерские чиновники никогда не ошибаются, но правда не была столь простой и категоричной. Это у Олендо, Мерсера и прочих «братьев по несчастью» выходило легко нарушать закон, не думая о последствиях, а вот у него? Не стоит лукавить, Орвенн давно научился глушить вопли совести, но… Дагон, разве для этого стоило жить? Разве можно сначала убить такого, как Мерсер, а потом с наглой улыбкой провозгласить себя вором? Олендо бы смог, сам Мерсер бы смог, но Орвенн — нет. Каждый преступник, будь-то вор, насильник или убийца, как-то перед собой оправдывает свои поступки: нуждой, поведением жертвы, уязвленным чувством справедливости, какой-то романтикой… Разве это не пошло? Воры кличут себя «воинами тени», заказные убийцы прозвали своё низкое ремесло «искусством писать судьбу кровавыми чернилами». Всё — жалкая, безвкусная, но сладкая ложь. Только Орвенну стало приторно от этой сладкой лжи и ворованных пряников. Лучше уж жить алхимиком-отшельником на забытой горе и отрезать себя от остального человечества, чем жить лишь во имя вреда ему.       Пока Орвенн смотрел вниз на тёмную воду рифтенского канала, он услышал, как в замочной скважине неподалёку поворачивается ключ. Ключ… Его же надо вернуть. Дал слово — держи, особенно, когда даёшь его принцессе Даэдра. Мысль о Скелетном ключе вернула Орвенна из прошлого в настоящее, обдав волной холода. Когда он соглашался стать Соловьём, он думал, что он нашёл секрет успеха, что теперь предметы его мечтаний начнут сыпаться с неба… Хотелось исполнения всех желаний, да только лопату дали и недвусмысленный намёк поскорее копать себе могилу. Ладно, полно рассуждать, а то ведь и правда лопата с неба упадёт.       Вздохнув напоследок, Орвенн убрал руки с перил и пошёл к воротам Рифтена. Ему казалось, что он час простоял на одном месте, потому больше времени он терять не стал. Пройдя к конюшням, он оседлал своего нового коня, которого, несмотря на черную шкуру, прозвал Фалмером, и поехал на запад, в Фолкрит. В Гробницу.

***

      В фолкритских лесах, тёплых, шумных и солнечных, есть одно место, где деревья закрывают листвой и ветвями свет, у корней стелется белёсый туман, а пение птиц и шорох травы замолкают, уступая место звенящей тишине. Только редкий порыв ветра колыхнёт кроны тополей, треснет и обвалится какая-нибудь старая ветка, да и всё вновь утихнет. В этом тихом царстве не было места волкам, медведям, мамонтам и троллям; здесь водились лисы, норки, белки, зайцы, да и вороны. Множество ворон и воронов перелетают с дерева на дерево, но и они молчат, в отличие от их крикливых городских собратьев. Внизу, в этом странном тумане, растут те грибы, что предпочитают тьму пещер лесной подстилке, а лисы и кролики обходят друг друга стороной, не начиная погони. Вечно здесь царит полумрак и мгла. То и дело кажется, что где-то вдалеке, между деревьями, встал высокий человек, опустив руки по швам, но едва переведёшь взгляд — увидишь ленивую стайку ворон, облепившую коротенькое деревце. Казалось бы, такую гармонию давным-давно бы нарушили люди и хищные звери, да только всё стоит этот лес, ничем не потревоженный.       Орвенн уже понял, куда въехал: он не мог не заметить перемены в воздухе. Фалмер начал фыркать с тех самых пор, как они свернули с булыжной дороги на узенькую тропинку, потом и Орвенн заметил необычное: лесная дорожка была ровной, будто за ней ухаживали, а ветви деревьев почти не росли над ней, что, впрочем, освободило Орвенна от необходимости спешиваться и вести лошадь за уздечки. Нарастающая тишина лишний раз давала Орвенну понять, что он на правильном пути, потому он лишь быстрее погнал Фалмера через спокойный лес. Через полчаса он уже заметил горный склон, маячивший между деревьями. Вдруг тропинка, к которой Орвенн так привык, что больше уже не замечал, оборвалась; дальше шла трава без намёка на продолжение дороги, будто всё интересное, что было в этом лесу оканчивалось здесь. Орвенн даже не поверил своим глазам: до этого момента дорожка как будто сама вела его дальше, и тут решила его жестоко предать. Он посмотрел по сторонам, но ничего так и не заметил: трава, деревья, густые кустарники, да и горный склон — ничего необычного. Орвенн решил применить заклинание ясновидения, что могло и иголку из стога сена достать, но сейчас что-то пошло не так: бледно-голубая дорожка металась из стороны в сторону, то ведя через леса вдоль гор, то приказывая вернуться по дорожке назад, то идя прямо в горы. В первый раз за всю жизнь Орвенна это весьма простое заклинание не работало. Ему уже хотелось вновь оседлать Фалмера, проехать по дорожке назад и попробовать найти другой вход, но он не стал. Во внутреннем кармане его доспеха лежал Ключ. По иронии он положил его прямо к самому сердцу. Если Сумеречная Гробница не здесь, то было бы лучше выбросить этот ключ в море Призраков и молча наблюдать, как треклятый артефакт уплывает вдаль, на Акавир, а может быть, и ещё дальше. Нет. Вход здесь. Орвенн это чуял.       Тут вдалеке, между деревьями, загорелся лиловый свет; неестественный, странный, ни один знакомый Орвенну маг не использовал такого света. Этим лиловым светом, словно огнём, полыхал один из горных утёсов, выгнутая глыба, нависшая над всей лесистой долиной, напоминавшая вороний клюв. Орвенн пошёл к нему напрямую; высокая трава, казавшаяся непроходимой, будто расступалась перед альтмером и его конём. Вскоре он заметил чернеющую дверь под этим утёсом, стоящую в окружении камней, излучавший тот же самый свет. Гробница была прямо перед ним всё это время, как он и… знал?       Через пять минут он уже стоял перед этой дверью. Это была холодная железная дверь с письменами на непонятном Орвенну языке. Он привязал Фалмера к одному из камней и, не теряя времени, вошёл внутрь.

***

      Войдя, он оказался в большом подземном зале. Каменный пол был заволочен пылью, стены осыпались, земляной пол поддерживался каменными стропилами. В противоположном конце зала находились ступеньки наверх, на которых сидел какой-то чёрный силуэт. Он сидел, сложив руки на коленях, и смотрел куда-то в стену. Как только Орвенн сделал пару шагов в сторону к лестнице, как вдруг этот силуэт встал на ноги и направился к вошедшему. Именно направился, а не шёл; силуэт мерцал, исчезал и появлялся на новом месте. Орвенн достал Охладитель, но от призрака не веяло злом.       — Ну, здравствуй, Орвенн, — сказал силуэт, остановившись в пяти шагах от Орвенна.       — Ноктюрнал? — спросил Орвенн, внезапно подумав, что на сей раз принцесса тьмы решила предстать перед ним в мужском обличие.       — Нет-нет, мне до неё ещё далеко, — сказал призрак и по-доброму рассмеялся, — Можешь звать меня Галлом.       — Галл Дезидений? Любовь Карлии? — спросил Орвенн.       — Удивлён, что ты знаешь меня именно таким, пусть ты и прав. Карлия… Она жива? С ней всё хорошо?       — Да, всё хорошо. Радуется смерти Мерсера, только по тебе скучает… Немного, — ответил Орвенн.       — О, так Мерсер мёртв? Хотя да, он вряд ли бы отдал Скелетный ключ кому-либо просто так.       — Да, Мерсер мёртв. А откуда ты знаешь моё имя и тот факт, что я пришёл сюда с Ключом? — спросил Орвенн. Знания Галла явно… настораживали.       — Да ничего конкретного. Видишь ли, между каждым Соловьём, живым или мёртвым, и Скелетным Ключом создаётся странная магическая связь. Думаю, благодаря ней я всё и узнал.       — Я понял. Кстати, Мерсера здесь нет, точно? — спросил Орвенн, вспомнив, что Мерсер, как Соловей, должен находиться здесь.       — Его здесь нет, и я не знаю где он. Не в Этериусе, это я могу сказать точно… Признаюсь, по нему я тоже соскучился. Он был мне другом. Тихим, вечно чем-то недовольным, но вполне весёлым и надёжным другом, который не раз меня выручал.       — Ему хватило сил тебя предать. Он обменял тебя на достаточно большую кучу денег, — холодно сказал Орвенн.       — Да, от того мне так обидно, и ведь чем крепче была наша дружба, тем легче ему было вонзить мне нож в спину… Скажи мне, он был счастлив в последние годы жизни?       — Я хорошо помню его меч, но не его улыбку, — ответил Орвенн.       — Тогда я ещё могу его простить, — ответил Галл, усмехнувшись.       — Жизни он всё равно не заслуживал, — сказал Орвенн.       — Это правда, — произнёс Галл и вздохнул, — но не будем о нём. Тебе же нужно ещё Ключ вернуть.       — Да. Карлия мне рассказала о том, что меня будут ждать какие-то идиотские священные испытания, которые и для Соловьёв не предназначались, — сказал Орвенн.       — Всё гораздо сложнее. Двадцать пять лет назад Соловьи прошлых лет спокойно провели бы тебя до главного святилища, сейчас же они потеряли разум без Ключа, — мрачно сказал Галл.       — Потеряли разум? Отчего же? — спросил Орвенн. Его задача только что стала гораздо сложнее.       — Тот… договор, который ты заключил с Ноктюрнал, когда стал Соловьём, есть нечто большее, чем обычная клятва…       — Продажа собственной свободы, — сказал Орвенн и тут же оторопел от собственных слов. Обычно ему удавалось сдерживать свои эмоции в себе.       — Словом, между Соловьём и Вечнотенью формируется связь. Разрыв этой связи почти не вредит живому человеку, но душу без тела он медленно уничтожает. Тлеющий дух не будет способен ни уйти в Вечнотень, ни продолжить своё существование в Нирне, потому Соловьи в дальних залах безумны и опасны для любого посетителя.       — На тебе же тоже висит это проклятье? — мрачно спросил Орвенн, не доконца понимая, говорит ли он о таком «истлевании души» или о клятве Соловьёв в принципе.       — Да. От меня… не будет толку… Видишь, когда портал в Вечнотень закрылся, все Соловьи, находившиеся рядом с ним сразу же сошли с ума. Меня не было в это время рядом, потому я смог избежать этой волны безумия, но вместо разума я медленно теряю свои силы. Мне стыдно, но тебе придётся пойти одному: я не смогу подойти к порталу и на зал ближе.       — Я… понимаю, — сказал Орвенн и посмотрел к себе за спину, в сторону выхода. Нужно позвать Карлию и Бриньольфа, Ключ так просто не отнести. Проход уже не был таким, каким был минуту назад. Вместо правильной арки, через которую в зал бил свет, зияла какая-то чёрная, непроглядная щёль, будто на улице уже стемнело… Кто-то явно не хочет, чтобы Орвенн уходил. Этот кто-то держит его душу в своих тонких пальцах.       — Я могу помочь тебе с испытаниями, — сказал Галл и вытянул руку. Через секунду к нему подлетел старый грязный дневник. — Это оставил здесь тот несчастный, кто пытался пробраться в Святилище. К испытаниям он был готов.       Орвенн взял книжку и пролистал её, стараясь не показать, как его корёжит от ироничности слов Галла. Всё содержание последних записей в дневнике сводились к ограблению Гробницы, о которой некие Нистром и Андерс узнали от жреца Ноктюрнал. Там же приводится и список испытаний, которые, как и полагается всему сектантскому, были описаны в загадках и метафорах.       — Мне пора, спасибо, — сказал Орвенн и, печально вздохнув, направился вглубь катакомб.       — Иди с тенями! — пожелал Галл, но Орвенн пропустил его слова между ушей. Перед ним предстал огромный овальный проход, через который едва проникал свет.

***

«Тени самих себя, часовые тьмы. Они ходят поныне и несут смерть нечестивым».       Зайдя поглубже в подземелье, Орвенн понял, почему хранилище Скелетного ключа называют Сумеречной Гробницей. Нет, никаких гробов и истлевших трупов тут не было, эти руины наводили ужас по-другому. Здесь царили мертвецкий холод, мёртвая тишина и, как бы глупо это ни звучало, мёртвая темнота — сама Гробница давным-давно умерла и валялась остывшим трупом у подножия Джерольских гор, а её проходы и залы напоминали кровеносные сосуды и органы недавно усопшего. В каждой комнате стояло несколько маленьких негаснущих свечей, но они не могли побороть вездесущей тьмы. При свете этих свечей Орвенну постоянно мерещились какие-то высокие тени, пропадавшие через долю секунды. Он, некогда боевой офицер, с трудом мог заставить себя идти дальше, но и желания пуститься наутёк ко входу у него не было; ему хотелось спрятаться в угол, замереть и стоять так, ощущая себя в безопасности — впереди и сзади могло быть что угодно. Так или иначе, ему удавалось идти вперёд, пусть он так и не призвал шарик света, боясь потревожить… что-то во тьме. Орвенн бы соврал, если бы сказал, что с Войны не чувствовал такого жуткого, текучего страха, Войне ещё тянуться и тянуться до Гробницы.       На каком-то из поворотов он увидел что-то странное: за следующим дверным проёмом (дверей в Гробнице не было) бил яркий голубоватый свет, доносились приглушённые голоса. Желания идти вперёд не прибавилось.       — По-новой! — послышался женский крик из прохода. Орвенн вздрогнул, но понял, что вряд ли этот приказ был адресован ему.       Орвенн вновь остановился, как вкопанный. Он не знал, как отреагировать на это. Это голубое свечение сильно выбивалось из всего интерьера Гробницы. До этого он знал, что за следующим поворотом его если что-то и ждёт, то что-то хищное и ужасное. Это голубое свечение могло обозначать всё, что угодно. Альтмер последний раз кинул взгляд назад и, застав там ту же самую кромешную темноту, наложил на себя заклинание невидимости и вошёл в зал.       Орвенн никогда ещё доселе не видел ничего более диковинного. Перед ним предстало что-то похожее на театральную сцену: у стен зала стояли декорации ввиде богатых поместий, по залу прохаживались люди в богатой одежде, по середине зала росли деревья. Единственная загвоздка заключалась в том, что всё это было соткано из бледно-голубой эктоплазмы, было ненастоящим; любой бы заметил здесь бутафорию.       Орвенн быстро юркнул в угол и огляделся. «Улица» из эктоплазмы не имела ни поворотов, ни арок, да и выходов из неё было только два. Светло-голубые люди спокойно прохаживались по улице и не подавали признаков агрессии, видимо, не замечая Орвенна. Он посмотрел вдаль зала и заметил силуэт, совсем не похожий на остальные. На фоне голубоватых домов прохаживалась женская фигура, сотканная из какой-то тёмной материи. Казалось, будто она была одета в чёрные доспехи, капюшон и плащ. Орвенн заметил, как та ловким движением срезала кошелёк у призрачного франта и засунула его себе в карман. Та же участь ждала кошелёк богато одетой дамы, стоявшей лишь в двух шагах от франта.       — Эта женщина обкрадывает других призраков ради веселья? — подумал Орвенн.       В эту секунду тень глянула на него из-под капюшона. Чёрные глаза тёмного призрака глядели прямо на Орвенна, до последнего верившего, что его, невидимого и скрывавшегося в углу, ни за что не увидят.       — А! Хочешь с нами поиграть? — сказала тень низким женским голосом и растворилась в воздухе.       Орвенн обнажил свой меч и оглянулся в сторону. Загадочная женщина стояла именно там. Теперь, когда их разделяло шагов пять-шесть, он увидел, что привидение было метров трёх ростом, а по всему её телу, от лица, стекала какая-то чёрная вязкая жидкость. Ощутив себя босмером перед великаном, Орвенн выпрямился и поднял меч перед собой. Он знал, что его заметили, но нападать пока не решался.       — Ну же, — промолвила тварь и вытянула конечность, оканчивавшуюся лезвием, — мне скучно с этими плебеями. Я уже давно мечтаю кому-нибудь пустить кровь!       Тень Соловья сделала выпад к Орвенну и попыталась достать его своим клинком, но тот успел инстинктивно увернуться. Придя в себя после неожиданного удара, Орвенн перевёл свой взгляд туда, где должна была стоять чёрная женщина, но та вновь исчезла. Альтмер впал в замешательство, но тут заметил, как где-то сбоку, на грани его обзора, появилось какое-то чёрное пятно, будто он начал слепнуть. Испуганно развернувшись, он вновь увидел эту тварь. Та стояла лишь в шаге от него, склонив голову и уже приготовившись лёгким движением срубить эльфу голову. Не до конца контролируя свои движения, Орвенн откатился назад и чудом избежал смертельного удара. Едва он вновь смог сфокусировать свой взгляд, перед ним снова ничего не было.       — Что? Кто-то украл твою смелость, герой? — спросил её колкий голос откуда-то издалека. Тут её силуэт появился в другом конце зала. — Ну-с, верни её себе.       Очевидная ловушка. Расслабленная поза этой твари говорила лишь о том, что в долю секунду она сорвётся с цепи. Идти вперёд с мечом было ужасной идеей, потому Орвенн зарядил в своей руке молнию и приготовился выпустить её прямо тени в грудь. В последний момент бестия пропала из виду и появилась прямо перед глазами Орвенна, издав кошмарный, злобный вой. От внезапного испуга Орвенн нелепо упал навзничь и выпустил свою молнию в потолок. Оказавшись на полу, он лишь увидел меч, занесённый над его головой. Он сжал остаток своей воли в кулак, откатился в сторону и быстро поднялся на ноги. Тень пропала, но тут с другого конца зала на него понеслись небольшие вихри льда. С секунду глядя на быстро надвигавшуюся смерть, Орвенн вновь перекувырнулся и встал. Ледяной ураган пронёсся мимо него, в зале резко стало холоднее. Пытаясь отступить, он наткнулся спиной на стену; он даже сам не заметил, как загнал себя в ловушку.       — Что и следовало ожидать от этого слабака… — услышал Орвенн голос твари. Сейчас он разрывался между тремя мыслями: попробовать сбежать, самому всадить себе меч в сердце или продолжать ждать чего-то. — Господа добрые, а сейчас простым фокусом отниму у этой букашки душу… — после этих слов перед его глазами, шагах в тридцати, появились силуэты светло-голубых призраков, человек семь-восемь.       Орвенн знал, что сейчас произойдёт. Сейчас перед ним появится эта обезумевшая Соловьиха и нанесёт несколько быстрых ударов, изображая из его смерти драму… Много кто устраивал из смерти Орвенна драму. Олендо корчил из себя героя Доминиона, когда сдал его; многого наговорил и Мерсер в святилище Снежной завесы. Сейчас они оба мертвы… Орвенн знал, что сейчас произойдёт, ведь всё вновь пройдёт по его сценарию.       Эльф хитро улыбнулся, сосредоточился и обеими руками начертил на полу перед ним руну молний. Светло-синий символ ломился от внутренней энергии, готовый разорваться в любую секунду… Вот перед Орвенном колыхнулся воздух, вот вновь перед ним предстала эта тварь. Злобно смеясь, она сделала шаг вперёд… и неистово завопила, но её вопль растворился в грохоте молний. Волшебная вспышка пронзила светом чёрную материю Соловьихи, но не навредила глазам заклинателя. Опыт Орвенна позволял ему не жмуриться от силы собственных заклинаний. Чётко зная, где сейчас находится привидение, он выхватил эбонитовый кинжал и нанёс два точных укола под рёбра. Больше ударов нанести он не успел: привидение растворилось. Орвенн знал, что он ещё не победил.       — Ай, ты сопротивляешься! Как выбьешься из сил — дай мне знать! — донёсся призрачный голос. Ей ещё удавалось вести себя игриво, будто она всё ещё хозяйка положения, но её голос дрожал.       Орвенн вышел на центр зала и наложил на себя «обнаружение смерти». Иронично, но это заклинание выдавало положение тёмной твари нежным, видным лишь Орвенну, фиолетовым облаком. Увидев, что сейчас она, наивно веря в свою невидимость, прячется в противоположном углу, Орвенн убрал свой кинжал и точно выстрелил в неё молнией. Соловьиха зашипела и быстро перебежала в другое место, но и там ей было не спастись от ловких разрядов. С неё спала её невидимость, ей нечего было скрываться. Вместо этого она закрыла себя оберегом и начала поливать Орвенна льдом.       — Довольно! Я вновь затащу тебя во тьму, рыбка, отрублю тебе плавники, хвост и голову и выпотрошу!!! — кричала она в ярости. И отчаянии.       Она стояла. Она стояла, не сходя с места, не пытаясь обмануть или вонзить нож ему в спину. Роли поменялись: теперь Орвенн решал исход этого боя. Ловко перекувырнувшись, он очутился прямо перед тварью и всадил оба своих клинка ей в живот. От неожиданности Соловьиха остановила шквал своих заклинаний и качнулась на месте. Орвенн ударил её голой рукой изо всех сил, отчего та упала на пол; затем Орвенн наступил ногой ей на грудь и поднял свою руку вверх. Тут же Соловьиху объяли искры: ими пропитался и воздух, и холодный каменный пол. Она завыла от ужасной боли уже в последний раз; под напором магии она таяла, как снег в руках. Через несколько секунд и она, и светло-голубые призраки, и бутафорский городок растворились в воздухе. Эктоплазма бурным потоком устремилась к Соловьихе и пропала в складках её опустевшего доспеха, уже не казавшегося трёхметровым.       — И даже ты была Соловьём? — сказал Орвенн и убрал свои клинки в ножны.       Он нагнулся и осмотрел доспех. В карманах лежало несколько камней душ, возможно, благодаря которым Соловьиха и контролировала другие души, и старый дневник. Альтмер подобрал книжку и откинул обложку. На первой странице была едва угадывающаяся надпись: «Дневник Эланви Де…л…т». Фамилия никак не поддавалась чтению, сколько бы Орвенн ни вчитывался в затёртую бумагу. Продолжив читать, он никак не мог прочитать первых заметок: буквы потускнели и почти стёрлись, а страницы кое-где были с силой вырваны. Он смог разобрать, что некогда она была волшебницей на Алиноре, и судьба закинула её без гроша в Скайрим. Дальше текст стал более разборчивым; там говорилось о том, что Эланви нравилось работать на Гильдию, проворачивать «дельца» и просто-напросто воровать. Чем дальше, тем сильнее становился размах её амбиций. В который раз перевернув страницу, он заметил, что тут почерк Эланви закончился, дальше в дневник были вложены заметки, написанные чужими руками. Среди них нашлась бумажка, на которой разборчивым почерком были написаны следующие, слабо связанные между собой строки. Эта записка и описывала дальнейший путь к Святилищу. Достав записку, Орвенн выпустил книжку из рук, и та рассыпалась от ветхости.

***

      Орвенн больше не испытывал страха перед Гробницей, пусть ему и пришлось пережить несколько других испытаний: например, другие призраки Соловьёв или коридор, переполненный ловушками. Нажимные плиты там стояли чуть ли не друг на друге, пройти там было почти невозможно. Орвенн, прикинув свои шансы пройти там в целости и сохранности, решил использовать «Ясновидение», чтобы магическая дорожка проложила маршрут за него. Когда заклинание остановилось перед самой полосой препятствий, повернуло и насквозь прошло каменную стену, Орвенн лишь усмехнулся: как оказалось, был и другой путь. Эльфу не составило труда найти рычаг, скрывавшийся за висячим мхом, и обойти коридор с ловушками через боковой туннель.       Пройдя несколько шагов от того коридора, Орвенн оказался у входа в огромный подземный грот. Его потолок уходил далеко вверх, а внизу располагалось большое подземное озеро. Впереди располагалось что-то похожее на город: улицы, плоские крыши, досчатые мостики между ними. По всему «городку» располагались большие яркие светильники; огонь в них манил своим теплом и не производил дыма. Орвенн нашёл в своём кармане записку, достал её и прочитал. Орвенн уже знал её содержание, но оно было столь туманным, что хотя бы одну из четырёх строк можно было приписать абсолютно любой комнате Гробницы.       — Хм… «Прямо, но и не прямо. Путь к спасению, дорога хитрости, где судьба предает глупцов» или всё-таки «Превыше всего они стоят, вечно зоркие. Обязанные тьме, но враждебные к свету». Ладно, первую строку можно было отнести к коридору… а последнюю к комнате с городком и маньячке… Да уж… — думал Орвенн, глядя то на записку, то на городок.       Эльф подошёл вперёд, к самому городку. Здесь всё изменилось. Ему казалось, будто перед ним предстал редгардский город: настолько жарко и ослепительно светили эти жаровни. Свет от них не просто сгонял почти всякую тень на своём пути, но окрашивал белый камень этой конструкции. Да. Тень там действительно была, и много: углы зданий, впрочем, не имевших никаких дверей, оставляли слепые зоны. Орвенн вновь достал записку и поднёс к свету. Через секунду Орвенн выпустил её из рук из-за странной боли, будто он опустил эту руку в кипяток. Залечивая обожённую руку, он заметил, что записка обратилась в кучку золы, едва коснувшись пола.       — Дагон… — выругался Орвенн, хоть и понимал, что он только что понял механизм смертельной ловушки. Этот свет был способен сжигать заживо. Передвигаться можно было только по тёмным участкам.       Составитель испытаний Гробницы хорошо постарался и сделал свою работу на совесть. Это место явно прощупывало Орвенна, хотело узнать, когда он расколется. Наложив «Ночное зрение», альтмер не заметил никакой разницы: тьма казалась столь же непроглядной, как и раньше, будто там просто-напросто ничего не было. Он медленно направился во тьму и, спокойно дыша, продолжал вглядываться в темноту, пусть и тщетно. Зрение помогало ему лишь опознавать местоположение светильников. Орвенн сравнил себя с кораблём, пытающимся пройти море темноты, ориентируясь по далёким маякам. Только к маякам этим он подойти не мог по какой-то странной причине.       Орвенн прошёл несколько шагов и понял, что задел что-то ногой. Судя по ощущениям, этим чем-то оказалась растяжка. Орвенн медленно приставил ногу к себе и удостоверился в этом: верёвка, не успевшая разорваться от напряжения, приняла исходное состояние. Альтмер понял, что он не понимает, куда ему идти дальше: он лишь знает, что где-то перед ним растяжка неизвестной ширины, которая активирует неизвестную ловушку, быть может, зажигает ещё один такой светильник. Скампова темнота… Дальше Орвенн пошёл ещё медленнее. Он аккуратно ступал по затемнённым областям и столь же аккуратно балансировал в тех местах, где свет оставлял лишь узкую полоску темноты.       Он уже мог видеть дверь, ведущую из этого грота. Подавив в себе желание пойти быстрее, Орвенн сохранял аккуратность и с затаённым дыханием продолжил путь, как вдруг светильники начали тухнуть. Сначала потух один вдалеке, потом два совсем рядом, а потом в один миг потухли остальные. Орвенн оказался в кромешной темноте.       — И… что я сделал неправильно? — пронеслось в голове у Орвенна. Он был ещё далёк от того панического чувства, напавшего на него при входе в Гробницу, но он чувствовал, что так быть не должно.       У него появился соблазн ломануться напролом к двери, но сделать этого Орвенн никак не мог: он не помнил пути до выхода, вернее, не был уверен, что выход именно там, где он предполагал. Темнота действительно была кромешная, будто жидкая: когда Орвенн пустил вглубь грота шарик света, тьма не отступала, но лишь обволакивала его со всех сторон, как туман. Орвенна вдруг одолел страх, будто пространство вокруг него меняется, и скоро перед ним предстанет совсем иная картина, пусть прохладный ветерок и свежесть говорили об обратном. Эльф медленно осел на пол, начал шарить вокруг себя и навострил слух. Тихо. И черно. Как в огромном гробу.       Звучит, как оксюморон, но Орвенн быстро потерял счёт времени. Ничего не менялось то ли уже как пять минут, то ли уже как несколько часов. Он мог чувствовать только прохладу и пол под собой. Помимо времени, от него также ускользало чувство пространства. Он продвигался, но не знал насколько далеко. Он мог знать лишь только то, что находится под его рукой. Везде был каменный пол, только слева была яма, до дна которой Орвенн не мог дотянуться.       Послышались звуки. Шаги, звяканье металла, шелест одежды. Звуки эти шли не от тяжёлых доспехов, но и не от какого-либо зверя. Орвенн поднял глаза туда, где, как он думал, ещё располагался верх и оторопел: один из дальних светильников горел. Горел синим холодным пламенем. Около него стоял высокий силуэт, который Орвенн плохо разглядел. Вдруг все остальные светильники зажглись таким же пламенем, заставив Орвенна сощуриться от света. Тем не менее он узнал две новости, во-первых, всё в зале было на месте, во-вторых, он был в гроте не один. Теперь эльф мог видеть, как по «городу» лазали и карабкались ужасные существа. Ужасные и…       Безликие. Этих существ Орвенн помнил хорошо. Богато одетые существа с пурпурной кожей и ржавыми мечами ростом под три метра. Вернее, он до этого думал, что они так выглядят. На самом деле только отсутствие лиц и высокий рост объединяли эти странные силуэты; одежда у всех была разная: платья, мундиры, нордские меховые мантии, аргонианские робы, даже воровские куртки… Воровские куртки… Орвенну ещё до сих пор не приходило столь безумных идей… Он помнил слова Карлии о том, что, отстояв караул в Сумеречной Гробнице, Соловьи попадают в Вечнотень, после чего их души продолжают служить Ноктюрнал, скрывая ещё живых воров. Сливаясь с тенью. Отсюда и фирменное «Иди с тенями». Эти существа и есть души Соловьёв, навеки растворившихся во мраке и потерявших свои лица. Все их прижизненные достижения, слава, богатство, доброта, характер — теперь всё это — ничто. Неудивительно, почему они не замечают его, Орвенн и они — существа разных миров. Или же, всё-таки одного и того же?..       Орвенн быстро подвёл свою руку к лицу, но лишь ударил себя по носу. Нет, самое глупое из его опасений не подтвердилось. Отведя руку от ещё существующего лица, Орвенн понял, что он вновь там, где был с самого начала. Светильники горели исправно, а сам он находился у самого выхода из грота.

***

      Конец его пути был не так далёк, как он думал. Гробница уже начала чуять Ключ, подсказывать ему дорогу и раздвигать перед Орвенном стены и полы. Пройдя несколько минут без каких-либо происшествий и испытаний, он оказался во Внутреннем Святилище. Это был совсем небольшой круглый зал без каких-либо алтарей, икон и свечей. Единственное, что там было — замочная скважина в центре зала. Альтмер вытащил из своего кармана Скелетный Ключ и подошёл к этой скважине. Всё: материал, форма, узор — всё связывало ключ и эту скважину. Орвенну даже не пришлось ничего открывать: едва он вставил Ключ в скважину, он сам начал проворачиваться в замке, будто им управляла рука по ту сторону этой странной двери. Затем пол в центре святилища разъехался, и под ним образовался колодец тёмно-фиолетовой воды, которая начала разливаться по специальным выемкам в полу, как по венам. Из этой воды вышла красивая полуголая женщина с черными, как ночь, волосами и белой, как луна, кожей. Она подняла свою голову и посмотрела на Орвенна с каким-то странным удовольствием:       — А я уж и не думала увидеть здесь именно тебя, — сухо сказала она. Ноктюрнал. Принцесса Даэдра оттолкнулась ногами от пола и зависла в воздухе, в котором виднелись лиловые магические искры.       — Вы… хотите сказать мне именно это? — спросил Орвенн. Впрочем, он ожидал холодного приёма.       — Не обманывай себя и не тешь иллюзиями. Знаешь, мне служило великое множество жадных безумцев, но чтобы так бояться разбогатеть своим ремеслом…       — Воровство — не моё ремесло, не моё искусство и не, Ноктюрнал сохрани, смысл моей жизни, — отрезал Орвенн.       — Ноктюрнал сохрани? — шутливо спросила Ноктюрнал и злобно рассмеялась, — Только на людях так не скажи! Еретик! Ответь мне на один вопрос, прошу тебя. Когда ты перестанешь быть вором, а я ведь знаю, что ты хочешь с этим завязать, ты станешь ходить в церкви Аэдра? Молиться Талосу? Ой, прости, обозналась, Аури-Элю? Им ли обратишь свои проблемы?       — Я… — начал Орвенн. Ни одну фразу, ни «Я не даэдропоклонник», ни «Я не религиозен» и уж точно ни «Я сам определяю свою судьбу» Орвенн не мог сказать. И Ноктюрнал об этом знала.       — А, то-то же. Не бойся, я не буду выпытывать у тебя ответ, который сама знаю. Тот договор, который ты так дальновидно подписал… Насчёт него тоже не бойся. Он тебе сильно поможет в жизни. Мне правда хочется видеть твоё процветание. Ты — интересный смертный. Всё-таки половина Нирна на сотню километров от дома никогда не отходила, а ты побывал и солдатом, и чиновником, и вором.       — Полагаю, вы будете радоваться каждой передряге, в которую я встряну. Для этого и вором быть необязательно, — ответил Орвенн и подытожил, — Ваше покровительство похоже на овацию толпы в цирке уродов: всем, конечно, смешно и очень интересно, но обниматься бы не полез никто.       — А ты и очень интересный, и смешной, — отметила Ноктюрнал.       — Да. Для вас, я герой сопливого романа. Как и все Соловьи до меня. Аури-Эль даёт своим последователям хотя бы иллюзию смысла жизни. Даже Молаг Бал её даёт, пусть и жизнь короткая, — говорил Орвенн.       — На то Молаг Бал и Принц Лжи. Да, ты мне нужен только для развлечения, скрывать этого уже не стоит; мы не будем вместе уничтожать мир и покорять народы. Разве тебе от этого хуже? Да и в конце концов, твоя жизнь будет долгой. Наверное, — спросила Ноктюрнал.       — Меня всё устраивает. Да и сдержанное даэдропоклонничество всегда меня привлекало, — ответил Орвенн. Ироничная ухмылка прятала все его эмоции.       — Да уж. Большинство Соловьёв благодарило меня за каждый их успех. Карлия, например. Ладно, это уж неважно. У меня есть для тебя награда! Видишь эти символы лун на полу? — Ноктюрнал указала вниз. Их было всего три: месяц, половина и полная, — Эта луна, — говорила Ноктюрнал, указывая на половинную луну, — даст тебе силу обмана. Изменение памяти, внушение, ложь всех сортов…       — Я выбираю её, — тихо сказал Орвенн.       — Так быстро? — саркастично промолвила Ноктюрнал. — Ты даже у двух других ничего не знаешь.       — Это ничего. Просто у меня есть странное ощущение, что мне ещё понадобиться кого-нибудь обмануть, — сказал Орвенн.       — Тут ты прав. Ладно, иди отсюда, сделай что-нибудь! — сказала Ноктюрнал и исчезла, напоследок сказав, — И помни, я с нетерпением жду нашей новой встречи.       Орвенн медленно вздохнул и развернулся. Его руки похолодели, а по лбу стекала капелька пота. Этот разговор только сильнее выбил его из колеи. Хотя бы дагонова Гробница позади. Обернувшись, он заметил Карлию.       — А… — замялся Орвенн, не знавший о её присутствии, — а ты что здесь делаешь?       — Извини. Мне не стоило посылать тебя одного. Я не знаю, что тебе пришлось здесь пережить, но я должна была быть здесь! — сказала Карлия.       — Не-не, это ничего. Я справился, — тихо ответил Орвенн.       — Галла только что забрали в Вечнотень. Его контракт окончен, и ему больше не придётся здесь торчать. Подумать только, побоялась тебе помочь только из-за него… — говорила Карлия.       — Карлия. Стой. Я хочу тебе кое-что сказать, — начал Орвенн быстрым тоном.       — Что же? — спросила Карлия и вскинула бровь.       — Я ухожу из Гильдии Воров. Навсегда. Ноги моей во Фляге не будет. Если там остались мои вещи — можете их выкинуть в канаву, толкнуть какому-нибудь торгашу или сжечь их для развлечения. Только Таддеуса мне оставьте. Он поживёт у Мерсера пару месяцев, а потом его заберу.       — Я… Конечно, спасибо, что решил проблему с Таддеусом, но… Всё же только начинается! Брось ты. Мы вместе вернём Гильдию к былой славе, будем стоять на горе золота и драгоценных камней! Поверь мне, это же только начало, — уговаривала Карлия, недоконца веря словам Орвенна.       — Для меня ничего не начинается! Уже пятнадцатый год занимаюсь воровством, в том или ином его виде. Оставьте меня в покое наконец, — сказал Орвенн.       — Да что с тобой стряслось-то?! — спросила Карлия, вмиг сделавшись серьёзнее.       — Соловьи, «договоры», Гробница, испытания — всё глупая мишура. Я видел здесь, кем становятся Соловьи после смерти. Безумие, страдание, а затем и забвение. Галл был, как ты мне говорила, очень достойным человеком, и кто же о нём помнил? Ты и человек, предавший его. Ноктюрнал поставила на нас это клеймо.       — О чём ты говоришь? Я ничего не понимаю. Ноктюрнал — наша покровительница! — кричала Карлия.       — Ладно, верь в это наздоровье, только запомни мои слова. Во всей Вечнотени есть лишь одно лицо, и оно не принадлежит ни Мерсеру, ни Галлу, — твёрдо сказал Орвенн.       — Ты обезумел… Ты нездоров, — произнесла Карлия.       — Хорошо. Только если люди из Гильдии будут интересоваться моей судьбой, скажи, что я жив, в добром здравии и больше их никогда не увижу, — сказал Орвенн       Затем он направился к выходу. Благо в святилище работал портал, который перенёс его к самому выходу из Гробницы. Карлия за ним не пошла. Едва он прошёл пару шагов, к нему обратился голос… шедший у него из головы.       — Сжигание мостов получилось эффектным. Прими мои искренние аплодисменты, — сказал довольный женский голос.       — Спасибо. Стараюсь, только не для вас, — произнёс вслух Орвенн.       Вскоре эльф вышел из Гробницы наружу. Уже шёл третий час ночи, и привязанный Фалмер проголодался и сильно скучал по хозяину, если не по вообще какому-нибудь живому существу.       — Не бойся, дружок. Поехали в Фолкрит, поедим. До Рифтена уже нам ехать ни к чему, — сказал Орвенн, отвязывая коня.